Главное правило шифтера

«Титан Женская особь — универсальная единица, способная решать любые задачи. Сочетание высокой мобильности и выносливости вместе с навыком укрепления наделяет её огромной разрушительной силой, кроме того, она может подозвать «чистых» титанов, подпуская на небольшое расстояние. Энни Леонхарт отлично управится. Специализация Бронированного титана — укрепление. Если он всем телом протаранит ворота островных стен, они точно не устоят. Роль «щита» Марлии, останавливающего огонь противника больше подходит терпеливому Райнеру Брауну. Зубастый титан — наступательная единица. Он не крупный и проворнее остальных, а мощные когти и зубы разрушат почти любую цель. Самое то для Марселя Галлиарда — он быстро соображает. Титан-боец — главная атакующая сила отряда. Обладая обильной мышечной массой, имеющей возможность покрываться защитой под вид стали на отдельных участках тела, способна сражаться даже с обширными повреждениями. Идеальный базовый воин. Своенравная Адель Финч прекрасно подойдёт на эту роль. И наконец, Колоссальный титан — чем не бог разрушения? Спокойный Гувер овладеет им на достойном уровне, а враги содрогнутся от ужаса при виде этого гиганта. Новый отряд воинов превосходит все предыдущие. В такой ситуации решение отправить детей на операцию по захвату Прародителя не кажется абсурдным. Потому что эти дети уже сумели сокрушить целое государство. И они — вовсе не дети. Они — воины.» — Мы к этому так долго шли, — задумчиво произнёс Бертольд, поднимая тяжёлый взгляд к чистому небу. — Но что нас ждёт там, за морем, в чужой стране? — Может быть смерть, — монотонно отвечаю я, после чего парень заметно напрягся. — В любом случае мы погибнем достойно. И наши родные будут с честью носить повязки почётных марлийцев. Не забывай об этом. Каждое слово даётся с невероятной сложностью, но я стараюсь звучать как можно увереннее, чтобы внушить их истинность себе и друзьям. Каждый верит, или хочет верить, что этот риск оправдан. Ведь на наши плечи возложили огромную ответственность за целое государство. Но мы сможем. Мы справимся. Провожаю взглядом корабль, уходящий за идеально ровный горизонт. Небо окрашено в яркие оранжевые тона, медленно переходящие в кроваво-красные. От этой цветовой гаммы рябит в глазах, но я продолжаю внимательно изучать каждое облако над родной Либерией, потому что втайне боюсь, что вижу закат над Гетто последний раз. Обжигающий ветер вновь потревожил мои волосы. Я в сотый раз заправила прядь за ухо и напоследок осмотрела пейзажи. Здесь пахнет солёной водой и рыбой, здесь вместо причала — полугнилые доски и кучи хлама, но я все равно всем сердцем буду скучать по родным развалинам. Я ещё обязательно вернусь сюда. И только с победой. В толпе зевак ищу родное лицо — мама. Её глаза блестят от слёз, отражая закатные лучи, а на лице виднеются морщинки. Она так много пережила, и я просто не смогу разочаровать её снова. После гибели моего брата, который так стремился заслужить марлийское доверие, я теперь её последняя надежда. Оглядываюсь на друзей и замечаю все эмоции в их лицах. Райнер неотрывно смотрит на самого родного ему человека, которого он тоже вынужден оставить здесь, чтобы доказать всему миру, что он воин, достойный быть почётным марлийцем не только на словах, но и на деле. Я вижу, как предательски дёргается его нижняя губа, но Райнер держится, чтобы не зарыдать. Энни хмурит брови, стараясь отвести прикованный взгляд от толпы, но не может. В чистых голубых глазах собираются слёзы, но она старательно прячет их за густыми ресницами — ей сейчас тоже больно. По бледным щекам Бертольда пробежала слеза, оставляя за собой влажный след. Он даже не пытается её стереть и лишь судорожно машет большой ладошкой родным. В его и без того печальных глазах сейчас ещё больше тоски. Марсель держался крепче всех, как и подобает лидеру. Я всегда восхищалась им: спокойный, рассудительный и умный. Даже сейчас он не рыдает, а лишь еле заметно грустно улыбается, глядя на брата. Но ему тоже нелегко оставлять здесь родных, уходя в чужие земли, в стан к врагам. Я и не заметила как солёная капля скатилась по моей щеке. Внутри что-то больно защемило: мне не хотелось расставаться с родным и тёплым взглядом матери, но одновременно и хотелось как можно быстрее прервать эти минуты прощания, чтобы не терзать родственную душу и не видеть её горьких слёз. — Пора идти, — тихо, но решительно проговорил Марсель, краем глаза осмотрев товарищей. Марлийские солдаты навязчиво толкали нас в спины, поторапливая к отплытию. Как только мы вступили на борт корабля, прозвучала команда «отдать швартовы», и огромная махина медленно качнулась, давая понять, что наш путь уже начинается. Я снова пытаюсь отыскать в толпе маму, но её хрупкий силуэт давно скрылся за массивными телами горожан. Подняв руку, усердно машу — а вдруг заметит? Чувствую, как в уголках глаз снова жжёт, но из последних сил держусь: в конце концов, почётный воин я или слабохарактерный нытик? — Пообещайте, что выживете, — голос Марселя заставил нас встрепенуться. Четыре пары глаз удивлённо уставились на Галлиарда, но он уверенно смотрел в ответ, и в его взгляде читались лишь серьёзные намерения. — А разве кто-то собирается умирать? — я криво улыбнулась, стараясь вернуть команде боевой дух, но слишком уж жалкой оказалась моя попытка. — Пообещайте, — твёрдо повторил Марсель и протянул свою ладонь тыльной стороной к верху. Секундная тишина показалась вечностью. Первым не выдержал Райнер. — Обещаю, — он с такой же уверенность накрыл ладонь товарища своей. — Обещаю, — моя рука сама потянулась к остальным, но как только они коснулись, я почувствовала успокаивающее тепло. — Обещаю, — тяжёлая ладонь Бертольда легла поверх моей. — Обещаю, — хрупкая ручка Энни завершила «ритуал». Мы простояли так минуту, а может пять — время на мгновенье потеряло для нас какую-либо ценность. — С этого момента начинается наша миссия, — торжественно произнёс Марсель и одобряюще улыбнулся, посмотрев на всех друзей поочерёдно.

***

Затуманенным взглядом всматриваюсь в нашивку на форменном укороченном кителе — два перекрещенных меча на фоне серого щита — символ кадетского училища. Шумно вздохнув, всё же надеваю его поверх тонкой чёрной водолазки. Не по уставу? Ну и чёрт с ним. Вчера я вместе с Райнером, Бертольдом и Энни вступила в кадетское училище в составе сто четвёртого учебного корпуса. Но нас осталось четверо. Я слегка склонила голову, вспоминая о товарище, который так и не смог даже приблизиться к своей заветной мечте. Марсель Галлиард погиб ещё по пути к островным стенам, спасая Райнера. Тот ужасный день я помню до мельчайших подробностей, но всем нутром желаю стереть его из памяти навсегда. Я помню испуганный взгляд Брауна, направленный в сторону раскрытой пасти гиганта, помню, как Марсель отчаянно кинулся спасать его. В ушах по-прежнему стоит нечеловеческий рёв титана и звук разрывающейся плоти моего друга. Марсель... Он был совсем ещё ребёнком, у которого была лишь одна мечта, но и ей не суждено было сбыться. Мы были так беспомощны, с ужасом наблюдая за тем, как умирает наш друг, наш лидер. Но операция продолжается. Цель ещё не достигнута. Претерпев такие потери, мы не имеем права отступать. Марсель не должен погибнуть зря. Я потуже затянула высокий хвост на голове и поправила воротник кофты. Сегодня меня, как и остальных новобранцев, ждёт первое испытание в рядах кадетского корпуса, не считая проверку на пригодность и вчерашнюю эмоциональную пытку от инструктора Шадиса. Тот ещё тип — агрессивный, злой, вспыльчивый, едва ли балансирует на грани адекватности — в общем, идеальный «дрессировщик» для неумелых новобранцев. Я скосилась на весёлых однокурсниц, которые, в отличие от меня, уже успели познакомиться друг с другом, и нервно дёрнула губой, стараясь не показывать своей неприязни к ним. В голове бегущей строкой читалась одна мысль: «Они даже понятия не имеют, куда попали, глупые». Летний воздух, в котором витал запах иссохшей травы вперемешку с пылью, не приносил никакого удовольствия. Я поспешила на построение, которое вот-вот должно начаться. Минуя ленящихся кадетов, я пробиралась сквозь их толпы. Торопливо свернув за угол и болезненно уткнувшись в чью-то твёрдую грудь, я отшатнулась, едва ли устояв на ногах. Что за стена здесь нарисовалась? — Осторожнее, — темноволосый парень тепло улыбнулся, придерживая меня за локоть. — Не трогай, — я одёрнула руку, освобождаясь от отнюдь не крепкой хватки незнакомца. — Извини, — взгляд печальных карих глаз устремился прямо на меня. — Ты ведь тоже на построение опаздываешь? — Опаздываю?! — не то удивлённо, не то испуганно вскрикиваю я, подняв брови. — Знаешь, куда идти? — Ну да, — кивнул парень. — В противоположную отсюда сторону. — Так чего ты ждёшь? — возмущённо пискнула я, бросив мимолётный взгляд на брюнета. — Веди меня уже. Кареглазый кивнул и спешно двинулся в сторону полигона, пока я плелась чуть позади. — Меня, кстати, Марко зовут. Марко Бодт, — не сбавляя темп, произнёс парень, кротко посмотрев на меня через плечо. Я лишь равнодушно фыркнула, но, на секунду встретившись с мягким и лучистым взглядом карих глаз, убавила необоснованную раздражительность. Он... так похож на моего погибшего брата. Нет, мне уже мерещится. Нужно отогнать эти бредовые мысли. — Адель, — коротко ответила я. — Адель Финч. — Красивое имя, — подметил Бодт. — Я знаю, — пробурчала я, примыкая к строю кадетов, встав рядом с новым, и пока что единственным, знакомым из островных. Машинально в спешке осматриваю кадетский строй, но попытки отыскать друзей проваливаются. Здесь так много таких же молодых ребят, большинство из которых наверняка даже не догадываются о том, какие суровые испытания их ждут во время, а тем более после, обучения. Должно быть, только дети Шиганшины мыслят иначе. У них ведь даже взгляды отличаются от других — в глазах, кажется, навсегда затаилась печаль, страх и что-то потаённое, непонятное мне. Шиганшина... Всего на секунду закрываю глаза, пока инструктор отсчитывает опоздавших, и вновь вижу тот день. С каким трудом нам пришлось преодолевать путь до стен. Мы потеряли Марселя и силу его титана, который должен был заменить нам средство передвижения. А идти пешим ходом через кишащий «чистыми» титанами лес — равносильно самоубийству. Энни тратила последние силы на то, чтобы переправить нас ближе к цели. Потом она долго восстанавливалась. И тогда наступал мой черёд. Титаническая сила расходует гораздо больше энергии, организм изматывался быстро и на его регенерацию уходили, порой сутки. Нам приходилось терпеть, молча стиснув зубы, потому что сдаваться на полпути — это ведь глупо и неправильно. Когда мы всё-таки добрались до стен, то уже не были так рады. Каменная стена была буквально облеплена неразумными титанами. Гиганты бессмысленно карабкались на стену, но что ещё хуже — увидев нас, они бросались на каждого шифтера, рвали плоть наших титанов. Было больно, было страшно быть разорванным ими прямо под стеной, к которой мы так долго шли. Но у нас получилось. Брешь в стене дала свободу на титанический произвол. Десятки безмозглых уродцев неуклюже затопали в город, разрушая всё на своём пути. Тогда мы и представить не могли, что и я, и Райнер, и Бертольд, и Энни должны сами пережить этот ад в Шиганшине. Но нам пришлось. Открываю глаза и тут же натыкаюсь на свирепый взгляд инструктора. Его глаза, горящие яростью, прожигали меня сверху вниз. Я невольно поёжилась от неприятности и всё же не рискнула поднимать голову, в надежде, что Шадис обойдётся сегодня без унижений. Вообще-то я привыкла к постоянным унижениям. Чистокровные марлийцы никогда не отличались вежливостью по отношению к нам, эльдийцам. На поле боя, на тренировках, порой просто на улицах — они считали нужным оскорбить нас везде, только потому что в нас течёт другая кровь. Нет, я не привыкла к унижениям, я просто устала от них. — Кадет Финч! — ого, как же всё-таки приятно, что этот «дрессировщик» запомнил моё имя. — Какого чёрта ты дремлешь на ходу?! Я вздохнула, чтобы перевести дыхание, но гневный Шадис, видимо, расценил это как демонстрацию недовольства, отчего ещё сильнее вспыхнул. — Язык в задницу засунула?! — дурниной прокричал инструктор, отчего у меня по телу прошла мелкая неприятная дрожь. — Никак нет, сэр! — пытаюсь ответить как можно увереннее, чтобы впечатлить лысого, но кажется, неудачно. — Тогда кого хрена ты молчишь, когда тебе старшие по званию вопросы задают?! — его голос, натренированный годами, уже переходил на хрип. — Вы не дали мне возможности ответить, сэр, — на удивление спокойно говорю я, но внутри что-то подсказывает, что зря я это сказала. — Тридцать штрафных кругов вокруг полигона, живо! — прорычал инструктор. — И считай, что я сегодня ещё добрый. — Так точно! — отдаю честь и рывком срываюсь с места, подстраиваясь под маршрут. Сто раз уже пожалела, что мякнула ему в ответ и столько же раз пообещала себе впредь держать язык за зубами. Из всех возможных тренировок больше всего ненавижу бег в любом его виде, а тут первое наказание — и сразу по больному. Никакая сила титана не способна унять нарастающее жжение в лёгких. Пробегая круг за кругом, я начала забывать, каково это — нормально дышать. Колени не сгибались и по лодыжкам растекалась ноющая мышечная боль. На двадцать седьмом круге вспоминаю марлийские тренировки на выносливость, но что-то в пределах острова это как-то не особо действует. Но я всё-таки решаюсь на отчаянный ход: максимально ускориться на последних кругах. Моё дыхание окончательно сбилось, а я сама растратила последние силы. На отдых необходимо время, а его, как раз-таки у меня сейчас нет, потому что остальные кадеты уже собрались на полигоне, приготовившись к испытанию. В толпе вижу знакомую высокую широкоплечую фигуру — Райнер. Знаю, что нам велено (причём самим Брауном, новым негласным лидером) поначалу не выдавать свои близкие связи, но всё же рискую. Я с трудом дошла до него и, остановившись, согнулась в неестественной позе, пытаясь восстановить дыхание. Не успеваю опомниться, как Райнер уже тычет мне в лицо фляжкой. — Пей, — его холодный тон будоражит сознание и послушно забираю из его рук фляжку, тут же жадно поглощая холодную воду. Райнер явно не рад моему поведению. Ещё бы. С того дня, когда численность нашего отряда сократилась, Браун изменился. Он взял лидерство на себя, а вместе с этим и всю ответственность за миссию. Но прежде, чем ему это удалось, блондин явно настрадался как физически, так и морально. Он услышал от Марселя то, что меньше всего хотел бы знать — то, что он не заслуженно получил силу Бронированного, потом претерпел избиение разъярённой Энни. Тогда носитель Бронированного прямо заявил, что титан сожрал прежнего Райнера, и теперь шифтер намерен заменить Марселя. Но несмотря на это, Браун собрал остатки боевого духа команды, и вновь повёл нас к цели, с ещё большим желанием пытаясь доказать, что он достоин этой силы. И должна сказать, я горжусь им. Хотя бы потому, что сама готова была сдаться в тот момент. Но, к сожалению, прежнего настоящего Райнера я больше никогда не видела... — Спасибо, — любезно отдаю Райнеру заметно опустевшую фляжку, краем глаза наблюдая за парнем. Он внимательно смотрит на кадетов, сражающихся в ближнем бою. Наверняка изучает, анализирует. Я смотрю туда же и вижу ровном счётом ничего, кроме как двоих совсем неумелых парней, которые наивно пытаются показаться сильнейшими бойцами человечества. Как же глупо это выглядит. Ничто не даётся с первого раза, чтобы достичь хоть каких-то высот, нужно пахать, выжимая из себя последнее. Воспоминания о раннем детстве снова колются в сердце, словно сотни маленьких, но острых иголок втыкаются в этот орган — больно и неприятно. Я всё ещё наивно называю то время детством, хотя его, как такого, и не было вовсе. Ведь детство воина — это лишь время на его подготовку к верной службе.