Он был поэмой...

Бывает так, что встаёшь утром на работу в хорошем настроении, птицы на улице радостно подпевают твоим мыслям, в холодильнике колбаска — уже тонко нарезанная — а на часах ещё 6:47, что означает, можно и в душ успеть. Потом с аппетитом навернуть бутербродик, запить всё дело кофе со свежими сливками, и в любимую машинку — лететь на работу. А бывает так, что встаёшь утром оттого, как сосед на кота орёт за обоссанные ботинки, грозясь оторвать яйца, в холодильнике только старый соевый соус — с плавающим внутри кунжутом — а на часах уже 7:50, что означает никакого, нахуй, душа. Вот так Лёша Щербаков и начал своё утро понедельника — наскоро выпив таблетку йодомарина, с дыркой в правом носке и немытой башкой. «Тут главное шапку надеть, никто и не заметит», — удивляясь своей хитрости, думает Лёха, заходя в лифт. Тот оказывается не пустым. — Здравствуйте, — тихо бросил мужчина, не надеясь на ответное приветствие, и упёрся взглядом в стену с объявлениями. Вместе с ним ехали две бабушки, с виду хер различишь, но с какой-то из них он, определенно, здоровался, и какая-то из них, определенно, ему отвечала. Но вот какая именно Лёха представления не имел. Хотя ему не принципиально, главное, что он выполнял свой долг вежливости, а как уж там другие его выполняют ему по барабану. — Это вы мне? — удивленно спросила та, что справа. Есть вероятность, что это «отвечающая» бабка, потому что левая вообще признаков наличия слуха не подавала. — Ну, а кому ж ещё, — усмехнулся Лёша и повысил голос, перекатываясь с пятки на носок и обратно. — Кроме нас же здесь никого больше нет. «Говорящая» бабуля покосилась сначала на «глухую» бабулю, потом на Лёшу, и замолчала, тоже потупив взгляд на стену с рекламой. В тишине доехав до первого этажа, Щербаков со скоростью пули выскакивает из лифта, как только открываются двери, и бежит к своей любимой — Тойоте RAV4. Перед тем, как сесть в машину, Лёша совершает регулярный обряд — «осмотр внешнего вида на наличие царапин и вмятин от пиздюков». Слава богу сейчас февраль и вертлявые головастики исправно ходят в школу, а не гоняют мяч по всей площадке, отчего сердце у Лёши всегда сжимается, как только круглик летит в сторону его ласточки. Наконец, Щербаков завёл машину, проверил наличие бензина — полный бак — и двинулся на работу. От дома ехать было недолго, без пробок меньше часа. Стоя в одной из них, Лёха написал главному, что опаздывает. Хорошо быть любимчиком у начальника, единственным, кто на работу трезвым гоняет в отличии от тех, которые: «Шиномонтаж дело тонкое, без бутылки не разобраться». Так что начальник с пониманием пишет в ответ: «лады» и Лёша выдыхает с облегчением. «Надо бы ему за это что-то вручить…» — думает мужчина, отбивая ритм пальцами по рулю своей малышки. Простояв в длинной пробке, Леха решает заехать в ТЦ и купить там начальнику в знак благодарности пачку сигарет. Возле торгового центра машин не много, поэтому он с легкостью припарковывается. Присвистывая себе под нос легкую мелодию Лёша, покончив с сигаретами, лезет в машину и трогается с места. «Полный бак бензина, за опоздание пиздючек не вставят… а утро не такое плохое, как казалось», — настроение медленно, но верно, ползёт вверх. Говорила мама Щербакову, когда кажется, креститься надо. — Тьфу ты, вот те раз, — не успевает Лёша выехать на дорогу, как его любимая старушка встаёт будто неживая, отказываясь ехать дальше. Он озадаченно смотрит на датчик бензина — тот гордо показывает полный бак. — Будьте здрасьте. Поставив Тойоту на аварийку, мужчина выходит из салона, открывает капот, проверяет свечи, проводку. Упирается руками в машину, непонимающе хмурясь, будто та под гнетущим взглядом способна сама починиться. Лёша по второму кругу проверяет всё внимательней, и обреченно выдыхает. Долго смотрит в карбюратор, осознавая проблему, и матерится вслух. Оттолкнувшись от машины, Лёша выпрямляется, с хлопком закрывая капот, и поднимает голову к небу, зажмуривая глаза. Сердце чуть щемит от несправедливости, а перед глазами пляшут белые точки. «Гребаная старуха, надо срочно Порше брать», — со злостью думает Лёха, обходя машину и пиная в запаску. — Пидарасина, — со злостью рычит Щербаков. — Ёбаная пидарасина! Схватившись за шапку, хотел было ее кинуть на землю, но передумал. Была бы у него канистра с бензином, он бы так не переживал насчёт внезапной поломки датчика, но кто же знал! Постояв несколько минут в утренней тишине глубоко дыша, пуская клубы пара вокруг себя, Лёха решает — надо толкать. «Главное на дорогу выехать, а там уже кого-нибудь вызову», — утешает себя мужчина, открывая водительскую дверцу и выворачивая руль. ТЦ, в котором Лёше посчастливилось побывать, был небольшим. Тем более утром, когда все спешат на работу у магазина редко кого встретишь, поэтому Щербаков толкал свою машинку в тишине. Ему даже было уютно, толкай себе — никто тебя не трогает. Он сделал небольшую передышку, поправляя шапку и штаны, всё норовившие сползти. Какого же было его удивление, когда сзади, не спеша, к нему подъехал чёрный затонированный Кадиллак и остановился. «Блять, — с презрением думает Лёша, — жирных мажорчиков мне ещё не хватало». Он демонстративно проигнорировал звук опускающегося стекла, и снова взялся толкать машину, опираясь на неё плечом. — Помощь нужна? — приятный низкий голос заставил Щербакова оглянуться, так и замерев в неудобной позе. С водительского сидения на него смотрел молодой мужчина, участливо высунувшийся из окна. «Казах, что ли?», — вскинулся Лёха, увидев хитрый прищур, угольные глаза, и высокие скулы. Его предубеждение о том, что на Кадиллаке разъезжают жирные, немного рассеялось. Молчание всё тянулось и Лёша понял, что надо принимать помощь, а то начальник не посмотрит, что он трезвый, и не видать ему премии. Щербаков уже открыл было свой рот, но наткнулся на немигающий темный взгляд, направленный на его выпяченный зад. Блондин тут же выпрямился, больно ударившись плечом о Тойоту. — Блять, — Лёша втянул воздух сквозь сжатые зубы, потирая ушиб. Казах не стал ждать ответа и уже вышел из Кадиллака, поправляя свою мажорскую прическу. Ступал он по грязному снегу тоже по мажорски (именно ступал, не шёл), будто снег лично был виновен в том, что ему пришлось остановиться и выйти из нагретой тачки. Лёша поправил шапку на волосах, словно пытаясь скопировать движения мужчины. — Вот это шпала, — присвистнул себе под нос Щербаков, чуть запрокинув голову, рассматривая высокого брюнета в иссиня-чёрном костюме. «Такой даже мешок из-под картошки наденет — все равно красиво выглядеть будет», — почему-то с твёрдой уверенностью решил Лёха. — Что? — казах подошёл ближе чем хотелось бы, оглядывая с головы до ног забавного мужчину. Ясные голубые глаза на фоне покрасневшего от потуги лица, загорелая шея, выглядывающая из-под ворота куртки и шапка, не скрывающая порозовевших кончиков ушей. — Что? — притворился дураком Лёша, сощурив глаза. Не нужна ему сейчас драка с широкоплечим высоким казахом с утра пораньше. — Машинка вот встала моя, бензина нема. У тебя трос есть? Шмыгнув носом, Лёша вальяжно засунул руки в карманы старых спортивных штанов. Щербаков посмотрел в стороны на наличие других проезжающих машин, и ничего не приметив, поднял глаза на собеседника, снова натыкаясь на изучающий взгляд. — Ну что, долго будем втыкать? Ты или помогай, или проваливай, — с вызовом произнёс Щербаков. — Я тебе не халк, ебать, ласточку свою тащить через всю Москву!* Незнакомец сначала опешил от такого наезда, пару раз удивленно моргнув, потом обвёл презрительным взглядом старую Тойоту и недобро прищурился. — Да какая ласточка, — насмешливым тоном произнёс казах. — Максимум голубь с Люберцев. — Что? Прекрасно зная о неблагополучности района, Лёша достал руки из карманов и угрожающе сжал ладони в кулак. Да, его Тойоту называли полным дерьмом с протёртыми сиденьями, но так ещё никто не оскорблял. — Что? — Видимо, брюнет тоже умел играть в дурачка. — Есть у меня трос, говорю, надо только ласточку твою на дорогу вывезти. Больно уж много места она занимает для такой… птички. И обходит машину, на ходу снимая темный пиджак. Открывает дверцу переднего сиденья и небрежно кидает туда верхнюю одежду. Лёша словно олень в свете фар, стоит и смотрит, как казах выученными движениями закатывает рукава чёрной рубашки, оголяя сильные руки с виднеющимися венами. «А в нем вообще есть что-то не красивое?» — думает Лёша, уже остынув от фамильярности по отношению к его любимой. — Что смотришь? — фыркает брюнет, наблюдая за очарованным блондином. — Любуюсь, — выпаливает тот, не меняясь в лице. Привычным уже движением поправляет шапку и упирается руками в машину, готовясь толкать. — Не боишься испачкаться? Брюнет повторяет позу Щербакова, правой рукой придерживая дверцу автомобиля. — Не, не боюсь, — старается говорить ровно, толкая машину, и не показать ни грамма усилия в голосе. — У меня тоже когда-то была Тойота. И смотрит, гад, в сторону Лёши, ожидая реакции. Но Щербаков тоже не простой орешек. — Корова?** — Тяжело дышит тот, даже не стараясь показаться круче. — Что? — Казах от непонимания даже останавливается на мгновение. — Ну, Тойота Корова была? — Лёха идёт до конца, даже несмотря на казаха, работая вовсю. Тот хмурится, бубнит что-то про «гандонов деревенских» и продолжает толкать. — Слушай, а Кадиллак тебе кто подарил? — Лёша решил, что выдавит из этой ситуации всё, что сможет. Не уйдёт он, что-ли, победителем? — Заработал, — в голосе брюнета проскакивает гордость. «Может, я ошибся, может, это и не мажор вовсе», — Леше на мгновение становится стыдно за свои мысли. Он даже начинает проникаться неким уважением к мужчине, который остановился и решил помочь, хотя мог бы и не делать этого. Разъезжая на Кадиллаке в чужие проблемы вникать то особо и не хочется. Значит, человек добрый, не зажравшийся. — Как так вышло, что ты не заметил отсутствие бензина, — не отстаёт брюнет, уже решая не выебываться, и тяжело дышит. — Ты, типа, принципиально не смотришь на датчик? Думаешь, машина самостоятельно заправляется? Лёша запинается на ровном месте и неожиданно смеётся, запрокинув голову, выпуская пар изо рта. Когда он поворачивается к мужчине, то все ещё широко улыбается, показывая зубы. Вокруг глаз собрались морщинки, делая взгляд блондина теплее. — Не представляешь, но в детстве я так и думал, — Лёша шмыгает носом, откашливаясь, и снова натыкается на темный взгляд. Почему-то дико смущается и начинает толкать сильнее. — Давай, ещё чуть-чуть осталось. Несколько секунд они работали молча, пока казах снова не заговорил. «И не заткнешь ведь теперь», — с усмешкой думает Лёша. Почему-то разговорчивость мужчины ему нравилась. — Сколько лет твоему коры… машине? — решив не портить момент единения, спросил брюнет. — Двадцать? Лёша смотрит на мужчину с улыбкой. — Обижаешь! — Казах думает, что тот слишком уж радостный для обиженного. — Двадцать шесть. — Пиздец, — коротко отвечает мужчина, округлив глаза. Дальше они медленно, но верно, вытолкали Тойоту на дорогу. Казах направился к своей машине, а Лёша, сев в свою, не терял надежды завести любимую, проворачивая ключи. Конечно же, у него ничего не вышло. Смирившись с судьбой, он погладил руль, наблюдая в зеркало заднего вида за подъезжающим Кадиллаком. — Что делать-то, блин, с этим казахом, — озадаченно прикусил губу. — Не мой уровень. Сразу вспомнился мем с чеченцем «не твой уровень, дорогой»*** и стало как-то не весело. Лёша ещё в армии понял, что ему не нравятся девочки. Служить в спецназе было тяжело, но и Щербаков был не из простых. Однако он не думал, что самое сложное в армии будет не стоять шесть часов, бросая и поднимая шапку по уставу из-за какого-то придурка, а осознать свою ориентацию и принять её. Сначала Лёша все никак не мог понять, почему во время дрочки в армии ему представлялись вовсе не девки пожопастей, а самые натуральные мужчины, в основном без лиц, просто крепкие тела с перекатывающимися мышцами и загорелой кожей. Ведь до армии Щербаков и не думал про секс, не дрочил даже. Но на красивых девочек все же заглядывался, хоть и они вызывали у него больше восхищение, чем желание. Пока его сверстники хвастались историями про первые поцелуи и свидания, на которых посчастливилось мять женскую грудь, Лёша придумывал как бы прикольнуться над лохом в их классе. Да, он был тем ещё говнюком. Какого было его удивление, когда во время первой дрочки ему на ум лезла не стройная грудастая блондинка, а мускулистый высокий брюнет. Лёша тогда прошёл все фазы принятия своей ориентации: отрицание («Надо постараться представить мокрую киску и всё станет снова нормально»), гнев («Говорил мне батя не дружить с Васей из 4 В. Вот те здрасьте — заразился пидорством и не заметил!»), торг («А дрочить на девушек с хуем считается за гейство?..»), депрессия («Всё, теперь мне и в дом родной дороги нет, и друзья бросят, нахер им я такой сдался»), принятие («Что ж, вечно дрочить тоже неплохо, зато жена не пилит и мелких спиногрызов нет»). Конечно, Лёша после армии пытался познакомиться с девушками, но дальше поцелуев дело не продвинулось. Зато мужчина преуспел в отсосах незнакомым парням в клубах. Лёха мог похвастаться не только болтливостью своего языка. Конечно же, все это без поцелуев — только мужской жесткий оральный секс. Но заводить отношения он боялся, решив не распространяться насчёт своего гейства. Он, конечно, смелый мужчина, но умереть пока не готов. Зависнув в своих мыслях, Лёша не сразу заметил, что чёрный Кадиллак уже объехал его Тойоту и встал на аварийку. Мужчины вышли из машин одновременно, хлопнув дверцами. В руках у казаха был трос. Он присел и методично прицепил его к своей тачке. — Я свою часть сделал, теперь твоя очередь, — вставая, казах протянул ему руку с тросом, как бы намекая, чтоб Лёха наконец-таки взялся за дело. — Мгм, — пробурчал себе под нос блондин. Лёша всегда был в прекрасной физической форме. Ребята в школе завидовали его подготовке, а друзья восхищались способностью мастерски прыгать через заборы. Армия же сделала из Лёши настоящего атлета. Он знает это по взглядам, которые кидают на него женщины. И не только женщины. А ещё Лёша был сорокой. Его всегда привлекали красивые вещи, необычные. А тут, вот те раз, на дороге валяется красивый казах, без кольца на пальце и с хитрыми глазами. Кто Лёша такой, чтоб отказываться? Ему впервые в жизни хочется понравиться человеку, даже если это ни к чему не приведёт. Поэтому он берет трос, соприкасаясь на удивление с тёплой ладонью казаха и медленно наклоняется вниз, выставляя на показ свой круглый зад. Цепляя трос, он слышит, как мужчина прокашливается в кулак и мысленно ликует. — Ну что, поехали, получается? — спрашивает Лёха. Казах кивает, и они договариваются о моментах буксировки и остановки на светофорах. — До ближайшей заправки где-то 2 километра, — говорит тот приятным низким голосом, посылая табун мурашек в район Лёшиной шеи. — Там, кстати, и шиномонтаж есть, как раз покажешь свою поломку. — Ага, покажу, — хмыкает Лёха, переступая с пятки на носок. — И сделаю, и заплачу, и пизды от начальника получу. Казах в непонимании смотрит на Щербакова. — Работаю я там, — поясняет блондин, глядя на часы. — И опаздываю вот уже на добрых два часа. — Оу, — мужчина не улыбается и в его голосе нет презрения. Есть ощущение, что он даже сочувствует. Лёше снова становится стыдно, что про себя он называл его мажорчиком. — Не твой день. — Ну почему же, он ещё не закончен. Щербаков поднимает взгляд на собеседника и сталкивается с темными глазами. Тот с любопытством смотрит в ответ, потом улыбается, показывая маленький клык в верхнем ряду зубов и все внутренности Лёши в миг переворачиваются. — Нурлан, — мужчина протягивает ладонь. Щербаков пожимает ее, замечая, как рука казаха полностью покрывает его ладонь и все внутренности Лёши снова переворачиваются. Теперь всё на своих местах. — Лёха. Мужчины садятся каждый в свою машину и не спеша едут в указанном направлении. Доехав до заправки, Нурлан останавливает возле колонки с 95-м. Лёша быстро выходит из своей ласточки, на ходу бросив подошедшему парню «полный бак» и бесцеремонно открывает дверь Кадиллака. — Слушай, я тут перекантуюсь пока, — сев в салон, Лёха понял, что в таких машинах ему ещё побывать не удавалось. По состоянию автомобиля понятно — хозяин за ней следит. В салоне удобные кожаные сидения, ни одной пылинки на панели и вкусно пахнет мускусом. Повертев головой, Лёша не увидел привычной ему «ёлочки» и понял, что это запах самого мужчины. Следующие несколько минут прошли как мгновение. В ходе разговора выяснилось, что Нурлан бизнесмен, который владел несколькими ТЦ, в том числе тем самым, где останавливался Лёша. Стало понятно, почему весь из себя крутой чувак в костюме ошивается ни свет ни заря возле торгового центра. Затем разговор плавно перетёк о машинах и тут уже Лёху было не заткнуть. Оказывается, Нурлана тоже. Сначала Лёша объяснял некоторые детали своей работы в мастерской, затем ответил на вопросы Нурлана о машинном масле, которое казах не менял и всегда тянул до последнего. Конечно же, мужчины успели поспорить о том, какие машины лучше всех. Сойдясь на мнении, что немцы делают авто на совесть, они перестали перебивать друг друга. В стекло постучались, намекая на оплату, и Щербаков со скоростью света выскочил из салона. На кассе ему пришла в голову мысль купить что-нибудь Нурлану в благодарность, но он тут же её отмёл понимая, как дёшево будет смотреть шоколадка, купленная на заправке. Оплатив за бензин, он подошёл к Кадиллаку и, просунув лицо в окно, торопливо принялся объяснять. По простому — врать. — Ты же знаешь, машину после буксира нельзя резко заводить, ещё колодки испорчу, — Лёха нервным движением поправил шапку, хотя с той все было в порядке. Казах жадно проследил за движением. — Довезешь до мастерской? Тут до неё меньше километра. Нурлан кивнул, отчего радостный Лёша буквально крикнул «спасибо» и побежал к своей Тойоте. «Лишь бы это утро не заканчивалось», — Щербаков лихорадочно думал, чтобы ещё этакое выкинуть, чтоб казах оставался с ним подольше. Но ничего, что было бы в рамках закона, на ум не приходило. Так, в гнетущей атмосфере грядущего пиздеца от начальника, Леху довезли до мастерской. Место для парковки было маленькое, поэтому Нурлан, матерясь про себя, припарковался кое-как. Щербаков, как истинный спецназовец бесшумно вышел из машины, быстро снял трос с машин, и также тихо снова сел к казаху в машину. — Слушай, хотел спасибо сказать, — произнёс Лёша и от смущения провел ладонью по лицу. — Не каждый бы остановился. — Ты так сосредоточенно толкал машину, что я восхитился твоему упрямству, — с улыбкой произнес Нурлан. Щербаков криво улыбнулся, выпустив короткий смешок. — Не знаю даже, как отблагодарить. — Ничего не нужно, я уверен, любой бы поступил также. Наступила небольшая пауза в разговоре и Щербаков не стал упускать момент. — А ты, ну, — запинаясь, Лёша поднял руку и указал на безымянный палец. Туда, где должно красоваться обручальное кольцо. Нурлан оторвался от рассматривания панели, проследив взглядом за руками Лёши, и снова отвёл глаза. — Если бы было так, моя мать была бы самой счастливой женщиной на свете, — он изобразил подобие улыбки, но глаза оставались серьезными. — Иногда я думаю, что единственная цель в её жизни — это выдать за меня какую-нибудь казашку. «Ага, значится, я был прав — казах он. А говорят, что все узкоглазые на одно лицо», — внутренне возгордился Лёха своей догадливости. — Мои, конечно, не такие, но душат знатно. Вот всё думаю, — Лёша громко сглатывает перед тем как произнести тяжелые для него слова вслух. — Думаю, если сказать, что я пидор, отстанут? И впивается взглядом в Нурлана, отбивая неровный ритм на коленке указательным пальцем. Брюнет облизывает губы едва заметным движением (но Лёша замечает юркий язык) и медленно поворачивает голову в сторону блондина. Лёше кажется, что он в каком-то клипе или малобюджетном фильме, где всем ясно дают понять, что сейчас будет сцена с поцелуем. Вот он замирает, переставая тарабанить пальцем по коленке. Вот Нурлан крепче сжимает руль в левой руке, прикрывает глаза и словно под гипнозом тянется вперёд, к Леше. Вот какой-то ублюдок сзади сигналит им, намекая на то, что пора бы сваливать, парковка ведь не резиновая. Нурлан дёргается назад, заводя машину, то и дело скашивая взгляд на ошалевшего Лёшу. — В общем, — голос Щербакова даёт петуха и он прокашливается. — И целом, спасибо ещё раз. И протягивает ладонь для рукопожатия. Нурлан пару секунд смотрит на руку и крепко пожимает. Щербаков уверен, что это самое долгое рукопожатие в его жизни. Сердце Лёши сжимается, словно обугленный окурок, брошенный на асфальт, но он не позволяет чувствам выйти наружу. Блондин первым отпускает руку, бросает тихое «прощай» и открывает дверь машины. В глаза бьет белый свет. Так бывает, когда долгое время не выходишь из темного помещения. Приходится зажмуриться. «Может выпить сегодня с пацанами, а то сдохну от одиночества», — зажимая пальцами переносицу, думает Леша. Открывая глаза, он тянет руку к дверце машины, намереваясь ее закрыть, но его останавливают. — Лёха. Блондин резко оборачивается и видит серьезного Нурлана, который все ещё крепко держится рукой за руль, до побелевших пальцев. — Я думаю, если ты расскажешь, — доверительно понизил голос казах, хотя, казалось бы, куда уж ниже. — Мир не перевернётся. Ты не одинок. В эту же секунду Нурлан переводит глаза за спину Щербакову, и его широкие брови медленно поднимаются в недоумении. Лёхе, если честно, плевать, даже если позади него будет бежать толпа амазонок с ядовитыми стрелами. Ему буквально только что сказали «гействуй». У Лёши внутри бегает маленькая истеричка и кричит, кричит, кричит. В ушах стоит белый шум, ничего не слышно, и голова не взрывается только потому, что он не хочет запачкать красивое лицо Нурлана. Поэтому Лёха не слышит скрип шагов позади себя. — Щербаков, твою мать, где тебя носит? Там снова та блондинка приехала, которой ты противотуманки ставил. Опять у неё что-то сломалось, а нам посмотреть даже не даёт — тебя ждёт. Давай, метнулся кабанчиком! Начальник всматривается в ошалелое лицо подчиненного, быстро оглядывает чёрный Кадиллак, и наконец, замечает не перестающего сигналить долбаёба. Беглый осмотр не дал понять, что происходит, и он берёт дело в свои руки. — Так, Щербаков, давай ключи от машины, — он грубым движением выхватывает связку из рук Лёши и торопится к Тойоте. — Я сейчас её переставлю, а ты иди к той бабе, выясни, что там у неё. Нельзя нам клиентов терять. Из состояния шока его выводит хлопок закрывающейся дверцы Кадиллака. Все происходит быстро: сначала отъезжает сигналящий долбаеб, за ним сдаёт назад начальник, и Нурлан не спеша выруливает на дорогу, пару раз моргнув фарами на прощанье. Стоя посреди парковки, Лёша провожает взглядом Кадиллак. Снимает шапку, комкая ее в руке и слышит только отдаленные обрывки фраз переругивающихся начальника и долбаеба: «ахуенное обслуживание» и «это ещё тебя не обслужили». Но Леше сейчас так похуй, он, возможно, проебал свой единственный шанс построить что-то важное. То, что он бы нежно хранил и лелеял. То, что никому не давал бы увидеть (даже глазом посмотреть) как жадный до золота дракон. То, что он боится называть вслух. Щербаков отряхивает в руках шапку от невидимой пыли, надевает набекрень и плетётся в сторону шиномонтажки. — Стой! Лёха, стой, — начальник неуклюже бежит по рыхлому снегу, пару раз запинаясь. В руках он несет что-то тёмное. — Ты забыл в машине. Мужчина протягивает ему темно-синий пиджак и ключи. Щербаков машинально забирает вещи. — Ну, что встал? Работа не ждёт, — похлопав по Лёхиному плечу, он не спеша пошёл в мастерскую, на ходу доставая пачку сигарет. «Блять, сигареты», — проносится у Щербакова в голове. А следующая мысль, слово гроза в летний день: «понюхай». Не думая, Лёша подносит ткань к лицу, глубоко вдыхая приятный мускусный запах и прячет безумную улыбку в воротнике. Ему хочется смеяться, кричать и плакать. Хочется бросить всё, поехать домой, и закутавшись в мягкий пиджак, лежать так, пока не придёт принц и не спасёт его от воздержания. Лёша в последний раз глубоко дышит запахом Нурлана, и нехотя лезет в карманы. В одном он находит стильную тяжелую ручку, обрамлённую золотистым узором. «Мда, ещё имени какого-нибудь дебильного не хватает, написанного курсивом — Николай или Вадим», — в голове сразу проносятся образы того, как элегантно смотрелась бы такая ручка в ладони казаха. Во втором он находит несколько визиток. Они фактурные и приятные на ощупь, цве́та слоновой кости. Лёша читает и не может поверить своей удаче: «Нурлан Сабуров, ИП ЛБК». Чуть ниже выведен номер и несколько адресов. Перебрасывая пиджак через плечо, он лихорадочно проверяет карманы в поисках телефона. Ничего не найдя, он бежит к машине, открывает её и буквально набрасывается на телефон. Лёша в спешке набирает номер, ошибается два раза, стирая и снова набирая. Гудок, второй, третий. Про себя думает: «Посчитаю до восьми и сброшу». Никогда больше не буду вестись на высоких красивых казахов — этого он не добавляет. — Сабуров у аппарата. Низкий голос заставляет мурашек Щербакова прокатиться по всей спине, как на Американских горках. — Нурлан, это Лёха, — говорит (задыхается) блондин. — Ты пиджак у меня оставил. На несколько секунд повисает пауза и Лёха уверен, что трубку сейчас сбросят и добавят его номер в чёрный список. Или на том конце скажут о том, что ошиблись номером. Или… — Я знаю, Лёш, — улыбается казах. — Я заеду вечером, может сходим куда-нибудь, выпьем за знакомство? В голосе Нурлана слышны заигрывающие нотки. — Это что, свидание, получается? — Получается, что да, Лёш. Щербаков никогда не ходил на свидания с мужчинами, но почему-то уверен, что это будет лучшим в его жизни.