Ради драконов

Бог Войны поклялся отнять у своего отца всё. Он исполнил задуманное. Не отнял лишь осколка проклятой Тёмной Души… В бесчисленных боях, раз за разом, отвоевывал Наследник Молнии земли, воинов, силу и славу. Верные его воины с самого начала последовали за Богом войны, и остальные спешили встать на его сторону. Но все пошло прахом, когда Гвин со своими союзниками использовали силу Темной Души. Последний бой был страшен своими жертвами. Первенец Солнца потерял Штормового Дракона и сам едва не лишился жизни. Когда Гвин нашел сына, тот едва дышал. Вернее задыхался от ненависти. Безумная ярость поддерживала силы и испепеляла изнутри, при мысли, что любая сила, даже доведенная до предела, ничтожна рядом с этой Тёмной Сущностью, этим Проклятьем Богов! Гвин не говорил с сыном, да и Первенец Солнца ничего не ждал от него. Отец просто выбросил его за край Бездны, а там поднимающаяся тьма стала наказанием Наследника Молнии. Край Бездны походил на мертвый, крутой, каменистый склон. Тьма не позволяла восстановить силы и медленно забирала жизнь. Рукою Первенец Солнца ухватился за острые камни, но чувствовал, что слабеет все больше и неминуемо соскальзывал ниже. Он погибнет здесь и больше никогда не увидит ни возлюбленную, ни верного крылатого друга… И только голос Орнштейна поддерживал в нем силы. Верный рыцарь не примкнул к нему в войне против Гвина. В награду Повелитель приставил Орнштейна охранять бывшего сюзерена. Наблюдать за его медленной кончиной. Поначалу Орнштейн никак не проявлял себя, но потом начал говорить и уже не мог остановиться. Он то проклинал Бога Войны, то уговаривал его повиниться перед отцом. Наконец начал слезно просить об ответе, молясь, чтобы его господин все еще был жив. - Я жив, Орнштейн… И снова отчаянные речи измученного друга. Но однажды всё изменилось. Он услышал крик Орнштейна и вскоре почувствовал во тьме чье-то огромное присутствие. Шелест перьев… И волна огня, которую выпустил его Дракон! Огонь на краткий миг прогнал тьму и опалил раны. Он принес с собой силу, но все же нанес новый ущерб раненому богу и Первенец Солнца снова падал в Бездну. И рядом с ним падал Штормовой Дракон. Больше не было надобности ощупывать скалу в надежде ухватиться за камень. Первенец Солнца протянул руки и почувствовал жесткие перья. Он вжался в них всем телом и ощущал усилия своего друга, который ради него сражался со страшной тьмой. Тогда-то и родилось это удивительное чудо. Молнии, которые не принадлежали одному лишь Гвину. Молнии прошили все вокруг, уничтожили тьму и открыли путь к свободе. Они вырвались к чистому небу и свежему воздуху, и Наследник Молнии увидел коленопреклоненного Орнштейна. Тот позабыл о своем копье и протягивал руки к небу: - Повелитель!.. - Присоединись ко мне… на Пути Дракона… - сказал ему Первенец Солнца. *** Пик Древних Драконов опустел. Первенец Солнца ужаснулся, опасаясь увидеть разрушения, которые принесла сюда война, но город людей-змей оказался просто заброшенным. Только в самом замке он увидел несмышленых детей, измученных женщин, да едва двигающегося змееголового. Женщины и дети глядели на Наследника Молнии с немым восхищением, даже с какой-то неведомой ему благодарностью. А Драконье Дитя, похудевшая, столь же измученная, как и остальные, при виде него едва не упала без чувств. - Хвала Штормовому Дракону! – шептала она и покрывала лицо мужа пылкими поцелуями. Жалобный детский плач отвлек женщину, и она бросилась к колыбелькам. Драконье Дитя пошатнулась, но уверенно подхватила малыша, и с особой нежностью поцеловала. Она успокаивала ребенка и смотрела поверх темной головки на его отца. Потом коснулась слабой рукой второй колыбельки и сказала: - Мы так боялись, что никогда больше тебя не увидим!.. Она говорила с такой пронзительной тоской в голосе и плакала от счастья. Разве могло существовать что-то подобное в проклятом Анор Лондо? …Близнецы возились в траве, изредка отвлекаясь на пролетавших неподалеку виверн, и на яркие браслеты на ногах отца. Они показались Наследнику Молнии весьма резвыми и развитыми для своего возраста. Хотя, что он мог знать о детях? О своих детях. С холма открывался великолепный вид на горы и на гигантского окаменевшего дракона. Это был самый край Пика. Край целого мира. Штормовой Дракон подал голос, и этот знак Первенец Солнца понял очень хорошо. Быстрые шаги приближались, Драконье Дитя бегом взлетела на холм и сразу же упала на колени подле детей. Она была возбуждена и раскраснелась от бега. И нахмурившись, посмотрела на мужа. - У меня едва сердце не остановилось!.. - Отдых пошел тебе на пользу, - бесстрастно поведал ей Наследник Молнии. - Я думала, что ты мне приснился! - Неудивительно, - заключил Первенец Солнца и отвернулся. – После стольких слез. Он был богом, а богов невозможно поразить. Никому, кроме его жены. - Гвин, - сказала она, и Паследник Молнии вздрогнул. Он обернулся и понял, что она знала. И не называла его по имени с проклятьем или ненавистью. - Гвин, наши жертвы не напрасны! Имя отца, одновременно являвшееся его собственным, неназываемым именем (1), вызвало в Гвине бурю эмоций. И вся болезненная апатия мгновенно испарилась. - Что?... Что случилось с Пиком? Скажи мне! Дети уже спали на её руках и Драконье Дитя тихим голосом начала рассказ: - После того как были низвержены древние драконы… После того как к нам вернулись последние виверны и Штормовой Дракон умирал от ран и горя… Мы покинули Пик. Ушли все, кто мог. Даже дети. Остались лишь самые слабые. - И ты? Ты ушла? - Да. - И ты?! – закричал он, обуреваемый самыми тёмными чувствами, самыми страшными думами. Она осталась спокойна: - Да, и я! Пытаясь успокоится, Гвин стиснул кулаки, а Драконье Дитя продолжала: - Не передать, сколько горя познал наш народ в большом мире. Отпрыски драконьей крови были в большой цене. Так это называется… - она судорожно сглотнула и, склонившись, поцеловала детские головки. – За нами устраивали охоту… Нас пленяли и уводили в рабство… Нами торговали… Мы не знали, что так будет, но никто не отступил… - Зачем вы ушли?! Слова давались с большим трудом, однако стоило ей ответить, как весь его гнев испарился. - Гвин, - грустно сказала Драконье Дитя. – Мы не такие как люди, боги или драконы. Мы отправились за тобой. Мы должны были отыскать тебя. Тишина упала на холм, на весь Пик. И воздух исчез. Тот, что остался, принадлежал ей и её голосу. - Когда мой срок пришел, я возвратилась на Пик. И поняла, что потеряла ещё одного друга. Штормовой Дракон тоже улетел. И за него я боялась не меньше, чем за тебя. Глаза у неё были просто огромные. Глубокие. Пылающие и тёмные одновременно. Глаза зверя, который по-прежнему готов выступить против богов. - Люди-змеи привели Штормового Дракона к тебе!.. Они сделали это!.. - Прекрасная моя!.. - Мне больше не нужно никакой власти, Гвин. Только одно желание: чтобы наш народ смог вернуться домой… …Окружавшие Пик горы прятались в таинственной дымке. Гвин машинально погладил разметавшиеся волосы жены и спросил: - Кому принадлежат эти горы? - Прежде – древним драконам. Сейчас они вновь поглощены неведомым, окружающим Пик. - Я освобожу людей-змей. А затем завоюю для нашего народа эти горы. Драконье Дитя приподнялась, посмотрела на него и со вздохом призналась: - Гвин, мы не воины. - Не тревожься, - успокоил её муж. – Мои воины скоро вернуться ко мне. Они пойдут по Пути Дракона. Взгляд Гвина пал на детей, которые выспались и вновь с интересом познавали окружающий мир. - Ты уже назвала их? - Разумеется. Сын Гвина и Дочь Гвина, - ничуть не смутившись, ответила ему Драконье Дитя. А сам Гвин потерял дар речи. И впервые задумался о том, как много обязательств накладывает на него нежданный, новый статус отца. - Я говорю об истинном, уникальном имени. Для него. Для неё. И для тебя. Позволишь ли ты мне назвать вас? - Имени? – она глядела на него с изумлением, которое переросло в радость. …С края земли, по Пути Дракона приходили воины. Они возрождали Пик Древних Драконов и готовились к новым битвам. И лишь один рыцарь стоял у начала этого Пути, но так и не смог ступить на дорогу, которая могла привести его к Безымянному Королю. Орнштейн Драконоборец остался верен Повелителю Солнечного Света, но это не принесло ему радости. Конец _______________ (1) По-моему это самая естественная причина, по которой Первенца Солнца никогда не называли по имени, и по которой имя же его старательно вымарали из летописей.