***
Помню, маленьким я до жути боялся темноты. На ночь мама оставляла свет в ванной — там, под самым потолком, было окошко. Оно сияло жёлтым, рассеивая тьму. Однако эта поблажка полагалась не просто так — после отбоя нельзя было выходить в коридор. Мать грозила ремнём, если посмею выйти. Нет, мама любила меня (я так думал). Просто у нас пропал отец, и... м ать часто приглашала к себе домой каких-то мужиков. В общем, не выдержал я лежать в темноте (лампочка в ванной перегорела) — вскочил, оттолкнулся что было мочи и прыгнул. Ещё шаг — и дверь, за которой светло… за которой мама. В тот вечер у матери был гость — незнакомый мужик. Они сидели за столом в большой комнате, выпивали. Этот гость полностью заслонил мать спиной. Только её рука мелькала. В какой-то миг он словил мамину руку, а мне, шестилетнему, подумалось чёрт знает что: на маму напали! Маму надо спасать! На цыпочках я скользнул на кухню. Взглянул на чайник: «Идея! Всего и делов-то — плеснуть в мужика». Тронул — горячий, но тяжеловат. Ограничился кружкой. Но и этого вышло достаточно. Мужик подскочил и с диким воплем заметался по комнате. Мать поначалу ничего не могла сообразить, но своему спасению явно не обрадовалась. Ну, а затем мне здорово досталось от обоих. Били нещадно, а уже побитого закрыли в тёмной спальне. Было тогда не столько больно, сколько обидно. Может быть, я и всплакнул даже, потому что, ко всему прочему, мать пообещала сдать меня в детдом. Зато темнота больше не пугала. Да и вообще я понял, что страх, по большей части, надуман, а потому решил просто не позволять себе бояться. Удавалось когда как. Поначалу нет-нет да появится в груди знакомое ненавистное трепетание, как ни заглушай. Но тут уж хотя бы внешне я старался сохранять невозмутимую мину. Одним словом, этот эпизод стал для меня хорошим уроком…1 часть. Ларри.
12 февраля 2021 г., 11:08
Эта тетка из инспекции ПДН пытала меня второй день подряд. Как, мол, до такой жизни докатился, тебе всего шестнадцать, а ты уже…
И вовсе я не «уже». Просто неудачные обстоятельства, поклёп со стороны «очевидцев». В итоге: все свободны, все гуляют, виноват я один.
По правде говоря, инспекторша была вполне себе вменяемая. Не поучала, не отчитывала, а, скорее, сокрушалась, что не той дорожкой иду. Расписала в красках, куда эта дорожка обычно приводит. После такого я, видимо, должен был все осознать и поплакать. Но мне было мягко говоря плевать.
Тогда она зашла издалека. Точнее, решила копнуть глубже:
— Ларри, а какие у тебя отношения складывались с матерью, когда ты был маленьким? Тебя часто наказывали?
Молчу, разглядывая серые в трещинку стены её кабинета, решётку на окне, полку с книгами, в основном кодексами. Откровенничать здесь вряд ли кому захочется.
— Кто-то в детстве тебя обижал?
Ход её мыслей я угадал — она добросовестно пыталась найти источники моего блядского поведения. Но в моём случае источники ни при чём. Просто крайнего нашли. Я, конечно, не ангел серебристый и запросто ввалить могу, если кто напросится. Но чужие грешки мне ни к чему.
— А ты не помнишь своё самое сильное впечатление? Радостное или грустное.
Лучше бы спросила, по делу меня обвиняют или нет. Это её почему-то не волновало.
— А чего ты боялся больше всего? Может, и сейчас какие то страхи остались?
Эти дурацкие вопросы ни о чём мне настопиздели, и я «отключился». Стал думать о своём.
Примечания:
Характер Ларри и всех остальных раскроется по ходу чтения.
Ну как то так.