Шутник

      За минуту до конца я попытался вспомнить, когда же все это началось…       Это был самый обычный день, унылый и серый, как и все прочие, что были до него. Мэр нашего города давал прием по случаю приезда какого-то крупного мецената. Разумеется, мой отец, известный политический деятель, был в числе приглашенных. И как это обычно бывает, не спрашивая моего мнения, он притащил меня с собой. Не поймите превратно, я всегда относился к отцу с уважением, ведь ему, как говорят в народе, «удалось пробиться из самых низов». Он отстроил нашу компанию с нуля и за долгие годы упорной работы всей стране показал, чего стоит слово Рихарда Хоффмана. Но меня неимоверно раздражала его назойливость, проявляющаяся в постоянном стремлении показать меня всем. Не скажу, что у него не было причин для подобного стремления. Он чувствовал вину из-за того, что не уделял достаточно внимания моей матери, покончившей с собой из-за послеродовой депрессии. Он осознал свою ошибку, но с опозданием.       Теперь из-за его страха потерять единственного сына, я должен был следовать за ним всюду как хвост. По этой причине мне предстояло на протяжении еще как минимум двух часов жать руки самодовольным скучающим снобам, радушно улыбаясь и, целомудренно краснея, терпеть отчаянные объятия их жен, излучающих тоску и одиночество, прикрывающихся «заботой о столь рано осиротевшем мальчике». Все это повторялось из раза в раз, так что я научился делать вид, что мне все это нравится и что я мечтаю непременно стать частью этого мира. Но на самом деле в тот момент больше всего прочего я хотел стать невидимым; исчезнуть из поля зрения, существовать лишь в собственной голове. Эта наивная мысль, отдающая детскими комплексами, засела в моей голове, как заноза, и со временем разрослась до масштаба навязчивой идеи. — Исчезнуть… — неосознанно вслух проговорил я. Проходящая мимо официантка в форме бежевых тонов игриво улыбнулась. Я улыбнулся ей в ответ и не спеша направился в сторону уборной. После сотого потно-сального рукопожатия отмыть руки без мыла было просто невозможно. «Если так продолжится, то для меня все может закончиться обсессивно-компульсивным расстройством», — подумал я, в шестой раз смывая с ладоней мыльную пену.       Отражение в зеркале убеждало в моей безупречности. Высокий лоб, широкие скулы, правильные черты лица. Слегка загорелая кожа, белозубая улыбка. Светлые волосы, чуть длиннее, чем того требовала классика, были уложены назад. Облегающий пиджак и слегка зауженные брюки подчеркивали сложенную без изъяна фигуру. Лишь глаза разрушали идеальный образ, выдавая бесконечно-серое уныние своего обладателя.       В приоткрытое окно откуда-то далеко с улицы принесло обрывки музыки. Этот незамысловатый мотив, казалось, был способен разогнать любые, даже самые мрачные мысли. Я вспомнил о сезонной ярмарке в центральном парке. По неясной причине мне захотелось отправиться туда. Недолго думая, я выбрался через окно на карниз, откуда было рукой подать до пожарной лестницы.       Ступив на тротуар, я бросил взгляд на окна банкетного зала, оставленного мною минутой ранее. Отец будет в бешенстве, когда поймет, что я сбежал. Ну и пусть. Рано или поздно ему все равно придется перестать опекать меня. Вход в центральный парк располагался прямо напротив ратуши. Ориентируясь на её шпиль, я пересек улицу и отправился напрямик сквозь дворы навстречу ободряющей мелодии.       Опавшие листья шелестели под ногами, ноздри щекотал их пряный с кислинкой аромат, в глазах рябило от разнообразия оттенков желтого и красного. Эта осень выдалась щедрой на солнечные дни, так что даже сейчас в середине ноября было сухо. И только ветер, поднимавшийся время от времени, обжигал кожу ледяным дыханием, напоминая, что зима уже совсем близко.       У входа в парк мне встретились Руди Кениг и Ирма Янг, парочка из моей школы, учившаяся годом старше. Эти двое повсюду таскались вместе и обжимались при любом удобном случае. При этом Руди называл Ирму потаскухой за глаза, говорил, что она спит с любым, кто предложит. Так ли это на самом деле, мне не известно. Она высокая, спортивная, загорелая, была без сомнений привлекательной, но не в моем вкусе, так что я не предлагал. Как бы там ни было, Кениг, будучи коренастым, кривоногим и сутулым, в общем, отнюдь не красавцем, и сам волочился за каждой юбкой, так что они друг друга стоили.       Завидев меня, парень снисходительно кивнул, девушка помахала ладошкой в красной перчатке. Я собирался ответить на приветствие, но они прошли мимо и направились вдоль одной из аллей. Глядя им вслед, я недоумевал, что может быть общего у заядлого тусовщика и спортсменки — любительницы экстрима. На ум приходил только секс. Но неужели им этого достаточно? Вздохнув, я шагнул за ограду. Звуки оркестра раздавались где-то впереди.       Спустя два часа блужданий под открытым небом на холоде мой энтузиазм окончательно испарился, и захотелось домой. Я осмотрел все ряды, включая текстильные и сельскохозяйственные палатки, сыграл на паре автоматов, купил кое-какие сувениры и съел хот-дог, но так и не нашел источника музыки. Я уже собирался вызвать такси, но передумал, решив наведаться вглубь парка, где располагались аттракционы, закрытые на ремонт пару лет назад. Реконструкцию площадки с аттракционами курировал приятель отца, так это моя прогулка стала бы своего рода инспекцией. Убедив себя в ее необходимости, я зашагал по искореженной брусчатке, сменившейся вскоре узкой бетонной тропой. Вероятно, выбранной мною дорогой давно никто не пользовался, потому ее не ремонтировали. Бетонку испещрили многочисленные трещины, сквозь которые, игнорируя всевозможные неудобства, прорастала трава и молодая поросль деревьев.       Лавируя между островков увядшей растительности, будто официант меж столиков в кафе, я вышел к строительному заграждению, отделявшему основную часть парка от площадки с аттракционами. Местами сетка ограждения была сорвана, на самой же площадке царило запустение. Возникло ощущение, что нога человека сюда не ступала очень давно. Подняв голову, я обнаружил то, что привлекло меня сюда. Огромный старый перекошенный динамик возвышался на фонарном столбе, вещая на всю округу произведения немецких композиторов двадцатых годов прошлого века. Игнорируя табличку с предупреждением «Опасно!», я перепрыгнул через сетку и пошел мимо выцветших киосков к колесу обозрения. Насколько я помнил, в прошлом перед ним располагалась площадка, центр которой занимала огромная скульптура космонавта, сделанная из консервных банок. Ребенком, увидев ее в первый раз, я был весьма впечатлен. Трудно сказать, чего я ждал сейчас, но явно не того, что увидел.       На месте скульптуры теперь стоял шатер, такой же старый и блеклый, как и все вокруг. Но в отличие от всего остального, он работал. Перед шатром разгуливал уродливый старый клоун с разрисованным лицом в красно-желтом костюме. Он энергично зазывал публику внутрь, предлагая только сегодня и только сейчас посетить уникальный аттракцион. В голосе его было что-то отталкивающее и даже пугающее, настолько, что я на пару минут замер на месте как вкопанный. Ноги похолодели, в животе появилась тяжесть.       Придя в себя, я осознал, что помимо меня на площадке были еще люди. Янг и Кениг стояли под руку чуть в стороне, за ними первая красавица школы, начинающая модель Катрин Меер, рядом с ней капитан нашей футбольной команды Мартин Хан, к слову, на дух Меер не переносивший. Последней пришедшей в это по всем параметрам унылое место была Аделина Беккер, моя бывшая одноклассница, бросившая школу из-за проблем в семье.       В сущности, в том, что все мы пришли в это место, не было ничего удивительного. Каждый из нас искал уединения. Я хотел сбежать от назойливого внимания отца. Руди и Ирма искали место, где могут скрыться от посторонних глаз. Катрин нужен был отдых от навязчивых поклонников. Хану требовалась площадка для тренировки. Ну, а Аделина… судя по синякам и кровоподтекам на ее лице и руках, ее отчим все так же не давал ей покоя. Вероятно, здесь она ожидала его обрести. — Смелее, друзья мои! — подначивал клоун, — Шесть евро шестьдесят шесть центов! — Шесть евро?! — возмущенно выкрикнул Хан, — Что на фиг за обдираловка?! — Всего лишь шесть евро шестьдесят шесть центов за возможность увидеть чудо! — продолжал зазывала, игнорируя его. — Возможность сотворить чудо самому, получить невероятные способности! — Невероятные способности? — переспросила Катрин как будто с надеждой. Ее голос на фоне молчания остальных прозвучал неожиданно резко и надрывно. — Все верно, милая фрейлин, — не глядя на Меер, отозвался старик. — Любые, какие пожелаете, но лишь по одной на каждого.       Парни переглянулись, девушки, казалось, тоже были озадачены. Воспользовавшись всеобщей заминкой, я подошел к Аделине. У меня не было к ней каких-то особенных чувств вроде симпатии. Не было даже сочувствия, каждому — свое. Но меня все равно потянуло к ней с непреодолимой силой. Оказавшись рядом, я не мог не заметить, как изменилась она за те пару лет, что мы не виделись. Черты лица стали изящнее и тоньше, светло-русые волосы — длиннее, она вытянулась на добрых полфута. И хотя она едва доставала мне до плеча, уже не выглядела болезненно низкорослой. На секунду наши глаза встретились, и я подумал, что если бы ни этот ее затравленный взгляд, она наверняка походила бы на мою мать со старых фотографий. — Как дела, Беккер? — бросил я, отвернувшись. — Нормально, Клаус, — ответила Аделина тем же небрежным тоном.       Она тяжело вздохнула, словно собиралась сказать что-то еще, но передумала. Я затылком ощущал, как она смотрит на меня, будто замерзающий на улице брошенный пес, просящий тепла и ласки у равнодушных прохожих. «Увы, я не в силах помочь тебе», — пришло мне в голову. Неожиданно для самого себя, я, точно в ответ, с горечью вздохнул. — Что скажешь, Хоффман? — крикнул Кениг, привлекая мое внимание. — Ты в деле?       Похоже, эти четверо решили поучаствовать. Я задумался, клоун не внушал мне доверия. И вся эта затея со способностями сильно отдавала банальным разводом. Но я ничего не терял. Шесть евро не та цена, что заставила бы меня раздумывать. Кроме того, отец уже ищет меня, а значит, скоро время развлечений закончится, и начнется пора разносов. — Я в деле, — подтвердил я и украдкой глянул на свою собеседницу.       Она, опустив глаза, теребила подол своей изношенной куртки, слишком легкой для стоявшей погоды. Похоже, что она сбежала из дома второпях, не успев толком одеться. Едва ли у нее были при себе деньги. — Хочешь пойти? — шепотом спросил я так, чтоб это прозвучало как можно более деликатно. — Я заплачу.       Девушка, не поднимая глаз кивнула. Я кивнул в ответ и пошел вперед за остальными.