Шутник

      Клоун теперь стоял у входа в шатер, явно довольный сложившимся положением вещей. Каждый, кто входил, складывал в протянутую им потертую шляпу деньги в оплату. Он радушно кивал и в ответ протягивал участнику билет из желтой газетной бумаги, предварительно оторвав от него корешок. Надпись на билете гласила: «Добро пожаловать в дом Шутника». Я с усмешкой окинул взглядом убогий шатер, сунул билет в карман и шагнул под тяжелый занавес, закрывающий вход. Аделина замыкала нашу группу. Она явно нервничала. В глазах ее надежда и тревога поочередно сменяли друг друга.       Внутри шатра царил полумрак. Единственным источником света служила круглая парафиновая свеча, стоявшая на полу в центре. Сам же пол покрывал настил из грубой коричневой кожи, на котором бордовой краской были вычерчены символы, заключенные в круги. — Мне здесь не нравится, — прошептала Беккер, цепляясь за мой рукав.       В голосе ее звучал неподдельный страх, руки дрожали. По правде говоря, мне тоже было не по себе. Тьма и холод обволакивали тело и сознание. Дыхание становилось все более тяжелым, а сердцебиение все более частым. В какой-то момент захотелось бежать отсюда прочь со всех ног. Но я был не в силах сдвинуться с места. Беспомощно озираясь по сторонам, я с трудом нащупал пальцы Аделины на своем локте и что было сил вцепился в них своими. — Эти символы… — со слезами в голосе продолжила она, — я уже видела их. Они означают… Она не договорила, потому что в центре круга, рядом со свечой, появился клоун. Он будто вырос из-под земли, вызвав цепочку испуганных возгласов из уст собравшихся. — Добро пожаловать! — взмахнув руками, воскликнул он с наигранным радушием. — Мое имя — Шутник, и это мой дом! Не опуская рук, он обвел взглядом нутро шатра, а затем поклонился каждому присутствующему. — Я приветствую вас, господа и дамы! И я безмерно рад, что вы, отринув все свои страхи и сомнения, пришли сегодня сюда, чтобы стать свидетелями и участниками чуда! Уверяю, я вознагражу каждого из вас, за вашу смелость!       Хан, стоявший в круге напротив меня, нервно усмехнулся. Катрин, беспокойно поглядывая на хозяина шатра, хрустела костяшками пальцев. Ирма уткнулась Руди в грудь, обхватив его за талию. Сам Руди одной рукой придерживал ее трясущиеся плечи. Очевидно, он старался не терять присутствия духа и все же боялся поднять глаза на Шутника.       Я понял, что каждый из нас испытывает те же чувства, и что, как и я, остальные больше всего сейчас желают немедленно уйти отсюда. Но не могут, как и я. Мы будто вросли в этот коричневый разрисованный пол. И все, что нам оставалось, это ждать, когда этот аттракцион закончится.       Шутник меж тем ловко зажигал новые свечи и расставлял их по кругу. Воздух в шатре наполнился парафиновым смрадом. По указанию клоуна мы должны были встать у своих свечей рядом со знаком на полу. Ирма долго сопротивлялась, не желая выпускать Руди из объятий. В итоге, хозяин оттащил ее к знаку силой. Напряжение нарастало и, наконец, достигло своего апогея. Все мы осознали, что ввязались в нечто дурное и зловещее, в то, во что не стоило ввязываться под любым предлогом. Девушки плакали, парни ударились в торги. — Мы заплатим вам, сколько скажете, — пообещал Кениг. Хан и я кивнули в подтверждение его слов. — Только, пожалуйста, давайте прекратим все это. — О чем вы? — изумился Шутник. — Мы ведь только начали. Уверяю, страшно только по началу. Но результат поразит вас. Он встал в центр круга и призвал всех обратить на него свои взгляды. Затем попросил сложить руки крестом на груди. — А теперь представьте себе свою самую заветную мечту, — проговорил он воодушевленно, — уникальную способность которой хотели бы обладать. Смелее, произнесите вслух то, что пришло на ум. — Телекинез, — едва слышно прошептал Мартин. — Телепортация, — произнес Руди столь же неуверенно. — Левитация, — просипела Ирма, кое-как подавив захлестнувшую ее истерику. — Телепатия? — будто спрашивая разрешения, сказала Катрин.       Пришла моя очередь говорить, но я сомневался, стоит ли. Волей-неволей нас всех вовлекли в эту игру, и никто не знал, к чему это приведет. Внезапно разум будто обожгло: «Стать невидимым, исчезнуть из поля зрения, существовать лишь в собственной голове». Если все так, как говорил клоун, то моя безумная идея вполне могла воплотиться в жизнь. — Невидимость, — решительно произнес я, почувствовав прилив сил.       Быть может, мне показалось, но участники озадаченно переглянулись. То ли их удивил мой тон, то ли услышать подобное желание от такого нарцисса, как я, было неожиданностью. Так или иначе, я сделал свой ход. Последней была Беккер, и я не сомневался, чего она пожелает. — Невосприимчивость к боли, — отрешенно проговорила Аделина. За все это время она не пролила и слезинки. По всей видимости, ее страх перерос в оцепенение. Даже взгляд ее выглядел стеклянным.       Я ждал, что ее слова вызовут усмешку. Но никто не произнес ни звука. Нам всем оказалось не до веселья. Клоун же, напротив, едва ли не пританцовывал в предвкушении. Он велел всем закрыть глаза и открыть их лишь тогда, когда он закончит читать заклинание, и вместе с тем трижды громко и с уверенностью, представив себе свою мечту, произнести «желаю». Так мы и сделали.       Трудно описать, что произошло после. Я помню, как глаза обожгло яркой вспышкой белого света, несущейся на меня с невероятной скоростью, будто поезд в тоннеле. А затем меня отшвырнуло назад. То есть у меня сложилось такое впечатление, хотя фактически я остался стоять на месте. Тело поразила невыносимая боль, словно все мои внутренности в один момент превратились в кашу. Я явственно ощутил привкус крови во рту. Сознание меркло. Картинка перед глазами раскачивалась и расплывалась. Воздуха не хватало, и я, подобно рыбе, хватал его ртом, морщась от каждого нового вдоха.       Казалось, это продолжается уже целую вечность. И с каждой минутой становилось только хуже. Я старался не поддаваться панике, но сохранять трезвость мысли было все труднее. Я начал молиться, но слова молитвы путались в голове, становясь какой-то несуразицей. — Господи, пусть это закончится, — из последних сил прошептал я. — Кто-нибудь… отец, помоги мне…       Озадаченные мы вшестером стояли у жестяного космонавта. И Шутник, и шатер исчезли. Динамик на входе умолк. На часах было два пополудни. Я поразился тому, что мы провели в шатре чуть больше пятнадцати минут. — Вот ублюдок! — возмущенно воскликнул Хан, выворачивая карманы. — Он обдурил нас, запудрил мозги и обчистил. Гипноз. Я видел такое по телеку.       Он с досадой рассмеялся. Остальные, включая меня, бросились проверять личные вещи. Мой бумажник пропал, исчезли даже грошовые сувениры, купленные здесь на ярмарке. У девушек не хватало сумочек и украшений. Кениг недосчитался кошелька и часов. На лицах собравшихся отразились сожаление и огорчение. Но я знал, что каждый выдохнул с облегчением, обнаружив пропажу. Все же стать жертвой вора-проходимца было не так жутко. Я обернулся к Аделине. Она все еще пребывала в прострации. — Пропало что-нибудь? — У меня из ценных вещей только мамин крестик, — отозвалась она, глядя в пустоту. — Он на месте, я его чувствую. Меня другое беспокоит.       По дороге к выходу мы обсуждали способности, которые пожелали иметь. — Левитация? — усмехнулся Руди. — А что? — обиженно отозвалась Ирма. Они шли порознь. По-видимому, она дулась на него за то, что тот не смог ее защитить в шатре. — Каждый человек хотя бы раз мечтал летать как птица. — Левитировать означает парить, а не летать, детка, — снисходительно пояснил Кениг. — Типичное заблуждение, — фыркнула Янг. — Подтверди, Клаус.       То ли она пыталась заставить Руди ревновать, то ли действительно считала меня экспертом в подобных вопросах, осталось для меня загадкой. Я молча кивнул, и довольная Ирма показала парню язык. Тот закатил глаза и переключился на Хана. — Я руку даю на отсечение, что твои фантазии как-то связаны с предстоящим матчем с прошлогодними чемпионами юношеской лиги, дружище! — воскликнул он, повиснув у Мартина на плече. — Между нами говоря, — сурово отозвался капитан, высвобождаясь из захвата, — наши шансы невелики. Одному лишь Богу известно, чего нам стоило пробиться в финал. Но это наш предел. Без чуда победы нам не одержать. — Например, с помощью телекинеза заставить мяч лететь в ворота противника? — насмешливо предположил Кениг. — Ну ты и плут! Хотя не мне тебя судить. Владей я способностью телепортации, наверное, грабил бы банки, как в фильме. А еще без проблем бы проникал в любой ночной клуб или казино, где полно классных телочек. — Ну, а ты, Кэтти, — игнорируя легкомысленные высказывания приятеля, Ирма обратилась к Меер. — Почему мечтаешь о телепатии? — Едва ли это можно вот так сразу понять, — проговорила она задумчиво. — Я привыкла слышать от окружающих комплименты о моей внешности, но мне бы хотелось знать, что обо мне думают, как о человеке.       Она тяжело вздохнула, будто поняла, что сказала лишнее. Янг поджала губы и отвела взгляд в сторону. Чтобы сгладить неловкую паузу, Руди завел разговор о школьной группе поддержки, в которой в свое время состояли и Катрин, и Ирма. Незаметно обе девушки оказались вовлечены в дискуссию. Я же наблюдал за Беккер, идущей на полшага впереди.       Аделина присоединилась к нам в шестом классе. Я почти не общался с ней, но меня всегда удивляла ее сила воли. Она была прилежной в учебе, много тренировалась, если от нее требовались достижения в спорте. Она всегда стойко сносила нападки учителей и одноклассников относительно своего происхождения и бедности семьи. Когда Беккер перешла в восьмой класс, ее мать тяжело заболела. Девочке пришлось бросить школу и пойти работать, поскольку ее отчим оказался несостоятельным. Но даже тогда она не потеряла присутствия духа. Интересно, откуда же взялся этот щенячий взгляд. — Как твоя мама? — спросил я, в один шаг сократив расстояние, разделявшее нас. — Она умерла полгода назад, — ответила девушка дрогнувшим голосом. — Прости, я не знал, — с неловкостью в тоне произнес я, — сочувствую твоей утрате.       Этих слов она как будто не расслышала, лишь продолжила двигаться вперед, не глядя на меня. — Ты все еще живешь с отчимом? — Я задал вопрос и сразу же пожалел об этом, заметив, как ее передернуло. — Да, но это только до совершеннолетия, — воодушевленно сообщила Беккер. — А потом я поступлю в колледж и уеду. Я поразился тому, с какой уверенностью она произнесла последнюю фразу. — Этой весной я сдала экзамены за восьмой класс в вечерней школе, — продолжала она увлеченно. — Не знаю, сумею ли до весны нагнать все, что пропустила, но буду очень стараться. Если повезет, то меня зачислят в художественную школу. Позавчера я получила от них письмо с сообщением о включении в список потенциальных кандидатов.        Невероятно, а я уже начал думать, что она сломалась. Я мысленно улыбнулся. В то же время мои собственные проблемы на ее фоне выглядели нелепыми. Даже я сам на ее фоне выглядел ничтожным.       Мы вышли из парка и каждый отправился своей дорогой. На прощанье мы с Аделиной обменялись номерами телефонов, хотя я был уверен, что никто из нас не решиться позвонить. Да и зачем? Ведь у каждого из нас была своя жизнь.       Отец был в гостиной, когда я вернулся. Я поприветствовал его, но он, по-видимому, был слишком занят, чтобы ответить. Он спорил с кем-то по телефону. Вид у него при этом был очень странный. Светлая рубашка заляпана грязью, галстук расслаблен и откинут назад через плечо, волосы взъерошены, на лице застыло сомнение. Все это было на него не похоже. Пожав плечами, я поднялся к себе и обнаружил на письменном столе свой украденный бумажник. Нахмурившись, я попытался сообразить, была ли вероятность, что я не взял его с собой сегодня утром. Тщетно. Все что произошло до встречи с Шутником, окутала пелена тумана.       Дело шло к вечеру, и я явственно заметил, что охрана и обслуга в доме игнорируют меня. Не то чтобы я жаждал их внимания, просто это было непривычно и наводило на мысли о дневном происшествии. В семь позвонил Руди и восторженно заявил, что может теперь проходить сквозь стены. И я бы, наверное, списал его откровения на алкоголь и таблетки, если бы Мартин ни прислал мне сообщение минутой позже. Он утверждал, что после тренировки при уборке инвентаря силой мысли сдвинул с места штангу с двумя блинами. По зареванному голосу Катрин я понял, что и она свое получила, и теперь в курсе всего, что думают о ней окружающие. Ирма долго не брала трубку, и я уже оставил свои попытки дозвониться ей. Но минут через сорок она заявилась ко мне лично, слетев с крыши на балкон. Я пребывал в шоке. Звонить Аделине было уже бессмысленно, все и так было ясно. Заклинание Шутника сработало. И я не знал, радоваться этому или бить тревогу.       Спустившись в гостиную, я обнаружил отца дремавшим на софе. «И вправду, удивительные вещи творятся», — подумалось мне. Я достал плед из шкафа и накрыл его. Почувствовав тяжесть покрывала, он приоткрыл глаза. На лице его отразились горечь и сожаление. — Сын, прости, я не смог… — начал он хриплым ото сна голосом. — Все в порядке, пап, отдыхай, — ответил я, — мне просто нужно подышать свежим воздухом перед сном.       Секунду другую он растерянно смотрел в одну точку, будто сквозь меня. Затем покачал головой и вновь закрыл глаза. Наверное, правда очень устал, раз уж уснул так быстро и в столь неподходящих условиях. А беспокойство с его лица так и не исчезло. — Нужно будет объясниться с ним завтра, — чувствуя легкий укол совести, сказал я сам себе и вышел из дома.       Мы условились встретиться с остальными на углу Центральной и Гарден штрассе в десять. К ночи подморозило, но холод почти не ощущался. Скользя по обледеневшему тротуару, я вдруг вспомнил, что не поставил Беккер в известность относительно предстоящей встречи.       Стоило мне подумать об этом, как Аделина, вывернув из переулка, появилась передо мной. Ее волосы были растрепаны, одежда разорвана в нескольких местах, на зареванном лице читалась паника. Не говоря ни слова, она бросилась мне на шею. Ее руки были холодны как лед, а тело бил озноб. Сквозь ее бессвязные бормотания я смог разобрать лишь одно: — Со мной что-то не так… Кажется, я умерла.