Без права голоса

      К тому времени на другом материке, а конкретнее, в столице России подходил к своему концу следующий день. На дворе был вечер, и на небе всё отчётливее вырисовывались безобразные тучи, не согласные идти на компромисс с синоптиками, которые обещали хорошую погоду. Всё же дождь наверняка сегодня неизбежен. Скорее всего, он пройдётся сильным ливнем и накроет собой большую часть Москвы, включая самые отдалённые районы. Говорят, настроение зависит от погоды. А может ли быть так, что погода зависит от настроения?       Англия давным-давно опроверг навязчивую идею некоторых стран, что от настроения страны зависит погода на её территориях. Всё это была полная чепуха. Но вот Россия именно сейчас думал немного иначе, ведь уже неделю на его территории, а конкретно в Московской области была плохая погода, совпадающая с его немного отрицательным настроем. Сегодня так вообще обещали долгожданное солнце, а к вечеру как херакнул ливень. Совпадение? Возможно.       Брагинский находился в своём подмосковном доме, рассчитывая на полное одиночество на ближайшие пару дней, и, сидя в кресле перед горящим камином, задумчиво смотрел в пол на пляшущие от огня тени, подперев голову руками, упёртыми в колени. За окном уже заметно стемнело, что говорило о том, что время перевалило далеко за девять вечера, и на улице совершенно невозможно было хоть что-то разглядеть из-за отсутствия перед домом уличных фонарей и стены из дождя, которую становилось видно только тогда, когда вдалеке вспыхивала молния. Как только за окном вновь сверкнул проблеск света, Россия перевёл в ту сторону безразличный взгляд, совершенно не заботясь о погоде. Всё-таки он сидит дома, возле тёплого камина, и его абсолютно не интересовала судьба тех «счастливчиков», что оказались на улице в такой ливень, да ещё и без зонта. Ничего страшного. Его народ давно привык к резким переменам погоды в любое время года, поэтому, даже если кому-то не свезло, он прибежит домой, разогреет чай и, закутавшись в ватное одеяло, будет отогреваться перед экраном телевизора.       Невольно память в этот момент в качестве наглядного образа почему-то подкинула некоторые воспоминания о днях, проведённых у Америки. В один из своих визитов Иван ошибся с прогнозом и угодил под дождь без зонта. Альфред тогда весь переполошился, чуть ли не силой затолкал его в ванную отогреваться, а потом, где-то среди своего белья откопав вещи, которые сильно растянулись и теперь на нём самом висели мешком, Америка обмундировал Россию в сухую одежду и усадил на диван, закутав в тёплое одеяло. Даже чай приготовил с тем самым мёдом, который приносил Брагинский. Эти воспоминания отозвались пульсирующей болью в груди, но при этом навевали какое-то приятное тёплое чувство и заставляли губы дрогнуть в слабой улыбке. Всё-таки Россия сам себе признавался, что ему давно не было так хорошо, как тогда с Джонсом. Но нельзя строить иллюзий. Кто-то из них двоих должен думать головой, а не сердцем, и думать о последствиях. И вряд ли это будет Америка.       Отвлёкшись от окна и от навязчивых мыслей, которые вызывали бурю противоречивых чувств, мельком Иван бросил взгляд на документы, лежащие на журнальном столике рядом с креслом, в котором он так удобно устроился, и с усталым, даже в какой-то мере обречённым, вздохом уронил голову между расцепившихся рук.       «Всё же зря я пропустил собрание. О чём я только думал?.. Веду себя хуже подростка, словно мне двести лет. Теперь спасения не будет ни от европейцев, ни от своего правительства», – расстроено подумал Россия, откинувшись в кресло и посмотрев в потолок. – «К тому же… я взял на себя ответственность за доклады Америки… Пусть крайний разговор был не очень удачным, но было некрасиво его подставлять. Всё-таки я сам это предложил и обещал…»       Неожиданно раздавшийся стук в дверь стал тем, что заставило Брагинского вздрогнуть. Нахмурившись, он встал с кресла и посмотрел в сторону выхода из комнаты. Уже бывали такие случаи, что Россия в буквальном смысле сбегал от собственного правительства, объявляя тому бойкот по той или иной причине на несколько дней, и скрывался он как раз в этом самом доме, так как о нём никто, кроме пары стран, не знал. И кто мог прийти к нему в такой час? Иван бы даже не удивился тому, что в правительстве решили подключить к его поискам спецслужбы, которые, в конце концов, смогли выследить его и узнать об этом тайном укрытии. Стук повторился. Сдержанный, но требовательный. Значит это не случайный прохожий, заблудившийся в плохую погоду и решивший спросить у хозяев дома дорогу. Вздохнув и раздражённо поправив волосы, Россия направился к двери, смирившись уже с неизбежной головомойкой, которая ему грозит. Оказавшись напротив входной двери, он уверенно взялся за дверную ручку, готовый поприветствовать того смертника, что пожаловал к нему на добровольной основе.       — Никуда не спрячешься от этих чёртовых поли… – с нескрываемым возмущением начал Брагинский, распахнув дверь, но тут же замолк и удивлённо замер. – А… Америка?       На пороге действительно оказался Альфред. Выглядел он недовольным, стоя насупившимся, спрятав руки в карманы куртки, и мокрым из-за длительной прогулки под ливнем без заветного зонтика, который Артур заботливо и настойчиво пытался ему втюхать. Но Америка как всегда настоял на своём, свято веря, что он везунчик, и не может быть жизнь настолько несправедлива, чтобы он попал в Москву как раз именно в разгар ливня, который начнётся аккурат после его приезда. Да уж, везунчик. А Россия наконец смог выйти из ступора и с откровенным подозрением нахмурился.       — Что ты здесь делаешь? – косо глянув Джонсу за спину, так, на всякий случай, настороженно спросил Иван. – Я думал, ты не хочешь видеть меня. И откуда ты узнал об этом доме? Не помню, чтобы я тебе о нём рассказывал.       Ожидать ответа было бессмысленно, поэтому Америка насмешливо хмыкнул и шмыгнул носом, после чего отстранил Россию с порога и сам прошёл в дом, решив не ждать, пока на хозяина дома снизойдёт великодушие. Брагинский только поражённо уставился на него, не находя слов для достойного возмущения.       «Всё ещё молчит», – наблюдая за тем, как Альфред стягивает с себя хлюпающие от воды кеды и расстёгивает мокрую куртку, принявшись стряхивать с неё воду, задумался Россия. – «Обижен, или так и не прошёл эффект этого дурацкого желания? Да что я делаю не так?!»       Америка тем временем взъерошил мокрые волосы и протёр очки рукавом рубашки, что не особо-то и помогло, а потом уже, оставляя после себя дорожку из мокрых следов, прошёл в комнату, игнорируя вопросительный взгляд Ивана, и осмотрелся по сторонам, оценивая обстановку.       «Я ожидал увидеть гору бутылок из-под водки и бардак…» – мысленно хмыкнул Америка и заметил стопку документов на столе возле кресла. – «Больше похоже на рабочий кабинет. Похоже, он просто тут работал»       Со смесью удивления и радости заметив горящий камин, Джонс тут же направился к нему, протянув руки к огню, чтобы согреться и по возможности немного высушиться. А Россия, однако, не спешил его выпроваживать, да и разговаривать начать всё никак не решался.       Пока Америка летел в самолёте просто утомительно долгое время, он весь извёлся, будто сидел на иголках. Но, включив, наконец, мозги, решил подумать обо всём, что произошло. Надо ли говорить, что он сам в итоге догадался, что поведение Брагинского было слишком уж странным и противоречивым. Ну не мог он настолько естественно притворяться в течение целого месяца, а потом вот так резко выдать своё истинное отношение к происходящему. Отбросив в сторону чувства, Альфред вспомнил, что по большей части во время их предыдущего разговора Россия отводил взгляд. Первый признак того, что он лгал. Англия говорил Америке, что глаза – это зеркало души. Иван не хотел показывать, что на самом деле творилось в тот момент у него на душе. Если бы слова совпадали с внутренними переживаниями, Россия не стал бы отводить взгляд, он бы с полной уверенностью смотрел прямо в глаза и даже не поморщился бы. Почему тогда он безбожно врёт? Ведь Джонс уже даже не злился на него. Он просто хотел знать правду. В перспективе на лучшее он желал большего, вот только… Хочет ли этого сам Брагинский?       — Америка, – неожиданно за спиной показался Россия, произнеся обращение достаточно требовательно. – Даже если ты не можешь говорить, писать ты не разучился. Объясни, с какой целью ты вламываешься в мой дом без предупреждения практически ночью?       Альфред снова хмыкнул и, не оборачиваясь, достал из внутреннего кармана куртки блокнот, просто передав его Ивану, а тот удивлённо принял блокнот с явно приготовленной заранее записью.              

«Я беспокоился о тебе. Англия был у меня дома и рассказал, что тебя не было на собрании. А ещё он рассказал, что ты защищал меня, когда меня начинали обсуждать. Если ты это делал из чувства вины, то в этом не было необходимости. А если нет, то я хочу знать причину. Скажи, наконец, правду»

             Дочитав, Россия прикрыл глаза и глубоко вдохнул, стараясь собраться с мыслями, чтобы не ляпнуть лишнего или того, что кому-то другому не стоит знать.       — Я просто считаю, что за спиной обсуждать как минимум некрасиво, даже если речь идёт о тебе, – решил ответить Брагинский, с безразличием слегка склонив голову на бок. – И нет, я делал это не из чувства вины, а потому что считал, что так будет правильно.       В этот момент Россия ошарашенно замер, когда Америка мгновенно развернулся к нему лицом, совершенно неожиданно сократил расстояние между ними и резко обнял Ивана за плечи, что он аж выронил из рук блокнот, совершенно не рассчитывая на подобную реакцию. Ведь он надеялся¸ что такое отрешённое состояние и безразличное отношение к ситуации с его стороны вызовет негативные эмоции у Джонса по отношению к нему. Однако… такая реакция точно не числилась в списке вероятных.       Америка понимал, что сейчас сильно рискует, но он был действительно рад услышать такой ответ. Рад тому, что увидел притворство в глазах России, которых тот в этот раз не отвёл, допустив серьёзную ошибку. Он притворяется холодным и отрешённым, хочет казаться грубым прагматиком. Но зачем? Чего он боится?       Быстро придя в себя после недолгого потрясения, Брагинский нахмурился и сжал пальцы в кулаки, при этом глядя куда-то в пустоту, чтобы не фокусироваться на Альфреде, который, похоже, и не думал его отпускать.       — Америка, мы это уже обсуждали, – дождавшись, когда Джонс поднимет взгляд, Иван посмотрел ему в глаза со всей серьёзностью и неприступностью. – Или ты забыл, кто я? Я – Российская Федерация – твой вечный враг, которого ты ненавидишь, постоянный соперник, с которым ты ведёшь незримую войну. И я считаю…       Договорить Россия не успел. Весь вечер от начала до конца был странным и не поддавался логическому анализу. Поэтому и сейчас действия Америки не укладывались у него в голове. Ведь в тот самый момент, когда Брагинский собирался со всей серьёзностью объяснить, что пытаться как-то изменить их нынешние отношения в лучшую сторону за счёт чего бы то ни было – бессмысленная трата сил, времени и эмоций, как Альфред схватил его за воротник свитера, резко притянул к себе и настойчиво поцеловал, прерывая любые возможные возмущения. Пытаясь осознать происходящее, Россия потрясённо уставился на Америку, а тот слегка приоткрыл глаза, взглянув на ошарашенные фиалковые глаза напротив, и расслабил хватку пальцев на воротнике свитера, переместив руки на шею Ивана, ненавязчиво обнимая и прижимаясь к нему своим телом, при этом стараясь по возможности углубить поцелуй. Радовало то, что Россия был под впечатлением и не сопротивлялся, безвольно замерев и подчиняясь всем прикосновениям Джонса. Когда Америка посчитал, что далековато зашёл, он нехотя отстранился, при этом стараясь изобразить искреннюю вину во взгляде, однако Брагинский, придя в себя, снова нахмурился и посмотрел на него строгим взглядом.       — Америка, ты ведь понимаешь, что это ничего не изменит? – отрицательно качнув головой, безнадёжно поинтересовался Россия. – Как бы ты этого ни хотел, нам нельзя переходить черту. Неужели ты этого не понимаешь?       Удивительно, но Альфред сам в этот момент нахмурился, а потом как-то хитро улыбнулся, решив воспользоваться тем, что Иван проявил неосторожность. Легонько положив ладонь на грудь России, Америка неожиданно резко толкнул его в так удачно оказавшееся за его спиной кресло. Сказать, что Брагинский в тот момент был ошарашен – не сказать ничего. Ещё больше он поразился, когда Джонс забрался к нему на колени, развернувшись к нему лицом, благо, кресло широкое, пусть и протестующе скрипнувшее от веса двух не таких уж и лёгких тушек, и Америке было, куда деть свои ноги, плотно прижав их к бёдрам России. Закинув руки на плечи Ивана, Альфред наклонился к нему и снова припал к его губам, радуясь тому, что он пока не сопротивляется. Так хотелось не просто касаться губ губами, а проникнуть глубже, ощутить этот вкус, но тут Америка почувствовал, что Россия усмехнулся сквозь поцелуй, что заставило его отстраниться.       — Видимо, до тебя плохо доходит.       Мысленно Джонс уже попрощался с жизнью, да только не ожидал, что Брагинский немного грубовато сомкнёт пальцы на его волосах и за затылок притянет его к себе, чтобы уже самому проявить инициативу. Немного растерявшись от такой неожиданности, Америка пропустил тот момент, когда его другой рукой взяли за подбородок, заставляя приоткрыть рот и впустить к себе чужой язык. Не оставшись надолго в застопоренном состоянии, Альфред с готовностью ответил, коснувшись юркого язычка у себя во рту, подался вперёд и перехватил инициативу на себя, грудью прижавшись к груди России, а ладонями погладив его плечи.       Иван же довольно быстро привык к происходящему. К чёрту рамки, к чёрту тормоза и самоконтроль, когда объект вожделения сам с такой откровенностью лезет к нему в объятия. Больше России не хотелось притворяться, хотелось просто насладиться моментом и немного побыть счастливым, вернуться в те дни, когда было тепло на сердце от того, что Америка рядом. Впервые в жизни… Тогда он ему казался наивным подростком. Но только не сейчас, когда он провокационно елозил по его коленям и с такой страстью целовал его, языком задевая зубы, нарочно прикусывая губы, оттягивая кожу и со вкусом посасывая. С очередной усмешкой Брагинский ощутил во рту привкус мятной жвачки. Очевидно, Джонс заранее подготовился. От того, как длинные пальцы Америки шуршали в пепельных волосах, по спине России пробегали крупные мурашки. Не сдержавшись, Иван спустил ладони на талию Альфреда и выправил из его джинсов рубашку, забравшись под неё пальцами и погладив по коже.       От прикосновения прохладных пальцев, Америка вздрогнул и прогнулся в пояснице, разрывая поцелуй и томно глядя в слегка потемневшие глаза России. Ещё только находясь на пути к дому Брагинского, Джонс предполагал такой исход и, если честно, больше всего желал его, хотя и вероятность была невелика. И сейчас Америка был счастлив, что Россия отбросил маску и решил быть честен перед самим собой. Вот он отстранился от спинки кресла и вновь потянулся за поцелуем, руками обхватив бёдра Альфреда, вжимая его в себя, и Америка мог почувствовать, как он сейчас возбуждён. Вот Иван кончиком языка заскользил по его подбородку, слизывая ниточку слюны, которая стекала с уголка губ Джонса. А Америка просто потерялся в ощущениях. С одной стороны мягкие и нежные поцелуи, с другой грубоватое прикосновение сильных рук на бёдрах и талии, со спины ощутимо греет огонь из камина, но и спереди ситуация не лучше. Россия вовсе не был ледышкой, от закипающей в жилах крови температура тела подскочила, и кожа стала горячей, а в свитере уже было невыносимо жарко. Но Альфреду нравилась такая прелюдия, хотя всё-таки желание забраться к Брагинскому под свитер или джинсы всё же присутствовало.       — Ты невыносим, Америка…– между поцелуями прошептал Россия, мягко скользя ладонями по спине Джонса между лопаток под тканью рубашки.       Америка не понял, что сказал в этот момент Иван, но своё имя он всегда узнает. Отчего-то было неприятно слышать его в такой момент. Россия до последнего отказывался обращаться к нему человеческим именем, хотя сам Альфред считал, что они оба перешли границу, когда уже можно было отбросить формальности.       «Как я хочу, чтобы ты снова назвал меня по имени…» – немного тоскливо подумал Америка, ладонями гладя по волосам Брагинского и глядя в его глаза вожделённым взглядом. – «Не как тогда, не как врага, а как любовника…»       Для Джонса стало неожиданностью, что Россия вдруг резко почти подскочил с кресла, его самого придерживая за бёдра, а Америка от испуга руками вцепился в его плечи и скрестил ноги за его спиной, чтобы не потерять равновесие. Опустив удивлённый взгляд, Альфред стал ждать пояснений.       — Думаю, гостиная не самое лучшее место для подобного времяпровождения, – видя вопросительный взгляд, с улыбкой ответил Иван, оставив лёгкий поцелуй на уголку губ Америки.       Осознав, что подразумевается под «подобным времяпровождением», Джонс безнадёжно покраснел и, чтобы хоть как-то скрыть это, опустился лицом на плечо России. А Брагинский только довольно улыбнулся. Смотри-ка, всё понял, но не попытался сбежать или воспротивиться. Может быть всё-таки лучше хоть раз поплыть по течению, а не против него?       Куда и как шёл Россия, Америка не имел ни малейшего понятия, хотя и догадывался. Коридор был преодолён быстро, и Альфред даже осознать не успел, как оказался распластавшись лежащим на большой двуспальной кровати, устланной атласным покрывалом. Цвет его в темноте не было видно, но что-то подсказывало Америке, что оно красное.       Иван же с любопытством осматривал живописную красоту, нарисовавшуюся на его кровати в виде смущённого и явно нервничающего Джонса, неловко приподнявшегося на локтях, и понял, что мог бы ещё долго на это смотреть. Вот только ждать не позволяли собственный интерес и желание зайти дальше. Слегка наклонившись, Россия протянул руку к лицу Америки, а тот по какой-то причине опасливо зажмурился, но с него только сняли очки, аккуратно взяв за дужку. Повертев в одной руке стёкла в оправе, Брагинский положил их на полку шкафа, а после обернулся и окинул Альфреда хлёстким взглядом. Если бы взгляд мог стегать как кнут, то именно удары почувствовал бы в этот момент Америка. Сперва опустив одно колено на кровать, Россия стал осторожно подбираться к Джонсу, словно грациозный хищник, готовый напасть на свою добычу. Мысленно Америка сравнил его… нет, не с медведем, как можно было бы подумать, а с амурским тигром. Такой же большой и сильный, но при этом красивый, мягкий и утончённый. Где-то там под шкурой грозного зверя прячется маленький котёнок, который совсем не прочь, чтобы его приласкали и обогрели.       Оказавшись между ног Альфреда, Иван провёл ладонями по его острым коленкам, разводя чуть шире, и Америка сразу понял, какая ему уготована роль на сегодняшнюю ночь. Скользя ладонями дальше, по бёдрам, Россия добрался до концов кожаной куртки и, взяв между пальцев замок по обеим сторонам, двинулся дальше вверх. Делалось всё это медленно, но так красиво и провокационно, что Джонс, ощущая лёгкую дрожь в теле, наблюдал за этим как завороженный, не решаясь на какие-либо действия. Добравшись до воротника, отделанного мехом, Брагинский крепко взялся за него и потянул в стороны, стягивая куртку с плеч Америки, а заодно заставив его лечь спиной на кровать, и после опустился на него своим телом, прижимая к покрывалу. Ощущая на себе тяжесть чужого сильного и такого желанного тела, Альфред замер, затаив дыхание. Нервно сжать ладонями покрывало заставило ощущение, что Россия склонился к его уху, обдав горячим дыханием и зашептав:       — Америка, неужели ты так жаждал заботы, что стоило мне её проявить, и ты стал испытывать ко мне симпатию?       А ведь правда. До этого глупого происшествия Джонс и не пытался увидеть иною сторону Ивана. Увидев его совсем другим, настоящим, добрым и заботливым по отношению к себе, Америка просто потонул в собственных чувствах к России. Симпатия там была, но сейчас это уже далеко не она.       «Что бы ты ни говорил, но ты делал это без корыстных побуждений, как бы ты ни пытался убедить меня в обратном», – обняв Брагинского за шею, Альфред подтянулся и поцеловал его в мочку уха. – «Признай, что всё-таки я тоже тебе небезразличен»       Когда Америка снова откинулся на кровать, Россия удивлённо посмотрел ему в глаза, но увидел лишь нежный взгляд лазоревой радужки влажно блестящих в темноте глаз. Он понимал, что Джонс всё для себя решил и отдаёт отчёт своим действиям, поэтому Иван не стал больше медлить. Слегка приподняв его с кровати, Россия помог Америке снять куртку, после чего не глядя скинул её на пол. Склонившись и прижавшись к губам Альфреда поцелуем, Брагинский стал расстёгивать его рубашку, другой рукой проникая под джинсы на пояснице, сокращая расстояние между телами и прижимая к себе стройную фигуру. Отвечая на прикосновения к губам до нехватки воздуха для дыхания, Америка подогнул ноги в коленях, прижимая их к бёдрам России и, опустив руки на его пояс, взялся за края свитера, потянув его вверх в попытке снять. Иван не стал сопротивляться и, отстранившись от припухших горячих губ Джонса, тем самым позволив ему сделать глубокий вдох, дал возможность стянуть с себя верхнюю часть одежды. Пусть в комнате было и темно, но от внимания Америки не ускользнуло осознание, что под высоким воротом свитера скрывалась шея, покрытая крупными белёсыми шрамами, из-за чего Альфред потрясённо уставился на открывшийся участок тела России, который тот всегда скрывал. Хмыкнув, Брагинский склонился и мазнул по щеке Америки мимолётным прикосновением губ, а дальше прижался губами к его шее, услышав только резкий вздох.       — Не надо так пристально рассматривать, – шёпотом попросил Россия, мягко касаясь губами шеи Джонса рядом с ухом. – Мне от этого становится более неловко, чем от всей ситуации.       Снова резкий вздох, когда Америка ощутил лёгкий укус на сгибе шеи, а вот Ивана этот факт стал немного раздражать. Он откровенно устал от этого немого кино, вот только сделать ничего он не мог… А Альфред совсем расслабился под ласками нежных рук России, под его мягкими поцелуями, и, чтобы занять собственные руки, не зная, куда их деть, Америка провёл ладонями по крепким мышцам на боках Брагинского, скользнул дальше на поясницу, кончиками пальцев провёл вдоль спины, ощущая под ними напряжённые мышцы и дрожь чужого тела, вызванную возбуждением. Поэтому, проведя ладонями в обратном направлении, Джонс опустил руки на ремень джинсов России, попытавшись расстегнуть пряжку, но тут же его ладонь перехватили и остановили, не дав закончить начатое.       — Ну нет. Мои штаны останутся при мне. Мой дом – мои правила, – заглянув Америке в глаза, с улыбкой сказал Иван, а Альфред непонимающе приподнял одну бровь. – Можешь назвать это фетишем, но я не люблю полностью оголяться. А вот тебе… – Америка вздрогнул, когда Россия зазвенел пряжкой ремня на его джинсах, а затем зашелестел замком ширинки, – придётся снять эту часть гардероба. Рубашка, так и быть, пусть останется. Мне так даже больше нравится.       Скользнув ладонью под джинсы Джонса, Брагинский уверенно провёл ладонью по его окрепшему члену через ткань нижнего белья, из-за чего Америка выгнулся чуть ли не дугой навстречу прикосновению и ногтями поцарапал поверхность покрывала.       — Америка, я никогда не прогнусь под тобой, ни при каких обстоятельствах. Ни в политике, ни в постели. Так что извини. Сегодня всё будет по моим правилам, – твёрдым голосом решительно сказал Россия.       Жаль, что сказать Альфред не мог, что он в принципе-то даже и не против таких условий, и только часто и неровно задышал и покраснел, а его глаза потемнели, приобретая приглушённый оттенок бирюзы. Он чувствовал, как Иван обеими руками медленно стягивает с него джинсы вместе с бельём, едва высохшая после ливня плотная ткань шуршала по коже, лишая её последней защиты. В итоге все вещи, включая носки, полетели на пол к уже валяющимся там куртке и свитеру. Нависнув над Америкой, Россия взял его за подбородок одной рукой и мягким движением провёл большим пальцем по нижней губе.       — А ещё тебе следует знать, что обычно я не по мужчинам, – подведя к губам Джонса указательный и средний палец той же руки, признался Брагинский. – Так что тебе придётся мне помочь.       Понимая, чего от него хотят, Америка слегка прикрыл глаза и скользнул языком по подушечкам пальцев, после вбирая их в рот. То, как Альфред это делал, заставило Россию нервно сглотнуть и покраснеть. Америка очень старался, беря в рот пальцы почти по две фаланги, языком прижимая к зубам и слегка покусывая, а от того, как во рту у него было горячо и влажно, Ивану хотелось поскорее сместиться пониже и оценить ощущения уже там. Понимая, что такими темпами может просто не сдержаться и сорваться, Россия отстранил увлажнённые слюной пальцы и резко опрокинул Джонса на кровать, прижимая его другой рукой за плечо к покрывалу и впиваясь в его губы горячим и несдержанным поцелуем. В то же время вторую руку Брагинский поднёс к промежности, влажными пальцами коснувшись сжатого колечка ануса. Прилагая усилия, Россия протолкнул один палец внутрь, а Америка в тот же момент отстранился от него, разрывая поцелуй, зажмурился и запрокинул голову, приоткрыв губы в немом крике. Пальцы ощутимо вцепились в плечи Ивана, а ноги сильно сжались на его талии. Просунув руку под спину Альфреда, Россия прижал его к себе, а сам поджал губы, чувствуя, что ногтями Америка оставил на его плечах глубокие царапины. Неужели?..       — Прости… – виновато прошептал Брагинский, целуя Джонса в шею и пока давая ему возможность свыкнуться с ощущениями. – Я не хотел сделать тебе больно…       Учащённое дыхание наконец-то успокоилось, и Америка слегка шевельнул бёдрами, давая понять, что он готов к дальнейшим действиям. Тогда Россия рискнул двинуть пальцем. Движения были медленными, ненавязчивыми, дающими возможность свыкнуться. Затем, когда Альфред расслабился, Иван осторожно ввёл второй палец, вновь ощутив сжавшуюся хватку пальцев на своих плечах. Стараясь проникнуть глубже, Россия пытался найти нужную точку, чтобы позволить Америке почувствовать хоть немного удовольствия, при этом он пальцами разрабатывал достаточно тугие мышцы, которые всё никак не хотели расслабляться. Дотянувшись до бугорка простаты, Брагинский надавил пальцам, тут же ощутив незамедлительную реакцию. Джонс весь выгнулся, напряжённо сжав пальцы на чуть длинных у основания шеи волосах России, и постарался сильнее насадиться на пальцы.       Иван же с трудом себя сдерживал. Он не любил долгие прелюдии, но сейчас, несмотря даже на то, что его уже чуть ли не потряхивало, он не позволял себе даже думать о том, чтобы просто поддаться желанию и инстинктам. Одно дело, когда ты просто устраиваешь ничем ни к чему не обязующий перепих ради получения удовольствия, и совсем другое, когда ты хочешь доставить своему партнёру удовольствие. И именно этого хотел для Америки Россия. Созерцая его выгибающееся от томных мук удовольствия красивое тело, Брагинский испытывал эстетическое наслаждение. Ведь он никогда не видел Альфреда хотя бы наполовину обнажённым. Да, на нём сейчас была расстёгнутая рубашка, но она совсем не мешала наблюдать за тем, как разметались по покрывалу взлохмаченные и влажные от выступившей испарины волосы, как гнётся лебединая шея, по которой стекают дорожки пота, как вздымается его грудь от частого дыхания, как напряжены мышцы пресса. Ну а если глянуть ниже… возбуждённая плоть, с которой из уретры немного накапала естественная смазка, была влажная и слегка подрагивала. Так и хотелось обхватить ладонью, подразнить, поиграть с уздечкой, но Россия подумал, что так быстро доведёт Америку до кондиции, не дойдя до конца, что будет немного нечестно. Поэтому он продолжил проникновения в анальное отверстие, двигаясь уже более настойчиво, и склонился к изогнутой шее, скользя по выпирающим жилам языком, также оставляя на нежной коже грубоватые поцелуи. Единственным минусом было то, что звукового сопровождения не было. Вздохи, и те были едва слышными при дыхании через рот.       «Как бы я хотел услышать его голос, услышать его стоны, услышать, как он назовёт меня по имени…» – с обидой на самого себя подумал Иван, вынимая пальцы и отстраняя руку. – «Боже, как же я хочу снова слышать его…»       Сдерживаться сил уже не было. Россия второпях расстегнул ремень своих джинсов и слегка приспустил их, вынимая наружу уже просто стоящий колом член, решив и его смазать хотя бы собственной слюной, чтобы немного облегчить процесс. Притянув Джонса ближе к себе, Брагинский взял одну его ногу под сгиб колена и отвёл в сторону, а второй рукой направил член в промежность, готовясь войти.       — Расслабься, Альфред.       На мгновение к Америке вернулось осмысленное состояние, а на лице отразилось удивление. Россия, скотина, не мог лучше момента подобрать, чтобы назвать его по имени?! Однако все мысли сразу покинули голову Джонса в один момент. Кроме некоторых       «Такой большой… Так больно…» – зажмурившись, подумал Америка, чувствуя, как в него медленно погружается крупный член.       Не контролируя себя, Альфред стиснул зубы от боли и сильно натянул волосы Ивана, сжав их между пальцев, а ноги сжав на его талии так, что того глядишь нижние рёбра начнут трещать. Россия ничего ему не сказал и не пытался противиться, понимая, что Америке сейчас очень больно, да так, что на глаза выступили слёзы. А ведь пока удалось протолкнуть только головку.       Спустя долгую минуту, Джонс немного расслабился, привыкнув к ощущениям, и Брагинский рискнул двинуться глубже. Продвижение в этот раз шло легче, потому что Америка старался не противостоять вторжению. Войдя до упора, Россия облегчённо выдохнул и блаженно поджал губы, прикрыв глаза, ощущая эту горячую тесноту. Осмотрев напряжённо лицо Альфреда, Иван взял уже обе его ноги под коленями, но двигаться не начал, вместо этого наклонившись к лицу Америки и став целовать его влажные от слёз щёки и плотно закрытые глаза. Когда Джонс восстановил дыхание и расслабился, разжав пальцы и разместив ладони на спине России, он рискнул предпринять первую попытку двигаться. Медленно и осторожно выскользнув наполовину, Брагинский толкнулся вперёд, в этот раз не почувствовав у себя на спине болезненных прикосновений от чужих ногтей. Убедившись, что Америке уже не так больно, Россия стал уверенно двигаться, сразу задавая довольно быстрый темп. Слегка откинув голову, Иван облегчённо выдохнул, а Альфред прогнулся в спине и провёл ладонями сначала по плечам России, потом по груди и прессу, желая прикасаться к его крепкому телу, делая это удивительно нежно, вызывая пробегающие по коже мурашки. Подняв глаза, Америка невольно столкнулся с взглядом поразительно красивых фиалковых глаз, которые жадно осматривали его тело. Смутившись такого непривычно голодного взгляда Брагинского, Джонс отвернулся и закрыл глаза рукой, при этом тяжело дыша в такт движениям. Тут же эту руку убрали и прижали к кровати, вложив ладонь в ладонь, а другой рукой Россия заставил Америку посмотреть на себя, отпустив его ноги и слегка замедлив движения.       — Не прячь лицо, Альфред, – Иван мягко улыбнулся, касаясь кончиками пальцев всё ещё влажной щеки. – Я хочу видеть твои эмоции.       Ладонь скользнула ниже, касаясь шеи, затем провела по груди, пальцами задевая напряжённые соски. Америка дёрнулся от этих прикосновений и особенно чувственно вздохнул, когда ладонь провела по животу, касаясь светлых паховых волос, но не двигаясь дальше. Россия же решил, что если он не может слышать его, то будет видеть, что он чувствует, и впитывать его эмоции. Проведя уже обеими ладонями по бёдрам Джонса, Брагинский крепко взялся за них, продолжив двигаться. Когда движения попадали по простате, Америка сильно прогибался в спине, ощущая, что его будто накрывает волнами удовольствия, и поджимал пальцы на ногах, чувствуя покалывание во всех конечностях. И вот один раз Россия решил воспользоваться таким его положением. В нужный момент Иван просунул руки ему под спину, заставив Альфреда подняться и оказаться сидящим на его коленях. От резкой смены положения у Америки немного закружилась голова, а ноги онемели, когда пришлось на коленями упереться в кровать, при этом ощутить, как оставшийся в анусе член резко вошёл до самого основания, заставив от полученных ощущений поджать губы и проронить непрошеные слёзы. Резко выдохнуть и несдержанно сжать пальцы на плечах России заставило ещё то, что он стал целовать шею Джонса, сопровождая поцелуи лёгкими укусами. Не сдержавшись, Брагинский всё же сомкнул зубы сильнее, прямиком на тонкой ключице. И тут же поражённо замер.       «Мне не послышалось?» – слегка отстранившись от Америки, изумлённо подумал Россия.       Подняв взгляд на Альфреда, Иван осмотрел его заплаканное и раскрасневшееся лицо и заметил, что сквозь рваное дыхание проскальзывает надорванный голос.       «Поразительно… А он сам-то это заметил?» – слыша полустоны полувсхлипы, задумался Россия.       Привело его в чувство весьма ощутимое прикосновение ногтей вдоль спины и возмущённый вздох Америки, что заставило невольно улыбнуться.       — Ты так хочешь продолжения? – провоцируя, спросил Брагинский, проведя одной ладонью по волосам Джонса и коснувшись губами его подбородка.       Америка нетерпеливо всхлипнул и намеренно сжался, сдавливая чужую плоть в себе, из-за чего Россия скривился и прищурился, мысленно поаплодировав Альфреду, однако сдаваться он не собирался.       — Покажи, как сильно ты хочешь, – с улыбкой попросил Иван.       Америка непонимающе посмотрел России в глаза, а тот, намекая на возможные действия, взял его под ягодицами, слегка помяв пальцами упругие мышцы. Догадавшись, чего от него хотят, Джонс взялся за плечи Брагинского и слегка приподнялся на коленях, позволяя члену, немного выскользнуть из него. Россия не сдержался и довольно простонал, решив уже не скрывать своих ощущений. Наградой ему стало то, что Америка стал активно двигаться, держась за его плечи, а Иван ему только немного помогал, чтобы и самому сохранить равновесие. И теперь Россия с удовольствием слышал, как чувственно и страстно стонет Альфред, звучанием своего голоса заставив его улыбнуться и блаженно прикрыть глаза.       Кто бы мог подумать, что по глупости загаданное желание может довести до такого?.. Но Брагинский уже перестал думать об этом. Слушая охрипший от стонов и выкриков голос Америки, Россия думал только о том, что рад тому, что всё так сложилось. Плевать на политику, главное, что сейчас с ним тот, кто, кажется, стал ему искренне дорог. Ивану нравилось всё, что сейчас делал Джонс: под его прикосновениями хотелось просто растаять, ведь его горячие пальцы так нежно касались кожи, заботливо поглаживая обнаруживающиеся старые шрамы и размазывая стекающий пот, от его поцелуев плясали чёрные мушки перед глазами, до того они были поглощающими, долгими и глубокими, а что он вытворял своим быстрым темпом движений, в определённые моменты сокращая анальные мышцы, заставляя Россию стонать в голос… И впервые Брагинский подумал о том, что не хочет, чтобы это было разовое мимолётное увлечение. Такой всепоглощающей страсти он никогда не испытывал. Да уж, судьба та ещё злодейка и шутница.       Чувствуя близящуюся развязку, Россия понимал, что уже просто изнемогает и хочет испытать то пьянящее чувство эйфории от получения оргазма. Но Америка на удивление держался очень уверенно, а его обделять Иван не собирался, поэтому скользнул ладонью меж телами и обхватил пальцами твёрдую плоть Альфреда. Америка громко вскрикнул и откинул голову назад, когда почувствовал прикосновение к члену, особенно давление на головке. Начав двигаться ещё активнее, при этом стараясь толкаться в держащую его ладонь, Джонс начал понимать, что вскоре он попросту не выдержит. Толкнувшись особенно сильно в сжавшую его ладонь, Америка протяжно застонал и кончил, испачкав живот себе и России брызгами тёплой белёсой жидкости. Брагинский ещё пару раз двинулся сам и, притянув Альфреда к себе вплотную, вжав его в себя, зажмурился, тоже кончив в уже расслабленное тело. Повиснув на России, обхватив его руками за плечи и положив голову ему на плечо, Америка тяжело дышал, чувствуя, как дрожит собственное тело, разморенное полученным наслаждением, и теперь по мышцам разливалась приятная нега, а в голове немного звенело. Иван же погладил Джонса обеими ладонями по талии и поцеловал его в шею, так же пытаясь привести дыхание в норму.       — Америка, это было нечто… – Россия тихо усмехнулся, посмотрев в потолок усталым взглядом. – Где ты так скакать научился?       «На верховой езде, наверное…» – продолжая висеть тряпочкой, упираясь лицом в плечо России, привычно подумал Америка. Или же нет?       — А ведь я раньше подобным не занимался…       — Правда, что ли? – Брагинский довольно улыбнулся, посмотрев на Америку, поднявшего потрясённый взгляд.       Альфред честно не понимал, о чём он говорит, поэтому лишь вопросительно посмотрел на него.       — Да ладно тебе, – не удержался Россия и засмеялся. – Хочешь сказать, что ты ничего не заметил?       Америка непонимающе приподнял одну бровь, а Иван провёл ладонью по его волосам и приблизился к его лицу:       — Америка, ты так пошло стонешь.       Лицо Джонса ошарашенно вытянулось, а Россия чмокнул его в уголок губ. Нет, он что, шутит что ли? Сам Америка, положа руку на сердце, мог поклясться, что сам слышал только стоны Брагинского. Однако улыбка России была настолько естественная и выжидающая, словно у объевшегося сметаны ленивого кота, что Альфред невольно стал в себе сомневаться. Отведя взгляд в сторону, Америка прижал ладонь к шее и попытался откашляться, потому что горло немного саднило, и не поверил, когда услышал от себя хоть какой-то звук.       — Я… я… могу… говорить?.. – хрипло произнёс Джонс, ошарашенно уставившись на Ивана.       — К сожалению, да, – с усмешкой подтвердил Россия.       Какое-то время Америка всё ещё смотрел откровенно потрясённым взглядом в довольное лицо Брагинского, а потом неожиданно засмеялся и крепко обнял его за плечи, чуть не завалив спиной на кровать. Такая реакция, кажется, поразила Россию больше, чем осознание того, что Альфред снова может говорить, а он сам слегка отстранился и с той же улыбкой обхватил ладонями лицо Ивана и сочно поцеловал его.       — Спасибо… Иван, – глядя прямо в глаза России со всей искренностью сказал Америка.       Брагинский поражённо округлил глаза, глядя на мягко улыбающегося Джонса.       — Ты… назвал меня по имени?.. – не веря, уточнил Россия, но только ещё больше поразился, когда Америка обнял его за шею, прижав его к своей груди головой. – За что ты меня благодаришь?       — За то, что научил ценить слова, – Альфред довольно прищурился, поглаживая пальцами по волосам Ивана. – В будущем я буду думать, прежде чем что-то сказать.       Тут Америку довольно резко опрокинули спиной на кровать, провернув манёвр по смене положения очень даже виртуозно, и прикоснулись к губам в страстном поцелуе, глубоком и проникновенном. Услышав наигранно возмущённое мычание, Россия отстранился и с улыбкой посмотрел на Джонса, как тот глубоко вдохнул, восполняя недостаток воздуха в лёгких, а после мельком глянул вниз. Посчитав нынешнее положение не очень-то вежливым, Брагинский вытащил свой слегка опавший орган из уже расслабленного нутра Америки и недовольно скривился, заметив стекающую по его ягодицам сперму прямиком на атласное покрывало. Да, некрасиво получилось для первого раза.       — Извини… – виновато сказал Россия, помогая Альфреду приподняться с кровати, а после уверенно взял его на руки. – Кажется, я увлёкся.       — Совсем немного, – Америка с улыбкой хмыкнул и обхватил шею Ивана руками, прижавшись к горячей груди и положив голову ему на плечо.       Джонс догадывался, куда они направляются, и был благодарен России за его джентльменский жест, потому что знал, что сам бы туда при всём желании не дошёл. Спина и то, что находится ниже неё, саднило и болело, и Америка даже не хотел проверять, какие бы он испытал ощущения, встав на ноги.       Догадка Альфреда подтвердилась, когда Брагинский с ним на руках вошёл в ванную комнату. Убедившись, что Америка крепко держится за его шею, Россия отстранил одну руку от его спины и включил душ, а Джонс лишь любопытно обернулся на звук зашипевшей воды. Развернувшись к ванной, Иван опустил в неё Америку, а тот немного поморщился одновременно от неприятных ощущений ниже поясницы и холода акриловой поверхности.       — Так что же, Америка, – с улыбкой произнёс Россия, заметив эту реакцию. – Получается, ты отдал мне свою девственность.       Самое интересное, это был не вопрос, а уверенное утверждение. Альфред очень надеялся, что Брагинский не затронет эту тему. Хотя бы сегодня. Но нет, Россия есть Россия. Он был бы не он, если бы не нашёл хоть какой-то причины подколоть. А Иван в гордом ожидании реакции помог Америке снять рубашку и заметил, как тот залился краской и недовольно отвернулся.       — Не, уже не проканает, – захихикал Россия, обратив внимание, что у Джонса даже кончики ушей покраснели. – Почему именно я? Не придумал иного способа заткнуть меня?       Совсем дурак или прикидывается? Америка ещё больше насупился и поджал колени к груди, обнимая их руками, чувствуя небольшую зябкость от контраста окружающего прохладного воздуха и горячей воды, льющейся на него из душа. Ну, если уж снова начал говорить, то стоит не скрывать и сказать.       — А если я скажу, что влюбился? – бубня себе под нос, вопросом ответил Альфред.       — Что? – не расслышав из-за шума воды, Брагинский удивлённо наклонился ниже, упёршись в бортик ванной руками. – Прости, но, кажется, ты ещё не совсем внятно разговариваешь. Не мог бы ты…       — Я сказал, что сделал это, потому что влюбился! – резко обернувшись, возмущённо сказал Америка.       Не ожидая такого резкого и откровенного признания, Россия поражённо округлил глаза. Пожалуй, услышанное его огорошило, но не вызвало отрицательных эмоций.       — Теперь твой черёд отвечать, – нахмурившись, серьёзно сказал Джонс. – Почему ты согласился? Почему не оттолкнул? Ты сам сказал, что не по мужчинам. Почему для меня сделал исключение?       Видя в глазах Америки эту детскую непосредственность, чересчур наигранное возмущение, Иван улыбнулся и, взяв Альфреда за подбородок, притянул его к себе, почти касаясь губ губами.       — Что, если я скажу, что тоже влюбился? – с жаром прошептал Россия.       Америка перестал хмуриться и, взяв Брагинского за шею ладонью, притянул его к себе, окончательно искючая расстояние между ними и мягко целуя подавшиеся навстречу губы.       — Я ведь действительно люблю тебя… – отстранившись, застенчиво произнёс Джонс.       — Хорошо, что это взаимно, – довольно ответил Россия и, чмокнув Америку в кончик носа, отстранился, выпрямляясь. – Не возражаешь, если я присоединюсь?       Альфред только открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг осознал, что на отказ Иван не рассчитывал ну совершенно, потому что он уже повернулся к нему спиной и стал снимать с себя джинсы и бельё. Америка предпочёл тут же отвернуться и скрыть покрасневшее лицо. Почему-то его сильно смущал вид обнажённого России, ведь раньше он никогда не видел, чтобы он снял с себя хотя бы часть верхней одежды. Что там, Джонс никогда не видел Брагинского хотя бы в футболке. Всё время закрытая и мешковатая одежда, на самом деле скрывающая под собой сильное и крепкое тело, усыпанное давними боевыми отметинами. И Альфред сам себе признался, что ему нравится в Иване не только его открывшаяся тайная сторона личности, но и его тело, доминирующее своей мощью над ним самим.       Задумавшись, Америка не сразу обратил внимание, что Россия тоже забрался в ванную, задёрнув за собой полупрозрачную шторку, и вдруг почувствовал, что его взяли под руки со спины и заставили встать на ноги. Болезненно поморщившись от не самых приятных остаточных ощущений, Джонс хотел уже возмутиться, однако Брагинский довольно резко развернул его лицом к себе и вжал спиной в кафельную стену, сам прижавшись всей доступной поверхностью тела к его телу.       — Холодно… – зажмурив один глаз от ощущения дискомфорта на спине, Америка заелозил под чужими прикосновениями, почувствовав уткнувшийся в него чужой стояк.       — Зато сразу остудит в случае чего, – усмехнулся Россия, скользнув ладонями по бокам Альфреда и незаметно переместив их ему за спину на ягодицы. – Всегда хотел попробовать сделать это в душе.       Догадавшись, что задумал Иван, чувствуя его прикосновения уже у промежности, Америка вздрогнул и хмуро сдвинул брови.       — Ты совсем?! – возмутился Джонс, зажав Брагинскому рот ладонью, когда тот попытался его поцеловать. – Я же на ногах еле стою!       — Тебе и не придётся стоять на ногах, – отстранив от своего лица ладонь, невозмутимо ответил Россия.       — Что?. – откровенно непонимающе спросил Америка, как вдруг почувствовал, что его подхватили за бёдра, поднимая над «полом», плотнее прижав к стене.       — Мне понравилась эта поза в прошлый раз, – с откровенно голодным взглядом, Иван пошловато облизнул губы и хихикнул от того, как нервно сглотнул Альфред. – Держись за меня крепче, и всё будет в порядке. Ты ведь так уже делал, – Россия придвинулся ближе и поцеловал Америку в шею, услышав в ответ тихое поскуливание, а также ощутив крепко сжавшиеся у себя на шее руки и ноги на талии, которые не повремени скрестить за спиной.– К тому же, ты уже растянут, и проблем с проникновением не будет.       — Ты извращенец… – Джонс безнадёжно раскраснелся и отвёл взгляд.       — Тебе ведь понравилось, – придерживая Америку одной рукой, другой Брагинский пальцами провёл между его ягодиц, слегка надавливая на промежность, из-за чего Альфред несдержанно дёрнулся и тихо вскрикнул. – И не вздумай врать. Ты так сладко стонал. Так энергично двигался.       Эта провокация и игра на нервах начала раздражать Альфреда, хотя он и понимал, что отказать напору России не может, да и, по правде говоря, не хочет. Поэтому, заставив Ивана уже отстраниться от его шеи, крепко взяв его за челюсть одной рукой, Америка посмотрел в его немного удивлённые глаза возбуждённым взглядом.       — Я и не собирался… – томно выдохнул на чужие губы Джонс. – Сделай уже это…       От того, как это было сказано и в каком положении, у любого сорвало бы крышу, а у России так тем более отказали все предохранители в этот момент. Просто уже вцепившись в чужие губы, Брагинский взял Америку за ягодицы, раздвигая их в стороны, чтобы в следующее мгновение без труда протолкнуть вновь окрепший член в уже разработанный ранее анус. Почувствовав, что его вновь заполнило изнутри, в этот раз без болезненных ощущений, Альфред плотнее прижался к России, простонав сквозь поцелуй, цепляясь руками за его плечи и крепко сжимая бёдрами его талию. Отстранившись, Америка откинулся на стену и уже сладко застонал в голос, когда Иван, придерживая его за бёдра, стал двигаться.       В отличие от соития в постели, сейчас темп был более резкий и несдержанный, даже грубый, но Джонс не жаловался, а только с готовностью отдавался сильным рукам, властным прикосновениям, несдержанным поцелуям на шее и ключице, подозревая, что от этого на коже останутся недвусмысленные следы, свидетельствующие о прошедшем безумии.       Настолько бурного, пусть и непродолжительного по времени, секса Америка не ожидал в первую же ночь с Россией. Хоть первый раз и можно было считать целомудренным, невинным и осторожным, но сейчас… в них обоих будто демон вселился. Альфред даже не пытался сдерживаться, и, если ему было слишком хорошо или отчасти больно, он пояснял это громкими гортанными стонами, а также покрасневшими следами от ногтей, оставшимися на коже спины Брагинского. Он хватал его за волосы, заставляя отстраниться от шеи и уделить внимание губам. Но и там рваные поцелуи сопровождались укусами почти до ссадин. Если вдруг Россия возмущённо мычал, Америка ослабевал натиск и начинал мягче прикасаться к его губам, словно извиняясь за неосторожность.       Желая получить от Джонса сполна, Иван тоже совсем не скромничал. Двигался он резко и несдержанно, иногда срываясь с ритма из-за интересного, но не самого удобного положения. Мышцы рук немного ныли от напряжения, но это было и неважно сейчас. Главное то, как Америка откликался на все его движения и прикосновения. Невольно у России промелькнула пошлая мыслишка, что Альфред достаточно быстро приноровился, особенно по части сокращения анальных мышц для обострения и без того острых ощущений. А как он стонал… Брагинский никогда и подумать не мог, что его смутит то, с каким неприкрытым наслаждением стонет Америка в его руках. А ведь на его месте мог оказаться любой… Нет, Джонс не такой. Ведь будучи девственником он лёг под него, Россию, не ради чего-то, какой-то выгоды или собственных корыстных замыслов. Это о многом говорило. И Иван с ревностным ощущением осознал, что никому не отдаст эту его часть.       Из-за того, что ранее они уже переспали, в этот раз долго продержаться не смогли оба. Америке даже не потребовалось, чтобы ему помогли кончить. А Россия только мысленно на себя же матюгнулся, ведь только что он снова излился прямиком в Альфреда, хотя шли в ванную они с целью, чтобы его отмыть. Но блаженная улыбка на его губах говорила о том, что в действительности ему всё это понравилось, и лукавить нет смысла.       Мышцы побаливали, и теперь уже Брагинского с трудом держали ноги. Выйдя из Америки, Россия постарался плавно опустить его на ноги и, убедившись, что он может на них стоять сам, Иван развернул его к себе спиной, подставляя под льющуюся из душа воду. Взяв с полочки флакон с гелем для душа, Россия выдавил немного себе на ладонь и принялся наносить средство на тело Джонса, водя руками по его груди и прессу, с куда большей осторожностью проведя между ягодиц, чтобы смыть следы недавнего акта близости. Америка не сопротивлялся и просто расслабился в надёжных руках, спиной прижавшись к груди Брагинского и откинув голову на его плечо, закрыв глаза. Ощущая на плечах лёгкие, будто бы извиняющиеся поцелуи, Альфред завёл одну руку назад и пальцами погладил Россию по мокрым волосам. Под потоком горячей воды пена неспешно стекала с рельефного тела, а мышцы только больше расслабились от поглаживающих прикосновений.       — Америка, у тебя потрясающее тело, – нежно выдохнул Иван, кончиком носа зарывшись в намокшие волосы Америки, а ладонями погладив по его мерно вздымающейся груди.       — У тебя, знаешь ли, тоже есть, чем похвастаться, – не открывая глаз, усмехнулся Джонс, скользнув ладонями по бёдрам России, а потом провёл по его рукам, взяв за запястья и скрестив их в импровизированные объятия. – Под твоей дурацкой шинелью ничего этого не было видно, а теперь под пальто. Почаще надевай облегающую одежду вместо этих безразмерных свитеров и военной формы. Хотя бы водолазку. И джинсы, кстати, тебе очень идут.       Брагинский ничего на это не ответил, но всё равно мягко улыбнулся и плотнее прижал к себе Америку, лицом прислонившись к его шее. Так они недолго постояли под льющейся водой, согреваемые её потоками, наслаждаясь объятиями. Однако всю ночь мокнуть не входило в их планы, поэтому вскоре Россия выключил воду и отстранился от Альфреда, оставив на его шее лёгкий поцелуй. Вытянувшись из-за шторки и сняв с крючка большое полотенце, Иван стал бережно обтирать им Америку, а после накинул его ему на плечи. Пока Джонс кутался в полотенце, словно в плащ, Россия выбрался из ванной и воспользовался другим полотенцем и, найдя на полу среди джинсов бельё, надел его. Обернувшись и усмехнувшись тому, как Америка дрожит и шмыгает носом, Брагинский вновь подхватил его на руки, а Альфред только недовольно надул губы, чувствуя себя то ли куклой, то ли барышней, но не стал возражать и отвёл взгляд. Такая детская обидчивость Америки только забавляла Россию.       Вернувшись в спальню, Иван усадил Джонса на кровать и поднял с пола его бельё, кинув ему. Не став медлить, чувствуя вернувшееся неловкое состояние, Америка, не снимая с плеч полотенце, теперь по какой-то причине стесняясь открыться обнажённым, натянул бельё и поднялся с кровати, снова поморщившись. А Россия тем временем стянул с кровати испачканное покрывало, бросив его на пол, и откинул в сторону одеяло, указав на кровать в приглашающем жесте. Альфред неуверенно мельком глянул на Брагинского, но, понимая, что устал и хочет спать, повесил полотенце на спинку стула, стоящего рядом с окном, и забрался под одеяло, зябко поёжившись. Всё-таки за то время, что они провели в ванной, кровать успела остыть, и в ней даже было свежо. Осмотрев скрючившееся в кровати тельце, Россия усмехнулся и решил к нему присоединиться, улёгшись рядом на спину и заняв соседнюю подушку, подложив руки под голову. По неведомой даже самому себе причине, Америка недовольно насупился. Скорее всего от того, что сейчас Иван повёл себя как-то отстранённо. Но стоило ему подползти ближе и улечься рядом, обняв Россию за грудь и положив голову ему на плечо, как Джонса тут же обняли за плечи той рукой, на которую он сам водрузил свою тушку.       Америка хотел уже молча заснуть, решив оставить важные разговоры на утро, как вдруг почувствовал, что Иван усмехнулся, из-за чего Альфред поднял на него вопросительный взгляд.       — Интересно, – Россия посмотрел в глаза Америке с игривым взглядом и ладонью откинул с его лба влажную чёлку. – Что бы сказал Англия, узнай, чем ты тут со мной занимался? Наверняка он бы не одобрил твои действия.       Этот вопрос заставил Джонса недовольно нахмуриться, но и также покраснеть из-за слишком свежих и ярких воспоминаний, касательных тех самых упомянутых «занятий».       — Чтобы претендовать на право осуждать меня и мои действия, нужно проявлять свою заботу, о которой он твердит, не только на словах. Один раз за сто лет не считается, – буркнул Америка, крепко обняв Брагинского и закрыв глаза.       Однако в этот самый момент будто что-то щёлкнуло в его мозгу, и он открыл глаза, посмотрев на шею России и проведя по ней кончиками пальцев.       — Эти шрамы…       — Как-нибудь в другой раз я тебе расскажу, – перехватив ладонь Альфреда на своей шее, хмуро сказал Иван.       Обеими руками обняв Америку, плотнее прижимая к себе, Россия мрачно посмотрел в потолок, понимая, что должен спросить это сейчас, иначе до утра он просто не выдержит.       — Альфред.       Джонс слегка приподнялся, чтобы посмотреть Брагинскому в лицо.       — Ты хочешь быть со мной? – взволнованно спросил Россия.       Америка ненадолго завис, поражённый тем, что Иван первым спросил об этом, но потом лишь усмехнулся.       — Быть твоим любовником? – не скрывая насмешки, уточнил Альфред.       — Быть моим партнёром, – со всей серьёзностью поправил его Россия. – Любовники нужны, чтобы удовлетворять сексуальные потребности. А партнёры равны в отношениях. Ты мне нужен не только ради секса.       — Ах, значит, ради секса всё же нужен, – хихикнул Америка, стараясь перевести разговор в шутку из-за собственной неловкости.       Брагинский ему на это ничего не ответил, не изменившись в выражении лица, и Джонс понял, что он настроен серьёзно. И Америка уже заранее знал, что ответит на его вопрос. Знал, как ответить на него ещё до того, как Россия его произнёс. Улыбнувшись, Альфред слегка переместился, опёршись руками на грудь Ивана, после чего склонился и поцеловал его.       — Да, Иван, хочу, – проведя пальцами по напрягшейся скуле России, Америка хитро улыбнулся. – Тот месяц, что мы провели вместе, стал для меня лучшим прожитым временем. Если дальнейшие наши отношения будут такими же, как последний месяц, я более чем согласен.       Облегчённо улыбнувшись, Брагинский резким движением опрокинул Джонса на кровать, подмяв под себя, и навис над ним, оказавшись у него между ног. Наклонившись, Россия мягко поцеловал немного опешившего Америку, нежно прикоснувшись к его губам.       — Тебе не кажется, что будет перебор? – нервно хихикнув, Альфред с подозрением прищурился.       — И в мыслях не было, – усмехнулся Иван и лёг головой на грудь Америке, обняв его поперёк талии и закрыв глаза. – Просто... всегда хотел заснуть, обнимая любимого человека.       Джонс поражённо посмотрел на Россию, но в итоге ласково улыбнулся и одной рукой погладил его по спине, а другой стал перебирать ещё влажные пепельные полосы.       — И кто ещё из нас как ребёнок?       Понимая, что Брагинский вознамерился так проспать всю ночь, Америка устроился поудобнее на подушке и откинул голову. Стараясь самому заснуть, Альфред задумчиво смотрел в потолок и поглаживал Россию по голове ладонью. Проведя другой ладонью по плечам Ивана, Америка ощутил под пальцами на его коже царапины, которые сам и оставил.       Сместив взгляд вниз, Джонс заметил, что Россия уснул сном младенца, но при этом не ослабил объятий, а на его лице так и осталась лёгкая счастливая улыбка. Америка невольно подумал о том, что впервые увидел, чтобы Брагинский так улыбался и выглядел таким счастливым. Проведя костяшками пальцев по щеке России, Альфред сейчас стал понимать, как он во многом заблуждался. Он никогда раньше не задумывался… до этого момента, но сейчас невольно стал вспоминать, что на собраниях Иван всегда держался особняком, сидел один, ни с кем не разговаривал и... улыбался. От этой улыбки всегда в дрожь бросало. Однако... если напрячь память и задуматься, Америка вспоминал, что когда украдкой наблюдал за Россией, то видел, что стоило всем остальным перестать обращать на него внимание, он сразу менялся. Он становился хмурым и задумчивым, будто отрешённым от всего мира. В такие моменты Брагинский выглядел очень несчастным и одиноким. Но стоило кому-нибудь посмотреть в его сторону, как он снова натягивал на лицо эту искусственную улыбку.       «Сейчас это не та улыбка. Похоже, он действительно счастлив со мной. А ведь так упорно хотел меня оттолкнуть…» – с тихой усмешкой подумал Америка, обеими руками обняв Россию за плечи и прикрыв глаза, чувствуя его размеренное и спокойное дыхание. – «А я счастлив с ним. Россия… Иван. Я знаю, ты так давно хотел любви. Взаимной любви. Не знаю, правильно ли я поступаю как страна, но таков мой выбор как личности, и я постараюсь оправдать твои надежды на взаимную и искреннюю любовь»