Искра

Его сломанное плечо, наконец, заживало. Целители высказали свое изумление по этому поводу, но Маэдросу это не принесло больших перемен к лучшему. Исцеление по-прежнему шло медленно. Он мог поворачивать голову, не теряя сознания от головокружения, и обнаружилось, что он даже может снова двигать правой рукой, но это было так странно, так чуждо и тяжко, что он, в основном, лежал, терпеливо перенося все, что с ним делают. И еще был мучительный страх, о котором он не говорил. За все это время он ни разу не посмотрел на свою правую руку. - Что ты мне не договариваешь? - собравшись с духом, спросил он, наконец, Фингона, после того, как повязки сменили и целитель ушел. Оказалось, Фингон был очень занят, поправляя одеяла. - Ты о чем? - спросил он. - Моя рука не заживет, да? Фингон опустил глаза, глядя на собственные руки. Когда он избегал взгляда Маэдроса, читать по его лицу было труднее. - Не ври мне. Я слышал ваш разговор, твой и Арамона. Я вижу, как Маглор смотрит на одеяло в том месте, где лежит правая рука, точно смертельно чего-то боится. Я, чувствую, что боится он не одеял. И то, как ты все еще держишь меня, когда Арамон меняет повязки, хотя я уже давным-давно способен это выносить, а ты не даешь мне посмотреть. То, как моя рука… снова ощущается, как рука. Но кисть … кисть не чувствуется. Фингон ничего не отвечал. Маэдрос понимал, что этот разговор, пусть даже односторонний, пугает его, но ему был нужен ответ. - Она искалечена, - напрямик предположил Маэдрос. Фингон резко поднялся. - Не буду тебе лгать. Нет, она уже не восстановится. Этой ночью Маэдрос долго лежал без сна. Он кусал губу и смотрел в темноту, пытаясь побороть чувство неблагодарности. Даже в том, что не касалось его ран, темы разговоров были весьма ограничены. Маэдрос отказывался говорить об Ангбанде. Фингон отказывался говорить о Хэлкараксэ, а Маглор, похоже, решил вообще во время своих посещений не говорить ни о чем важном - это приводило Маэдроса в бешенство. В отместку, у Маэдроса возникло довольно злое чувство юмора, и это было единственное, что позволяло ему ощущать, что он что-то контролирует. И он не особенно выбирал, кто попадет под его удар. Долгожданную перемену принесла Арэдель. Среди народа Финголфина она была единственной, кого вражда, разделявшая их дома, казалось, не затронула глубоко - а также и мнимая нужда Маэдроса в отдыхе, и горечь, которую испытывало ее семейство. Прямота его слов волновала ее меньше всего. Она приходила не слишком часто, но, когда приходила, то приносила темы для бесед, которые были одновременно и безобидными, и честными. Он говорила с ним точно так же, как раньше, давным-давно, до того, как Феанор был сослан в Форменос, когда они разъезжали по валинорским равнинам, когда они просто валялись в траве после долгого дня на охоте, готовые в любой миг вскочить и ехать дальше. Главным образом, она говорила о растениях и животных Средиземья, сравнивая их с теми, что они знали в Валиноре, и о переменах, принесенных в мир Солнцем и Луной. Маэдрос заметил, что ее присутствие заставляло его оживляться. - А ты по-прежнему ездишь на охоту, сестричка? - спросил он у нее. Все его братья так ее звали, хотя отцу это очень не нравилось. - Хоть какие-то звери в Средиземье еще пока спаслись от тебя? Она посмотрела на него странно и как-то задумчиво улыбнулась. - Гораздо веселее ездить, если есть лошадь, родич. Она коснулась его лба - и ушла. Спустя некоторое время, когда Фингон пришел с чашкой бульона, Маэдрос пребывал в скверном настроении. Он сердито посмотрел на чашку и с вызовом поднял глаза на Фингона. - Помоги мне сесть. Фингон поднял брови. - Похоже, Арэдэль снова научила тебя манерам. - Пожалуйста, - добавил Маэдрос, не менее вызывающе. Фингон оглядел его . - Я бы, пожалуй, дал твоему плечу еще недельку-другую, прежде чем… - Ну а я нет. У моего плеча было шесть месяцев. Я не хочу твоей жалости и не хочу, чтобы тебе приходилось меня кормить. Думаю, я уже вполне в силах удержать чашку бульона. Фингон поставил чашку. - То есть, если бы я тебе не помогал, полагаю, ты справился бы без моей помощи? - Да. Фингон со вздохом ухватил несколько подушек. - Арамон меня убьет. - Только не говори, что ты боишься гнева целителя, Фингон Отважный, вооруженный подушками. - Боюсь, что это приведет к ухудшению, после улучшения, которого ты добился, Руссандол Безответственный, вооруженный языком похуже орочьего, - Фингон подложил руку под спину Маэдросу, стараясь не потревожить плечо, осторожно усадил его и подсунул под спину подушки. От боли, пронзившей правую руку, Маэдрос стиснул зубы, зная, что Фингон ищет любой признак слабости - и на лице его явно читается «я же говорил». Тяжело дыша, он знаком попросил подать ему кружку. Держать ее самому и пить без посторонней помощи - это стоило любой боли. - Лучше себя чувствуешь? - спросил Фингон с сомнением. - Не сдаюсь. Я только что выпил чашку бульона без помощи. В следующий раз я вызову Моргота на поединок. Фингон бросил на него быстрый взгляд. Маэдрос понял, что тот был обижен, и почувствовал легкое сожаление, однако гордость не позволила ему это признать. - Замечательно, что к тебе возвращается боевой дух. - Фингон забрал у Маэдроса пустую чашку. - Я возьму ее. Маэдрос посмотрел ему вслед, ощущая в голове странную легкость. Казалось, что вся кровь внезапно ушла из головы и перетекла в правую руку. Руку дергало почти невыносимо. Стиснув зубы, он схватил одеяла и стянул их в поисках подушки, чтобы подложить под руку и облегчить боль - и, потрясенный, уставился на собственную руку. Он не знал, что ожидал увидеть. Но увидеть покрытую толстыми повязками правую руку, оканчивающуюся культей, он не ожидал точно. Ощущая головокружение, он взял левой рукой правый локоть и поднял его. Несмотря на все, что случилось, он не в силах был вообразить подобное. В темницах Ангбанда он видал пленников с отрубленными ногами, еще живых, вынужденных ползать на руках и коленях. Поначалу, его тюремщики видели смысл в том, чтобы бросать его в камеру, где такие пленные были его соседями. Он видал орков с выжженными глазами или обрубленными ушами (возможно, последствия шуток). Собственную искалеченную руку он и вообразить себе не мог, это было что-то нелепое, неуместное. Даже глядя на то место, где была когда-то правая кисть, он чувствовал, как ее дергает болью - каждый палец, хотя там ничего не было. Только сейчас он осознал, что никогда раньше не задумывался, как Фингон освободил его. Тут он заметил, что Фингон вернулся и неподвижно стоит в дверях. Маэдрос вскинул голову, и от этого резкого движения перед глазами у него заплясали черные пятнышки. Опираясь на локоть левой руки, он упал на подушки в тот момент, когда Фингон рванулся с места, чтобы подхватить его. Маэдрос слабо оттолкнул его, но Фингон взял его за руку и не желал отпускать. - Прости меня, Руссандол, - проговорил он твердым голосом. - Это был единственный способ. Маэдрос не отвечал. - Не подумай, что я не перепробовал все остальное. Прости меня. - Я просил тебя убить меня, - Маэдрос почти шептал, и его трясло. Несколько мгновений Фингон смотрел на него, и взгляд его стал вдруг жестким. Внезапно он выпустил руку Маэдроса и поднялся. - Ладно, - произнес он. - Это можно устроить. Это, конечно, бессмысленный расход. Пойду возьму лук? Маэдрос ничего не сказал. Он полулежал на подушках, не сводя взгляда с родича. Его тело била дрожь. Они долго смотрели друг на друга. Ни один из них ничего не говорил, ни один не отступал. Наконец, Фингон снова опустился на стул, взял его левую руку, по-прежнему не отводя взгляда от глаз Маэдроса. - Ты только что сказал, что не хочешь моей жалости. Так ты ее больше не получишь. Хватит жалеть себя. Ты жив. Ты свободен. И ты только что выпил чашку бульона без посторонней помощи. Что случилось с твоим боевым духом? Маэдрос тяжело дышал. Его взбесило, что Фингон использует против него его собственные слова. - Как я буду сражаться, если не могу держать меч? - прошипел он. - У тебя хватило сил удержать чашку с бульоном. Пройдет время, и у тебя хватит сил удержать меч. Не сегодня, не завтра, но это произойдет. Ты будешь владеть им. Все здесь отказались от тебя, Майтимо. И даже я, иногда. Ты сидишь здесь- и тем показываешь, что мы ошибались. Не допусти, чтобы это одолело тебя. - Не называй меня так, - прошептал Маэдрос. - Нет, я буду тебя так называть. Мне нет дела, сколько у тебя рук, и сколько времени понадобится, чтобы у тебя отросли волосы. Потому что все это неважно. – Фингон посмотрел на искалеченную руку и потянулся за еще одной подушкой. - Может быть, лучше подложить что-нибудь под нее. Наверно, она болит, когда ты сидишь. Маэдрос молча смотрел, как Фингон берет подушку, осторожно поднимает его правую руку за локоть и подкладывает под нее подушку, а потом осторожно опускает руку. Он всматривался в лицо Фингона, ища на нем признаки отвращения - но не нашел. - Лучше? - спросил Фингон. Маэдрос безмолвно кивнул. Пульсирующая боль поутихла, когда кровообращение пошло легче. - Хорошо. Думаю, тебе надо отдохнуть. Тебе удобно? Могу ли я оставить тебя так, не опасаясь, что ты сделаешь что-нибудь опрометчивое? Маэдрос снова кивнул. Фингон протянул руку и отвел прядь волос от глаз Маэдроса. - Я потом приду. Поспи. - Он поднялся и направился к двери. Закрыв глаза, Маэдрос прижал ладонь ко лбу, пытаясь унять дрожь.