Скелет

      Преуменьши — и ты преувеличишь. Часто людям кажется, что они перенесут тяжёлую потерю легче, чем оно оказывается на самом деле. "Ты как рак, ты разрушаешь мою жизнь, ты убиваешь меня!" — сосредоточившись на боли, порой, мы совершаем такие операции, какие не решились бы провести себе и с сильнейшим наркозом. Но часто чистка и восстановление после операции гораздо значимее, чем успешный её исход. Ломать — не строить, и сжечь костный мозг легко. Но чтоб излечиться, сил только своего организма не хватит. Так у кого ты попросишь кровь на переливание? Попросишь ли вообще?       Для семьи Мидорий не непривычно терять вещи. Иногда Инко кажется, что она потеряла мужа. Изуку оглядывается на потеряную дружбу. Наконец, мужчина, считающий, что он заботится о своей семье, живёт прошлым, которое никогда не сможет вернуть, уверенный во временности своих потерь — эта уверенность не исчезнет, даже когда и если он лишит сам себя дороги домой. Все эти потери не измеримы в вещах и суммах.       Человек быстро привыкает к хорошему, будь то новые подходящие очки или ежедневное чаепитие. Но когда это хорошее осталось только в воспоминаниях, захочешь ли ты трудиться, чтоб вернуть это, если ты так устал переживать потерю?       Утро в его семье всегда происходит так: он просыпается, слышит шум матери на кухне, подходит к ней. Эйва в этот момент либо сверяет давление, либо капает глазные капли, или уже спаласкивает кружку из под кофе. У его матери такая же кошачья спина, как у него самого — гнутая, кривая. Мама смотрит на него как на своего стажёра или коллегу, а не на ребёнка. Этот взгляд говорит, что он опять проиграл битву и не смог уберечь от матери запасы кофе.       — Хорошо, что ты пришёл. Мне нужна твоя помощь, пожалуйста? — всегда спрашивает она. Год за годом, с тех пор, как ему исполнилось десять... Или девять? Примерно этот возраст.       Эта игра нравилась ему только поначалу. Затем мама стала пропадать на работе целыми сутками. Она никогда не говорила о своём брате, но в один день незнакомый номер позвонил им — Хитоши первый взял трубку — и представился дядей. Он спросил, придут ли Шинсо на похороны бабушки. Он передал маме вопрос дяди. В тот раз мама впервые разозлилась из-за его вопроса. Они не пошли на похороны.       Затем, в одно утро, когда мама быстро поцеловала его в лоб и убежала на работу, а дома почти не оставалось приготовленное еды, Хитоши понял, что у него есть проблемы. Что, может быть, у Эйвы тоже есть проблемы — больше, чем она признаёт.       — Как прошёл твой день на работе? — спрашивает он, наливая им кофе. Он показывает маме кружки. Она показывает, что ей все равно, из какой пить. Маме было бы все равно, если он даже нальёт в грязную кружку. Мама ждёт.       — Неплохо, — она делает паузу, ожидая, но ничего не происходит. Тогда она смотрит на него, а он смотрит в ответ. Взгляды — как мертвая рыба в морозильнике. — Ладно. Вчера не было операций, я сидела у себя и меня никто не тревожил. После обеда меня навестила медсестра и передала чай с сахаром и булку с яйцом.       — Какая из медсестёр?       Он крутит эту верёвку в руках, такую же невидимую, как туман от её кружки с кофе.       — Ты её не знаешь. Новенькая, только что с курсов. Наоми или какое-то такое имя.       — А булка была вкусная?       Мама закидывает ладонь к затылку, точно так же, как он. Волосы у неё грязные, но яркие. Или лицо слишком бледное. Или и то, и другое.       — Я не помню.       — Какое у тебя давление сегодня?       Мама смотрит на него, вдруг переменившись в лице. Это замешательство, затем осознание, затем грусть.       — Хитоши, я тебя очень прошу...       Он не даёт ей закончить. Верёвки сжимают челюсть, верёвки хватают всё тело, прежде чем он отпускает их. Три минуты он просто сидит, смотря на свою мать. В этом состоянии она похожа на спящую, но под её глазами тёмные серпы месяцев говорят об обратном. Никто из них не знает, что такое сон. Сколько ещё она будет бегать, увиливая от ответа, но заставляя ловить себя? Мама всегда была такой. Ещё до проблем с анемией она была худой и длинной, как он, но с сидячим образом жизни становилась только хуже. Низкое давление было новым (и... Та штука, о которой они не говорили, тоже была новой). Однажды его вызвали из школы коллеги мамы, потому что она упала в обморок в коридоре, а никто из них не мог вернуть её домой. Эйва проигнорировала этот случай. У неё было лекарство от всех бед — он сам. Каждое утро мама просила его взяться за свою причуду. Каждое утро он заставлял её ждать, потому что после этого она убегала на работу и они не виделись до следующего утра или даже больше. Каждое утро мама просила об одном и том же. Каждое утро он исполнял.       — Успокойся, — сказал Хитоши. — дыши ровно. Вдох через два, я считаю, а ты дышишь. Успокойся. Тебе не нужно никуда идти.       Это было неадекватно. Это было безумие. Трудоголизм. Самоубийство. Ей нужны были терапевт и таблетки, ей нужно было ходить на работу как нормальному человеку, ей нужно было нормально питаться, а не перекусывать тем, что приносят жалостливые медсестры. Она сидела на противозачаточных годами просто чтоб не отвлекаться от работы, но отказывалась от других лекарств.       Он не должен был знать, что у неё есть эти проблемы. Ему двенадцать.       — Расправь плечи. Разомни руки.       Её спина под руками казалась кошачьей шерстью в узлах, и он не мог распутать их все даже со своей причудой.       Спустя семь минут гимнастики он отпустил маму, и она включилась, как лампочка, сразу же продолжив собираться на работу.       — Заставь себя сама.       — Но у меня же есть ты!       Она улыбнулась и очень быстро обняла его.       Хитоши прикусил язык. Ему хотелось кричать — нет! У тебя нет меня, я твой ребёнок, я не могу пытаться вынести твои проблемы! — но он тупо смотрел на мать, которая напяливала туфли на неудобном каблуке и на кривую вену у ступни. Появились ли у неё проблемы с ногами из-за этих перебежек?       Он пробурчал:       — Я хочу, чтоб мы опять катались на велосипедах.       Мама не услышала его.       Ветви скрещивались, поднимая всё выше зелёные руки, и с арок, где они сцеплялись, на землю падали листья.       Когда какой-нибудь человек проходил под деревьями, он мог на мгновение забыться. "Ну и дела, это совсем не похоже на остальную часть города!" — вот, что думали люди, стоя под прохладными тенями крон. Естественная тень, тишина — сама ассоциация деревьев с чем-то нетронутым, с самой Природой, заставляло вспомнить даже тех, кто никогда раньше не бывал в Сидзуоке, как она выглядела сотни лет назад. Окраина окраины, очаровательная рыбацкая деревня как картинка с почтовой марки — и такая же маленькая, аккуратная. Такая не похожая на нынешнюю Сидзуоку.       Ящерица остановилась в тени одного из деревьев, оторопев, и взглянув снизу на ветви, зажмурилась. Солнце выбелило небо до совершенной яркости.       Сецуна достала из кармана телефон. Вслух произнесла слово. Впереди за деревьями затаился, но не спрятался от её взгляда велосипедный магазин и веломастерская. Она шла договариваться на счёт велоцираптора.       У Токаге не получалось объясниться на японском. Она просто не знала эти слова. Втулка... Настройка заднего колеса. А теперь нужно идти и тыкать деньгами в несчастных ремонтников, пытаясь, буквально, изобрести велосипед.       Сецуна заставила брата поклясться собственным глазом. Изуку пообещал принять ответственность за неверное суждение. Это случилось три дня назад. Теперь она стояла среди деревьев и смотрела на велосипедный магазин в десяти метрах от себя. У двери крутился чёрный зверёк, не то кошка, не то щенок. Рядом с животным стоял, шарясь в телефоне, не то трус, не то грустнила.       Сецуна Токаге в жизни многое определяла через бой. Драка в школе или соревнование — она понимала разницу, но не беспокоились о ней на самом деле. Ей казалось, что, несмотря на все различия, какой бы ни была конфронтация, в момент, когда её кулак оказывается у лица врага, Сецуна может прочесть человека костяшками пальцев за считанные секунды. Иногда это делало её самоуверенной, и Сецуна думала, что разбирается в людях лучше, чем оно есть на самом деле. Иногда она попадала в цель не только физически. Когда она пыталась объяснить это маме, мама говорила про какую-то синергию, но Сецуна не знала этого слова, а объяснение на Википедии не помогало понять смысл в контексте.       Шинсо походил на треугольник — не так, как принято объяснять женские тела модельерам, подразумевая какие-то физические сужения и расширения, но Сецуна не искала другого сравнения — фигура показалась подходящей. В тот момент, когда она ударила его и ощутила его кости под кожей за едва заметным слоем мяса и жира, Сецуна остановилась на этом сравнении. Голова Шинсо — верхний угол, а направление при всей сутулости подсказывают плечи, поднимающиеся вверх сторонами угла. Два нижних угла — руки, тянущиеся к острым локтям и широко расставленные в карманах. Треугольник из плеч и локтей. Фигура, ещё с дорожных знаков означающая предупреждение.       Сецуна не боялась Шинсо так, как он думал. Когда они увидели друг друга — девочка из тёмных крон и мальчик у веломагазина с чёрной кошкой — Токаге не шагнула назад. У него за ногой пряталась кошка. У неё опыт, а у него — бессмысленная кличка. Люди могли хоть завесить Шинсо надписями "злодей" и "преступник", но Сецуна знала, что прощупала его лучше, чем эти дети из Набу, боящиеся запачкать свои ботинки и репутацию дракой белые воротнички. Сецуна прощупала его лучше всех. Её кулаки касались его кожи. Ёё костяшки чувствовали его кости. Она уверена, что разобрала его лучше, чем кто-то ещё пытался — может, так же хорошо, как брат.       И всё равно недостаточно.       Уже три дня Изуку одалживал у неё велосипед после школы и уходил, словно в тайне. Словно это был не её велосипед, и она не видела остатков песка и специфического солёного запаха на нём. Изуку ходил на пляж вечерами, а днём на переменах она ловила его переглядки с Шинсо. Они подружились без неё. Они гуляли вместе. Изуку как будто было стыдно сказать ей, что у него получилось. Сецуна уже три дня приходила домой и смотрела на себя в зеркало, пытаясь понять, почему и зачем это произошло.       Она все ещё не понимала Шинсо. Её взгляд шёл дальше "крутой причуды" и "потенциала для преступлений", вместо этого Сецуна считала силу парня бесполезной, а самого Шинсо — бесхребетным трусом. Но стоило назвать его так в голове... Как этот портрет в точности подходил и для Изуку. Вот, почему Изуку выбрал его? Потому что у них есть схожесть поведения? Нет. Нет, Сецуна не могла так думать. Изуку был совсем другим в сотне вещей. Изуку горел страстью — Сецуна узнала это в одном из разговоров в его комнате. Он хотел стать героем. Шинсо? Сецуна хорошо помнила, как он пытался стереть память её брату — слишком слабый для нормального объяснения. На её взгляд, Хитоши был тряпкой. Он был слабаком, который, не справляясь сам, мог решиться воспользоваться ближним. За это Сецуна не боялась его и уже даже не злилась. Ей он просто был противен. И этот отказ от дружбы, громкую сцену в классе Сецуна считала простым позёрством.       Сецуна посчитала Шинсо за треугольник. Но она и сама была достаточно острой со всех сторон.       В городе две ветки метро. Одна, красная, проходила через Мустафу и Набу, поднималась вверх и позволяла увидеть горы, в чьей зелени укрылась школа UA. Каждый раз, проезжая на определённой высоте и через определённое место, можно было без проблем увидеть подъём до школы героев, её стены и крупные буквы, ясно читаемые даже издали. UA — "плюс ультра", в переводе. Сказать, что Изуку обожал Красную, это ничего не сказать. К тому моменту, как пошла неделя его учёбы в Набу, Сецуна уже знала, что нельзя совмещать Изуку и UA. Вообще не поднимать в одном предложении героев и ту школу, или лучше вообще не говорить ни о том, ни о другом. А это было сложно — агентства героев и старшая школа были главными достопримечательности города, кроме того, что красная ветка хитро обходила свалку, не давая взглянуть на неё и на мёртвый порт, но давая почти панорамный вид на океан.       — В UA учился Всемогущий! Можешь себе представить? Совсем рядом!       Сецуна понимала отдельные части. Её брат хотел быть героем. Он обожал героев и до умопомрачения холил Всемогущего. Что в понимании Сецуны было примерно сравнимо с уважением к военным и полиции в её второй стране, но... Даже для этой параллели Изуку был крайне взбудоражен. Влюблён.       Сперва она слушала брата с интересом — из разрозненных фактах о героях и их школе получалось вырвать информацию о состоянии Японии вообще, да и про увлечения брата, конечно, хотелось разузнать. Но со временем? Спустя месяц? Месяц и три дня? И четыре? И знать, что так будет каждый раз? Видеть, что вас уже на остановке обходят люди и никто не садится рядом? Сецуна хотела, чтоб Изуку вернулся к своему анализу причуды Шинсо.       — Там же у разных факультетов разная цена?       — Да, но... Они дают тебе не менее ценное образование!       Они узнали это в школе. Почему поднялись выше шеи цены, почему так мало бюджетных мест в старших школах. Кризис, одним словом. А UA не финансировалась из казны. Не совсем. Её основал её нынешний директор при поддержке комиссии героев, а деньги преимущественно получались из проектов гения. И, — это уже сказал брат, а не учитель экономики, — Недзу мог быть кем угодно, но не меценатом. Чтоб поступить в UA нужны были не только деньги — проходные экзамены составлялись с расчётом на выборку жестче, чем на птицеферме. Качество репутации школы зависло от качества выпускаемых специалистов, после инцидента с Пятном даже гениальный Недзу не мог позволить провальное финансирование. Каждый ученик должен был выкладываться на сто процентов и — обязательно — свыше. Поэтому учителям была дана возможность исключать студентов. Сецуне нравилась эта выборка. Штрудирование студентов происходило совсем как в армии. Но армию Япония не развивала. И полицию.       — Что нужно знать, чтоб сдать этот экзамен?       — Ну, я знаю только про их тестовый экзамен и про... Ну, они не берут...       Он замямлил, ссутулился, спрятавшись за углами плеч и наклонил голову, закрывшись чёлкой. Сецуна поняла. У них уже был этот разговор. Не именно такой, но... Под фиолетовым вечерним небом, в его или её комнате, или на лавочке в парке где они гуляли с её велосипедом.       — Безпричудных, — сказала она за него.       — Да.       Она взяла брата за руку. Под кожей мальчика шевелилось отчаянье. Сецуна заметила по Мидориям — они с охотой делились радостными новостями, но никому не хотели рассказывать о причинах грусти. Сецуна заметила такую же привычку и за собой — считать, что счастье умножается, если делить его с другими, а боль наоборот, нужно переживать в одиночку.       Ей не нравилось, как она согласилась с этим мнением.       Изуку закрыл глаза. Справился с волнением. Сколько бы раз у них не повторялся этот разговор, она не знала, что видит брат за собственными веками и дымкой слёз. Ей оставалось только думать, что это, наверное, огонь.       Осторожно сжав руку Изуку, Сецуна помогла ему отойти от воспоминаний. Он заговорил опять, больше не дрожа:       — Когда... Школы для героев только создавались, у нас не было избытка людей с причудами. Тогда школы вроде UA строились, чтоб защитить людей с причудами, не только дать образование, но... Это могло быть свободное и безопасное место для всех них. Поэтому на территории UA действует разрешение на свободное использование причудами.       — Ого.       — Но... Это так же значит, что безпричудный не может поступить в школу.       — Разве это не дискриминация?       — Нет! Просто... Просто тогда было наоборот.       Токаге слышала поговорку: спешат только глупые. Мудрые не торопятся. Вроде того. Так вот Сецуна теперь понимала, что брат не из второй группы. И в этом она тоже не могла и не хотела его поддержать.       Кошатник подошёл первый — переставлял ноги, а за ними двигались плечи. Вперёд-назад. Неловкий и ленивый одновременно. Он встал достаточно близко, чтоб она увидела кошачьи волоски на синих джинсах.       — Здравствуй, — сказал Шинсо так же, как и ходил.       — Привет, — отрезала она. На мгновение им стало не о чем говорить.       Затем мальчик почесал затылок:       — Я тут узнал, что ты сестра Мидории.       — А раньше не знал?       — Фамилии у вас разные. И не похожи вы совсем.       — Ну да, только волосы одинаковые, — сказала Сецуна так, что парню послышалось "совсем нет".       — Я думал, что вы просто дружите.       — Нет. Мы двоюродные.       — Понятно, — Шинсо опять замолчал. Сецуна поняла, что он решил, что она не хочет с ним говорить. Но Сецуна просто искала слова. Иногда она грубила людям, даже не замечая этого, но это не значило, что она хотела быть такой.        — А зачем Мидория хотел со мной общаться? — Шинсо выпалил раньше неё, и посмотрел огромными глазами, точно сам в шоке от своего вопроса.       — Понравился ты ему, — Сецуна пожала плечами.       — Чем?       Сецуна помнила, что спросили у неё в шутку ребята из класса, когда узнали о её причуде. Тогда она послала их достаточно далеко, но не восприняла серьёзно. Одна классная демонстрация на физ-ре и всё получилось: признание класса, дружба. Шинсо — другой. Он принимает близко к сердцу тупые шутки и издевательства и никогда не приживётся в коллективе, он ощущается измученным и старым для ровесников. И, конечно, причуда. Странная, если не страшная или мерзкая. Она может представить, о чём спрашивали его. И даже его реакцию. Сейчас Шинсо замялся, и Сецуна ощутила себя топительницей котят.       — Да ничем. Не думай, что ты какой-то особенный. Изуку в принципе нравятся люди. Это как любить математику. Тебе не нравится какая то конкретная задача, тебе просто нравится их решать. Вот и Изуку захотел тебя решить. Ну, или твою причуду. От того, что ты вот такой на свете есть.       Парень позволил себе немного расслабить спину, но плечи все ещё пытался подняться выше головы. Он наклонился к кошке и почесал её под подбородком, прежде чем уйти той же дорогой, которой пришла Сецуна. Но она окликнула его у края деревьев:       — Ты же ездишь на велосипеде?       — Не знаю, с чего ты так решила.       — Ты подружился с моим братом — Изуку стал одалживать мой велосипед.       Кошатник промолчал. Он вообще старался не смотреть на неё, говоря будто с кошкой, а та предательски вернулась к крыльцу.       — Мне надо у своего велосипеда вещь одну поправить, но я слова такого в японском не знаю. Как к мастеру обратиться?       — А что сломалось?       Она показала ему фотографию. Шинсо произнёс, видимо, название детали. Она попробовала повторить.       — Втулка.       — Ага. Можешь со мной сходить к мастеру? Объяснишься за меня.              Сецуна быстро училась культуре. У японцев полно терпения, японцы очень вежливые... У них по два лица на любой случай жизни. Отказать, когда попросили о помощи — большая грубость. И Шинсо согласился.       Кошка на пороге магазина дёрнула ухом, не обратив внимание на вернувшегося кормильца. Сецуна заметила, как мальчик скорчил мину в ответ на безразличие товарки. Он окунулся в темноту прохладной мастерской, а Сецуна нырнула следом.       Железными телам рапторов украшенные стены превращали мастерскую в кладбище кораблей. Их полые, лёгкие кости собирались в фантасмагоричные идеальные формы. На металле свет лучей писал истории, показывая следы вмятин и царапин, позволяя прочесть их в отражении. Солнечные круги спиц походили на рифовые растения.       Девочка провела рукой по одной из узорчатых шин.       — Это зимняя коллекция, — сообщил незнакомый голос, и Сецуна подняла голову к источнику, — подсказать что-нибудь?       Из-за велосипедов на неё посмотрел осьминог. Осьминог обладал множеством розовых рук, носил причудливые очки, фирменную майку мастерской и бейджик: стажёр Хацумэ Мэй. На вид осьминожка казалась её ровесницей, хотя отсутствие волос на руках ещё ни о чём не говорило. Зато внимательный взгляд консультантки сказал много о её скрытом ажиотаже и том времени, которое она провела в мастерской, скучая без клиентов. Девочка с дредами перевела взгляд от Сецуны на шины:       — Кстати, хороший выбор.       — Токаге Сецуна. Фамилия как "тень" и "резать" и.. И имя как Сецуна. Не знаю, как имя по-вашему. Я не за шинами пришла.       — Ты не местная, Токаге!       — Нет? Да?       — Я тоже! Так что тебе нужно? Что-то особенное?       Глаза за стёклышками очков блеснули золотом. Осьминог готов был схватить её и утащить в темноту, и ящерица оскалилась:       — Нет, ничего такого.       — Уверена? Знаешь, я ведь технарь, могу придумать что-то именно для тебя!       Шинсо подвинул её, сам заговорив с розововолосой.       — Хатсумэ, хватит.       — О! Парень, которому нужно спать! Пришёл сказать, что тебе не нужна моя помощь?       Шинсо закатил глаза:       — Речь не обо мне. Ты с втулкой разберёшься?       Сецуне нравились велосипеды потому что они давали скорость, преимущество — в Мустафу, в Сидзуоке, она могла быстро узнать окружение, не тратя так же много времени, как на ходьбу, а запоминая лучше, чем по картам. Изуку понравился её велосипед, потому что он не учился раньше. Для него это было чем-то новым, в том, числе новым способом приобщиться к ней. И теперь, слушая, как Шинсо объясняет в мастерской механику, что нужно Токаге, она задумалась — а зачем велосипед Хитоши? Парень даже не выглядел как кто-то, интересующийся активностью. Сецуна сказала себе что не представит Шинсо на велосипеде пока не увидит это сама...       Консультантка не ответила, а вместо этого глянула ему за плечо, на Сецуну. Мальчик опять загородил ее.       — Я не использую причуду.       — А я использую! Зум-зум! Конечно, я помогу! Но, может, ты мне тоже поможешь? Взамен?       — Нет.       — Что происходит? — Сецуна спросила у Шинсо.       — Ничего. Хацумэ, если ты не изменила номер, то я передам его Токаге.       — Конечно! На связи в любое время по любым вопросам. Скинь мне фото своей втулки и велика, я в принципе не занята до конца недели. И, эй, если уговоришь засоню помочь мне, сделаю скидку!       Он опять закатил глаза.       — Давай уйдём отсюда.       И вышел. А Сецуна вышла следом, помахав на прощанье консультантке. Ей на секунду показалось, что девушка-осьминог с кладбища рапторов сейчас решит их догнать, но Хатсумэ осталась в мастерской.       Отойдя к деревьям, Шинсо перестал злобно топать и продиктовал номер, а Сецуна решила спросить, что за сцену застала в мастерской.       — Это Хацумэ, — Шинсо ответил так, словно имя должно объяснить всё. — у неё родители технари. Вообще-то она не из Сидзуоки, но временами приезжает на пару недель к кому-то из родных и работает в магазине.       — Ты даже имя запомнил?       — Фамилию. Просто Хацумэ... Бестактная. Сложно не запомнить.       Сецуна хмыкнула:       — Да ну? Мне показалось, у неё шило в одном месте.       — Ладно. Она как хомяк в колесе, вечный двигатель плохих идей. Такую хрен забудешь.       До Токаге начало доходить.       — Ты когда-нибудь пытался остановить колесо? — Она медленно спросила.       — Да, и... Жалею об этом до сих пор. Вышло примерно как с твоим братом.       Сецуна улыбнулась.       — Но с ней ты все ещё угрюмый и нелюдимый и...       — Не продолжай.       — Грубый и бессердечный...       — Это даже на меня не похоже.       — Жёсткий волк-одиночка.       — Мы не друзья, чтоб ты могла так говорить.       Если бы Сецуна признала себя социально-неуклюжей, в тот момент она сказала бы — "но мы можем подружиться". Но Сецуна не считала себя неуклюжей. Она думала, что ловкая во всех этих вещах вроде товарищества и дружбы, а синяки в начале знакомства, ну, только усиливают следующую связь — сработало с боевыми искусствами, сработает и без них.       — Знаешь дорогу к UA? Я хочу прокатиться там, но, наверное, не одна. Хочешь со мной?       — Можно как-нибудь.       На этом они закончили говорить про Хацумэ — Сецуне даже не были интересны подробности, вместо этого речь пошла о велосипедах.       — Давно катаешься?       — Лет с восьми.       — Тоже около того. С шести вроде.       Дома все ещё стоял её собственный велосипед, но с годами мама перестала им пользоваться, а сейчас с объявлением варикоза и плотной загруженностью на работе о велосипеде речь не поднималась вовсе. Хитоши сжал в кармане ключи. Квартира, балкон. Закрытые двери и закрытые воспоминания.       — Почему я не видела тебя с велосипедом?       — Не хочу, чтоб одноклассники знали. Это не... Ну, знаешь.       — Чего? Не круто? Как по мне, наоборот.       — Идёт вразрез с образом.       — С образом кого? Злодея?       Он опять улыбнулся:       — Следи за словами, а?       Но Сецуна не повременила:       — Да ладно. Я же не со зла. Если меня не бесить.       — Ты хорошо... Меня тогда разукрасила.       — Я тебя почти не трогала. Если бы захотела, отправила бы в койку.       Это ложь. Она никогда не била людей так сильно. На тренировках редко случались сломанные носы или постоянные синяки, а детям вообще не разрешали бить друг друга кулаками. Но Шинсо об этом не знал и знать ему не нужно.       — Тогда спасибо, что не сделала этого.       — Ага. А хочешь покататься вместе? Например, завтра? После уроков, перед выходными.       — Я не смогу.       — Хорошо. Но напиши мне, если потом захочешь?       Они обменялись номерами.       Новые сообщения       Сесцуна: видела твоего Шинсо       Сесцуна: сегодня к вечеру поднимусь на гору, где UA       Сесцуна: на велосипеде!       Изуку позволил телефону упасть на свое лицо из того положения где он хандрил на кровати, наполовину заворачиваясь в покрывало с огромным лицом Всемогущего. Из своего положения в коконе он смотрел на стол в комнате, где расставил фанатские товары и на плакаты, укрывающие стены непрерывным потоком улыбок и мотивирующих фраз. В чудесное летнее воскресенье за пару дней до собственного дня рождения он вдруг почувствовал, что вернулся к той давней точке в своём пути к становления героем. Конечно, сейчас все стало по-другому. Но что-то не поменялось. Что-то очень важное, что мешало теперь наслаждаться летом.       Мама сидела в зале или на кухне, читала книжку или вышивала, он не знал. Но мама была рядом. А он не пытался поговорить с ней. Он не пытался потому, что — и это усиливало чувство дежавю, — он знал её реакцию. А ведь у них только что все начало налаживаться. Ощущение... Словно они наконец сделали что-то хорошо, сделали правильно, но Изуку вместо радости и гордости остановился и задумался, что всё вовсе не так хорошо. Это было похоже на то, как пройдя квартал-другой, вдруг замечаешь неудобство обуви, но не только это, а ещё и факт — ты надеваешь эти ботинки уже неделю. У тебя уже мозоль.       Потому что в по-настоящему хорошем мире Изуку даже не задумался бы об этой глупой вещи. Самой глупой. Бессмысленной. А в этой задумался. И о таком странно даже говорить.       Просто у Сецуны есть велосипед. И у Шинсо есть велосипед. И теперь они будут дружить и кататься на великах. У Изуку нет своего велосипеда, ему пришлось бы отдалживать чей-то или использовать взрослый, не такой подходящий. Дело даже не в том... Что он не мог приобщиться к друзьям через схожий опыт.       Изуку укутался в кокон, готовясь заплакать. Дело в том, что это уже случалось. Дело не в каком-то дурацком велосипеде.       Они подходят друг другу больше. У них есть их классные причуды, а преград для общения нет.       Иногда Изуку замечал, и со временем стал замечать больше — недостаточно узнать какую-то вещь и больше не возвращаться к ней. Люди так не работают. Люди пьют таблетки, заставляют себя, выходить на работу, отвечают на телефонные звонки и даже сами начинают разговоры, но даже тогда у них потеют руки, они чешут затылки, они отводят взгляды, они бледнеют, они не хотят ничего из того что с ними происходит. Потому что на самом деле люди не стремятся к лучшему, люди вообще никуда не стремятся — люди топчутся на месте, день за днём переживая мазоль, которой уже нет. Они стоят на дороге, за их спиной уже два квартала, а перед ними злодей, и они ничего не делают раз за разом. Они молчат. Они позволяют злодею преследовать их, даже когда могут попросить о помощи, или когда преследователя уже нет — они позволяют ему продолжаться в своей голове. Они забывают или думают что забывают, и одни и те же мысли годами крутятся в их головах.       Изуку больше не безпричудный. Но это не значит, что он перестал считать себя одним из них.       Или что он когда-нибудь перестанет.       Изуку подумал, что одна из его фигурок упала со стола. Он заставил себя не смотреть туда. В животе что-то заворочалось. Похожее на змей или многоножек.       Изуку засунул руку под подушку и нашёл справочник. Змеи или многоножек продолжали шевелиться.       Вся его личность строилась на обожании героев. Он фанат, этого не отнять, но кроме того? Ничего. Даже какая-то прозорливость — бессмысленное скопление информации с форумов и и открытого интернета. Сецуна умеет драться, Шинсо помогает кошкам. Бакуго станет самым крутым героем. Изуку? Может похвастаться тем что читает, преодолевая скуку, медицинский справочник, выпрошеный у мамы. Это все. Он даже стал интересоваться строением человека, болезнями и травмами, оказанием помощи — только потому, что его причуда, казалось, вся была про это. Но кем он станет? Мальчик, который из интереса решил заучить все кости в ступне человека. Вот достижение-то. Многоножки продолжали шевелиться. Или его тошнит от голода?       Он не мог оставить себя в этом состоянии. Он не мог весь день лежать и думать что бесполезен. Тем более если унылость и навязчивые мысли буквально приводят к тошноте.       Изуку наклонился к сумке у кровати и достал блокнот. Навязчивые мысли? У него навязчивые мысли? Звучит как правда.       Растолкал одеяло. Заставил себя слезть с кровати.       — Мама?       — Да?       — Как ты справляешься... Когда что-то вечно крутится в голове?       — Например?       — Ты... Ты просто постоянно думаешь об одном и том же, что бы ты ни делала. И ты не знаешь, как это побороть.       — А я могу сделать перерыв?       — Какой?       — В твоей гипотетической ситуации.       — Ну... Наверное?       — Тогда я бы отвлеклась на что-нибудь, что мне нравится. Прогулялась бы или посмотрела сериал.       — А ты э... Тётя Мицуки собирается прийти к нам в гости? Теперь, когда вы не ругаетесь?       — Если ты чувствуешь себя плохо...       — Нет! Нет, вообще нет, просто пригласи её, ты же скучаешь?       В темноте и духоте стояли два велосипеда. Один чёрный и один фиолетовый, в наклейках и пыли.       Он проводил большую часть дня в школе, а оставшееся время не выходил на улицу. Дома хватало дел, которые нужно было закончить, да и чтоб гулять, нужна какая-то причина, вроде похода в магазин. Мама не разрешала ему ходить в магазины слишком часто. Это не настоящий запрет, просто она хотела позаботиться о чём-то сама, позаботиться о нём сама, и Хитоши соглашался, потому что даже если он не поддерживал её решения, он все равно мог уточнить. Если она не была слишком занята. Потому что Эйве Шинсо нужен был контроль и Хитоши был счастлив дать ей любую власть, если это сделает её более собранной.       Но в тот день он смотрел на волосипеды, вернувшись с уроков. Он успел сделать домашние задания и ужин. Теперь он ждал. Семь часов быстро превратились в восемь. Входная дверь оставалась закрытой. Горечь прильнула к горлу и он почти заплакал. Он попытался позвонить, но даже через пятьдесят четыре секунды никто не ответил на вызов.       Зато Токаге ответила на его сообщение почти сразу.       Хитоши надел джинсовую куртку и сложил в сумку кошачий корм. Он знал, что вернётся раньше неё.       Новые сообщения       Сесцуна: Шинсо передумал!!       Вы: круто для тебя!       Сесцуна: хочешь с нами?       Вы: ты поговорила с Шинсо?       Сесцуна: я же только что это сказала???       Вы: а       Вы: прости, я в смысле, нормально ли вам, если я тоже поеду       Вы: но нет, я не поеду       Сесцуна: почему?       Вы: нашёл что-то интересное       Сесцуна: лол       Сесцуна: ложись до двенадцати       Сесцуна: я больше не дам тебе денег на энергетики       Вы: но я думал тебе нравится нарушать закон       Вы: ладно прости       Сесцуна: серьёзно       Вы: я тоже       Сесцуна: может все-таки поедешь?       Вы: я думал ты сдала велосипед       Сесцуна: отец одолжил мне свой       Сесцуна: и Шинсо сказал что может достать велик мамы если это на один раз, но потом мы должны его помыть       Вы: это здорово       Сесцуна: ?       Вы: удачи вам       Сесцуна: Изуку???       Вы: я серьёзно, я не пойду       Сесцуна: мы будем на горе если что!!       Перед закатом холод норовил забраться под кожу, джинсовые куртки спасали мало. Подъем в гору выглядел не крутым, но всё ещё максимально неудобным для Токаге, и тем более она могла понять Шинсо. Парень хлопал глазами на её предложение заменять части велосипеда для пущего удобства. Его велик уж точно десять раз помрёт при спуске.       — Я катаюсь, потому что мне нравится, а не из спортивного интереса, — Сказал, как обрезал. — И вообще, на холме велодорожки не проложены, спуск нас убьёт, не будет времени на ремонт.       Токаге хотела попробовать сигануть вниз с холма UA, или спуститься вдоль дороги, по которой они возвращались с аэропорта. Хотя она и правда не помнила, были ли там велодорожки. Просто надеялась, из-за туристической привлекательности школы — Изуку нагрузил её знаниями, словно она собиралась в недельный поход, а Сецуна даже не рассматривала эту школу как вариант на будущее. Но теперь, спасибо брату, она знала, что в UA есть и комплекс имитации чрезвычайных ситуаций, техническая лаборатория с бесплатной студенческой мастерской и картонные города для учений. И, исходя из каких-то форумных слухов, подземный комплекс или семь связующих путей, а на будущее планируется проект общежития. Им не хватало только настоящего студенческого городка, архива при институте, какого-нибудь музея — и можно считать за какой-нибудь богатенький институт. К тому, что даже форму UA шили не по традиционном крою.       Но если только она разглядела глобальный потенциал школы, а на самом деле они не надут даже велодорожек, то Сецуна зарание начнёт злиться на бессмысленный подъем. И когда на поднимется туда, вспотевшая, замерзшая, и уставшая, Сецуна позаботится, чтоб всем стало...       — Страшно.       — Тебе должно быть страшно, камикадзе. Ты врежешься в дерево и умрёшь.       Сецуна ускорила шаг:       — Когда у меня появилась моя причуда, я выучилась куче крутых трюков.       — Ага, хорошо. Меня всё равно обвинят в твоей смерти.       Сецуна остановилась и преградила путь.       — Ты чего? Шинсо остановился. Она не хотела злиться. Почему он пытался... Зачем портить прогулку?       — Просто с тобой если что случиться, я тебя предупреждал.       — Зачем тебе нужно меня предупреждать? Я сама поднимусь и всё увижу.       — С нами нет взрослых. Если я тебя убью, твои родители меня убьют.       Ладно, Сецуна поняла его логику.       — Если я умру, я не смогу сказать родителям, что ты меня предупреждал. Так что ты ноешь без толку.       — Прости.       — Просто не надо юлить, если тебе тоже хочется покататься. А если не хочешь — прямо и скажи.       — Я и говорю. Я хочу подняться. Мне же можно с тобой?       — Да, конечно.       Они поднялись ещё выше. Оказалось, что от UA действительно нет никаких дорожек, и вообще школа за стенами не выглядит доступной для посещения, а последние студенты, ещё не ушедшие из школы, смотрели на их подъем с удивлением и жалостью.       Достигнув равнины, Сецуна в принципе смогла их понять. Она обернулась на подъем, ставший спуском, и Шинсо обернулся тоже. Ещё до подъёма они поняли, что той же дорогой спуститься не смогут, но на что-то надеялись. То есть конкретно на наличие обхода.       Небо рыжело. Крики птиц становились громче, а комары — прожорливее.       —...Мы дебилы? — Спросила девочка, смотря на закат.       — Ага, — ответил мальчик.       Повисло молчание. Девушка ударила себя ладонью по лбу и сказала:       — Дай мне пять минут.       Затем отошла в лесок и там прооралась.       А когда вернулась, то сказала:       — Нужно искать выезд. Там же трасса от аэропорта недалеко, где-то на неё выходят. Ходить каждый день вот так от дома на работу — это пассивная попытка самоубийства.       — У преподавателей точно должны быть машины. Каким-то образом отсюда они спускаются.       — Нам бы разделиться и пойти по периметру.       Хитоши начал обход школы. Со стен на него смотрели одноглазые камеры. В голову пришло сравнение, заставившее его улыбнуться своим мыслям.       Сецуна раздражалась, когда он объяснял ей возможные малоприятные исходы, но он даже не подумал, что может докучать ей. Другое дело, что если ей правда придётся худо... Ну, Хитоши привык к тому, что его винят в чужих проблемах. Чтоб люди давали ему преимущество сомнения, они должны быть вообще не знакомы. Мидория — нонсенс, чёрная овца. Токаге? Ну, Хитоши не ждёт от неё много. Тогда, когда она решит, что он на самом деле отстойный, или раздражающий, или... Преступник... В общем, тогда Хитоши не будет сильно удивлён. Потому что когда у Токаге появилась её причуда, она "выучилась куче крутых трюков", но когда Хитоши получил свою причуду, через пару дней все дети во дворе перестали с ним разговаривать.       Единственный трюк, который он выучил, заключался в том, чтоб не пытаться создавать связи (в нескольких смыслах). В конечном итоге его обвиняли в разбитых коленках и украденных игрушках, какие-то чужие люди таскали его за уши к матери и всегда требовали извинений за то, что он просто появился на детской площадке — "ваш сын сломал лопатку моего ребёнка", но никто не просил прощенья у него, когда мама отвечала "Хито ходил со мной на работу, мы только что вернулись, и я разрешила ему поиграть с друзьями. Он сломал что-то прямо сейчас, или всё-таки днём?". Каждый родитель любил своего ребёнка больше других, это нормально, но могли ли эти люди говорить, что, видимо, мама плохо присматривает за ним, и в конечном итоге её безразличие приведёт к последствиям? В семь лет он готов был заплакать от этой мысли и эти воспоминания ещё были слишком свежими. В десять лет стало почти всё равно. Появилась цель.       Среди деревьев шинами выровненная дорога без асфальта при рассмотрении выходила на трассу, спускающуюся в город какой-то кривой линией. Хитоши выбежал обратно к школе, чтоб позвать Токаге и собрался было закричать, когда увидел авто.       За марки машин Хитоши особо не разбирался. В какой-то момент в детстве наклейки с котятами оказались круче наклеек с тачками, так что, увидев чёрный автомобиль с какими-то кошмарными наклейками, выезжающий на трассу той же дорогой, которой прошёл Шинсо, Хитоши понял только, что это отечественная легковушка. Он обошёл авто с велосипедом, давая проехать, когда окно с водительской стороны опустилось. Выглянуло лицо и Шинсо услышал музыку (Won't you hear us sing Our family song?).       В тот момент Хитоши не понял, в чём именно шутка происходящего, а лицо...       — Эй! Kiddo! Парень, слушатель!       Хитоши обернулся. Водитель был зеленоглаз, вроде как усат и свтловолос.       Хитоши забыл, что в UA преподают герои. На какое-то особенно дурацкое мгновение он застыл, как пойманая на столе кошка. Тем временем Микрофон во плоти улыбался почти так же ярко, как на фотографиях и плакатах.       — Привет! Ты чей такой?       — Я тут не учусь.       — Встречаешь кого-то? — спросил герой. — фанат? Член семьи?       — Я, э, эм, не то и не другое, эээ... У меня знакомая хотела посмотреть, можно ли от UA на великах спуститься. Холм понравился.       — Такая себе идея. Там дороги нет.       — Да, мы поэтому и искали трассу... Но тут нет дорожек.       — Ага, а вы законопослушные дети?       Хитоши прикусил губу.       — Да шучу я. Возвращаюсь с работы, о'кей? Не герой, просто ответственный взрослый, такие же в жизни нужны? Зови свою подругу, давайте мы вас отвезём.       Иногда в такие моменты Хитоши чувствовал себя дураком от неспособности просто спросить. Привычное не равнялось рациональному, но привычки всё-таки влияли больше. В общем, герой сказал "мы", а на втором переднем сиденье у него лежал огромный баул или мешок размером с человека, и это вдруг сделало ситуацию более странной.       — У меня тут товарищ заснул на переднем сиденьи.       — У нас велики грязные, не в багажник же их пытаться убрать. Крепления у вас нет.       — В школе найдётся, где наша не пропадала. А хотите экскурсию по школе? Там сейчас как раз ребята по домам расходятся, почти пусто.       — Эм. Мы не хотим навязываться.       Герой открыл рот, а потом сразу закрыл.       — А! Действительно, как-то странно выходит.       — Да, сами спустился, спасибо большое.       — Не садитесь в машины к незнакомым людям. Так происходит много всего страшного.       Хитоши засмеялся:       — Моя мама говорит, что самое страшное — это если я сяду в машину своего дяди.       Сецуна посмотрела на телефон — он почти разрядился. А потом посмотрела на Шинсо — он виновато чесал шею.       — Так и почему ты меня сразу не позвал, если нашёл выезд?       — Просто разговорился с водителем. Тут проезжал учитель со школы.       — Надо было, наверное, попросить нас подвезти.       — Он предлагал.       Сецуна вылупилась на него:       — И ты отказался?       — А ты бы согласилась. К незнакомому человеку в машину.       Сецуна пнула камень.       — Ну да. Дурдом.       К приходу Мицуки, весь дом оказался перевёрнут с ног на голову: когда она вошла и взяла кроксы, а Инко выглянула из кухни, чтоб сказать "привет, заходи". Пришлось постараться, чтоб не выйти обратно. У Мидорий царил настоящий бардак.       Мицуки откинулась на спинку стула. В руке она держала кружку, а во взгляде удерживала небольшие изменения, произошедшие в доме Мидорий с её последнего давнишнего визита. Кардинально меньше чем за полгода ничего не поменялось. Другое дело, что эти три комнаты и кухню она знала как свои родные. Небольшие детали тут и там цепляли взгляд. Мицуки хотела думать, что дело в её профессиональной внимательности к таким вещам, но скорее дело было просто в том, как часто она бывала у Инко несмотря на работу и семью.       До рождения Изуку, третий стул, чашка и пара тапочек принадлежали ей — Шигараки не возвращался домой даже под дулом пистолета.       Если бы Мицуки знала этого мужчину меньше, решила бы, что он завёл любовницу, но он был ублюдком какого-то другого рода, а она просто не могла решить, в чём дело. Но серьёзно, Мицуки могла поклясться, что мелкий знает её лучше, чем родного отца, по крайней мере, она бывает у них дома чаще чем по случаю дня рождения жены. Она просто... Не хотела запомниться таким образом.       Пиво было не сильно вкусным. Мицуки сомневалась, что Инко умеет выбирать пиво — скорее, взяла, что попалось под руку. Учиться ей было особо не у кого — пила Мидория только в праздники, в молодости и в компании. Это было хорошо с её характером — во время персонального конца света Инко скорее прилаживалась к мороженому или к подушке, чем к водке — алкоголизм ей не грозил. Но это так же не помогало её устойчивости. Плюс странный метаболизм. Мицуки казалось, что у Инко должны быть какие-то проблемы с щитовидкой или сахаром, или и с тем, и с тем, но она всё не могла уговорить подругу записаться к врачу. Аргументы? Если найдутся проблемы, она расстроится ещё больше.       Инко подошла уже в домашнем и без тапочек. У Мидорий дома они редко носили сандалии — полы хозяйка мыла раз в два дня, можно было и без носков ходить — Инко была реально увлечена собственной квартирой, даже если принадлежала хата на бумагах всё-таки Шигараки.       Мицуки не понимала, в чём удовольствие готовить или убираться, мыть окна, посуду... Разве что в выбивании пыли было своё удовольствие. А Инко в квартире была как мидия в створках — "мой дом — моя крепость".       Они обе относились к среднему классу, но на самом деле мышление Инко было словно из более бедного района, всё это "держись своих" и "гордись тем, что имеешь" из их риторики. Мицуки считала себя более типичной средней, с этим стремлением к большему. Но опять же, она могла быть жестокой к своему ребёнку, а Инко — никогда. У них обоих были странные черты, которые нельзя было объяснить одним только социально-экономическим положением. Вроде бы это называлось личностью, ещё больше жизненного опыта вне пределов только класса.       Жизненный опыт. Никогда не поздно совершать ошибки, но если ты не можешь учиться на них сейчас — значит, не могла никогда.       Инко с их прощания тоже похорошела. В домашнем халате с узором морской волны, распушеными волосами и чёлкой, заправленой за уши, она сошла бы за только что проснувшуюся, но лицо было свежее, чем даже на работе. Даже её глаза не выглядели красными.       — Ходили к врачу? — спросила Мицуки.       Инко села за стул рядом и посмотрела на кружку. Немного понюхала пиво.       — Ага.       — Что узнали?       Инко вздохнула и вытянула ноги:       — Да дурдом. Ходили к консультанту, сразу видно, ей на ребёнка всё равно. Вроде бы в интернете отзывы хорошие, но понятно, что у неё своих детей нет.       — Молодая?       — Ага, наверное. Я не поняла. У неё эта, — Инко поводила ладонями по лицу, а затем закрутила указательный палец у виска. — причуда.       Мицуки потупила взгляд.       — Иллюзия? Сильная?       — Да вообще что-то непонятное.       — Надо было по ОМС идти.       — Ага, в районную. Я с сыном туда не пойду, там даже не знают, что у него причуды нет.       Мицуки прикинула — Инко не хотелось, чтоб о них с сыном думали, как об ущербных. Тем более коллеги. Даже на медосмотр в школе Мидория скорее купила бы сыну справку, договорившись с кем-нибудь из знакомых, чем об Изуку бы лишние люди узнали лишние вещи. Все эти маленькие манипуляции Мидории проводили через папашу, Шигараки то ли считал серьёзно, то ли пудрил Инко мозги — говорил в общем, что сына безпричудным никуда не возьмут — ни на учёбу, ни на работу.       На самом деле, Мицуки могла понять это мнение. Безпричудных в процентном соотношении становилось всё меньше, было какое-то ощущение, что даже их останки кто-нибудь мог разрушать, чтоб стереть из истории как ужасный стыд и несчастье прошлого. Каготы.       Но блин, эпоха до причуд всё ещё была большей частью истории человечества, которую невозможно было бы стереть при всем желании, как и тот короткий срок, когда под колпаком находились люди с причудами, а не наоборот. Шигараки мог быть козлом-бараном и десятком других разных животных, органов и безобразий, но Мицуки знала, что у него знаний о причудах в обществе больше, чем у неё. Если муженёк Инко сказал, что дальше будет только хуже — дальше будет. Да.       — А Джакку? Этот их, как его... Ну, в совете?       — Вообще нет. Да и ходили мы к ним, Хисаши договаривался — в четыре года.       — Я думала, у них там самый крутой врач по причудам?       — Ну да, Шига Марута. Но он ничего не нашёл.       — Но эта твоя, — Мицуки повторила жесты руками, — всё равно хуже?       Инко вздохнула. Мицуки видела, что пиво не помогало ей говорить.       — Я иногда думаю — почему им дают разрешение на диагностику? Люди самые разные, кто с образованием, кто без. Эта вроде ладно, врач, но как человек просто ужас. Вот я говорила, что в Джакку было плохо? Так тут ещё хуже.       — А чья больница была хоть? Не платники же у Набу?       — Академия как раз.       — Я там пыталась на счёт Кацуки договориться, терапевты у них, говорят лучшие, но мы не попали. Пыталась, но по дням всё забито, а раз в две недели — это что за курс такой? Это мне его год туда водить?       — Тебе всегда легче с живой очередью.       — А ты смогла.       — Консультанту стало интересно, подвинула нам свое расписание.       Мицуки уполовинила свою кружку:       — А причуды так и нет?       — Да нет, почему. Разобралась она, нашла.       Кашль от неожиданности оказался такой сильный, что Инко пришлось ударить женщину по спине. Захлёбываясь, Мицуки смотрела недоумённо и даже пыталась говорить, выглядя при этом, как рыба, выкинутая из воды. Ей потребовалась минута чтоб отойти от шока. Тогда Мицуки вытерла рот от слюны рукой и переспросила:       — Нашла в смысле ты — ей прилично заплатила или нашла в смысле... Нашла?       — Второе.       У Инко в холодильнике оставалась ещё одна бутылка. Мицуки вообще не против того, чтоб напиться, а подруге точно нужно высказаться. Судя по взгляду Инко, направленному не на Мицуки, а как бы в себя, Бакуго решила, что Мидория даже не начала про самое важное.       Так что, закончив свою кружку и убедившись, что Инко уполовинила свою, Мицуки долила им обоим.       Взгляд Инко поднимался за краем пива в стакане и она слабо улыбнулась, встретив взгляд подруги, так же следящей за розливом.       — Сын-то со школы когда придёт?       — Он позвонит — он теперь с Сецуной гуляет. Токаге же вернулись.       — А. Не слышала.       — Да там Хисаши просто работу нашёл им.       — Опять Шигараки.       — Меня заколебало, что ты его так зовёшь.       Мицуки виновато опустила взгляд в пену.       — А ты фотки со мной убрала с холодильника.       — Это после аварии. Ты вообще судиться с нами хотела.       — Я же не знала... А как осмотр проходил?       Инко насупилась, но начала пересказывать.       ...Через одну кружку пива Инко раскраснелась от гнева и стукнула стаканом об стол. Бакуго вздрогнула, а Мидория крикнула:       — А ПОТОМ ОНИ ПОПРОБОВАЛИ ОТРЕЗАТЬ ЕМУ НОГУ!       Мицуки отшатнулась:       — Пидорасы!       — Вообще!       Мицуки услышала, как открылась входная дверь. Она обернулась на стуле и засвидетельствовала Изуку, расшнуровывающего кроссовки. Тьфу ты. Тяжёлое какое слово-то.       Изуку посмотрел на неё и вздрогнул всем лицом — это он называл "улыбнуться". Мицуки привыкла различать улыбки, её собственный муж слишком часто так улыбался ей в последнее время.       — Здравствуйте, тётя.       Стул упал, когда она сорвалась с него, чтоб подбежать и обнять племянника.       — Я идиотка.       — Ну что вы...       — И сын у меня идиот!       — Совсем нет...       — Я справлюсь лучше!       — Не надо... Ой.       Мицуки засмеялась, перебарывая хрип, и потрепала племянника по голове. Не то кудри, не то лохмы. Как она скучала.       — Барашек, я исправлюсь, хорошо? Ты мне веришь?       — Верю, — ответил мальчик по привычке, с автоматизмом, и Мицуки ощутила жжение в горле.       У Мицуки Бакуго имелось два больших добрых сердца. Она с сожалением признала, что оба ей не принадлежат.       Изуку сел с ними за столом, удивившись кружкам, и Инко убрала пиво. Сын старался смотреть на свои колени, но мать окликнула его, сама красная от стыда:       — Как учёба?       – Всё в порядке! — Изуку поднял голову.       — Как... С ребятами?       — Они... Совсем другие. Но всё лучше, правда! Я даже подружился с одним мальчиком.       — Какой мальчик?       — Это Шинсо, мы ровесники, он с моего класса.       Мицуки посмотрела на Инко, моргая. Инко пожала плечами. Тогда она спросила Изуку:       — А как пишется его фамилия?       — Это Шин-со, как "повелевать сердцем".       В этот раз наступила очередь Инко посмотреть на подругу с тупостью во взгляде.       — Что-то случилось? — Спросил Изуку.       — Э.. Ну, просто у Эйвы Шинсо та клиника, в которую тебя мама водила — Heal Academia. А он получается сын главврача? Круто...       Инко спросила, смотря в окно:       — У них разве не холдинг?       — Нет. Хотели зарубежом строиться, но вроде денег не хватает.       Взрослые начали говорить на своём птичьем языке и Изуку перестал их слушать.       Он хотел... Позже поговорить с тётей Мицуки, совсем не сейчас. В кухне застыл запах пива. Он не боялся пьяных, но для мамы такое не привычно, так что он просто решил, что хорошей реакцией будет отсутствие реакции. Изуку ушёл в комнату, чтоб сделать домашние задания. А когда вернулся в домашней одежде и с блокнотом в руках, то спросил у тёти:       — Откуда ты всё знаешь? Про Шинсо?       — Я раньше знала Эйву, но так, мимоходом.       — Откуда?       — Ну... Иногда меня штопала не твоя мама.       — Штопала?       — Ты...       Мицуки посмотрела на Инко. Инко смотрела в окно так, словно мечтала достать кружку. Мицуки молча спросила, можно ли ей сказать. В ответ она ощутила как закрутились серёжки в ушах.       — Помнишь разговор в апреле? Что мы с твоей мамой были, сам знаешь...       — Да, я теперь знаю.       — Я и до того, как Инко стала помогать, пыталась сама что-то делать. Много лажала и один раз попала в стычку со злодеем. Тогда герой, патрулировавший рядом, отвёл меня в больницу. У меня обнаружилось сотрясение и ещё рана в боку. Провели чистку и зашили, на неделю осталась у Heal Academia. Шинсо тогда просто случайно меня нашла, или я её. Она в коридоре в обморок упала, пришлось доставать её телефон, будить, спрашивать пароль и звонить, чтоб кто-нибудь забрал. Не помню, кого она там просила, чтоб я позвала, но мне её домой отвести не дали — сказали что я сама должна лежать.       Изуку слушал с открытым ртом, даже перестал писать в блокноте. Мицуки увидела среди рисунков два незнакомых лица. Наверное, сестра и мальчик.       — Почему ты решила линчевать?       Мицуки ждала этого вопроса очень долго. Но она всё ещё думала над ответом.       — Я не доверяла героям. Когда мне было двенадцать, или четырнадцать, или двадцать... Знаешь, иногда ты выходишь из магазина не оплатив половину всего, что набрал, и смотришь на камеру. А под камерой слепая зона. И ты прекрасно знаешь, какой она длинны и ширины. А никто другой не замечает. Тогда ты уже готов достать всю кражу из сумки, просто чтоб показать — смотрите! Ваша безопасность не настоящая! Ваша охрана не справляется! — А там через дорогу патрулирует герой. Он замечает, если кто-то кричит в тёмном переулке, он откликается на сообщение об акте терроризма, он обучен, но он даже не знает, что у тебя целая сумка краденых сладостей и фруктов. И тогда ты понимаешь, что они не справились с тобой. Сначала... Ты думаешь, что они глупые. Потом, что ты должна справиться вместо них. Потом, что ты правда справляешься. Последним ко мне пришло... Понимание, что нельзя спасти всех.       Она могла представить мысли в его голове. Желания. Он не верил, что система настолько плоха, но с недавних пор мог представить её недостатки. Он напоминал ей Инко, но более хаотичную и тихую одновременно. И не такую ведомую.       (Инко походила на иглу в стоге сена. Изуку — на стержень)       — Врачи не знали, что у меня есть причуда.       — Её сложно выявить?       — Ага...       Она знала, к чему идут его мысли. Ей не нужно задавать больше наводящих вопросов — Изуку хотел быть героем. Дело даже не в том, как Мицуки знала племянника. Просто все хотели.       — Что ты уже о ней знаешь?       — Она не даёт мне пораниться. Отчасти. Только моим костям.       Она видела потенциал и представляла применение. Конечно, причуда не оказалась панацеей и пробудилась слишком поздно, лишив мальчика восьми лет изучения своей способности, да и путь развития причуды она не могла сразу представить — слишком пассивная сила, тупиковая. Но кроме того это показалось ей подходящим. Можно идти на рожон, нестись сломя голову — всё равно ничего не случиться. Или почти.       Он все ещё мог отравиться или получить удар ножом, но этот щит... Счастливо выпавшие кости спасали от очень многого. Сломанные челюсти, битые зубы. Осколки рёбер в лёгких и неправильно заживающие переломы. Он избавился от всего этого. Но Мицуки училась бороться так, чтоб скорее защитить себя, чем дать противнику максимальный ущерб. Она могла бы показать... Ну, может быть, двадцать лет назад, как правильно перехватить нож, но сейчас совсем нет. Да и её уроки ему не подошли бы. Если парень захочет стать героем, его проверят на стиль боя, не слишком ли он жестокий.       — Когда ты был ещё мельче, то вечно попадал в какие-то истории, мы с твоей мамой могли просто говорить на детской площадке, а ты приходил с какими-то ужасными ссадинами или синяками, только что на гвозди не наступал.       Тогда она думала, что он глупый.       — Это действительно были просто случайности... Или по большей степени случайности.       — Ага. Помнишь тот случай, когда ты пришёл с порезом на лбу?       — Э... Не помню?       — Ну да, сколько тебе было, пять? Я тебя когда увидела, подумала — ну всё, этот ребёнок кончился, нужен новый.       — Я вспомнил! Я порезался о траву!       — Ага. У тебя была эта привычка — ты когда падал, не пытался закрыться руками или вообще пугаться. Зато ты с бешеным любопытством смотрел в землю, пытаясь узнать, что же с тобой такое интересное произойдёт.       — Хорошо. Что это значит?       — Твоя причуда. Она слабая и я не знаю, какую помощь с ней ты от меня ждёшь, потому что я никогда не пыталась развивать свою причуду или не хотела стать героем с её помощью.       — Вы хотите сказать...       — Ты не создан быть героем.       О, она ненавидела то, как он опустил голову.       — Никто не создан быть героем. Или хоть кем-то. Это решает выбор и опыт, куча людей сначала поступают в какую-нибудь школу или институт, и только потом, получив диплом, понимают, что вместо профессии мечты, или даже не имея мечту, стали тем, кем стали. Станешь ли ты героем, теперь зависит только от тебя. Я думаю, ты рассматриваешь UA, потому что она ближе всего к дому... Ну и потому что она известна на весь мир. Я не знаю, как эта школа принимает на геройской курс, но думаю, что у них должна быть какая-то проверка причуд, потому что наличие причуды является обязательным условием для поступления. И вот над тем, как готовиться к этому тесту, я тебе не помогу. Могу помочь с математикой или с японским, даже с английским и историей, но если Инко меня обвинит, что я запорола тебе UA, я же на стенку полезу. Рискуй сам. Пообщайся с другими студентами или вроде того, и тогда ты узнаешь, что примерно нужно делать.       Мицуки показалось, что мальчик поник. Но Изуку посмотрел на неё с каким-то знанием во взгляде.       — Вы не правы.       — В смысле?       — Вы... Может и не используете причуду и она вам никогда не помогает, но... Вы когда-то были героем.       — Линчевателем. Но я не профессиональный герой и не могу тренировать или учить бою, да и не помню ничего.       — Но тело помнит?       — Пацан. Изуку.       Ей хотелось стушеваться. Было бы проще говорить с ним, как с ребёнком. Но тогда бы он расстроился. Что она должна была сказать, чтоб отсечь эти тупые идеи раз и навсегда?       Постарайся понять, ни я, ни твоя мама, мы не учились драться. Мы не пытались поддерживать диеты, чтоб организм становился сильнее, а мой режим тренировок тебе не подойдёт. Как и стиль, потому что в любом нормальном клубе увидев такую дичь выгонят взашей. Линчеватель это больше... Это больше вандал, чем герой. То есть это полностью вандал и преступник, мародёр. Твоя мама никогда не помогала мне, но я была на разборках, на поножовщинах. Меня не учили драться...       — Меня никто не учил драться. Просто какое-то время я прожила в хреновом месте и окружении, где ты либо не тупишь и реагируешь, либо получаешь заражение крови от грязного ножа. И я не буду драться с ребёнком, особенно, когда ничерта не помню. Тебе нужен учитель, но типа, настоящий учитель, ты не можешь случайно выбрать человека и решить, что он подходит. А для начала тебе просто нужно хорошее здоровье.       — Вы не поможете мне стать героем.       — Не дави на жалость. Мне очень жаль, но ты меня переоцениваешь.       Он кивнул и она поняла, что он её услышал. Сделал вид, что услышал.       — О... Хорошо. Спасибо большое.       Изуку посмотрел на маму.       — Я собираюсь пойти погулять.       — Уже очень поздно, оставайся на связи.       — Да, конечно.       — Я приехала на велосипеде, ты возьми, покатайся, если умеешь.       — На велике? Можно?       — Ага. Твоя мама сказала, что сестра тебя кататься научила.       Он выбежал из дома почти сразу.                                                 Интересное началось в тот момент, когда Изуку выехал из знакомой части города. Тут нужно сказать, что он успел схватить сумку с блокнотом и неплохо так представлял, благодаря прогулкам и с сестрой, и с Шинсо, в какую сторону собирается пойти — кто-то на форуме сказал, что видел злодея на окраине города, видимо, уводимого подручным или вроде того. В сообщении не нашлось фото, но Изуку решил проверить трассу. Такие походы редко оканчивались нахождением героя, но Мидория все равно обожал это.       Велосипед Мицуки оказался тяжеловат и велик для него, но Изуку успел вовремя. Да, он увидел злодея. То есть человека, борющегося с подручным или про-героем. Вспоминая разговор с Мицуки, Изуку решил не исключать, что это может быть даже линчеватель. Он быстро сделал кадр — телефон дал немного зернистый снимок, но потом будет что отправить на форум.       Холод схватил Изуку за основание шеи.       Фигурка человека, которую он принял за героя из-за яркой одежды, на фото пыталась встать, пока к ней подбирался противник. В реальности человек уже принял стойку и уклонялся от ударов, но Изуку не сказал бы с уверенностью, что эта битва останется за героем. С возвышения у трассы смотреть на такое в одиночестве особенно ужасало. Напомнило короткие обрывочные видео, которые оставались только в нишевом интернете. Если по новостям показывали героев после драк, а в документальной съёмке преобладали грандиозные красочные бои... Такое почти всегда уничтожали из сети.       (Первый раз смотришь, как избивают человека?)       Он вдруг почувствовал себя маленьким и слабым. И это правда, его духа не хватает, даже чтоб отказаться от пагубной дружбы и чужой ненависти.       Человек там получил удар в живот, и Изуку показалось, что до него долетел крик. Это не могло быть правдой, он не мог услышать это, но эта надумка, слуховая галлюцинация позволила его мыслям соскользнуть со склона по спирали.       Изуку не сможет стать героем. Его причуда появилась поздно, потому что он слабый и дурак, и не пытался выяснить это раньше. Мама не заслужила такого сына, как он. Все эти годы он провел, жалея себя и одновременно ничего не пытаясь сделать, чтоб исправить ситуацию. На его месте должен быть кто-то ещё. Кто угодно.       Происходят две вещи. Он отправляет смс-ку с местом и аудиосообщение Сецуне. Его тело двигается само по себе.       — Эй, —Шинсо окликает её. — твой телефон чирикнул.       — Точно.       Сецуна достаёт телефон из кармана куртки. Там только координаты местоположения. И адресант. Изуку.       — Как странно. Наверное, какая-то ошибка, — Сецуна убирает телефон в карман.       Они продолжают ехать. Но Хитоши не может сконцентрироваться на дороге. Мидория отказался пойти с ними гулять. Мидория все эти дни отправлял ему сообщения с кошками или героями. Хитоши прикусил губу. Токаге не обратила внимания. Не задавать вопросы. Не задавать вопросы. Он мог почувствовать нить пота на своем виске. Капля страха.       Его губы произнесли слова сами собой.       — Что это за сообщение?!       — А? — Токаге обернулась от неожиданного крика.       — Кто тебе писал?       — Это от Изуку, но... Там просто какие-то координаты. Это не его местоположение, потому что он сейчас дома. И я не знаю, где это. Ещё аудиосообщение, но... Оно пустое.       Шинсо резко остановился на дороге.       — Покажи координаты.       Изуку уводит велосипед с дороги, скатываясь вниз, ближе. Он даже не смотрит, как скатывается и не обращает внимание на издаваемый шум.       Шума нет. Мидория съезжает и прячет велосипед в траве, но герой и злодей не замечают его, потому что он не издаёт шум.       Изуку хлопает в ладоши. Нет звука. Он поднимает и бросает камень в траву. Нет звука. Ни у травы, ни у камня. Он пытается прислушаться к битве, но ничего нет. Ни звука. Анкета в голове заполняется мгновенно. Направленность: герой Кличка: (???) Причуда: глухое пространство. (???) (я ничего не слышу с двух сотен шагов, ничто здесь не издаёт звук, шумы уничтожаются, их нет; использовать для слежки. Может менять радиус? Отключать действие причуды?)       Мидория лично знаком с бессилием. Это отсутствие выбора, это горе в глазах мамы, это отказ отца, звучащий по телефону. Это друг, отказавшийся от помощи. Осознание, что он никогда не достигнет того, к чему стремится.       Мидория подбирается ближе.       Мидория не герой. Но ему не нужно быть героем, чтоб сделать это. Потому что кто-то должен что-то сделать.       Он промахивается, но привлекает внимание, потому что человек реагирует на возникшую из ниоткуда канцелярию и переключает внимание на Мидорию.       Этой секунды, когда злодей (встретив в непосредственной близи этот агрессивный взгляд, Мидория думает, что правильно всё понял) оборачивается на Мидорию хватает для героя, чтоб ударить врага в челюсть и заставить отшатнуться на несколько шагов.       Происходит ещё две вещи. Изуку ошибается на счёт причуды — она не принадлежит герою. Вокруг внезапно появляются звуки. Ветер. Шум трассы. Насекомые. Его дыхание и сердцебиение. Ветер становится громче. Как динамик с прибавляющейся громкостью. Трасса становится громче. Насекомые стрекочут громче. Дыхание. Сердцебиение.       Это больно.       Он плачет и пытается закрыть уши, но пульс крови становится так только громче. Это похоже на кипящую воду. Он вцепляется пальцами в землю.       Звук становится громче. Злодей бьёт героя по лицу. Он слышит удар.       Так больно.       Он падает. Герой падает тоже. Остаётся только смотреть.       У злодея есть при себе нож. Изуку кажется, что его уши взорвутся. Но сквозь траву он не может перестать смотреть. Злодей подходит к герою. Это женщина. У неё аквамариновые волосы и рыжая бандана. Она кричит и смеется. Это похоже на истерику. Кажется, она пытается что-то спросить. Это так больно. Его тошнит. Он плачет сильнее.       Шинсо кричит. Сецуна видит мальчика, Сецуна видит своего брата, припавшего к земле, и ещё две фигуры. Одна из них в порядке, а другая согнулась от боли. Это нападение. Сецуна видит, что они слишком далеко. Она видит, что ничего не может сделать.       Её причуда срабатывает сама собой.       Что-то появляется в воздухе и хватает злодея за руку. Это запястье. Рука. Ещё мгновение и нож падает в траву. Изуку не может подняться, он не представляет, как с такой болью можно что-то предпринять, но он видит, как героиня поднимается вновь. Она бьёт злодея. Звук ударяет по перепонкам сильнее и сильнее. Изуку кажется, что он потеряет сознание от боли.       Всё прекращается.       Только шум трассы вдалеке и едва слышные кузнечики в траве. Героиня пытается отдышаться. Она держит нокаутированного противника за воротник.       Мидория пытается подняться. Ушам очень больно.       И тогда он и героиня поднимают головы к новому звуку — с трассы скатывается ещё один человек на велосипеде. Это девочка. У неё тёмные зелёные волосы и нет одного запястья. Она помогает ему подняться на ноги. Ещё один человек остаётся у трассы.       Шинсо спустился немного погодя. Сестра кинула сумку на траву и рядом поставила велик. Изуку сказал, что он в порядке, но звук бил по ушам.       — Нужно вернуться домой. Это нападение злодея? Ты зачем туда полез?       Его самую малость тошнило от её слов. Громко. Больно.       — Я не знаю.       — Спасибо, что скинул место. Только в следующий раз делай какую-нибудь приписку, хорошо?       — Хорошо, — даже собственный голос причинял боль. Изуку решил не говорить громко.       Сестра смотрела на него со странным напряжением, даже с жалостью.       — Что?       — Ты мне лжёшь. У тебя трясутся руки.       Изуку поднял руки.       — Ох.       — Малые, вы как? — Героиня, связав злодея, подошла к ребятам. Она говорила так же тихо. Всё ещё больно, но не так сильно.       Брат делал вид, что он в порядке, но его стошнило в траву, и Сецуна сказала ему отойти подальше. У неё самой тряслись ноги, но настала её очередь разбираться с... Клоуном-полицейским? Почему Изуку выходит из дома и находит клоуна-полицейского? В общем, теперь ей придётся делать вид, что она серьёзный ребёнок. Сецуна ущипнула себя за переносицу. Эта героиня могла хотя бы выглядеть круто.       — Да, мы в порядке, злодей нас не коснулся бы.       — Никогда не знаешь. Вы зачем вмешались? Сецуну трясло. Если бы не Шинсо, если бы он промолчал, она бы не поняла, что им нужно ехать быстрее. Её брат там страдал от чужой причуды, она почти стала свидетелем смерти героини, а Изуку мог быть следующим. Она хотела закричать, но просто переключила внимание с героини на что-то, что её успокаивало. На толстовке Шинсо серые полосы чередовались с белыми, создавая кошачье впечатление.       Шинсо попробовал закрыть голову капюшоном. Выглядело это по-дурацки. Он снял капюшон (его волосы растрепались даже сильнее, чем от езды на велосипеде, но Сецуна могла представить, в каком бардаке её собственные волосы) и мяукнул:       — А вы... Вы нас задержите...       Сецуна решила, что бог послал ей очень тяжелое испытание и произнесла короткую молитву. Но героиня потянулась к собственному затылку и сняла капу. Изуку широко распахнул глаза. Теперь они видели лицо героини, а не только её глаза. Из носа у женщины шла кровь, а на глазу намечался синяк. Длинная линия на лбу выглядела как старый шрам.       — Ты с чего такое выдумал?       Хитоши не ответил.       — Меня зовут Фукукадо Эми, — сказала обладательница мягкого японского носа и широко улыбающегося рта с намеченными следами будущих морщинок, — кличка, позывной — Мисс Шутка. Не знаю, с чего ты так себя накрутил, но твой друг здесь потерпевший.       — Вы нас не задержите?       — Просто уточню. Мальчик, э, который кинулся мне помогать, ты как себя чувствуешь?       — У него головокружение и он запнулся о собственные ботинки, — сказал Шинсо. Изуку поднял большой палец вверх. Разобрать значение не удалось, потому что он опять запнулся, и Сецуна не стала помогать брату.       — Звучит как аутотравма. Эй, малой, ты нас слышишь?       Изуку очень усердно закивал.       — Около получаса и восстановится полностью, — Шинсо говорил очень уверенно. Токаге не поняла, притворяется он или говорит правду, но на героиню, видимо, это сработало.       — Отпустите нас, пожалуйста? — Попросила Токаге, — нам очень нужно домой, а его мама — медсестра. А я его сестра. Мы вернём его домой, честно-честно.       Фукукадо опять надела бандану и маску. На маске нашлись дурацкие рожицы-улыбки. Это делало её внешность немножко страшненькой из-за общего избитого вида.       — Идите. Но как героиня я хочу сказать вам: не вмешивайтесь больше в такие ситуации. Это навредит вам. Оставьте злодеев — героям.       — Ага! Он бы нам все кости пересчитал.       — Кости.. А ведь ты мне очень помог. Просто молодец. Эй, заглянешь в Кецубуцу через пару лет? Я люблю ребят, которые хорошо соображают. Только поменьше лезь на рожон.              Им пришлось уйти до того, как полиция приехала бы за злодеем и Фукукадо пришлось бы взять их в качестве свидетелей и потерпевшего. Но героиня помахала им рукой и Изуку помахал ей в ответ, так что ребята решили, что у них нет проблем. Что оказалось наглой ложью, потому что Мидория всю дорогу держался за голову и не смог ехать на велосипеде.       Шинсо привлёк внимание Мидории только когда они отошли на двести метров. Он всё ещё страшно сутулился и оглядывался.       — Ты сражался с этим злодеем.       — О... Совсем нет!       — Тебе словно совсем не было страшно.       — Неправда!       Изуку не заметил, но Сецуна опять странно на него посмотрела. Как на лжеца.       — Ты в ужасе, — улыбнулась Сецуна и вскрикнула. — У меня страшный крутой брат!       — Вовсе нет!       (да, это так)       (это круто)       — Меня больше интересует, почему ты решил укатить на другую сторону города и сразу нашел там неприятности. — Сецуна придерживала брата за плечи. Он норовил упасть просто во время ходьбы.       Шинсо фыркнул, но тоже выглядел.. Тревожно он выглядел.       — "Как же к ним не идти? Они же ждут".       Сецуна скорчила недоумённую рожу.       — Ну так?       — Хобби. Ищу... интересные причуды в действии.       Токаге и Шинсо решили, что Мидория повредился головой (бедняжка), и дружно прекратили все вопросы. Да поможет ему Бог.       Не сговариваясь они проводили Изуку. Возможно, глухой он бы не стал искать приключения, но Сецуна подумала, что её саму это не остановило бы. Она завела брата в дом, и увидела, как Шинсо мялся на пороге. Он не станет заходить, — вдруг поняла Токаге. На улиц уж совсем стемнело и похолодало, но он только прятал голову в плечи. Он больше не казался ей таким неоправданно нервным.       Сецуна ждала, что Шинсо что-нибудь скажет, но он продолжал молчать. Конечно. Он всё ещё не доверял ни себе рядом с ней, ни ей рядом с собой. С чего ей показалось, что на мгновение они сплотились? Холод колол уши и шею. Сецуна буркнула "пока" и собиралась уже закрыть дверь, когда его голос удивил её:       — Спасибо большое. За сегодня. Это... Страшно, но здорово. И твой брат правда поправится, я думаю.       Она оскалилась в ответ:       — И тебе спасибо. Что помог... туда и обратно.       Шинсо почесал затылок.       —Присмотри за Мидорией.       — Я похожа на его маму? ...Ладно, это не вопрос, мы немножко похожи. Шинсо хмыкнул.       — Увидимся в школе. Скинь мне ту свою музыку.       Он уже обернулся, чтоб уйти, но ей в голову пришло что-то ещё.       — Конечно. Если твои будут спрашивать, где ты гулял — позвони мне. Придумаем что-нибудь.       — Моя ничего не спросит.       Сецуна не увидела, как мальчик улыбнулся одним краем рта.       Изуку мог слышать собственные уши. Стук. Стук. Стук. Каждый удар проходился по голове. Он не знал, как положить голову, чтоб кровь в ушах перестала колотить его с такой явственностью. Мимо прошла Сецуна. Она успела вернуть тёте её велосипед и теперь не хотела уходить. С Шинсо они расстались гораздо раньше — ему, видимо, нужно было вернуться до матери.       По крайней мере, больше не тошнило от каждого звука. Но теперь он просто ничего не слышал. Мама даже не смотрела на него. Она насупилась, перебирая аптечку, и зачем-то велела выпить витамин B. Он попробовал ходить, но голова тряслась, как расплескивающийся аквариум. Сестра уложила его на диван. Наверное, даже в собственной кровати заснуть сейчас не получилось бы. Стук. Стук.       Непрекращающийся шум потока. Как стоять у водопада. Изуку понял, что дело в причуде злодея, преступник как-то выключил и включил звук вокруг, и усилил его. Эта причуда звучала интересно. Он сделал пометки в блокноте, но подробно узнать не удалось. Так иногда получалось — причуда безумно интересная, но познакомиться и расспросить не выходит. Может, кто-то на форумах знает больше? Это можно использовать. Чтоб скрывать свое местоположение, чтоб не привлекать внимание, чтоб наносить резкие атаки по площади, чтоб уведомлять о местоположении... Можно спасать людей при обвалах, просто находя источники шума. Можно останавливать лавины, прерывая шум. Можно... Почему люди с такими интересными причудами становятся злодеями?       (почему люди становятся злодеями?)       И... Та женщина. Госпожа Фукукадо? Мисс Шутка? То, как она улыбалась. Он видел, как злодей избивал её, но она встала во весь рост и улыбнулась, и эта улыбка почти скрыла страшный синяк у её глаза и разбитую скулу. Как Всемогущий. Но её причуда... Изуку не увидел её причуду. Что-то незаметное? —Он не мог представить, чтоб такая броская женщина не имела яркой причуды. Она опиралась на что-то, добавляя смайлики на своём костюме, строя из себя клоуна, или просто... Хитрила? Он не понял. Он не видел её причуды. Но как можно было победить злодея, не используя её?       Изуку поморщился. Словно даже мысли причиняли боль, словно даже они звучали громко.       Сецуна села рядом на диван, заставив его подвинуть ноги. Она опять надела джинсовую куртку. Собиралась уходить? Сецуна что-то говорила. Стук-стук. Он ничего не понял. Затем подошла мама. Она проследила, чтоб он выпил ещё какие-то таблетки, и тогда Сецуна кинула ему телефон.       Новые сообщения       Сесцуна: ты глухой на оба уха, я сходила в аптеку.       Вы: понял. Это надолго?       Сесцуна: твоя мама сказала, что подождёт ещё минут двадцать, а потом вызовет скорую.       Вы: не надо скорую :(       Сесцуна: ты Великий Талант попадать в проблемы.       Вы: какие проблемы? Я до этого злодеям не попадался.       Сесцуна: когда мы познакомились, ты сбежал из дома. Когда ты решил подружиться с Шинсо, то попал в его причуду. Теперь ты выходишь гулять и на тебя нападает злодей. Ты кого хочешь обмануть? Я, по-твоему, совсем тупая?       Вы: вовсе нет!!! И злодей не нападал на меня, я вмешался в чужую драку!       Сесцуна: это чем-то лучше??? Почему ты не можешь хотя бы подождать меня, прежде чем ввязываться в такое? Я же тоже хочу!       Изуку моргнул. Сестра насупилась совершенно так же, как мама, и смотрела в телефон, а не на него.       Вы: ...ты хочешь тоже?       Сесцуна: да! У вас в городе ничего интересного не происходит, но ты делаешь что угодно и внезапно это становится величайшим событием!       Вы: прости?? Я... Я думал, тебе не так интересны причуды или герои...       Сесцуна: дело же не конкретно в них! Я просто хочу драйва!       Сестра перестала печатать. Теперь она просто сидела, запрокинув голову, и шептала себе под нос.       —...Хочу, чтоб мы катались на велосипедах, где нет дороги, или чтоб Шинсо объяснил, где он находит всех своих бездомных кошек, чтоб... Тут слишком скучно. И у меня нет друзей. И я имею ввиду... Все твои идеи травмоопасны, а я гораздо лучше, чем ты, справляюсь с травмами. Даже при учёте твоей причуды.       Изуку неловко почесал голову.       — Я понял тебя. Я... Не думаю, что будет так интересно, как ты хочешь, но... Я могу рассказать тебе, как нахожу героев, например.       Сецуна захлопала глазами.       — Ты меня услышал.       — А? Точно... Видимо, слух вернулся.       Мальчик шел от фонаря к фонарю, прежде чем остановился у случайного переулка и вытащил что-то из кармана. Он сел на корточки перед сгущённой темнотой и протянул ладонь. Когда темнота подошла к нему в ответ и ударилась головой о ладонь, она оказалась белой кошкой. Мальчик погладил кошку и высыпал в спрятанную в переулке чашку весь пакетик корма. Ему пришло сообщение на телефон. Вложение с альбомом. Мальчик подключил наушники. Daft Punk — Discovery.       Новые сообщения       Токаге: спасибо за сегодня! В следующий раз мы тебя проводим!