Затухло пламя и остался только пепел

Улочки петляли, то закольцовываясь каменными стенами, порой чиня для не знающего человека тупики, то приводя в отправную точку маршрута, сбивая с толку. И были, как змеи в клубке — похожими одна на другую, все оживлённые от движения, разгоряченные радостью. Однако не осеннего солнечного дня, который был не редкостью для французской осени, а предвкушением скорого королевского торжества и чувством несбыточных невероятных историй. Такие нередко случались в Париже. Искушённые зрелищем люди нередко могли и предугадать их тихую поставить. Старый смотритель пристани, затянувшись ароматным табаком, некогда обедневший дворянин, Уильям Де’Кур, мог с уверенностью сказать, глядя на рассветное солнце, что намечалось нечто интересное в ближайшие дни. Шарль-Сезар де Рошфор, капитан гвардейцев кардинала, не разделял его настроя, находясь в прескверном расположении духа с самого утра, презрительно фыркнул. Он натянул узду гнедого коня. Шпоры приятно поцокивали о стремя, в то время пока копыта едва задевали плитки камен мостовой. Ранним утром слепой фонарщик тушил зажигаемые им на ночь фонари. И это состояние, пожалуй, именно утренней прохлады и пустынной ненаполнености было наиболее приятным для графа. Не цвели ненавидимые им кусты ароматных роз, ещё не сновали туда-сюда суетливые люди. Но надо было гвардейцам короля встретиться у трактира с мушкетерами с утра пораньше. Ни сна, ни покоя. Кто бы сомневался, где их еще вероятнее встретить, легче было бы спросить, где не-, но настроение было подпорченным. Испорченное с утра настроение - залог того, что оно не ограничится кем-то одним. Даже шпагой взмахнуть не представилось возможным и евшееся наспех сдобное изделие не скрашивало картины дня. Заканчивая свой своеобразный променад, он решил отправиться на встречу своим обязанностями и любимой головной боли в виде поручений от его Высокопреосвященства. К намеченой цели Рошфор прибыл весьма скоро и, оправив небрежно бордовые одежды, оповестил о своём визите сухо и с отмеренной годами педантичностью. Лошадь он оставил самолично, предпочитая на неё скинуть и чёрный плащ, соскочив чересчур звонко, точно тоже черт с копытами и размашисто побрел к знакомой двери. Конюх состоил вслед ему недовольную гримасу. Шарль, почуяв, обернулся, но предсказуемо не обнаружил ни единого намёка на неучтивость. Рошфор постучал два раза глухо по крепкой двери, дождавшись положительного ответа, проник в нешироко открытый дверной проем. В просторном кабинете, изолированном от посторонних уличных звуков, несмотря на конец сентября, пылал огонь в камине. Потрескивали в нем разгоряченные угли, окончательно уничтожая кинутые бумаги. В середине комнаты на большом столе среди множества книг и бумаг была разложена подробная карта города Ла-Рошели. Герцог де Ришелье, оказавший в прошлом поддержку герцогу Невэрскому, захвативший Ним, Юзес и Кастр, строил планы, как изгнать англичан с острова Рэ и начать осаду Ла-Рошели. Не знающий человек вряд ли бы признал в нём кардинала Франции. Неслышно в пространство полутёмной кельи кабинета вошёл офицер и доложил о прибытии графа де Рошфора. Нетерпеливым жестом Ришелье велел немедленно провести графа к нему. — Рад видеть вас во все таком же прекрасном здравии, Ваше Высокопреосвященство, — приветственно и прохладно кивнул Рошфор, все же позван был не просто так и прибыл скоро. По картам он провёл взглядом бдительным, но неосторожным. — все те же мысли занимают вашу голову? — он глянул на собеседника въедливо, не бегло, поднимая за корешок какую-то книгу и тут же опуская обратно. У него в привычке сильно и много думать, но не в политическом ключе. Тут ему комфортнее была роль исполнителя, незаменимого цепного пса королевского двора, но он подозревал, что приказ ещё не сформирован, оттого предвидя долгий разговор в своей манере расположился в вальяжной стойке, не стараясь занять большую площадь. Скорее, наоборот, предпочитал статься совсем незаметным барельефом по левое плечо кардинала, что все видит и знает. Он был готов к продолжительным и не менее интересным речам, в которых главное было выцепить суть. — Оставьте вашу привычку трогать вещи на моём столе, граф! — с нотами легкого раздражения сказал Ришелье. Графа он рад был видеть, но сегодня среди бумаг на его столе лежал донос, который и испортил ему настроение. Ни один Рошфор был обрадован новостями с утра пораньше. Лицо его никак не выдавало истинного настроения, но Шарль был отнюдь не глупым. Игнорирование вопроса и диалога ради диалога капитана гвардейцев кардинала не слишком расстроило, даже наоборот, лишь брови свёл в раздражении, видимо, ещё с первой реплики. Чем проще — тем лучше. В кабинет вошла запыхавшаяся Миледи. Волосы у неё были растрёпаны, сапоги в пыли — привести себя в порядок ей не дали, сразу привели к Ришелье. Она бросила быстрый взгляд на кардинала, чтобы угадать его настроение, мимолётно улыбнулась графу. — Вы должны были явиться немедленно, — сказал Ришелье. — Явилась, как только смогла, ваше преосвященство, — ответила Миледи бархатным голосом и поклонилась. Рошфор усмехнулся. — Вы двое, объясните мне, почему я узнаю о том, что заманил герцога Бэкингема в Париж с целью погубить его и королеву? — спросил Ришелье ледяным тоном и пристально посмотрел на Рошфора и Миледи. — От посторонних людей узнаю, заметьте. Кто-то знает мои планы чуть ли не раньше меня. Кто-то болтлив… — Наверное, потому что это так и есть, — проговорил Рошфор, в пустоту глядя, но потом быстро пару раз перекинул взгляд на собеседников, подавив в себе смешок. Он был человеком не думающим, а делающим, избавьте его и страсть не любил это отчитывание. — В Париже все новости узнаёте первым вы, ваше преосвященство, — сказала Миледи, опуская глаза. — И ничто не случается без вашего участия… Находиться при дворе и не уметь льстить? Льстить она умела. — Перестаньте, — отмахнулся Ришелье. — При королеве много женщин, которые стараются ей угодить и плетут интриги, ваше преосвященство. Вероятно, слухи идут от них, — сказала Миледи. — Мне не важно, что вы предпримите, я лишь желаю, чтобы этого впредь не повторилось. Вам ясно, сударыня? — спросил Ришелье. — Да, монсеньор, — ответила Миледи. В глазах у неё промелькнула уловимая цепким глазом Рошфора злость. Сражаться с армией приближенных королевы занятие неблагодарное. Уберёшь одну, появится вторая, третья хуже старых двух… При взгляде на даму позы Рошфор не изменил, также руки перед собой потирал с не слишком раздражающим скрипом перчаток, но на улыбку минутно дернул губы в улыбке, точно рад видеть. И тут же уронил ее обратно со сдержанным кивком, возвращая былое выражение лица слегка вероломное, но уважительно-вдумчивое. Миледи вполне себе всегда двойной агент, она со всеми и ни с кем… Отчего-то хотелось Рошфору иметь такое везение, и была уверенность, что не иначе, как что-то с ней завязано.  — Да, добрые люди и знающие всегда найдутся, особенно, при дворе. — Есть, Миледи Винтер, в ваших словах правда, в открытую не стали бы вести диалогов, лишь кто-то рассказал мужу, тот принёс в гвардию и вуаля, как бы виноваты мужчины и их руки чисты, — «все проблемы от баб и с этой мы тоже горя хлебнём, как в бочке дёгтя ложка мёда», причём Рошфор достаточно спокойно принял позицию степенного наблюдателя. — будут какие-то особые распоряжения или просто ограничимся подкопом и знанием без открытых действий? — спросил уже более живо и заинтересованно, он умел это делать весьма… Ненавязчиво, но было чувство лёгкое несогласия. Его дело предложить, барышне язык шпагой не развяжешь. «А вот гвардейцу вполне, но отчего-то мне думается, что его мало того, что не повесят, так ещё и следить за ним заставят кого? Меня». Ришелье обошёл стол и сел в кресло. Наглеть стали. Улыбками обмениваются. Как бы между собой о чём-нибудь договариваться не начали. Он им доверял, но сегодня поймал себя на мысли, что с опаской… О поддельном письме они оба знали, но смысла им подставлять себя не было. В деньгах не нуждались, а более властного покровителя, чем он, во Франции не сыщешь. Говорить конкретные способы, какими следовало выполнить то или иное его поручение, кардинал не любил. Пусть думают сами, его задача лишь определить цель. — Я хочу первым узнать, когда герцог Бэкингем прибудет в Париж. И надеюсь, что вы приложите все усилия, чтобы герцог был схвачен, — сказал Ришелье. — Я доверяю это дело вам, Рошфор. Его свидание с королевой не должно состояться. Миледи хмыкнула, бросив взгляд на Рошфора. Было в её отношении к нему что-то по-детски ревнивое, и всегда ей казалось, что кардинал выделяет его особо. А ее использует там, где дело проще или женщине оно подходит больше. Хотя даже и тогда он умудрялся ей «Подсластить» жизнь! Она мечтала, чтобы кардинал считал её, как минимум, равной Рошфору, а потому только ждала случая, чтобы это ему доказать. — Будет сделано в лучшем виде, — «хоть хотеть и не вредно» уверенно сказал Рошфор, прямо в глаза глядя, да сменил за поворот на сто восемьдесят градусов положение, дабы не терять обзора, не добавив излишне самоуверенное «Не сомневайтесь, монсерьер». Он и не сомневается. Узнает, переживать не придется на этот счёт, люди умели говорить, а Шарль умел слушать, пожалуй, ну и конечно эти слова выбивать — не состоится, — «пока с вами не увидится». Он словно спиной почувствовал неприятный холодок и с учтивой улыбкой кивнул кардиналу. Мысль, что с Миледи водить дел вообще не стоит никаких роилась одна единственная в голове, уничтожая последние нервные, но азарт нагло тянул, дабы хоть сколько оторвать кусок той же ловкости. Ей ничего тут ловить так-то не нужно, она сама себе капитан. Зависть. Всепоглощающая. И сейчас он испытал некое удовлетворение, но он не полезет на рожон, не сейчас.  — Усилия все возможные приложу. Не могу не оправдать ваши надежды, — проговорил на выдохе с гордостью и представительностью. Миледи чуть побледнела, но в остальном держалась отлично. На её непроницаемом лице не появилось ни одной эмоции, внутри же всё кипело. Вот, опять, Рошфору интересное, а её задвинули, ей со служанками королевы возиться только и светит. Кардинал посмотрел на Рошфора и Миледи, улыбнулся им задумчиво. «Идиоты, Боже правый», — подумал с внезапным теплом Ришелье. — Пожалуй, Миледи, и для вас поручение будет. Я напишу вам инструкции и пришлю с посыльным. — Идите, — сказав это, он подвинул к себе карту города и склонился над ней.