Затухло пламя и остался только пепел

Анна явилась в покои Людовика без предупреждения и сразу же пожалела об этом, стоило только приоткрыть дверь. Людовик возлежал на постели с откинутым пологом с очередным миньоном, Пьером, и кормил его виноградом. Королева посмотрела на обнажённые ноги Пьера, бесстыдно неприкрытые, красивые, с выраженными икрами, и смутилась своих мыслей. Ощутила себя отвратительно. Ещё больше хотелось лишь думать, что и таким непостоянным мальчикам противнее от понимания, что это лишь «Очередной». Пьер поднял голову, взглянул на Анну, улыбнулся ей, обнажив острые зубы, и откинулся обратно. В ней вскипело раздражение от его лица, тоненького, вытянутого, словно крысиная мордочка, перепачканного липким соком. Сколько их было, прекрасных и не очень, наивных и подлых, всяких… А Людовик меняет одного на другого, не в силах найти замену де Люину. Король с недовольной гримасой опустил на блюдо виноградную гроздь и встал с постели. Он был в длинной легкой сорочке, хотя уже давно миновал полдень. Людовик закатил глаза, улыбнувшись неприятно и приторно. — Что вам угодно, мадам? — спросил он холодно. — Я пришла просить заступничества, Ваше Величество, — сказала Анна. — Ришелье снова лезет в дело, что его никак не касается. — Куда же на этот раз, мадам? — спросил Людовик, выгнув вопросительно чёрную бровь. Она поджала губы. — Он арестовал приближенную ко мне девушку. — И только-то? — хохотнул Людовик. — Мадам, вы привыкли окружать себя всяким сбродом, а кардинал лишь заботится о вашей репутации. Людовик посмотрел в лицо Анны впервые с её прихода. Хотелось нестерпимо съязвить, что кому-кому, а ей в избирательности король мог позавидовать. — Мадам, я вижу, вы плакали? Как это понимать? — Людовик топнул босой ногой. До него доходили слухи, что королева влюблена в этого выскочку Бэкингема, и слёзы льёт из-за разлуки с ним, но поверить в это мешало чувство собственной важности и до больного завышенное самомнение, не позволяющее посмотреть дальше своего носа. Его, замечательного и блистательного, променять на какого-то англичанина? Нет, она бы не посмела. — Я расстроена из-за ареста девушки, Ваше Величество, — сказала Анна. — И если помощи ждать от вас не приходится, то не придётся ни от кого. На этом разрешите вас покинуть. — Идите, мадам. И не дай бог, я что-нибудь узнаю о вас что-то, — сказал угрожающе ей вслед, — Нелицеприятное, — но тут он же забыл о супруге, стоило Пьеру нагло и требовательно потянуть его за рубашку на себя. Анна вернулась к себе. Подозрение Людовика неприятно задело её. Как он смеет требовать от неё верности, если почти все вечера проводит в компании своих фаворитов? Пылкие чувства, которые были в начале их брака, быстро угасли. Остались только черные затухающие угли и сизый пепел. Он её не замечает и не хочет замечать, словно она какая мраморная статуя в саду. Он относится к ней как к неизбежному и формально необходимому. Положенному. Мысль о том, что ничего не изменится, и остаток жизни она вынуждена будет довольствоваться его сухим «мадам» и показной любезностью на официальных приёмах, была невыносима. Лучшие годы проходят сейчас. Ещё немного и увянет красота, поплывёт овал лица, кожа утратит нежность, потускнеет взгляд… Что ей останется, кроме сожалений о не прочувствованном, не прожитом, не испытанном? Порадует ли сознание верности Людовику? Нет. Нет и ещё раз нет. Думать о ином было дурно, но это не так больно, как видеть происходящее именно сейчас. Она в чужой стране, так и не ставшей ей родной, чужая всем… И себе самой, коль сердце с разумом не может быть в ладу. Окружённая шпионами и интриганами, плетущими паутину, в которой потом сгинут сами заживо, которые докладывают о каждом шаге и слове Людовику и кардиналу. Риск большой, но отказаться от встречи с Бэкингемом и жалеть об этом всю жизнь? А она будет жалеть, не сомневалась. Думать ночами аметистовыми в бледном свете Луны, зная, а иногда и слушая, как ее благоверный развлекается на шелках восточных, пока ее постель леденеет от холода. Будет смотреть в лицо супруга и ненавидеть его за то, что сохранила ему верность. Ненавидеть его. Будет видеть собственное отражение и ненавидеть себя за то, что проявила трусость. Надо было принять решение, единственно верное. Отбросить разумное, оставив волю непокорному сердцу. А горячее сердце тянется к герцогу. Несколько минут, чтобы почувствовать себя женственной, желанной, любимой. Нужной. За эти мгновения не жаль душу дьяволу продать. Страшно, но она это сделает. **** Рошфор на свой счёт был спокоен, оттого во время поручений даме уже мерно передвигался к выходу отточенными шагами, уже был готов к завершению разговора. Любопытством Шарль никогда не страдал, всесветно тайное явным становится рано или поздно. А женщина всуе несла лишь один убыток. — Мсье де Рошфор! Это вам просили лично в руки, — Шарль услышал оклик беспризорного мальчишки. Он уже спрятал руки в полы плаща, внимательно переводя взгляд то на конверт, то на мальчишку. Тот протягивал тонкий конверт, пряча глаза, явно не предусматривающий содержимого кроме двух листов бумаги. Ему приходило великое множество писем, оттого он не раздумывая не закинул его в сумку, решая распечатать, как выедет за пределы, да и что за мода пошла, только в личные руки, будто каждый из этих людей его лично знал… «Прекрасный мсье де Рошфор! Все будет, уже в очень скором времени. Как вы и просили: поставка бордового камзола в третий день недели. Однако, я чувствую фальшь, мой интерес меня погубит очень и очень скоро. Как будет отравлено Анжуйское вино. Надежд на вас не питаю, но за мной должок, рад буду при возможности вернуть. До скорой встречи, полагаю. Искренне ваш! Шлю реверанс!» Порвав предварительно на несколько частей тонкую бумагу ровными, уверенными движениями, Шарль разжал ладонь, позволяя маленьким бумажкам развеяться по ветру. Корабль с подобными товарами приезжал уже сегодня. В третий день недели. Шарль подумал, что вручение письма уже пару раз задерживали, ежели даже не читали, но скорее, потому что его порой днём с огнём не сыщешь. Он тщательно его осмотрел. Нет. Хоть и свои, но закон о том, кто платит больше знает достаточно хорошо. Рошфор вздохнул с тяжестью, подумав, что не столь много времени до прибытия осталось, а за четверть часа он, как раз, доедет до пристани. Разгулявшееся солнце палило ничуть не хуже, чем летом. Глядя на него было видно легкую кружащую пыль, и воздух становился практически физически осязаем. Запах свежей рыбы витал в воздухе, пряностей и мешалось то в очень непотребный аромат, что порой и воздух втягивать лишний раз не хотелось. Вода тоже была темной, грязно-зеленоватая, мутная с характерным запахом цветения. Паруса корабля были собраны, ходили разговоры, точно отплывёт сегодня вечером. С досадливым совпадением Шарль обнаружил, что корабль уже причалил, выгружается степенно, да неужели он умудрился пропустить его и тот против него пройдёт?.. — Капитан, — приветственно кивнул, развязно крутанув шпагой в руке, мужчина, когда Рошфор развернул коня. Тот был в форме гвардейца кардинала, глядел с высоты своего роста на почти монументальный надменный вид мужчины с паточной усмешкой. Француз выдохнул с облегчением, кивнув на более пустынный узкий переулок. Ловко соскочил с седла, поравнявшись с англичанином. — Я понимаю, что времени у меня совсем не столько, сколько вами было обещано? — проговорил герцог, осматривая собственную одежду придирчиво, но уже не так, как при первом взгляде. Это, конечно, не жемчуга и атлас. — весьма вам благодарен и на том, мсье Де Рошфор. — Прекратите. Я знаю за что это делаю, пока о благодарности рано, если вы вообще знаете ей цену, — вкрадчиво произнёс капитан гвардейцев. — правы. Что же, вы, думаю, догадываетесь, что вас ждёт… — Догадываюсь, — уверенно проговорил Бэкингем, перебивая. — к кардиналу меня доставить хотите и в многострадальную Бастилию? Но вы не сдадите, нет… Возжелать можно и не только того… Пусть на словах, но я в вас уверен, как в Божьем повелении, — метнул герцог острый взгляд в сторону капитана. — а на деле, ближе к сути, капитан, — с интересом, перекатывая тонкую сталь клинка, произнёс Джордж, поднимая наглый взгляд глаз шальных. Он растерянно приоткрыл рот на секунду, запустив руку в волосы, с тыльной стороны уха вынимая тонкую сережку, висюльки-то все уже давно в Англии оставил, а про эту забыл! Он азартно засмеялся. — Времени у вас мало, — резонно заметил очевидное прохладно Рошфор, добавил уточняюще не менее очевидное ещё более льдисто и сухо. — За четверть часа до отбытия этого корабля, мне и так получать за вас, — «В любом случае, просто в этом меньше» раз уж зрите в корень, — съязвил не без наслаждения. — М? — поднял на него удивленные глаза Бэкингем, чуть брови вверх взметая, — Ну, зачем! — он прикрыл глаза в разыгранном эмоциональном порыве притворном, хотя это просто скорее было уже сложенной привычкой. — Скажете, что вам помешали Мушкетеры! Это отведёт его глаз… Он. Почти что табуированно к произношению. Рошфор не нуждался в чужих советах, не говоря о интересе. Герцог был расслаблен, от него так и веяло какой-то аурой приключений и романтики. Шарлю от этого было неуютно, он человек рабочий, такой бы ерундой забивать голову не стал, да и, если знает, что письмо поддельное, то и зачем? — Соображу уж, — закатил глаза Шарль, резко пресекая неприятный поток эмоциональности нежеланный. Уж обидится или нет, то сугубо его дело, эта идея тоже теплилась в его голове. — главное, — акцентировал Рошфор, ногу уже на стремя водрузив. — мне нужны доказательства вашего нахождения здесь, потому что я на вас донесу. Обязан, — проинформировал он, точно делал это все не от особого желания и предложения «Мы собираем достойных кадров, было бы весьма грустно, если бы такой экземпляр был не в музее, а на каком-то рынке. Я всегда к вашим, не сомневайтесь и да… Подумайте, мессер» — но вы уже отплывете, так что… И чтобы вы отбыли вовремя, сеньор, — это рекомендация звучала больше как приказ. — Я вас провожу до отправного объекта, дойдёте оттуда до площади, там фонтан… — коротко, но скрупулёзно принялся описывать маршрут Шарль. — свернёте налево и до конца улицы, вас встретит придворная дама. Сам же все время здесь, знаете, — Шарль лишь кинул красноречивый взгляд на этого изнеженного самодура. — что делать, если возникнут непредвиденные обстоятельства, не сомневаюсь. — Конечно, граф, — опустил руку на бедро, где висела прохладная шпага с самодовольной улыбкой Джордж, для него будто бы совсем не было проблем. — Славно, — вредно выпалил Рошфор, седлая лошадь, а Бэкингема вынуждая идти рядом. Сам герцог, дабы внимания не привлекать, решил молчать и лишь мазал любопытным взглядом по узким улицам, окружению, периодически высказаваясь, что у кого-то платье мятое, одежды небрежные, цвет не идёт и тому подобное. Степенно тонкая нитка улицы вела к обозначенному объекту, что уже был виден. Высокий витееватый балкон служил ориентиром. По правую руку находился трактирчик и рядом с мужчинами в голубых одеждах мушкетёров, они, впрочем, повешены были рядом, стояли люди без них, находился субъект в чёрном. Верно, друзья на разных постах, а он просто шёл мимо, не по-рабочему совсем. Внимание привлекал не то, чтобы статью или величием, есть такие люди, на которых падает глаз… — Фу, какая модель, — проговорил демонстративно герцог, глядя на одежду одного из. Она была довольно странного кроя, точно в спешке убегая из окна дамы надел не свой плащ, а ее законного мужа, отчего-то прошла такая неприличная, но привычная до насущности ассоциация, и Бэкингем дозволил себе сгримасничать, — совсем не по фигуре. — А вы тут специалист мод, сеньор? — обернулся, поиграв бровями, мужчина в чёрном, нахально глядя на собеседника, точно не ровня герцог ему. — Сами-то по форме без изысков, гвардейцы кардинала, а осуждаете венецианскую парчу… Начните с себя! — посоветовал совершенно непрошено, намереваясь отвернуться, довольный результатом, как Бэкингем перехватился, а с мушкетерами-то он ловко… — Я не про вас, а вам больше всех надо? — спросил с хитрой улыбкой, подходя ближе. — жалование больше, а форма-то одна, — глянул исподлобья Джордж, как бы разочарованно даже, прихлопнув, разведя руками. Взгляд хищный, азартный. — можем решить этот вопрос прямо сейчас, — он сначала закатил глаза с наглецой, опуская взор на шпагу, и удовлетворенно повёл челюстью. — или боитесь? Дуэли ведь запрещены… Бэкингем чувствовал, как его прожигает взглядом едким Рошфор. Наверняка, проклинает, но то только разжигает внутренний огонь. Вель не полезет в дело, не захочет марать свою шпагу и просто предпочтёт посмотреть. Компания возмущенно загалдела и успокоилась только, как мужчина поднял руку, останавливая жестом гвал.