Беги

      Это не было гранью между добром и злом. Это было абсолютным злом. Тем, что стреляет из пистолета прямо в голову, не оставляя противнику и шанса на выживание. Тем, что смотрит прямо и ухмыляется, предчувствуя скорое поражение врага. Тем, что любит убивать медленно, от того и мучительно. Постепенно сводить с ума. Доводить до желания покончить с собой, но при этом не позволять отнять жизнь у самого себя.       В этом был весь он, она знала. Знала, сколько крови невинных было на его руках. Муза никогда не считала себя слабачкой или трусихой, или всё вместе, но со своим потенциальным убийцей быть другой не могла.       А ещё она отчаянно не могла понять, чего он хочет от неё. Всех перебежчиков — так подобных ей называли здесь — пытали до смерти, если это были парни, или насиловали, а после убивали, когда речь шла о девушках. С ней ничего подобного не происходило. Она была здесь уже около трёх суток, но никто не трогал её и пальцем, если не учитывать случай, произошедший той самой ночью, когда она в последний раз видела Ривена.       Он больше не появлялся в её поле зрения. Лишь довёл её до двери и, втолкнув в комнату, запер её с другой стороны. А на утро какая-то незнакомая девушка принесла ей чистую одежду серого цвета и завтрак. А после — обед и ужин. Она появлялась в спальной каждый день, три раза в сутки, но всегда молчала. Поначалу Муза пыталась заговорить с ней, просила помочь, но та лишь снисходительно поглядывала на неё и качала головой. Она не могла ей помочь. Или не хотела. Или всё вместе. Муза не знала.       А ещё она понятия не имела, к чему было всё это представление. Жуткие картины насилия над той девушкой до сих пор не хотели покидать её сознание, всплывали во снах, превращаясь в кошмары. Это было сродни чему-то паранормальному: Муза никогда не задумывалась о том, что это может происходить где-то рядом. Подобного рода ужасные вещи казались всегда чем-то далёким, а теперь это нависало над ней серой тучей, угрозой. Это стало её страхом. Она боялась, что вот-вот откроется эта дрянная дверь, что Ривен снова больно обхватит её предплечье и, гадко ухмыльнувшись, кинет куда-нибудь в подвал, в этот ад. Что его игра с ней оборвётся, и она станет для него бесполезной куклой, на которую больше не будет смысла тратить своё время.       Муза боялась его. Боялась его жестокости, что внезапно может обрушиться на неё. Боялась не только других мужских рук, что смогут касаться её обнажённого тела. Но и его. Что однажды он войдёт и скажет: «Раздевайся», и она ничего не сможет сделать. Потому что сопротивление — бесполезно. Муза видела всё своими глазами: та девушка в камере не делала ничего, что может показаться им. Лишь тихо лежала под парнем, всхлипывала и ждала смерти. Ждала, когда боль, наконец, прекратится. Уйдёт. Исчезнет. Испарится.       И тогда Муза поняла, что не хочет так же. В лесу, тогда, когда отряд Розалинды во главе с Ривеном поймал её, она успела прочесть его мысли: он думал о мести. Желал её всем сердцем. В его груди в равных количествах плескалась тягучая ненависть и стремление воткнуть нож в спину тому, кто предал его.       Но кто именно это был, она понять не смогла. Да и чёрт с этим. И с ним. Нужно направить мысли в другое русло, пока этот липкий страх не поглотил её окончательно. Всю и без остатка. Может, он уже давно находился на очередном задании и убился вот как сутки, и больше никогда не вернётся, и переживать о том, что он сможет сделать с ней, не стоит.       В подобную теорию резко врезалась другая: «Если он умрёт, никто уже не станет церемониться со мной. Вот тогда это и будет самый настоящий "конец"».       И тогда она обнимет маму на Том Свете. Но для начала познает ад.       Муза передёрнула плечами. Её мама не обрадовалась бы такому исходу событий: её жизнь просто не имеет права оборваться так.

* * *

      Шаг… Капля воды, упавшая откуда-то сверху. Звук отскакивал от стен, играл с эхом, превращался в бешеную какофонию и бесследно исчезал на пару мгновений. А после всё происходило снова. Этот нескончаемый круг напоминал собой пытку, что медленно обволакивала сознание, лишая рассудка. Находившиеся здесь слишком долго сходили с ума, он знал. Жертвы или истязатели — это было не важно. Один не мог вытерпеть всю ту боль, что лавиной обрушивали на него, другой — оказывался ослеплённым обретённой вдруг властью.       Ривен же был на грани. Он не был ни тем и ни другим. Но даже сам себе не хотел в этом признаваться. Он желал казаться остальным сильным, жестоким, почти беспощадным. Ко всем и вся. И пока у него это отлично получалось.       Вроде бы.       До появления этой маленькой дряни, от которой он пока не мог избавиться. И причинить ей боль тоже не мог — его мутило от одной мысли о том, что кого-то можно брать силой. Это было неправильно. Но он никогда не произнесёт этого вслух. Потому что здесь это норма. Здесь это правильно. А он… Он может оставаться верным себе, и об этом необязательно знать кому-то ещё.       — Я тебе отвечаю: втюрился наш мальчик. Как свихнулся, — говорил кто-то почти шёпотом, но Ривен смог уловить, резко остановившись на месте и прислушиваясь. Где-то внутри него что-то подсказывало, что этот разговор чего-то для него стоил.       — Неужели?       — А как ещё можно объяснить его поведение? — голос стал громче. — Приволок её сюда, запер в комнате, никого и на шаг не подпускает. Беспокоиться, видимо, — в тон добавились нотки отвращения. — Из-за какой-то перебежчицы. Аж противно.       — Даже думать противно, — согласился другой. — Ладно — трахать их, но испытывать что-то — вверх идиотизма. По нему Беатрикс сохнет, а он… в какую-то мелкую шавку. Брр… — передёрнул плечами.       Ривен усмехнулся.       В ладони блеснуло что-то острое. Обогнув угол, он резко, слишком неожиданно, схватил одного из говоривших за волосы на макушке одной рукой, другой — приставил металл к его горлу, нарочно прижимая к коже, позволяя сделать себе неглубокий порез, чтобы второй смог увидеть кровь.       Оба паренька рвано выдохнули.       — Прошу прощения, что вмешиваюсь в такой увлекательный диалог…       — Мы говорили не о Вас! — поспешил заверить тот, которого он не удерживал.       Губы Ривена исказились в ухмылке. Он буквально кожей чувствовал страх, которым разило от них. Его аромат будоражил кровь в жилах, и он сдерживался изо всех сил, чтобы не закатить глаза.       Опасная грань оказалась слишком незаметной. Он сделал выбор в пользу истязателя.       — Я даже не успел обозначить то, чем оказался недоволен, а ты уже поспешил оправдаться, — мнимо грустно протянул он. — Но я не вижу смысла в фальши. Речь шла обо мне и о… феи разума, верно? — тот, что был прижат к его груди, сглотнул. — Вы так озадачены тем, почему я не дал согласие на то, чтобы вы все смогли надругаться над ней? — выгнул бровь, риторически спрашивая и тут же давая ответ: — Всё просто — я делаю это сам. Я не собираюсь вставлять член туда, куда кто-то кончил до меня. Не собираюсь касаться им вашей грязи, — почти рычал специалист. — Она моя. Она принадлежит мне. Вся. И не вам обсуждать подобное моё решение.       — Мы…       — Заткни пасть!       Резкое движение в сторону. Кровь, хлынувшая фонтаном из открытого пореза. Обмякшее в руках тело, что он спустя мгновение откинул в сторону, следя за начавшейся истерикой того, кто стоял напротив.       Но это всё было не важно. Его смерть была необходимо. Это убийство было необходимо. Он должен поддерживать репутацию, иначе Розалинда спишет его со счетов. А та новая кровь, что теперь на его руках… ничего. Он отмоется. Обязательно отмоется. И это далёкое чувство вины скоро исчезнет, как и всегда. Заглохнет этот голос, что кричал о его безжалостности. Он задушит его собственнолично, а после будет ждать, когда тот снова воскреснет, чтобы упрекнуть его уже в новом убийстве.       Но до этого ещё далеко. По крайней мере, Ривен надеялся на это.       — Ты… Боже… Нет-нет-нет!       — Шшш… — специалист за секунду оказался рядом, и нога парня отразилась болью. Он закричал, забился, пытаясь оттолкнуть его, чтобы тот вынул клинок, но Ривен лишь усмехнулся и провернул его, не вынимая наружу, заставляя того кричать громче.       А когда крик утих, наклонился к его уху и прошептал:       — Знай своё место, мальчишка, — шипел он. — Одна капля моей крови ценнее той, что я пролил сегодня. И то, что является моей собственностью, гораздо важнее того, что остаётся вам, — Ривен слегка отстранился и встретился с парнем взглядом. Во взоре его голубых глаз плескались страх и ненависть. — Никто не смеет претендовать на то, что моё. Никто не смеет говорить о том, что принадлежит мне. Иначе он за это заплатит. Заплатит кровью. Вы заплатили. С вас хватит.       Парень напротив стиснул зубы до хруста и кивнул. Движение. Вскрик. С кончика клика на камни капала кровь.       Ривен сделал шаг назад, подошёл к парню, что безжизненной куклой валялся на полу, и опустился рядом с ним на корточки. Коснулся краешка его рубашки и вытер кровь с металла, что был у него в руке. Снова поднялся на ноги.       — Жаль его, — и вышел за дверь, покидая камеру, вслушиваясь в то, как теперь эхо подвала играло с мужскими всхлипами, а на пол, вместо воды, капала алая кровь.

* * *

      Глубокий вдох. Выпитый алкоголь дурманил сознание. Наркотическое вещество медленно поступало в кровь, расслабляя тело. Ривен сидел в оранжереи и невидящим взглядом смотрел в пол, растворяясь в тишине. Он приходил сюда каждый раз после новой смерти по его вине. И каждый грёбаный раз он был здесь всё меньше и меньше.       Сначала он просидел так, практически не двигаясь, около двух суток. Потом двадцать три часа и семнадцать минут. После ровно десять. Потом шесть. Пять и три. Чувство вины после каждого нового убийства тревожило всё меньше, и он не знал, хорошо это или плохо. Он просто понимал, что становился хладнокровнее. Было ли это правильно? Наверное, было, если учитывать все те обстоятельства, в которых он погряз. Погряз с головой. Ему не выбраться. Теперь осталась лишь тьма. Он сам стал ею. И это его вина.       Ещё один глоток. Виски приятно обжигал горло. Ривен бросил взгляд на часы и удостоверился, что прошло ровно пятьдесят пять минут. Хорошо ли? Похуй.       Встал со стула, покачнулся, едва не упал. Опёрся о стену. Перед глазами мелькнуло лицо Беатрикс.       — Чёртов мерзавец! — она ударила его по плечу. — Выслушай меня!       — Отвали, — отмахнулся специалист. — Мне есть, с кем трахаться. А вот если уже у тебя проблемы с отсутствием полового партнёра и неудовлетворённостью, спустись в подвал и раздвинь ноги. Они будут только рады. Правда, — он усмехнулся, — у тебя желание ложиться под кого-нибудь отпадёт лет на десять или… Хотя, ты же такая шлюха. Тебе не привыкать.       — Да как ты?..       — Исчезни! — рыкнул он, а глаза его зажглись опасностью.       Девушка сцепила челюсти и прошипела:       — Да пошёл ты!       — Да сама иди!       Диалог был окончен. Все их последние диалоги так оканчивались. Плевать.       Шаг… Ещё шаг. Несколько витиеватых пролётов. Коридор. Перед глазами предстала знакомая дверь. Щёлкнул ключ. Ручка опустилась вниз.       Муза подскочила с места и, прижав книгу, что читала секундой ранее, к груди, уставилась на него испуганным взглядом. Его нетвёрдые шаги и бегающие по комнате глаза сразу выдавали то, что он был пьян. Чертовски пьян.       И это было ужасно.       — Котёнок… — протянул Ривен. — Как ты? Я плохо. Устал. Поможешь мне расслабиться?       Она сделала шаг назад, врезавшись в стену, и от неожиданности выронила фолиант. Страх обрушился на её голову ледяной волной. Он трезвым-то вёл себя как псих, а сейчас… Муза замотала головой, пытаясь выкинуть эти мысли из головы.       Ривен склонил голову набок.       — Нет? — почти удивлённо вопросил он. — Отказываешься помогать?       Она не ответила, вдруг поймав взглядом щель в двери, что пропускала свет.       «Он не закрыл её! Не закрыл эту чёртову дверь! Неужели…» — радостно объявил внутренний голос. От подобного хотелось запрыгать на месте.       Муза вновь покачала головой. Сделала шаг вперёд. Потом ещё один. И ещё. Подошла к нему совсем близко. Он с интересом наблюдал за ней.       Точкок. Она толкнула его в грудь, ожидая его падения. Возможности сбежать. Фору в несколько секунд. Но… облажалась. Риск оказался не оправдан: Ривен успел схватить её за запястье и отбросить от себя к стене. Выкрал время на то, чтобы повернуть в замке ключ и спрятать его в карман.       — Ах ты, маленькая дрянь! Нарываешься?! — прорычал он. — Я обычно этим не занимаюсь: думал, у нас всё будет по обоюдному согласию, но теперь ты можешь забыть о том, что я сказал недавно, — подошёл к ней вплотную и схватил за волосы на затылке, вынуждая смотреть себе в глаза. — Знай, что я хотел быть ласковым с тобой, но ты сама вынудила меня передумать!       Его руки скользнули вдоль её талии, сжали бёдра. Губы нашли тонкую кожу на её шее, оттягивая, прикусывая, причиняя лёгкую боль. Спустились ниже, к ключицам, когда она попыталась оттолкнуть его. Тогда горячие ладони обхватили её плечи, стянули лёгкую серую кофточку, откинули вдаль. Рванули ворот футболки, разорвали ткань, представив его взгляду такой же серый бюстгальтер.       — Нет… Пожалуйста…       Но ему уже было плевать. Новое убийство. Алкоголь. Наркотики. Злость на Беатрикс. Всё смешалось в единый коктейль, которому необходимо было найти выход, чтобы не позволить ему замкнуться в себе, сойти с ума.       Он схватил её за предплечье и толкнул на кровать, нависая сверху. Спустился губами ниже, касаясь ими её живота, и нервно, стараясь делать всё быстрее, стал расстёгивать её джинсы. Рванул их вниз, на себя. Поднялся выше, посмотрел ей в глаза.       — Ты сама во всём виновата, понимаешь?       Она не понимала. Просто плакала, позволяя слезам литься из глаз, пока он держал её кисти в правой руке, срывая с себя одежду левой.       И вдруг... Со всей дури — видимо из-за страха быть изнасилованной мозг стал быстрее соображать — вопреки ситуации, в него ударила мысль, единственный шанс остановить это — влезть в его голову, причинив этим боль.       И она влезла. Воспользовалась последней надеждой, пока она ещё имела значение, пока не стало слишком поздно. Попыталась передать ему всё то, что творилось в её собственной голове.       Ривен тут же отпустил её. Схватился за виски и прорычал:       — Что ты… Аа… Прекрати!       И Муза прекратила, когда взглядом наткнулась на бутылку виски, что стояла на дальней полке, и ударила ей его. Когда он рухнул вниз и потерял сознание. Когда кошмар на время оборвался.       Всего лишь на время. Завтра она уже не сможет ему противостоять.