После взрыва

Мужчины и женщины, совсем юные и вполне зрелые. Пэты, туристы, граждане. Но, кроме отстранённого любопытства естествоиспытателя, лёгкого физического удовольствия и подавляемого им отвращения, Рауль ничего не чувствовал. И совершенно точно не испытывал желания встречаться вновь ни с кем из своих партнёров, не говоря уже о чём-то большем. В чём было дело, Рауль пока не мог понять, предполагал, что дело либо в нём самом, либо в его партнерах – кто-то из объектов этого эксперимента не соответствовал задаче. Он, конечно же, знал, что тела дзиконтаев созданы на основе секс-андроидов. И что в них, как и в упомянутых андроидов, заложена функция имитации физического удовольствия. Только в телах элиты искусственная нервная сеть была связана с в основе своей органическим, а не электронным мозгом. В случае элиты это тоже было оружием и полностью контролировалось. Эта функция, вплоть до максимально возможной имитации оргазма, которой можно было достичь при сочетании органического мозга с искусственным телом, и многие другие, как, например, индивидуальный запах у каждого члена элиты, преследовала всё ту же цель – влияние на людей. Элита была создана, чтобы быть посредниками между Юпитер и людьми, и должна была быть одновременно максимально совершенной с точки зрения людей и в тоже самое время достаточно человечной. Подавлять, вызывать страх, восхищение и вожделение, а не пренебрежение и отвращение. При необходимости суметь соблазнить и использовать вызванное вожделение в свою пользу. Сама элита подобных желаний не испытывала, они полностью контролировали эту функцию. Как и все остальные функции своего искусственного тела. Но именно это и произошло с Ясоном на глазах у Рауля. Он видел эту одержимость во взгляде Ясона, видел, как расширялись его зрачки, когда он смотрел на этого своего пэта. Ясон определенно вожделел это животное. Но понимая, что произошло, Рауль всё ещё не понимал – как. Какой бы искусной не была имитация физического удовольствия от секса, она оставалась имитацией, и ни человеческий экстаз, ни удовлетворение после него элите были не доступны. Как и потеря контроля. Единственным способом было сознательное его отключение. И сделать это было непросто. Так как же Ясон мог утратить этот контроль? Как он мог захотеть его утратить? Ни один из объектов эксперимента не вызывал у Рауля и тени подобного желания. Он сознательно активировал эту спящую функцию и испытывал то, что являлось аналогом физического удовольствия у людей, но, судя по сильным реакциям его партнёров, ощущения Рауля были значительно слабее. Что подтверждало его до недавних пор теоретические знания в этой области. И неконтролируемого желания он не испытывал. Он и контролируемого не испытывал. Что тоже подтверждало то, что он и так знал. А необходимых ему ответов всё ещё не было. Могло ли быть дело в том, что в случае с Ясоном это был монгрел? Рауль, зная, что с биологической точки зрения монгрелы не отличаются от граждан, сильно в этом сомневался. И нет, через это он переступить не мог, он и так сломал себя, пойдя на физический контакт с человеком, и продолжал в некотором смысле ломать каждый раз. Заставить себя инициировать секс с монгрелом он не мог. «Пока не мог», - мрачно думает Рауль, после очередного партнера с тем же результатом. Точнее, с его отсутствием. Мог ли этот полукровка из Кереса быть уникальным? Теоретически мог. Но чтобы это проверить, нужно было всё-таки пойти на близкий контакт с другими монгрелами. Рауль собирался избегать этого столько, сколько сможет, сначала проверив все иные возможные варианты. В своих поисках он и приезжает в специализированное заведение под названием Эреб. Где все контакты происходят в полной темноте. Оставив аэромобиль на парковке, Рауль в ставшей уже даже привычной маскировке спускается на лифте. «Ты тоже так настораживающе быстро привык, когда ездил к своему пэту в Апатию, Ясон?». Получив номер комнаты заранее в полностью автоматизированной системе, он выходит на нужном этаже, на котором работает только синяя подсветка у пола, таким же глубоким цветом подсвечены номера комнат, и, найдя соответствующий номер, заходит в небольшое помещение. Подсветка внутри фиолетовая, очерчивает у самого пола контуры помещения и большой кровати, полки для одежды справа от входа и ящик рядом с ними на стене, со всем необходимым. Остальная часть комнаты находится в абсолютной темноте. Подсветка продумана так, чтобы тускло освещать то, что нужно, и не показывать того, чего не нужно. Рауль даже не видит, есть ли кто-нибудь на кровати. Хотя чей-то плащ и ещё какую-то одежду, неопределенного в совсем скудном освещении подсветки цвета, он видит. Голос человека в темноте кажется немного знакомым. Довольно низкий и хриплый, он спрашивает сухо, по-деловому: – Предпочтения? Что-то, что мне нужно знать, прежде чем мы приступим? Рауль только хмыкает в ответ, неторопливо раздеваясь. Какой… практичный у него объект сегодня. Очки в темноте не нужны, Рауль снимает их и кладёт на полку. Волосы он тоже возвращает к их первоначальному виду. Так привычней. А тут действительно совсем темно. Даже для его зрения. В тепловой режим переключаться рано. Пока интересны уже усилившиеся тактильные ощущения. Почему-то до экспериментов с темнотой он пока не доходил. Полностью избавившись от одежды и оказавшись, наконец, в постели, он позволяет коснуться себя и сам касается в ответ. Непривычный опыт – вот так, совсем не видя, только ощущая теплую кожу и слыша несколько затрудненное дыхание, чувствуя запахи постельного белья, лежащей тут же под рукой смазки и самого человека. Который, судя по запаху дыма и дыханию, курит, и много. Человек с ним в постели – зрелый мужчина, худощавый, но сильный. Ну, для человека сильный. Точно не бывший пэт, а вот гражданин или турист – в темноте не понятно, а проверять чип Рауль не спешит, предпочитая пока оставить это, как и внешность своего партнёра, тайной. Человек касается его быстрыми и точными движениями, скорее прощупывая, чем лаская, сам скован и напряжён, и долгую прелюдию явно не планирует. Рауль нажимает на грудь мужчины, опрокидывая того спиной на постель и слегка прижимая. Его неизвестный партнёр пытается перехватить инициативу и перевернуть их, Рауль, чуть усмехнувшись про себя – ну уж нет!, – молниеносно сам переворачивает его на живот, и, накрыв своим телом, вжимается пахом в ягодицы, недвусмысленно показывая, кто тут сегодня ведёт. Тело под ним выгибается, мужчина яростно шипит, кратко и нецензурно высказывая, что он думает по поводу себя в подобной роли, а Рауль внезапно для самого себя осознаёт, что явно не хочет делать этому неизвестному человеку больно. Это совсем не сложно, блонди гораздо сильнее, держать это тело прижатым к кровати его не сильно будет отвлекать, а потом – кровь на его члене, напряжённые от боли мышцы под его руками. Не интересно. Рауль до мельчайших подробностей знал все детали того, что происходит с телом человека при сексе – при насильственном, в том числе. Как и уже по собственному опыту то, что вламываться в напряжённое от боли тело, удерживая его при этом, гораздо менее приятно, чем близкий контакт с расслабленным и наслаждающимся партнёром. Что Ясон был со своим пэтом груб, по крайней мере, в начале – точно, он знал: трудно было избежать этого знания, учитывая синяки и засосы на теле монгрела, и в своём эксперименте Рауль это учёл. Но для него это не сработало. А вот сопротивление партнеров и человеческая кровь на собственном теле Раулю совсем не понравились. Не то чтобы ему действительно нравилось всё остальное, но оно, по большей части, было хотя бы относительно терпимо. То, что он ощущал как физическое удовольствие, само по себе и близко не стоило для него траты времени, всей этой возни с переодеванием, перешагиванием через себя, механическим приведением половой функции в рабочее состояние, так как без этого он возбуждения не чувствовал. Но – вопросы. Вопросы и необходимость хоть иногда спать, чтобы иметь возможность продолжать быть способным выполнять свои обязанности. Но тут дело явно не только в собственном удобстве, хотя и в нем тоже, конечно, ему именно не хочется причинять боль этому конкретному незнакомцу, пахнущему дымом, тёплым мехом, и шипящему, как кошка. У него в лабораториях жили двое этих маленьких хищников, подарок коллеги биолога с Бахуты. «Если ты так же шипишь, умеешь ли ты мурлыкать, интересно» – отстраненно думает Рауль, переворачивая напряжённого партнёра на спину и надежно удерживая руки того над головой. Человек пытается ударить блонди головой, Рауль резко подаётся вниз, гася удар плечом в самом начале и шепчет на ухо тяжело дышащей «кошке»: – Тише, тише, кошка, я не хочу причинять тебе боль. Человек под ним замирает, некоторое время просто дышит, а потом хриплым шепотом спрашивает: – Как ты меня назвал? Рауль тихо усмехается, любопытный какой, и отвечает: – Кошка, есть такое животное, ты шипишь похоже.