После взрыва

«В чем дело? Почему он опять закрыл глаза? А, да, действительно. Бывший фурнитур. Ещё не сломал себя, видимо. А если ускорить процесс?» – Рауль подаётся вперёд и накрывает губы Катце своими. Монгрел цепенеет, мычит ему в рот, Рауль углубляет поцелуй. Нужно доломать его сейчас, пока накопившаяся эмоциональная усталость и шок делают его психику уязвимой. И он опять не запаковался в свою прагматичную дилерскую броню. Но не пережать... Рауль увлекается, и Катце дергается из-под придавившего его тяжелого тела дзинкотая. Блонди тут же немного отстраняется, не прерывая поцелуй, но целует мягче, легче. Еще легче, только касаясь губ, и чувствуя наконец, как Катце под ним медленно расслабляется и отпускает. Совсем отпускает себя. Оставаясь с открытыми, когда не прикрывает их от удовольствия, глазами. Вот так. Это то, что нужно. Катце начинает жить между Эос и Мидасом. В отделе безопасности лабораторий он пока работает только полдня, так как чёрный рынок плюс обучение преемника всё ещё на нём. Спит мало – если бы Рауль сам об этом не знал, на Катце достаточно было бы просто посмотреть, – но выдерживает. Поразительно выносливый экземпляр, для монгрела. Когда вопрос со взломом и утечкой данных наконец разрешается и основную часть дел по чёрному рынку Катце передает преемнику, у него появляется достаточно сил для тестирования границ дозволенного. Так, например, он проверяет, что будет, если он останется в Мидасе на четвёртую ночь за неделю. Рауль спокойно дожидается того момента, когда они оба окажутся в его апартаментах вечером следующего дня и терпеливо поясняет: – Ещё одно подобное нарушение, и я на месяц ограничу твой доступ к информации в лабораториях. Молчит. Глаза только свои золотые щурит и ноздри раздувает. И больше в Мидасе сверх положенного не остаётся. Но заходит с другой стороны. Начинает курить вне своей комнаты в Эос – включая вытяжку, но тем не менее. Демонстративно медлит с выполнением указаний, выжидательно смотря на Рауля. Изображает не особо сильную вовлечённость в постели, следя за реакцией Рауля из-под полуопущенных ресниц. Рауль реагирует показательным усталым раздражением: – Катце, давай ты не будешь вынуждать меня тебя дрессировать. У меня нет желания это делать, вряд ли это доставит мне удовольствие. И ещё более сомнительно, что это доставит удовольствие тебе. Но можешь не сомневаться, что я это сделаю, при необходимости. Сдаёт назад. Ненадолго, конечно. Любопытная игра, Раулю неожиданно понравилось делать вид, что провокации рыжего монгрела вызывают его настоящее недовольство. Хотя они его иногда действительно немного раздражают, когда Рауль устает, занят размышлениями или просто не в настроении играть. Катце, в свою очередь, реагирует имитацией страха и подчинением, и при этом не прекращает. Потому что по-настоящему бояться Рауля монгрел постепенно перестал. Сам Рауль приложил для этого не мало усилий. Это было непросто – вытравить так глубоко впитавшийся страх перед блонди, оставив разумное опасение, и, конечно, он мог легко вернуть этот страх обратно. Но не хотел. Результат стоил того. Раулю действительно нравится смотреть на сверкающие азартом глаза Катце, такие яркие и живые. Почти перестав работать дилером и совсем перестав отбирать новых фурнитуров в Эос, Катце преображается. Вся его мимика меняется, когда он занимается тем, к чему действительно склонен, дыхание учащается, лёгкий румянец нервного возбуждения появляется на щеках. Какой темперамент, дававший о себе знать даже при кастрации – один взлом баз данных чего стоит! – и проявившийся в полную силу сейчас. Это было… гармонично? Да, пожалуй. Именно таким он и должен быть, азартным, темпераментным, провокативным, страстным в постели – и собранным и сосредоточенным в работе не хуже элиты. Это сочетание завораживает Рауля, Катце как будто полностью проявился, наконец. Такое красивое животное. А ещё Раулю нравится, когда Катце ему прислуживает. Основными обязанностями фурнитуров был уход за домом, приготовление еды и уход за пэтами. Разные представители элиты по-разному относились к тому, чтобы позволять фурнитурам прикасаться к себе, помогая с одеждой, волосами, или в ванной. Рауль позволял, когда напряженно размышлял или торопился и не хотел возиться с многочисленными скрытыми застежками на замысловатой одежде элиты или приводить в порядок волосы. Обычно на выверенные точные прикосновения фурнитуров он почти не обращал внимания, как оно и должно было быть. Но с Катце всё было иначе, его прикосновения ощущались гораздо ярче, при том, что технически были такими же безупречно чёткими и выверенными. Не только ярче, – думает Рауль, позволяя себе почти совсем расслабиться и не контролировать мимику пока Катце за его спиной, и не видит его лица, – приятней, они были приятны. Как сейчас, когда Катце аккуратно расплетает и расчёсывает пряди его длинных волнистых волос, запутавшихся после секса. А еще Катце с самого первого раза так или иначе выражал своё неудовольствие тем, что Рауль привлекал его к обязанностям фурнитура. Чего, разумеется, ни один настоящий фурнитур себе и помыслить не мог. И Рауль не просто ему это позволял, а незаметно поощрял. Ему и это нравится. Это демонстративное недовольство и неохота, с которой Катце принимался ему прислуживать. При том, что качество самого прислуживания было высочайшего уровня, даже его вышколенному Энтони было у Катце еще учиться и учиться. А показное недовольство монгрела раз от раза становилось всё более демонстративным: Катце явно проверял, насколько далеко Рауль ему позволит зайти. Рауль позволял очень далеко. - Вы бы всё-таки определились, фурнитур я или ваш любовник? Провокатор рыжий. Быстро пришел в себя после последнего притворного смирения, раз опять принялся прощупывать границы дозволенного. – Не вижу противоречий. – С фурнитурами не спят, – не удерживается от шпильки Катце, продолжая расчёсывать волосы блонди. – Я сплю. Как мы только что еще раз подтвердили эмпирически. Катце демонстративно и преувеличенно драматически вздыхает за его спиной. Рауль улыбается. Встав, как обычно, рано, Рауль прокручивает в голове расписание на день. Всё подготовлено и проверено множество раз, и мысли то и дело соскальзывают на не имеющие отношения к работе области. Например, на то, какой стала его жизнь в Эос, когда Катце стал проводить здесь минимум четыре ночи в неделю. Иногда больше. Орфей свою часть выполнял. Его отношения с Катце, те, что помимо рабочих, оставались тайной. А к рабочим все постепенно привыкли, как и к виду бывшего фурнитура со шрамом в Эос. Ясон не встречался с ним тут, и потому на это потребовалось время. Во многом это была заслуга самого Катце, который держался подчёркнуто сдержанно, молчал, пока его не спрашивали, и безукоризненно выполнял свои обязанности, почти неотличимо от младшей элиты. Если бы не его шрам. И знание, кем он был. Но люди ко многому привыкают. Элита, как оказалось, тоже. Вот и к Катце привыкли, в том числе и в лабораториях. К его шраму, к отлучкам с рабочего места на перекуры, к запаху дыма, и к его обращению «господин» к коллегам, что сначала не давало забыть кто он, а потом тоже стало привычным. Среди подчиненных Рауля было мало представителей не элиты, но они были. Единицы знали, что этот молчаливый, курящий гражданин со шрамом является бывшим фурнитуром, и они были достаточно умны чтобы не задавать своему начальнику вопросов. Орфей, правда, вовсю пользовался своим положением, делая при других блонди всякие пространные замечания и почти намёки, которые понять мог только Рауль. Или вызывал его на приватные беседы, в которых пытался выведать какие-либо подробности. Рауль терпел. Это было ожидаемо: учитывая любопытство и злокозненность Орфея, он ещё неплохо держался. Могло быть хуже. Но пока, похоже, покой в Эос, причастность к тайне и некоторая власть над Раулем его удовлетворяли. Рауль сам не отследил точный момент, в который их личные беседы превратились в состязания по остроумию и язвительности. И он бы соврал себе, если бы сказал, что совсем никак ими не наслаждается. Особенно когда выигрывает. А выигрывал он, к своему удивлению, не так уж и часто. За маской легкомысленности Орфея скрывался один из острейших среди блонди умов. На Катце, в тех редких случаях, когда видел его следующим тенью за Раулем, Орфей смотрел с жадным любопытством, ощупывая глазами всю его высокую, худую фигуру. Но Рауль заслонял Катце собой и Орфея с его вопросами к нему не подпускал. Орфей, впрочем, сдаваться был явно не намерен. Пускай развлекается. Пока молчит. Его фурнитур, Энтони, тоже привык. Хотя пару месяцев его глаза явно были круглее, чем генетически обусловлено. Но фурнитур оказался достаточно сообразителен и крепок психически, чтобы ничем, кроме шока в глазах, не выдавать своего отношения к тому, что его хозяин, блонди, стал регулярно делить свою спальню с бывшим фурнитуром. Юпитер Рауль предоставил финальный отчет, где привел подробные графики эффективности как Ясона, так и своей, в зависимости от стадии близких отношений с монгрелами. И доказательства того, что стойкая эмоциональная вовлечённость и физическая близость за счет изменений работы мозга благоприятно сказывается на эффективности работы элиты. А значит, является рекомендуемой. При отсутствии таких рисков, как повышенная склонность к эпатажу и наличие бывших партнеров с плохо прогнозируемым поведением. Полезность Катце как сотрудника своей службы безопасности Рауль обосновал, предоставив отчёт об утечке данных. Взломавшие их систему оказались достаточно важны, чтобы их не убирать, но все доказательства уничтожить. А собранную в процессе информацию использовать как рычаг давления в политических целях, в пользу Амои, разумеется. Катце внёс свой вклад наравне с остальными сотрудниками, и пара его идей, учитывая лучшее знание теневого мира, оказались весьма полезны. Рауль, наконец, в полной мере понял, почему именно он был назначен временно исполнять обязанности главы Синдиката. Ему предстояло отбирать и загружать информацию предшественников в мозг нового главы, как было и в случае с Ясоном. И чтобы уменьшить вероятность ошибок на этом уровне, ему был организован этот опыт. Так что часть и его опыта будет у нового главы. И он сам после года в этой должности и со всей памятью предшественников лучше понимал, что нужно. Сегодня вступает в должность новый глава Синдиката. Это значит, что Рауль полностью возвращается к своей основной специализации и у него наконец-то будет время не только на выполнение обязанностей нейрокорректора. Столько экспериментов ждут его внимания. В том числе, и над самим собой. Рауль смотрит на спящего в своей постели человека. Как это может быть, если Катце будет внутри него? Ощущений человека Рауль, конечно, не поймет в полной мере, но всё-таки, как это будет, насколько будет сопротивляться самому факту его собственная психика, сможет ли он, блонди, через это перешагнуть? Сломать этот барьер в себе – и через себя. Чтобы ступить за грань ему известного. Пройдя дальше всего, что он о себе знал. Возможно, это усилит и так всё это время медленно разгорающееся в нём близкое к человеческому, почти не контролируемое вожделение. Он этого... Хотел? Зная, что полное удовлетворение для него недостижимо. Чтобы быть ближе к другому живому существу, настолько, насколько это было для него возможно. В этом уже не было практической необходимости, но он хотел идти дальше в исследовании как себя, так и Катце. И их взаимодействия. Так далеко, как сможет. Решится ли на это Катце? Сможет ли он, в свою очередь, сломать этот барьер со своей стороны? Раулю очень интересно узнать, не ошибся ли он, увидев этот потенциал в данном конкретном рыжем хакере. Он, конечно, мог ему приказать. Но не станет, как до того не стал силой тащить его обратно, когда Катце сбежал. Ему снова нужно, чтобы Катце сделал это сам. И сможет ли он в процессе борьбы с собой, ломая себя, не навредить человеку? Рауль знал, что его называют безжалостным. Как блонди и учёный, он таким и был. В том числе, и по отношению к самому себе. После взрыва пепел оседает долго. В данном случае потребовался почти год. Предыдущий эксперимент наконец-то был успешно завершён. Что он искал во всех этих борделях, кроме понимания? А что там же искал Катце? Рауль вздыхает. Правильный вопрос – половина ответа, действительно. Что они оба чувствовали к Ясону, несмотря на такую разницу в их положении, и оба потеряли с его смертью? Такая простая вещь, базовая для млекопитающих, и даже некоторых ниже их по развитию. И выше тоже, усмехается себе блонди. Привязанность. Смотря на привычно свернувшегося в его постели Катце, Рауль думает, что Дана-Бан, вероятнее всего, был стечением обстоятельств, и он, похоже, не мог помочь Ясону. И сам Ясон себе помочь тоже не мог. И, возможно, только возможно, думает Рауль, проводя рукой по теплым волосам Катце перед уходом, он и не нуждался в помощи.

Конец