Как я "встречаю" Россию

      Утром я проснулась от того, что доносился странный и сладкий аромат. Я потянулась, стала тереть сонные глаза, которые с большой неохотой открывались. Потом пошла в ванную, а после почапала на кухню, где мог находиться Иван.       Я вошла и увидела на столе в вазе красивый букет из подсолнухов и ромашек. Около плиты стоял Иван в том мамином любимом фартуке, пек блинчики. Я улыбнулась и, подойдя со спины, обняла. — Доброе утро, Т/и! — сказал он, продолжая печь. — Доброе, — еще сонным голосом ответила я, наблюдая за готовкой. Он делал это так, словно многие годы тренировался. Блин походил на солнышко. — Кстати, — начал Иван, отложив в сторону маленькую поварешку и сковороду, выключив газ, — с днем Святого Валентина!       Он чмокнул меня в обе щеки, а потом в лоб. Я заулыбалась и вновь обняла. — И тебя тоже, с днем Святого Валентина! — ответила я, утыкаясь в его любимый шарф. И как он только еще не спалил его? — Садись завтракать, а потом пойдем гулять! — радостно сказал он и выпустил из своих объятий. Я послушно села за стол. Он положил в тарелку блины и налил вкусной сгущенки. Я приступила к завтраку. Они получились воистину вкусными! — Слушай, Т/и, а не хочешь попробовать блинчики с кленовым сиропом? — поинтересовался Ваня. — О, давно хотела их попробовать! — ответила я, жуя очередной блин. Часто, когда проходила мимо отделов со всякими вареньями и джемами, замечала кленовый сироп и все никак не решалась взять и попробовать. — Отлично, — Иван, встал, подошел к холодильнику, достал бутыль со светло коричневой вязкой жидкостью. — Мне Мэттью, он же Канада, недавно подарил. Сказал, что собрал лучший сироп! — Буду надеяться, что мне понравится! — сказала я, пока Россия наливал сироп. Свернула блин, макнула в сироп и откусила. — М-м-м! Действительно вкусно! Передай Мэттью от меня спасибо, ладно? — Обязательно, подсолнушек! А теперь одевайся и мы пойдем погулять! — нараспев сказал Иван, тем самым торопя. — Ладно-ладно, милый! — ответила я, убирая тарелку в посудомойку, включила ее и пошла одеваться. На улице сегодня не так уж и холодно, поэтому решила одеть теплые джинсы, свитер и носочки с новогодними оленями. Россия одел свое пальто, сапоги и шапку ушанку. Я, накинув куртку и обувь, взяла портфельчик, деньги с ключами и мы двинулись на улицу.       Иван сказал, что мы пойдем по маршруту, который он сам составил. Мне лишь оставалось кивнуть, тем самым дать понять, что сегодня я ведома им. Он улыбнулся и мы пошли на автобус. На удивление, путь казался знакомым. И эта мысль была правдой. Мы ехали к тому самому кинотеатру, где смотрели фильм о событиях Второй Мировой со стороны иностранцев. Я тогда сидела и со стыда сгорала, а Россия усмехнулся, а потом приобнял.       Когда мы вошли в торговый центр, то Иван повел не в сторону кинозалов, как я думала, а в мое любимое кафе, где готовят обалденные пончики. Только…как он это узнал?! (Цыганские фокусы, дорогая! ><)       Мы сели за столик и Иван подмигнул официанту, словно он уже здесь бывал и часто ел, от чего его могут узнавать и понимать. Я сидела и ощущала на себе взгляды, но когда посмотрела в зал, то облегченно выдохнула — никто не смотрел в нашу сторону. Россия, облокотившись на стол, стал смотреть на меня. Не успев моргнуть, как на стол стали приносить еду и напитки: две чашки чая, мне любимые пончики со сливочным кремом внутри, а Россия, похоже, предпочитает пирожки. Я по аромату поняла, что они мясо-капустные. Иван, кивнув официанту, что принес заказ, потом повернулся ко мне и, не говоря ни слова, приступил к еде, хоть мы и недавно поели. Я надеялась, что он поведет в кино, но и это неплохо. Иван, заметив мое настроение, сказал: — Т/и, выпей хотя бы чай, а потом пойдем в другое место. Пончик и пирожок с собой возьмём.       Я выпила чай. Он приятно согрел. Россия вытащил из кармана пальто два целлофановых пакета и в каждый положил наши заказы. Мы встали и покинули кафе. Я удивилась, что мы не оплатили заказ, но Иван заверил, что заказ заранее оплатил. Я облегченно вздохнула.       Мы покинули торговый центр и пошли в неизвестном направлении, пока в какой-то момент Россия не остановился. Я недоуменно посмотрела туда, куда он глядел. По улице шла рассерженная девушка. Длинные пепельные волосы, пальто черного цвета, на ногах сапоги, а на голове повязка. Она зло осматривалась, словно ища кого-то и, кажется, поняла кого, ведь когда она посмотрела на нас, то пошла в нашу сторону, игнорируя правила дорожного движения. Россия начал пятиться назад, потом взял меня на руки и мы побежали. Я лишь видела лицо России, что было наполнено непостижимым страхом и ужасом, а та девушка кричала: «БРАТИК!!! ТЫ КУДА?! МЫ ЖЕ НЕ УСПЕЕМ ПОЖЕНИТЬСЯ, ЕСЛИ ТЫ УБЕЖИШЬ ОТ МЕНЯ, БРА-А-АТИ-И-ИК!!!»       Россия бежал, не останавливаясь, а я ничего не понимала. Так эта сумасшедшая — его сестра?! Но ведь у нас запрещены такие браки! «ОТСТАНЬ, СЕСТРА!» — крикнул Россия в ответ, но она не останавливалась и, похоже, не собиралась. Я начала чувствовать, то Россия устает, поэтому решила помочь. Примерно поняв, где мы находимся, я стала говорить, куда бежать. Так была применена тактика запутывания врага. Постепенно сумасшедшая сестра России начала отставать от нас и, наконец, мы остановились в переулке, где спрятались за мусорные баки. Она, как поняла, пробежала мимо. Россия часто-часто дышал, от чего мне пришлось прикрыть ему рот, чтобы не так громко получалось. Я глядела за баки, пока не ощутила, как губы Ивана начали целовать мою ладонь. По телу пробежали мурашки и я убрала руку, но он вернул её обратно, продолжая целовать. Я поглядела на Ваню. Он довольно улыбался. Мое лицо начало густо краснеть. — Р-росс-сия ты что д-делаешь? — взволнованно спросила я, не понимая — зачем он это делает?! — Сегодня ведь день Святого Валентина — нужно же как-то симпатию к тебе проявить, любовь подарить, ведь мы так редко видимся, от чего становиться грустно, — тоскливо ответил Россия. В сердце защемило. Он был прав — мы редко видимся, к тому же меня чуть не «украли» от России.       Ну вот скажите мне на милость — как можно не любить Россию? Его красивые фиалковые глаза, что, когда искрятся счастьем, становятся еще красивее и ярче. Милые щечки, что сейчас красные от мороза; его большие руки, что крепко прижимают к себе. Его душу — что огромна и так по-детски ранима; его теплая улыбка... Это можно продолжать долго, ведь он такой милый. Я навалилась на его плече и не стала убирать руку, которую он целовал.       Немного так посидев, мы вышли из укрытия и пошли в парк, что находился неподалеку отсюда. Россия взял мою руку в свою. Мы сели на скамейку и стали кормить голубей. Россия откуда-то семечки добыл. Никогда не знаешь — чего от него ожидать. Небось еще и калаш за спиной носит!       После кормления голубей, мы пошли на пруд. На улице было уже практически темно и я могла спокойно посидеть на той скамье с Россией наедине. Так романтично…       Придя к скамье, где мы в последний раз смотрели на летнее звездное небо, сели. Я вздохнула и отдалась воспоминаниям. И тут меня осенило. — Вань! — позвала я. Он повернул голову и заметила влажные дорожки на его щеках. Он что…плачет? Я обеспокоенно спросила: — Что-то случилось? — Ничего, Т/и, ничего… — только и ответил Иван, продолжая плакать. — Ну как это — «ничего»? Вижу же, что не все в порядке. — Просто…помнишь лето прошлого года? — Да…помню… — А помнишь, как я убегал от тебя? — Такое не забудешь… — А помнишь, как вечером ты побежала искать меня, а я сидел здесь и смотрел на небо? — Я помню, — тут и мои нервы сдали и я заплакала. — Вань, скажи, к чему это? — Я все думал над тем вечером, когда ты тоже плакала. Как просила рассказать то, что я тебе не говорю, почти как сейчас…и…я вдруг понял. Я помню твое лицо, когда практически одними губами сказал: «Ты мне нравишься», но ты ничего не поняла. И тогда я был несказанно рад тому.       Я удивленно смотрела на него, даже слезы перестали идти. Я…ему нравилась?! Ну, да и в принципе сейчас нравлюсь, но тогда! — Но теперь я стал понимать, — продолжил он, — как ты стала дорога. Я даже представить не мог, что такое со мной может произойти. Спасибо, Т/и, что ты есть на свете.       Из глаз вновь пошли слезы. Господи, как приятно это слышать! Я молча прижалась к нему и стала плакать. — Я тебя тоже люблю, Ваня, — прошептала я, но тут меня словно ударили в спину и вспомнила, что он страна и жив до тех пор, пока есть народ и границы. От этого стало хуже. — Я ведь Вань умру, а ты так и будешь жить. Сможешь ведь еще кого-то встретить… — Т/и, ты что такое говоришь?! — возмутился он, беря меня за плечи и глядя в мое заплаканное лицо. — Ты будешь всегда рядом со мной, чтобы не случилось. Я всегда буду помнить о тебе. — …И скольким дамам ты это говорил? — бесчувственно спросила я. Совесть грызет, а язык не останавливается и я продолжаю: — Уверена, что какую-то из них ты до сих пор помнишь…хах…что я несу?.. я ведь всего лишь человек, а ты страна…       Я просто взвыла. Боль внутри росла и давила мои пылкие чувства, что испытывала к Ивану. Я словно забылась, словно кто-то другой, а не я, говорили эти слова. Вдруг ощутила его губы на моих. Он целует, а из глаз новым потоком пошли слезы. Когда он отстранился и бережно начал убирать их. — Т/и, не говори больше так! Никогда, ладно? — строго попросил он. Я кивнула. Его лицо расслабилось и он вновь улыбнулся, а я, глядя на него, тоже.       После прогулки, я посадила Ивана на поезд. Так как чемодана или сумки при нем не было, он быстренько купил билет и потом сел на нужный поезд. Но перед этим он, уведя в укромное место, поцеловал на прощание. Я готова была вновь заплакать, но он не дал мне этого сделать. Вытащил из-за пазухи цветы. Букет красивых полевых цветов. Я приняла подарок. Даже когда Россия был уже в поезде, то он послал воздушный поцелуй и долго махал рукой. Даже крикнул на последок, хоть люди и косо глядели на него: "До скорой встречи!"       Я лишь улыбалась и махала в ответ, а когда поезд скрылся, то поехала домой, где, скорее всего, сидят родители и уплетают ивановы блины с кленовым сиропом из Канады, наслаждаясь букетом…