грешные локоны

      Слабый белый свет еле пробивается сквозь сгущающиеся над Сильвариилом тучи. Он попадает только на каменные крыши белых зданий, кругом оплетающих высокое строение в самом центре столицы. Этот замок возвышается сначала над богато украшенным хоромами, после его тень охватывает дома эльфов, живущих от получки до получки, и кое-как достает до отшиба с огромными лужами в разбитых дорогах и с кривыми оградами вокруг лачуг. Здесь, на окраине, пахнет либо перегаром, смешанным с едким табаком, либо грязью и потом. Такой запах тянется по тонким улицам и доходит чуть ли не до центрального рынка, у входа в который уже собрались попрошайки в серых, похожих на половое тряпьё, обрезках. Они поднимают к верху свои темно-красные глаза и вопрошают хоть об одном медяке, протягивая руки навстречу прохожим.       За металлическими воротами шумно, неуютно и грязно. Над прилавками склоняются продавцы с волдырями от дешевой краски на голове и разгоняют мух старыми тряпками. Меж их палаток, путаясь в чужих ногах, пролезают облезлые коты в надежде получить хоть объедки с барского плеча. Они жалобно кричат, слизывая с боков прилипшую грязь и запекшуюся кровь. Но они не одни такие. Вся окраина заселена безнадежными, утратившими достоинство эльфами. Они сгибаются перед властителями мира сего, боятся вылезти лишний раз из норы и не доверяют даже соседям. Все они выращены в страхе и никогда не смогут его отпустить.       Смешиваясь с рыночной толпой, сливаясь с потоком шума, по грязной дороге идет фигура. Ноги ее, плечи и волосы спрятаны за плотной накидкой, что скрывает не только от холода, но и от лишних замыленных взглядов. Погода становится хуже, ветер крепчает, а это значит, что нужно быть осторожным. Старые сапоги ступают по неровной каменной кладке, подходя к одному из шатров. Мозолистые от постоянной работы пальцы складывают в мешок яблоки, проводя по коричневатой кожуре подушечками. Фрукты в таком месте, конечно, не самые лучшие, но хотя бы не червивые, в отличие от других лавок города.       — Сколько? — спрашивает тихий голос, держа в руке старенький кошелек.       — Пять медных, неужто не видно?       — Ну же, отдай за три. Они столько не стоят…       — Где ты в последний раз видел яблоки с мятой за такие гроши? Дурака из меня не делай, оборванец, — начиная закипать, басом сказал продавец. Руки торгаша уперлись по обе стороны прилавка, и он грозно посмотрел на парня перед собой.       — Ты лукавишь, и мы оба это знаем. Забыл, что об это говорит закон… — уж было начал бедный эльф, когда поток его мыслей был прерван сильным дуновением ветра, сбившим с его головы плотную накидку. Оголив плечи и вместе с ними длинные серебряные волосы, ветер растрепал все городские прически, давая ливню возможность опрокинуться на эльфийские головы.       — Грешный! Ловите! — послышалось со всех сторон, как только народ пришел в себя. Нищий сброд будто разом уставился на стоящего у фруктовой палатки эльфа с подрагивающими от волнения кончиками ушей. Собравшиеся в полдень на грязном рынке смотрели с неподдельной злобой, словно не было в целом мире вида хуже, чем парень, с испугом озирающийся по сторонам. На крики сбежались и жандармы, готовые окружить бледнолицего. В глазах их был виден огонь, эти служители вечного закона не раз утаскивали прямо из центра города больных, старых и молодых, стегая сопротивляющихся плетьми по ногам и спинам. И ничего в душах их не сжималось от вида матерей, на коленях просящих не разлучать их с сыновьями. Пока есть приказ, он требует исполнения.       — И кому ты что-то затираешь про лукавство, ханжа белокурая?       — Тебе, барыга, — тихо произнес эльф, вырывая из рук потерявшего бдительность мешок с фруктамии и бросаясь к ближайшему закоулку меж палаток.       «Вот ведь шельма!»       «Нет, ну вы видели?!»       «Петлей придушить мало!»       За спиной послышалось громкое «за ним», и жандармская обувь застучала по каменной кладке. Служители закона бежали, отталкивая на своем пути прохожих и сбивая с ног все, что только можно было встретить. Ливень попадал в лицо, заливал глаза, скользко скатывался по форме. Кто-то вскочил на лошадь, стараясь догнать сбежавшего по параллельной улице, пока сам блондин ловко бежал к богатому кварталу, надеясь спрятаться хоть где-то. Вода заставляла стертую подошву скользить по ведущей вверх дороге. Он не видел ничего перед собой, крепко сжав кошелек с деньгами и мешок фруктов. Сзади была тьма, впереди — неизвестность и вера в укрытие под мостом, что отделял город от замка. Однако, только свернув за очередной угол, он был схвачен крепкими руками.       Крепко держа эльфа за плечи, высокая фигура осторожно заглянула на улочку, по которой только что бежал блондин. Завидев жандармов, устремленных в их сторону, неизвестный толкнул парня в черный ход чьего-то дома. Эльф только и успел пробормотать что-то, после чего он споткнулся о подножку дверного проема.       Внутри было прохладно из-за ветра, развевающего занавески, но парень после нескольких секунд отдышки все же встал, скинул плащ и осмотрелся: черный ход вел сразу в коридор невысокого дома с черепичной крышей. Из открытого деревянного окна доносились обрывки диалога.       — Куда направляетесь?       — Капрал, сэр! На центральном рынке увидели грешного, погнались за ним, и вот теперь не можем найти, — отчеканил один из участников погони, судя по всему, виновато смотря на командира.       — Не было здесь никого. Возвращайтесь к службе, если не хотите получить выговор.       — Так точно, сэр!       — За работу. Марш по позициям! К императору сегодня должны приехать послы, а вы даже границы не патрулируете. Была бы моя воля, я бы давно вас всех по шахтам отправил.       После этой фразы других слов не последовало, был слышан лишь громкий стук дождя по крыше и лужам, удаляющиеся к калитке шаги, которые сменил тихий скрип входной двери. Ударив одновременно с раскатом грома о косяк, она впустила внутрь хозяина жилища. Было слышно, как он стряхивает воду с плаща, как крепче запирает дверь и греет ладони теплым дыханием. Выйдя из тени, блондин осторожно вошел в небольшую гостиную с уже потрескивающим камином. Одновременно с этим хозяин жилища зашел в комнату и откинулся в кресле, после чего приглашающим жестом указал эльфу на соседнее место. Тот тихо сел, обхватил руками плечи, поежившись от резких мурашек.       — Спасибо, — тихо произнес он, держа замерзшие от дождя руки рядом с огнем.       Вместо ответа, ему протянули шерстяной плед. — Вот, укройся, а то дрожишь, как лист на ветру.       Парень ничего не ответил, только укутался в теплое одеяло и неловко убрал пряди с лица. Волосы его были раскиданы по плечам и оставляли мокрые следы на черной рубахе, вылезавшей из-под пледа. За темными оконными стеклами слышались громовые раскаты, сопровождаемые дождевой трелью. Задумавшись, неизвестный встал и, сложа руки, спросил:       — Кхм… Так как, говоришь, тебя зовут?       Блондин помедлил несколько секунд, и, когда пауза начала становиться неловкой, ответил:       — Амадриан, — он еще сильнее закутался в плед, будто ожидая, что сейчас в дверь ворвется вся городская жандармерия и позорно поведет его на эшафот. Однако этого не случилось, лишь часы с кукушкой тихо дали о себе знать, да молния сверкнула где-то за лесом.       — Будем знакомы, Амадриан… Я Менхéль. Может, по чашечке чая?       — Да, если можно, спасибо.       Менхель устало пошел на кухню, которая располагалась в соседней комнате. Помещение было небольшое (возможно, так казалось из-за тусклого света) и представляло собой небольшую кухню с дубовым столом, глиняной посудой и светлыми, коричневатыми стенами. На резных полках висели засушенные с лета травы, какие-то обереги и пожухлые от времени грифельные наброски. Из прогретой комнаты было плохо видно происходящее в кухне, но вскоре дом заполнился ароматом чабреца, смешанным с какими-то цитрусовыми.       — Вот, выпей,— сказал мужчина, заходя в комнату и протягивая глиняную кружку, испускающую густой пар. И, положив рядом белую одежду, добавил: — Это моя рубаха: лучше переоденься, а твою я повешу сушиться.       — Не стоило, правда. Мне даже нечем отплатить.       Менхель усмехнулся и сел в свое кресло, удобно облокотившись на мягкую спинку. В его винного цвета глазах таилось что-то, что никто никогда не смог бы понять. Да и по внешнему виду было сложно сказать, что он собирается делать дальше. Он был эльфом, спокойным как смерть и мудрым как чародей. Казалось, что он на все имел свою точку зрения. Отец Амадриана был таким.       — А я и не говорил, что мне нужно платить, — спокойно ответил он, подавшись вперед. — Я бы не подумал, что у тех, кто ворует дешевые яблоки с рынка, есть деньги.       — У меня не было выбора, — тихо ответил ему юноша.       — Мне кажется, выбор есть всегда.       — Сидеть, забившись в подворотнях, или пытаться сделать хоть что-то для выживания? Что бы вы выбрали?       — Не выходить на публику с длинными грешными волосами, — отрезал мужчина, отчего что-то внутри Амадриана стыдно сжалось. Он почувствовал себя маленькой загнанной в угол мышью, которую вот-вот схватят за хвост.       — Вы осуждаете меня, хотя даже не знаете, чего мне стоили эти гроши…       — Я не осуждаю, просто… Мне не понятно, почему ты вышел в мир, хотя прекрасно понимал, что тебя поймают. Тебя заметили бы в любом случае, к тому же с такой погодой. В городе у всех более или менее приличные прически, но твоя… Не уверен, что я видел нечто подобное.       Менхель с интересом всмотрелся в переливающиеся от огня светлые пряди, которые белели, высыхая.       — Жизнь не всегда справедлива, вам так не кажется? — вздохнул юноша.       — Так чем же твоя жизнь так отличается от жизней других эльфов?       — Я не могу пока об этом говорить…       — Когда сможешь?       — Быть может, когда меня будут поднимать на эшафот.