«Жил когда-то король; был он больной, и никто уже не верил, что он сможет когда-нибудь выздороветь». Братья Гримм, «Живая вода»
Машина, едва вписываясь в скоростные ограничения, мчалась по улицам Портленда. Ник уставился в окно, не замечая взглядов, которые бросали на него Беда и Джульетта: одна с сочувствием, другая — с беспокойством. Он не видел проносящихся за стеклом парков, домов, светофоров, моста через Уилламет; не замечал прохожих; не различал даже, день или ночь сейчас — если бы его спросили об этом, Ник растерялся бы. Две вещи одновременно пытались прижиться в его голове: он больше не Гримм; капитана подстрелили. Ни то, ни другое не могло быть правдой, но в настоящий момент он не мог опровергнуть ни одно из этих нелепых утверждений. — Забросить тебя домой, Джульетта? — спросил Хэнк. — Тут по пути. — Нет, — оборвал его Ник. — Нам нужно в больницу. — Верно, — поддержала Джульетта. — Нужно узнать, как там ваш капитан. — С ним все в порядке, — процедил Ник сквозь зубы. — Беда просто подняла панику. Беда открыла рот, чтобы возмутиться, но передумала. И Хэнк передумал, увидев бешеные и будто слепые глаза Ника в зеркале заднего вида. «Он ведь и правда ослеп, — вдруг подумалось Хэнку. — Он больше не видит того, что видел еще недавно». Кулак Ника лежал на колене, тяжелый, как камень. Беда сжала его, не зная, что сказать. Она пока плохо изучила Ника, но уроки жизни гласили: утрата оружия всегда чревата в перспективе утратой жизни. Может быть, Ник терял всего лишь жизнь Гримма; но, как успела понять Беда, эта жизнь ему нравилась. Впрочем, она могла и ошибаться. — Приехали, — сказал Хэнк, когда машина едва не клюнула бордюрный камень. Ник уже распахнул дверцу. Странная процессия из трех празднично одетых людей и девушки с окровавленным виском и в драных джинсах мгновенно преодолела больничный двор, фойе, поднялась на лифте и была остановлена у входа в отделение хирургии дежурной медсестрой. — К вам привезли капитана, — с напором растолковал медсестре Ник. — Я хочу его видеть. Хэнк, знавший напарника, как свои пять пальцев, деликатно оттеснил того плечом, опасаясь взрыва. — Шон Ренард, полицейский. Огнестрельные ранения. Мы хотим узнать, как у него дела? — перевел он слова Ника на язык, которым принято разговаривать в больницах и моргах. — Его привезли минут сорок назад. Сейчас идет операция, — медсестра обращалась только к Хэнку, опытным глазом определив наиболее уравновешенного человека в группе. — Можете посидеть в конференц-зале, если желаете. Там уже есть ваши. Ждут. — Экономя время, она сопровождала речь жестами: на слове операция словно вводила троакар в легкое, говоря о зале, указала направление, на пальцах показала число ожидающих — трое. Хэнк едва успел поблагодарить ее. Ник уже почти бежал по коридору, Джульетта не поспевала за ним на высоких, тонких свадебных каблучках. — Кто он, ваш капитан? — спросила Беда у Хэнка, слегка приотстав. — Чего Ника так перекосило? — Это долгая история. — Хэнк подумал, что растолковывать эту историю Беде вообще-то дело Ника. — Расскажем как-нибудь позже. Ренард не просто капитан полиции. — Гримм? — Это долгая история, — повторил Хэнк. Ник в конференц-зале уже пытал Ву, который без обычных шуточек рассказывал, что они обнаружили, прибыв по вызову. Беда благоразумно молчала, не признаваясь, что была как минимум свидетельницей. Сложив воедино рассказ Ву и слова Беды, Ник примерно догадался, какие рычажки сработали, какие контакты замкнулись и каким образом Ищейка и капитан оказались в одно время в одном месте. ФБРовец наверняка лелеял планы мести и следил за Ренардом. А капитан… капитан понял, что сделала Адалинда, и примчался спасать Ника. Замешаны ли в этом семьи? Ник не знал. Как не знал, что теперь делать с очень и очень подозрительным убийством, произошедшим в его собственном доме. Как не знал, что делать с Бедой, с утраченными способностями, как противостоять семьям, которые вряд ли оставят попытки отыскать загадочное дитя. На все эти вопросы мог ответить только один человек. — Что говорят врачи? — спросил он у Ву. Тот изобразил удивление — тень удивления. — Я же только что сказал. Три проникающих ранения, два сквозных, одно слепое. Перелом ребра, гемоторакс. Позвоночник не задет, сердце, кажется, тоже. Сейчас они извлекают пулю и сшивают поврежденные сосуды, как мне сказали… — Ву посмотрел на часы. — …тридцать четыре минуты назад. Ник то ли услышал его, то ли нет. Он отошел в сторону, сел на жесткое больничное сиденье, опершись локтями на колени и глядя перед собой, на сцепленные в замок руки. Беда, подумав, подошла, села рядом. — Мне надо свалить от вас, — негромко сказала она.— Узнав, что у вас гостья, полиция заинтересуется, где та была в момент убийства. Ник кивнул, не поворачивая головы. — Отправляйся в трейлер. Будешь изучать дневники, учиться и заодно охранять его. Пусть Хэнк отвезет тебя. А Джульетту отвезите домой… если она захочет туда вернуться. — Вы поссорились? — Не знаю. — Я поеду домой, — сказала неслышно подошедшая — и как только умудрилась на каблуках? — Джульетта. — Соберу еду и вещи для Беды и вызову клининговую службу. Уже ведь можно? — Да. — Как подошел Ву, Ник тоже не услышал. Он будто напрочь лишился слуха. — Уже можно. Мы собрали улики и увезли труп. Но вид там — как на бойне. — А ты? — спросила Джульетта. Ник покачал головой. — Я подожду здесь. Приеду позже. — Хорошо, — сказала Джульетта. — Потом поговорим. Я люблю тебя. Ник наконец посмотрел на нее — не сквозь нее. — Да, — согласился он. — И я тебя люблю. Езжай. Полицейские тоже уехали, не дождавшись конца операции, — работа требовала. Ву задержался, подошел к Нику. Его терзало ощущение, что выстрелы в капитана были не единственным крупным событием сегодняшнего кровопролитного дня, но расспрашивать он не стал. Если бы ему нужно было о чем-то знать, Ник уже рассказал бы. — Поедешь на работу? — спросил он. — Могу подбросить. Ник поднял на него странно посветлевшие глаза. — У меня сегодня свободный день. Капитан разрешил. По случаю свадьбы. — И? — Я останусь здесь. Ву оглянулся на него пару раз, когда уходил. Ему не хотелось оставлять Ника одного. «Он полицейский, — напомнил себе Ву, — детектив. Он вполне может несколько часов побыть в больнице один. Он справится». Но голос в голове, который Ву никак не мог заткнуть, продолжал твердить, что на этот раз, в ситуации, далекой от критической, Ник может и не справиться.* * *
— О господи, — сказал Монро. Он отхлебнул шампанского прямо из бутылки, поперхнулся пузырьками, откашлялся и повторил: — О господи. — Да уж, — согласилась Розали. Она тоже была измучена, но не свадебным волнением, а долгим и напряженным разговором с толпой дальних родственников и хороших знакомых, взгляды которых полнились страхом, ненавистью и подозрениями. Они с Монро так привыкли общаться с Ником, а затем и с Бедой, что гнев гостей, внезапно увидевших на пороге Гримма, застал их врасплох. Вначале была еще надежда, что их объяснения, такие простые и логичные, успокоят встревоженных существ, но они недооценили эффект появления Беды. — Гриммы приносят несчастья и смерть, — в один голос твердили Древогрызы, не слушая напоминаний Бада о помощи, что оказал им Ник в свое время. — Все ее видели! Она пришла убивать! — Она пришла помочь Нику, которого опоила ведьма! — не выдержала Розали. Толпа загудела еще сильнее. — Здесь замешана ведьма! Что происходит? Нам угрожает опасность? — Вам ничего не угрожает! — Монро выпрямился, стараясь, чтобы его было видно и слышно всем. — Послушайте меня! Оглянитесь вокруг — здесь только мы! Посторонних нет! Давайте забудем обо всем, успокоимся и продолжим праздник! У нас все-таки свадьба. Мы приносим извинения за то, что произошло, но не нужно устраивать из этого трагедию! Это был просто Гримм, такой же, как Ник. Она не желает вам зла! — А я считаю, что нужно сообщить совету, — визгливо выкрикнула одна из приглашенных Рыжехвостов, сухая и желчная. — Пусть они скажут свое слово! — Да о чем сообщить-то? — Розали держала себя в руках, но глаза ее сверкали. — Я не собираюсь беспокоить членов совета известием, что на нашей свадьбе появился Гримм и в результате никто не пострадал! — Тогда мы найдем свои способы донести информацию до совета, — прошипела ей в лицо оппонентка. — Пусть там узнают, с кем связалась наследница Калвертов. Розали покачала головой. — Вы неправы. Вы злитесь и напуганы. — А разве у нас нет для этого оснований? — Конечно, есть! — Мистер Монро предупреждающе обнял Розали за плечи, добродушно улыбаясь возмущенной гостье. — Но для хорошего ужина и танцев оснований тоже достаточно! Не будем портить праздник, пойдемте, забудем о неприятностях, выпьем вина и повеселимся. На ходу продолжая уговоры, он увел смутьянку в зал, откуда уже доносилась музыка. Ворча и поджимая губы, остальные гости потянулись следом. Когда комната опустела, Монро открыл шампанское и выхлебал его, точно лимонад. — Этот день я точно никогда не забуду, — сказал он, морщась от сладости напитка. — Ужасно, да? — спросила Розали. — Что теперь будет с Ником? И как там Ренард? — Я позвоню Хэнку, — сказал Монро, быстро набирая номер. — А потом пойдем к гостям — боюсь, папино терпение не вечно, он и так проявляет чудеса дипломатии для Потрошителя. — Они у тебя чудесные, — проговорила Розали, на секунду прижимаясь к его плечу. — И ты тоже. — Монро погладил ее по волосам, стараясь не испортить прическу. — Алло, Хэнк! Как там у вас дела?* * *
— К вам посетительница, — доложил Виктору секретарь. — Представилась Адалиндой Шейд. — Пригласи. — Виктор ждал этого визита с того момента, как Адалинда позвонила ему из Портленда. Теперь, когда ребенка вырвали в буквальном смысле из его рук, ведьма оставалась самой надежной из немногих ниточек, ведущих к младенцу. Ее не следовало упускать. Адалинда выглядела прекрасно, но Виктор заметил легкое волнение и тщательно скрытую косметикой красноту вокруг глаз. Казалось, она стала старше на десяток лет — не внешне, но внутренне. Прежде не было и минуты, когда бы Адалинда не играла роли, легко и естественно, словно актриса на сцене. Теперь она словно несла на душе тяжелый камень. Виктор улыбнулся. Такая Адалинда была даже лучше. Вместо множества целей у нее теперь была одна, ради которой ведьма могла пойти на все. — Здравствуй, Адалинда, — сказал он ровно, показывая, что принимает ее, но и прошлое не забыто. — Доброго дня, ваше высочество. — Адалинда присела в легком книксене. — Благодарю вас за предоставленную аудиенцию. — Ты была так взволнована, когда говорила по телефону. Честно сказать, я не все понял из твоих речей. Сначала ты переходишь на сторону Сопротивления, а затем нападаешь на нас с обвинениями. Странная тактика для того, чтобы добиться успеха, не находишь? — Я никогда не была на стороне Сопротивления, ваше высочество! — Глаза Адалинды засверкали. Виктор не сомневался, что этот момент был тщательно отрепетирован перед зеркалом, и репетиции не пропали даром. — Меня обманули, сказали, что мне и моему ребенку угрожает опасность, увезли из отеля и держали далеко отсюда, в лесу. Я не могла сбежать — ведь я носила дитя! А затем… — В ее глазах блеснули слезы, и Виктор даже не поручился бы, что это абсолютное притворство. — Затем под угрозой оружия меня вынудили сесть в машину, в самолет, увезли на другой континент. Рядом не было ни одного человека, который поддержал бы меня, сказал доброе слово. — А как же отец вашей малютки? Как же Шон Ренард? Лицо Адалинды скривилось, будто от лимона. — Он меня ненавидит, хотя, видит бог, у меня для этого куда больше оснований! Ему нужен был ребенок, а не я. Он никогда не отдал бы мне дочь, если бы она оказалась у него в руках. Чем вы пригрозили ему, как заставили передать вам ребенка? — У меня свои методы. — Виктор видел, что Адалинда чего-то не договаривает. Это не удивляло — в большой игре никто не стремился раскрывать карты без необходимости. Виктора больше интересовали не маленькие секреты Адалинды, а возможность использовать ее в своих целях. Ребенок оказался прекрасной наживкой. Виктор не сомневался, что опасная золотая рыбка попалась на крючок, с которого не соскочить. — Есть способы угрожать Ренарду так, что он поддается давлению. — Хотела бы я их знать, — негромко проговорила Адалинда. — У тебя еще все впереди, — вернул реплику Виктор. — Так могу ли я увидеть дочь? — спросила она. Неуверенность и надежда мешались в ее голосе, прорываясь сквозь маску приличий. — А что ты готова сделать для этого? — Все. — Сейчас в ее глазах сверкали не слезы, а решимость. — Я сделаю все для этого. — Хорошо. — Виктор подошел поближе, заговорил доверительно, присев на край стола. — У меня есть одно задание для тебя. — Кого нужно убить? Виктор коротко рассмеялся. — Об этом пока говорить рано. Нужно просто собрать информацию об одном человеке. В Портленде. — Хорошо. — Адалинда выпрямилась, вскинула голову, словно солдат, получивший приказ. — О ком идет речь? — Это женщина, лет сорока-сорока пяти. Темные глаза, темные вьющиеся волосы, худощавая, отличная боевая подготовка. Возможно, что она член Сопротивления либо помогает ему. В последний раз ее видели в Портленде в тот день, когда Ренард передал мне твою дочь. — Есть еще какие-нибудь приметы? По этим данным найти человека непросто даже в небольшом городе. — Адалинда почти не сомневалась, что описанная Виктором женщина — Келли Беркхардт. — Но ты же ведьма. — Виктор изучал ее лицо, и Адалинда постаралась выглядеть невозмутимой. — Приложи усилия. Цена достаточно высока. — Я сделаю все, что в моих силах. — Адалинда набрала воздуха в грудь. — Так я могу увидеть дочь перед отъездом? — О ней хорошо заботятся, и она ни в чем не знает недостатка. — Виктор вернулся за стол, но садиться не стал. Всякая доверительность исчезла из его голоса. — Право увидеть ее нужно еще заслужить. Ты была бы сейчас рядом с ней, но, увы, выбрала неверную дорогу. Пусть это послужит тебе уроком, Адалинда Шейд. — Да, ваше высочество, — звонко, еле сдерживая слезы, произнесла Адалинда. Возвращаясь в Вену, она понимала, что придется нелегко, но все же надеялась, что ей позволят увидеть Диану. Однако королевская кровь оставалась королевской, хоть в Портленде, хоть в Европе. Настаивать было бесполезно. Виктор мог продолжить игру, но пускать ее к Диане просто так он не собирался, Адалинда ясно это видела. Ей предстояла нелегкая борьба, но она была готова к ней, как никогда. Она знала, ради кого рискует. — Я вылечу ближайшим рейсом, — сказала она. — Отлично! Мне нравится твой энтузиазм. С дежурной неотразимой улыбкой Адалинда склонила голову, прощаясь, и вышла. — Нужно выжать из нее как можно больше, — проговорил Виктор. — Пока она верит, что ребенок у нас, она будет грызть землю, чтобы снискать мое расположение. Если же она узнает, что ребенка здесь нет… она бросится на поиски. А учитывая ее энтузиазм, останется только проследить за ней. Отлично. — Он рассмеялся, показав острые, словно кроличьи, зубы.* * *
До рейса было несколько часов, и Адалинда отправилась побродить по Вене. Казалось, что она гуляет без смысла, как гуляют туристы, уже выполнившие обязательную программу и теперь просто наслаждающиеся видами города, не подозревая, что это и есть самые неподдельные, долгоживущие впечатления. Но так могло показаться лишь со стороны. Сначала неосознанно, а затем целенаправленно Адалинда обходила те места, где когда-либо встречала Мейснера. Шанс увидеть его в кафе или на улице был один из миллиона, но волнение не давало ей сидеть в номере или в кафе, листая страницы газет. В словах Виктора, вполне ожидаемых, она почувствовала некую лживость. У него могли быть десятки и сотни поводов для вранья, но Адалинда, как всякий одержимый, не сомневалась, что ложь касается именно ее дочери. Она ничего не смогла бы добиться от самого Виктора, человека прожженного в интригах и закулисных играх. Не было больше и Себастьяна, порой делившегося с ней крупицами информации. Оставался только Мейснер. Может быть, Сопротивление знает что-либо о Диане? Надежда была слабой, но все же лучше, чем ничего. Бросив взгляд на часы, Адалинда взяла такси и доехала до лесного дома. Попросив водителя подождать на дороге, она направилась в глубь леса тем же путем, по которому они с Мейснером спешили так недавно — и так давно. Теперь за ней никто не гнался, никто не дышал в спину. Она была одна, наедине с гулкой лесной тишиной и пустотой. В доме за эти дни ничего не изменилось: тот же разгром, оставленный разозленными Ищейками, погасший очаг, засохшие остатки еды на дне котелка. Адалинда потрогала постель. Белье слегка отсырело из-за влажности давно не прогревавшегося дома. Ей казалось, что снова очутиться здесь будет страшно и больно, но сейчас в душе была только горечь неожиданно осознанной утраты. Время, которое она провела тут с дочерью и человеком, который заботился о них обеих, это нелепое, тяжелое, нервное время вдруг показалось ей несбыточно прекрасным. Она вернулась в машину. Прождавший четверть часа таксист посмотрел на нее с плохо скрытым любопытством: слишком уж не сочетались пассажирка и место ее визита, да и цель поездки оставляла раздолье для трактовок. Адалинда распорядилась отвезти себя в аэропорт, и через полчаса уже стояла перед регистрационной стойкой. Едва самолет поднялся в воздух, она откинула голову и закрыла глаза. Когда она летела в Вену, ей представлялось, что каждая секунда полета приближает ее к Диане. Но сейчас ничего подобного не происходило. Она просто улетала — в очередной раз, затянутая в очередной виток большой игры. Ее шансы на выигрыш были малы, как всегда, но сидеть сложа руки Адалинда Шейд не умела.* * *
Ник закончил разговор и неаккуратно положил телефон на край стола. Джульетта перехватила его, не дав соскользнуть на пол. — Без изменений? — Без изменений. — Ник пожалел, что Джульетта успела поймать трубку. Руки чесались что-нибудь разбить, но крушить собственный дом было глупо. Да и не хотелось пугать Джульетту. Она очень сочувствовала ему, но не понимала и десятой доли того, что понимали все в участке: их нелегкие будни как-то незаметно и внезапно превратились в локальную катастрофу. Вроде бы все шло по-прежнему, но отсутствие Ренарда, всегда невозмутимого и четко, как компьютер, принимающего решения, вносило в работу элемент дезорганизованности, постепенно разъедавший четко отлаженный механизм. Не то чтобы кто-то нарочно недорабатывал или ленился, пользуясь случаем. Напротив, все выкладывались по полной, задерживались после смены, без лишних просьб брались помогать друг другу с какой-нибудь муторной нудятиной. Но то незначительное опоздание, то небрежно заполненный отчет вдруг выдавали наблюдательному глазу, что в участке не все ладно. Из механизма будто выпал ведущий винт, а дублирующая система оказалась не рассчитана на подобную нагрузку. Агенты ФБР, периодически наезжавшие из Салема все с новыми и новыми вопросами и версиями относительно убийства коллеги, ситуацию отнюдь не улучшали. Ник попытался описать Джульетте происходящее, но не мог понять, интересно ли ей. Казалось, она хотела услышать о чем-то другом, но Нику сейчас было не до расшифровки намеков. Кого он действительно хотел бы разговорить, так это лечащих врачей Ренарда, выбить из них хоть какой-то прогноз, но те отделывались обтекаемыми общими фразами и зубодробительными терминами. — Они просто не знают, что с ним, — мрачно предположил Хэнк после очередной беседы с заведующим отделением. — Может быть, там какая-то магическая хрень. Пулю извлекли, раны заживают, хоть и медленно, а он до сих пор на аппарате, и состояние такое, будто кровь ему вообще не переливали. — Я не знаю, что делать, — сказал Ник. Он и сам сейчас выглядел не лучшим образом. Ему казалось, что он сидит в поезде, ожидая, когда тот тронется, когда застучат, набирая темп, колеса, но отправка по неизвестным причинам все задерживалась и задерживалась. — Если бы я хотя бы оставался Гриммом… — Что говорит Розали? — Ничего. Она не ведьма. Она не знает, как это исправить. — Хреново, — сказал Хэнк. Это было лучшее и единственное определение ситуации. За четыре дня, прошедшие после свадьбы, Нику ни разу не довелось столкнуться с существами. То есть, может, и довелось — откуда ему теперь было знать? — но не в схватке лицом к лицу. Ник привычно вглядывался в людей, однако те ничем не отличались один от другого. Он попробовал вычислить существ по манере поведения, взглядам, привычкам, однако быстро забросил это бесперспективное занятие, принесшее только головную боль и глухое раздражение. Красный цвет светофора казался ему серым, а зеленый — темно-серым. Он повыл бы на луну, если бы в этом была хоть какая-то практическая польза. Через день он навещал Беду, проверяя и ее, и трейлер. Там ничего не происходило. Беда оба раза сидела за книгами, с надкушенным бутербродом в одной руке и чашкой остывшего чая на краю стола. Ник видел в ней себя — когда он только начал понимать, что значит быть Гриммом. Она расспрашивала о капитане, о Хэнке, о работе. Ник ронял такие же скупые ответы, как и дома, но почему-то был уверен, что Беда понимает многое из того, что он не договаривает. В один из приездов он рассказал о Ренарде. Беда немало впечатлилась. — И он вот просто так отдал тебе ключ? — переспросила она. — Взял и отдал? — Да. — Нику было приятно ее удивление, напоминавшее о его собственном. — И сказал, что доверяет мне больше, чем своей семье. — Хреновая у него, должно быть, семья, — заключила Беда. — А ты, значит, поднял руку на королевскую особу? — Ну, я же Гримм, — хмыкнул Ник, — мы не смотрим на титулы... — Он осекся. — Ты Гримм, — твердо сказала Беда. — Капитан поправится, и все придет в норму. Нику показалось, что из леса потянуло холодным воздухом. — Я поеду, — сказал он, поднимаясь. — Джульетта, наверное, волнуется. Джульетта и вправду волновалась. Она будто забыла о неприятной истории с Адалиндой и беспокоилась лишь о том, что Ник может столкнуться с кем-то из прежних врагов, не имея для защиты ничего, кроме глока. Она помнила, что Ник больше не Гримм, даже когда он сам забывал об этом. Это немного напрягало. Ник знал, что по-прежнему остается Гриммом, пусть и лишившимся временно тех физических способностей, которые составляли его наследие. Но он по-прежнему мыслил, как Гримм. Мир никогда уже не мог снова стать двумерным после того, как для Ника открылась дверь на другую его сторону. Вспоминая тетю Мари и сравнивая ее со стариком Портером, Ник однозначно был на стороне первой. Он предпочел бы лишиться головы в схватке с каким-нибудь Жнецом, чем всю жизнь скрывать свою сущность даже от самого себя. Ник помнил, что, узнав правду о себе и своем роде, он даже в самые первые дни, первые часы не испытывал сомнений, не считал себя и тетю сумасшедшими, не пытался свалить все на игры перегревшегося мозга. Как будто знание своей природы жило в нем всегда и со смертью тети лишь получило шанс выйти на поверхность. — Ничего подобного, — скептически заметила Джульетта, когда он поделился с ней этими соображениями. — Ты был обычным хорошим парнем, хорошим полицейским, любителем утренних пробежек и ни о каких сверхспособностях думать не думал. И ты по-прежнему остаешься тем парнем. Для меня в тебе ничего не изменилось. Нику было приятно услышать это, пусть в словах Джульетты и содержалась изрядная доля ободряющей лжи. Сам он знал, что изменился. Способности Гримма не были сродни эйдетической памяти или умению ходить по горячим углям. Скорее уж это был его сиамский близнец — Ник-Гримм, бравший на себя руководство и ответственность там, где детективу Беркхардту делать было нечего. Теперь этот близнец, как и капитан, словно провалился в черную дыру, и обоих надо было вытаскивать. Ник даже разузнавал, в городе ли еще Адалинда, и предсказуемо обнаружил, что та улетела в Вену в тот же день, когда заварила всю эту кашу. Можно было бы найти другую ведьму, но как убедить ее вернуть силы заклятому врагу любого существа, Ник не представлял. Впрочем, у Беды, возможно, получилось бы. Он как раз обдумывал это, паркуясь возле дома. Сегодня удалось вернуться раньше обычного, прихватив отчеты на дом. Капитан Уиллброу, временно присланный на место Ренарда, был хорошим, въедливым копом и, наверное, неплохим человеком, но каждый раз, когда Ник натыкался на него взглядом, ему хотелось спросить, что тот делает в чужом кресле. Из дома Нику послышался голос Беды. — Что случилось? — спросил он, едва открыв дверь. Беда действительно была тут — стояла в прихожей с рюкзаком на плече и о чем-то спорила с Джульеттой. — Она хочет уйти! — Хочу и уйду, — упрямо — и явно не впервые — произнесла Беда. — Почему? — Раздражение мгновенно ударило в голову. Только проблем с Бедой ему сейчас не хватало! — Потому что я вам все испортила, — выпалила Беда, очевидно, давно надуманное. — Ничего бы не случилось, если бы я не приехала на свадьбу и не испортила все! — Ничего бы не случилось, если бы Адалинда не играла в свои игры! — Ник старался держать себя в руках. — Ты действовала по ситуации и не могла знать, что гости поймут, кто ты. Перестань винить себя. — Незнание — не оправдание, ведь так говорят копы? — Беда усмехнулась. — Проблема не в том, что я мало знаю, а в том, что ставлю под удар остальных. — Так учись! У тебя полный трейлер знаний! Где еще будут такие условия? — Ник раздражался все больше. Беда выворачивала наизнанку элементарные, всем понятные вещи. Неужели она не понимает, что у него и так достаточно головной боли? — Если я уйду, у тебя будет одной головной болью меньше. — Беда будто прочитала его мысли. Джульетта переводила взгляд с нее на Ника, порываясь что-то сказать, но они кричали все громче не давая вставить ни слова. — Ты никуда не пойдешь! — Ты не можешь мне запретить! — Я могу тебя остановить! — Дай пройти! — Беда стояла перед Ником, в ее взгляде было не меньше упрямства, чем в его. — Спасибо за все, что ты сделал, Ник, но лучше не стой у меня на пути! — Ты никуда не пойдешь! — Пропусти! — Да прекратите вы оба! — закричала Джульетта, прижимая ладони к вискам. — Вы, ненормальные Гриммы, прекратите немедленно! Беда схватила Ника за плечо и с силой толкнула в сторону, освобождая путь. Ник упал. Стул, за который он ухватился в тщетной попытке удержаться на ногах, ударил его по голове. Беда было бросилась к нему, но остановилась, глянула растерянно и зло и выбежала за дверь. Джульетта будто приросла к полу. Ник отбросил стул и неловко поднялся. На лбу набухала ссадина. — Она не хотела. — Джульетта схватила со стола салфетку и принялась промокать едва выступившую кровь. — Она просто не рассчитала сил. — Нет. — Ник отстранил руку Джульетты и потрогал наливающуюся шишку. — Она все рассчитала правильно. Только расчет был на то, что она имеет дело с Гриммом. В ванной он сунул голову под холодную воду. Висок ломило, и было больно, чертовски больно.