«— Неужели мне придётся потерять и мою самую любимую дочку? — сказала она». Братья Гримм, «Домик в лесу»
— А еще мне нравятся фильмы про вампиров, пицца и… — Беда задумалась. Хотелось сказать что-нибудь умное, что впечатлило бы Александра, но в голову ничего не приходило, и она взяла еще один ролл, чтобы заполнить возникшую паузу. — Я тоже люблю фильмы про вампиров, — признался Александр. — Не верю, — сказала Беда. — Для этого ты слишком респектабельный. Ты должен любить английские детективы и какое-нибудь концептуальное кино. Ну, знаешь, такую скучищу, где невозможно ничего понять, а в конце оказывается, что кто-то или сейчас умрет, или уже был мертвый с самого начала. Она замолчала, сообразив, что только что рассказала о своих предпочтениях больше, чем собиралась. — То есть я не хочу сказать, что они все такая уж скучища… — Я действительно люблю фильмы про вампиров, — улыбнулся Александр. — И «скучищу» люблю. Я вообще многое люблю. Если хочешь, можем вечером сходить в кино. У тебя ведь выходной сегодня? — Да. — Беда потянулась за салфеткой. Ей вдруг пришла в голову мысль, что неплохо было бы посмотреть в зеркало — просто чтобы убедиться, что губы не испачканы в васаби, а волосы хотя бы минимально приглажены. Беда знала, что она и Александр в любом случае плохо сочетаются друг с другом, но не могла отказаться от предложения зайти в суши-бар после тренировки. С ним было интересно. — «Да, выходной» или «да, мы сходим в кино»? — И то, и другое. — Отлично. Я заеду за тобой в восемь. Беда вспомнила, что ее кроссовки давно пора сдать в починку, а по-хорошему — в утиль, а денег на новые едва ли наскребется. И еще нужно будет заплатить за билет. — И заранее надеюсь, что ты простишь мне мою английскую старомодность и позволишь заплатить за оба билета, — мягко добавил Александр. Мысли читает, что ли? — Ага, — сказала Беда. — В восемь. Хорошо. Она и не помнила, когда в последний раз была на свидании. Вроде бы никогда.* * *
Адалинда потерла ладони друг о друга, а потом обхватила чашку с кофе. Она никак не могла согреться. Вечер был прохладным, но далеко не настолько, чтобы пробрать ее до костей. По коже бежали мурашки, неприятно вздымая чуть заметные волоски на руках. Мейснер должен был подойти к восьми. Адалинда пришла намного раньше, чтобы убедиться, что он будет один. Это было рискованно. Она снова была в обличье Джульетты, удерживая его почти одной только магией — зелье совсем выдохлось. В «Хавелке» Адалинда устроилась за дальним столиком, под стеной со старыми плакатами, села боком к залу и не стала снимать широкополую шляпку, скрывающую волосы и загораживающую лицо. Она собиралась показаться Мейснеру, чтобы убедить его в том, кто перед ним. Дверь открылась, впуская нового посетителя. Человек прошел к стойке и о чем-то заговорил с баристой. Адалинда не оборачивалась, зная, что Мейснеру укажут на нее, когда он упомянет Маттиаса. По звуку шагов она догадалась, что вошедший направился к ее столику. Отодвинулся стул, человек опустился на него, потянулся за меню, и только тогда Адалинда подняла взгляд. Мейснер был точно таким, как она помнила, разве что глаза смотрели настороженней и лицо было более напряженным, чем в те дни, когда они прятались в лесной хижине. Адалинда против воли улыбнулась. — Это я, — проговорила она. — Адалинда Шейд. И сбросила личину, будто снимая вуаль. В лице Мейснера что-то дрогнуло, смягчилось. Адалинда успела заметить это, прежде чем он равнодушно спросил, что ей требуется, для чего она искала встречи и каким образом вышла на него. — Это долгая история. — Адалинда снова скрылась под обликом Джульетты. — Я все расскажу, но лучше не здесь. Мне трудно удерживать это лицо, и совсем не желательно, чтобы меня случайно узнали. — Согласен. — Мейснер бросил быстрый взгляд по сторонам. — Мне тоже не нужно, чтоб меня узнали. После нашего приключения у некоторых служб появилось большое желание познакомиться со мной поближе. Можно поехать в Пратер. — Очень уединенное место, — улыбнулась Адалинда. — Я не совсем это имела в виду. — Просто не будем выходить из машины. Затеряться среди туристов куда лучше, чем привлекать внимание в поисках уединения. Он встал из-за стола, Адалинда поднялась следом. Стремление Мейснера принимать решения не вызывало в ней привычного протеста — может быть, потому, что он действительно предлагал наилучший выход, а не доказывал этим ее несостоятельность, как любила делать мать.* * *
— Привет! Чем занимаешься? — Ву постучал в дверь, как всегда, неожиданно. Беда открыла ему с кроссовкой в руках, которую изучала на соответствие обуви для свидания. — Думаю, покупать ли новые или дать этим еще один шанс омолодиться. Ву внимательно осмотрел кроссовку в ее руке. — Ну, если будешь гоняться за существами с тем же пылом, что и раньше, долго они не протянут. Собираешься в магазин прямо сейчас или есть время для китайской кухни и боевика про разумных насекомых, уничтожающих цивилизацию? — Ну… — Беда не любила врать друзьям, но и правду говорить не хотелось. — У меня на вечер есть одно дело. — А. — Ву понимающе кивнул — Не буду спрашивать, какое — у Гриммов свои секреты. Но если вернешься не слишком поздно, заходи. Вместо риса и сражений с жуками будут зеленый чай и… что ты предпочитаешь смотреть в первом часу ночи? — Порно, — честно ответила Беда и прикусила язык. Честность редко доводила ее до добра. — Неплохой выбор, — признал Ву. — Но, думаю, для первого раза лучше комедия. — Согласна, — быстро сказала Беда, чувствуя, что всего несколько реплик диалога завели ее в глубокую яму. И как это вышло? — Увидимся, — попрощался Ву. Беда могла просто кивнуть ему или улыбнуться, но поступила совершенно иначе. — Я иду в кино с Александром, — выпалила она. — Он пригласил, и я подумала — почему бы и нет? Ву глянул на нее и отвел глаза. — Неплохо. Тогда извини за настойчивость. Я не знал о твоих планах. Придется придумать третий вариант ужина. Например, много кофе и дописывание отчетов за распустившихся стажеров. Жду не дождусь, когда кэп выйдет на работу и наведет порядок в этом бедламе, по недоразумению называющемся полицейским участком. — Извини. — Беде давно не бывало так неловко. — Нужно было сразу тебе сказать. — Нет, не нужно. — Ву кивнул и улыбнулся, будто подтверждая собственные слова. — Совершенно не нужно. Никто не должен сообщать мне, с кем идет в кино. Этого даже Ник не делает. — Он снова улыбнулся, будто нес не совершенную чушь, а нечто, имеющее смысл. Потом повернулся и исчез, оставив только шум шагов в лестничном проеме. Беда едва не позвонила Александру, чтобы отказаться от приглашения, но в итоге натянула старые кроссовки и спустилась вниз ровно к восьми. Ей было интересно с Ву — и совсем по-другому, но тоже интересно, с Александром. Чаши весов колебались и никак не могли прийти в равновесие.* * *
Темнота в машине, строго говоря, не была темнотой: огни близкого парка, уличные фонари, фары машин, сплошной лентой тянущихся по дороге, сливались в причудливый калейдоскоп лучей, освещавший салон. Адалинда с облегчением вернулась в обычный облик, будто сбросила с плеч надоевший, но необходимый груз. — Так лучше, — негромко сказал Мейснер. — Мне эта девушка не нравится. — Мне тоже, — согласилась Адалинда, не собираясь, однако, рассказывать, что выбранный образ был не просто первым попавшимся на глаза. — Итак, зачем ты меня искала? — Как я уже говорила, это долгая история. Но сначала скажи, что ты знаешь о последних событиях? — В Вене? — Не только. — Крайне немного. После того, как тебя с дочерью забрали, мне пришлось скрываться. Меня очень хотели видеть агенты Феррат. Пожалуй, я не знаю ничего, что хоть как-то касается тебя и при этом не было бы озвучено широкой публике. Слышал, что Ренарда подстрелили и что принц Виктор чем-то не слишком доволен. Впрочем, он редко бывает доволен. — И больше ничего? — В чем дело, Адалинда? — Мейснер повернулся к ней, белые и алые блики плясали на его лице. — Ты хочешь получить какую-то информацию? Просто спроси. — Так не бывает, — улыбнулась Адалинда. — Всем нужно что-то в обмен. Я сообщу тебе кое-какие новости, а потом задам вопрос. Она подробно рассказала о событиях в Портленде, умолчав только об одном: о собственной роли в том, что Ник лишился силы Гримма. — Виктор в курсе, что Ренард был ранен, но не знает ни о Беркхардте, ни о втором Гримме. А теперь я хочу объяснить, почему мне плевать, если Ренард умрет и зачем я прилетела в Вену. Ренард отдал мою дочь Виктору. — Что? — Мейснер был изумлен. — В этом нет никакой логики. — Он сказал, что был вынужден так поступить. Но на самом деле все гораздо хуже. Виктор уверяет, что не смог уберечь Диану. Он говорит, что еще в аэропорту Портленда на них напали участники Сопротивления, забрали ребенка и… и… Адалинда хотела заставить Мейснера верить и сопереживать ей, растрогать его страданиями матери, потерявшей ребенка. Она не ожидала, что разрыдается по-настоящему, до подвываний в голос и судорожной икоты. Ничего не видя за упавшими на лоб волосами, она рылась в сумочке в поисках платка или салфеток. Руки дрожали, и на колени то и дело что-то падало — то тюбик помады, то мятые чеки. Хлопнула дверца. Мейснер вышел из машины. Адалинда хотела окликнуть его, но заплакала еще горше. Раз уж Мейснер предоставил ей возможность порыдать в одиночестве, этим надо воспользоваться. Многие не выносят чужих истерик. Минут через десять ее рыдания сошли на нет, сменившись редкими всхлипами. Отыскав наконец салфетки, Адалинда вытерла щеки, промокнула глаза, понимая, что макияж безнадежно испорчен, а значит, один из ее козырей потерян безвозвратно, несколько раз глубоко вдохнула, успокаиваясь. Она сорвалась, но это было не страшно. Скорее уж, сыграло ей на руку. Теперь Мейснер не усомнится в правдивости ее истории. — Вот. — Он вернулся, принеся с собой в темноту машины шум улицы и бутылку воды. — Можешь попить и умыться. — Спасибо. — Адалинда намочила салфетку, достала зеркальце и постаралась по возможности привести себя в порядок. — Значит, ты искала меня, потому что считала, будто я знаю что-то о Диане? — проговорил Мейснер. — Да. — Адалинда захлопнула пудреницу и повернулась к нему. Без тщательно нанесенного макияжа она казалась проще и моложе. — Сопротивление могло привезти ее сюда, ну и вообще, такие сведения обычно распространяются среди своих. Ты ведь не последний человек в организации. — Вот именно. И при этом я не слышал ни полслова, ни тени намека о том, что Сопротивление хотя бы планировало подобную акцию. — То есть?.. — Адалинда замерла со щеткой в руке. — То есть я не слышал ничего о Диане с той самой минуты, как вы поднялись в воздух. — Нет. — Адалинда не могла уложить это в голове. Она готовилась выторговывать информацию, расплачиваться чем угодно, но никак не ожидала того, что выторговывать будет нечего. — Этого не может быть! — Я действительно ничего не знаю о твоей дочери. — Нет! — Мне очень жаль. — Нет! Ты должен знать! Ты обязан, ты же видел ее, ты знаешь, как она мне нужна!.. — Адалинда вцепилась в него, тряся так, будто могла вытрясти нужную ей правду. Ярость клокотала в ней, бессильная и неутихающая, ища выхода. — Ты должен знать, верни мне ее! Одной рукой Мейснер перехватил тонкие запястья, другой обнял Адалинду за плечи, прижал к себе. В щеку больно ткнулся металлический замочек куртки. Она дернулась, вскинула голову. — Помоги мне, — потребовала она так, будто имела на это право. — Помоги найти ее, иначе… Она не знала, что иначе, — простая ведьма, она ничем не могла угрожать ни семьям, ни Сопротивлению, у нее в руках не было ни единого рычага давления. Это была не угроза, не шантаж: просто отчаянная слепая настойчивость — последнее, что ей оставалось. — Я помогу, — сказал Мейснер. Его глаза были очень близко, и Адалинда поняла, что он ее поцелует, за долю секунды до того, как это случилось. Они целовались так, будто только для этого и приехали сюда, только для этого Адалинда искала его по всей Вене, только для этого он нарушил правила конспирации. Ее губы были еще влажными и распухшими от слез, и целоваться было немного больно. Привстав, опираясь коленом на сиденье, Адалинда стянула темную худи и вскрикнула, когда ее грудь под тонким бюстгальтером сжали жесткие пальцы. Она склонилась, ища новых прикосновений, тело горело, отзываясь на каждое касание, которых было лишено так долго, подставляясь, поддаваясь, как глина под руками скульптора. Ее губы стали требовательными и жгучими, как горький перец, она застонала в рот Мейснера, дернула с плеч куртку, отчаянно желая увидеть его таким, как в ту ночь в мотеле, — полуобнаженным, решительным, готовым ко всему. Спинка сиденья мягко пошла вниз, Мейснер навалился сверху, опрокидывая Адалинду, вжимая спиной в плотную ткань чехла. Он сбросил куртку, и Адалинда с наслаждением запустила руки под черную футболку, упоенно провела ногтями от лопаток к пояснице, выгибаясь под ним, вжимаясь, втираясь бедрами, чувствуя его возбуждение через плотную ткань джинсов. Торопливо, неловко она вывернулась из бюстгальтера, а он — из футболки, запутавшись в тонком хлопке. Оба спешили, ударялись друг о друга плечами и подбородками, ловили ускользающие губы, шумно, рвано дышали. Нетерпение захлестывало, накрывало с головой, не позволяло медлить и секунды, будто мир стоял на пороге взрыва, и обратный отсчет уже начался. Адалинда расстегнула облегавшие ее, как вторая кожа, скинни, но никак не могла снять их с себя, зажатая между сиденьем и Мейснером. Она раскраснелась от бесплодных усилий, чуть ли не со слезами сдвигая по бедрам плотную ткань вместе с невесомыми, свернувшимися валиком трусиками. Мейснер пришел ей на помощь, сдернув скинни к коленям, нетерпеливо перевернул ее на бок, завозился, расстегивая «молнию», и Адалинда ощутила, как напряжен его член, прижавшийся к ее голым ягодицам. Его рука протиснулась между бедер. Адалинда знала, чувствовала, как там горячо, как все течет, изнывает, ждет, и выгнула спину, приглашая и требуя. И вскрикнула, когда член одним сильным толчком оказался в ней, внутри нее, именно там и именно так, как она и хотела. Они двигались в такт дыханию, одинаково частому и глубокому, молча, вцепившись друг в друга, будто борцы на ринге. Кожа Адалинды покрылась испариной. Мейснер лизнул ее соленое плечо, Адалинда застонала, сжимая его руку между ног и подаваясь назад со всем скопившимся в ней яростным голодом. Ее бедра ходили ходуном, груди подпрыгивали при каждом толчке, растрепанные волосы липли к влажной коже, и ничто сейчас не имело значения, не существовало, кроме их двоих: ее и заполняющего ее члена. — Ты… — выдохнул Мейснер ей в ухо. — Да, — бросила Адалинда, с трудом подобрав нужные буквы, и он кончил в нее, обильно и жарко, его пальцы нажали раз, другой, с силой потерли между бесстыдно мокрых складок, и Адалинда закричала в сжатый кулак. Калейдоскоп огней закрутился с бешеной скоростью, вспыхнул и погас, будто утонул в темноте. Она задрожала от внезапной прохлады и прижалась спиной к горячему телу Мейснера. Он обнял ее, целуя в плечо, будто укрывая собой, и у Адалинды мелькнула мысль о том, как хорошо было бы заснуть в таких объятиях, не думая ни о чем. Это отрезвило ее. — Спасибо, — она обернулась к Мейснеру. — Это было замечательно. Позволишь, я приведу себя в порядок? Он отстранился, перебрался на водительское место. Адалинда услышала звук застегиваемой «молнии», звяканье пряжки ремня. Хлопнула дверца. Адалинда видела, как он надевает футболку, накидывает куртку, повернувшись спиной к машине. Она использовала оставшиеся салфетки, мечтая о душе, натянула джинсы и быстро оделась, не переставая думать о том, что будет дальше и что меняет этот внезапный секс. Она могла бы сдать Мейснера Виктору. Феррат не потребовалось бы много времени, чтобы выбить из него любые известные ему сведения о Диане. Адалинда не могла быть уверена, что Мейснер не лжет. Она вспомнила Себастьяна и поежилась. Пожалуй, этим путем она пойдет, если не останется никакой другой возможности. Она не желала Мейснеру зла, он ей нравился. Но она должна была найти дочь. — Ты обещал помочь, — сказала она, когда он снова сел в машину. — Если я узнаю хоть что-то о Диане, сообщу тебе. Какие у тебя планы? — Ее последнее местонахождение, о котором я знаю, — Портленд. Вернусь туда и буду искать похитителей. Если они были, конечно. — Думаешь, Виктор лжет? — Лгать могут все. В том-то и проблема. Он сжал ее руку выше запястья, привлекая внимание. — Я не лгу тебе, Адалинда. Она дернула уголком губ, не то улыбаясь, не то сомневаясь. Очень хотелось поверить, но Адалинда не могла позволить себе такой роскоши.* * *
— А где Ник? — спросил Монро, обводя взглядом участок. — Разве у него выходной? — Он уже закончил и уехал. — Хэнк выключил компьютер и потянулся за документами, чтобы убрать в стол. — Куда? — удивился Монро. — Он помирился с Джульеттой? — Насколько я знаю, нет. Хотя он в последнее время неразговорчив. А зачем он тебе? Какие-то проблемы? — Только его собственные. Хотел пригласить его к нам на ужин. Как думаешь, где он может быть? — Позвони ему. — По телефону он отвечает, что у него все в порядке и что он занят. Розали сказала, чтобы я не давал ему возможности отвертеться. — Розали мудрая женщина, — согласился Хэнк. — Верно. — Монро расплылся в улыбке. — Хотя порой ее идеи кажутся просто сумасшедшими. Как будто Ренард и в самом деле мог… — Он замолчал на полуслове. — Наверное, мне лучше поискать Ника. — Что мог? — Хэнк насторожился. — Монро, не темни. Что там с капитаном? — Да ничего, ерунда… Не воспринимай всерьез, это фантазии Розали. В общем, она считает, что у вашего кэпа к Нику интерес… специфический интерес. — То есть? — не понял Хэнк. — В каком смысле специфический? — В том, что он хочет затащить Ника в постель. — Что-о? — Я же говорю, чушь полная. — Монро покачал головой. — Не знаю уж, как Розали такое пришло в голову. Ну ладно, если Ника здесь нет, я поехал. Позвоню ему из машины. И забудь о том, что я тут наговорил. Это все Розали. — Даже не собираюсь помнить, — пожал плечами Хэнк. — Хорошего вечера. И все же его мысли невольно возвращались к этому взявшемуся из ничего предположению. Конечно, такое было невозможно — с чего бы? Капитан просто оберегал начинающего детектива, заботился о нем, как о любом сотруднике в участке, прикрывал в случае необходимости. Сейчас Ник уже не был начинающим, но их связала новая нить — мир существ. Само собой, у них оказалось много общих дел и тем для разговора. А то, что капитан всегда оказывался рядом, когда Нику угрожала опасность, что отдал ему ключ, что Эрик Ренард погиб после того, как попытался забрать Гримма у брата… наверное, это как-то можно объяснить. Гриммы, как все уверяют, всегда ценились королевскими семьями. Правда, сейчас у Ренарда есть другой Гримм, а он говорит о Нике чаще, чем прежде, и даже не настаивает на возвращении его силы, чего добивался бы любой нормальный принц, претендующий на власть… Хэнк захлопнул входную дверь. За недолгое время пути от работы до дома он успел перейти от безоговорочного отрицания идеи Розали к мысли о том, что есть какой-то незначительный шанс ее обоснованности. И если это так — бедная Джульетта! Почему-то Хэнк подумал о ней, хотя по всему выходило, что жалеть стоит Ренарда. Именно его положение во всей этой истории оказывалось наиболее печальным. Но сочувствовать капитану не выходило — стоило только представить невозмутимое лицо и властный взгляд, как в голове всплывало: «Бедная Джульетта». Хэнк постарался, как и обещал Монро, забыть обо всем и набрал номер Зури.* * *
— Очень жаль, Адалинда. Очень жаль. — Мне тоже крайне жаль, ваше высочество. Несмотря на сдержанность выражений, голос Адалинды выдавал глубокую досаду и стремление идти до конца. Это нравилось Виктору. Люди, готовые на все, встречались не так часто. Жаль, что высокие идеалы и служение сюзерену перестали быть основанием для пламенной и действенной верности, очень жаль. — Но ты не намерена сдаваться? — Ни в коем случае! — Глаза Адалинды вспыхнули. — Я верну мою дочь, чего бы мне это ни стоило! — Я помогу тебе, — сказал Виктор отеческим тоном, кладя руку на худощавое плечо. — Как ты намерена поступить? — Раз ничего не вышло здесь, я хочу вернуться к началу — в Портленд. — Адалинда уверенно взглянула ему в лицо. — Буду искать следы тех, кто отнял у вас Диану в аэропорте. Но мне понадобится содействие. — Ты получишь его. — Виктор прошелся по кабинету. — У тебя ведь остались враги в Новом Свете? — Увы, да. — По тону Адалинды было совсем незаметно, чтобы она сожалела об этом. — Кстати. — Виктор выдержал небольшую паузу. — Ты знаешь, что Ренард жив? Его выписали на днях. Адалинда покачала головой. Она не отслеживала портлендские новости в последние дни, занятая другими заботами. — Тебе действительно понадобятся прикрытие и защита. И я их обеспечу. Когда Адалинда, поблагодарив его, вышла, Виктор задумался. Ее намерения настолько точно отвечали его планам, что это выглядело подозрительным. Он предполагал отправить ведьму в Портленд и ждал, что та потребует гораздо больше, чем прикрытие. Она ведет свою игру? Несомненно, но Виктор полагал, что тайная цель Адалинды проста — найти ребенка с его помощью и попытаться обмануть его, продав дитя тому, кто заплатит наибольшую цену. Теперь же он предположил, что мотивы Адалинды могут быть сложнее. Нужно будет распорядиться, чтобы за ней следили гораздо тщательнее, чем прежде. И пусть летит. Умелое использование даже самых простых инструментов нередко приносит больше пользы, чем бездумное применение дорогостоящих агрегатов.* * *
— Привет, — сказал Хэнк, подойдя к их столику с красивой темнокожей девушкой. — Знакомься — это мои друзья, Монро и Розали. А это Зури. Тонко вырезанные ноздри Зури раздувались, улавливая среди запахов еды, напитков и цветов их собственные запахи — запахи существ. — Ты… — Она уставилась на Монро. — Потрошитель! — Есть немного, — согласился он. — А Розали — Рыжехвост. Садитесь. Что будете пить? Или лучше мороженое? Я заказал два, но можно дополнить заказ. — Я — только кофе. — Хэнк опустился на стул. Зури тоже присела — настороженно, готовая в любой момент сорваться с места. — Я возьму масалу. Супруги Монро условились с Хэнком, что не будут поднимать тему межвидовых браков, если Зури сама не спросит об этом. Поэтому Розали заговорила о своей лавке и о том, какими смешными бывают посетители. Зури слушала ее забавные рассказы, смеялась, но взгляд оставался напряженным, серьезным, и Розали даже казалось, что в глазах Ягуарда проблескивает желтизна. Это, конечно, было игрой воображения, но заставляло инстинкты Рыжехвоста быть настороже. Монро чувствовал ее нервозность и, в свою очередь, «дергал хвостом», как называла это Розали. Словом, вечер ни для кого не был безмятежным — кроме Хэнка, который не обладал чутьем существ. Впрочем, это не помешало ему, когда девушки ненадолго отлучились, спросить у Монро, все ли в порядке. — Если «лучше, чем я ожидал» значит в порядке, то да, все в порядке, — согласился Монро. — Что это значит? — нахмурился Хэнк. — Я думал, ваш пример покажет Зури, что разные люди… и существа могут не только враждовать. — Ну, если бы она за полчаса изменила свои взгляды на жизнь, это было бы чудом, — хмыкнул Монро. — Но она разговаривает с нами, как ни в чем не бывало, старается быть милой и исподтишка изучает нас. А это о многом говорит. Подожди, будь терпелив, и, возможно, она поймет, что коп, дружащий с Гриммом и существами одновременно, — не такой уж плохой вариант. Она тебе действительно нравится? — Да, — признался Хэнк. — Она не такая, как все. — С этим не поспоришь, — невинно заметил Монро. — Я ж не в том смысле, — возмутился Хэнк. — Она умна, самостоятельна, знает, чего хочет, и добивается этого своими силами. Ей непросто живется, но она не просит о помощи. — Почти как Адалинда. — Монро сосредоточенно выстраивал чашки в одну линию, ни единым мускулом не выдав насмешки. — И как Розали тебя терпит? — риторически спросил Хэнк. — Это же невыносимо. Зури не как Адалинда, ясно? Они очень разные. — Да я и не спорю, — отступил Монро. — Мне она в целом нравится. Просто будь осторожен. И не женись сразу. — Убью, — пообещал Хэнк одними губами, улыбаясь приближающимся девушкам. — О чем вы говорили? — спросил Монро, когда они ехали домой. — О. — Розали улыбнулась. — Наедине она оказалась немного более разговорчивой. Спрашивала, как мы познакомились, что я в тебе нашла, как реагировали родственники. — Последнее вряд ли ее обнадежило. — Ну, у нее-то родственников почти нет, только младший брат, а он и без того не подарок. Но к Хэнку он относится более-менее нормально, так что, возможно, проблем с родственниками им как раз удастся избежать. — Если у них вообще будет что-то серьезное. — А если не будет, то и беспокоиться не о чем. — Розали помолчала и уже другим тоном спросила: — Как там Ник? Он давно не заходил к нам. Хэнк что-нибудь рассказывал? — Рассказывал, — вздохнул Монро.* * *
Утренний лес дышал сыростью. Хвоя под кроссовками мягко пружинила. Ник бежал в привычном темпе, наматывая необходимые для поддержания формы мили и не чувствуя удовлетворения ни от бега, ни от красоты пробуждающегося леса. Вчера Хэнк приглашал его в кафе, обещая познакомить со своей девушкой, однако Ник отговорился усталостью и не пошел. Он любил Хэнка, любил их всех, но не хотел встречаться ни с кем. Трейлер казался пустой собачьей будкой. Он утратил былое очарование, таинственность и стал просто местом, где можно перекантоваться некоторое время. Но Ник понятия не имел, как долго это продлится. Время стало каким-то липким, как паутина, в которой он запутался, будто большая муха, и чем дальше, тем меньше оставалось возможностей двигаться. Да и желания тоже. Он ходил на работу, потому что был обязан это делать и потому что только там, в участке, мог ненадолго отключиться от проблем Ника Беркхардта, бывшего Гримма, став просто копом, винтиком в едином механизме. Но, возвращаясь в трейлер, он чувствовал, как по мере приближения к этому временному пристанищу снова влипает в паутину апатии. Он уже был бы рад появлению паука — сражение придало бы какой-то смысл его будням, — но паутина была пустой, и только Ник болтался в ней, пока его друзья работали, влюблялись и строили планы на будущее.