«…она бросилась к нему на шею, и была она такая же красивая, как и прежде. И он обратил тогда и всех остальных птиц в девушек и воротился домой со своей Йориндой, и жили они счастливо долгие-долгие годы». Братья Гримм, «Йоринда и Йорингель»
— Кто это? — настороженно спросила Адалинда в трубку. Келли тоже напряглась. Звонки с неизвестных номеров в их ситуации были крайне нежелательны и подозрительны. Но лицо Адалинды тут же разгладилось, контур губ смягчился, и Келли, успокоившись, вернулась к своим делам — она готовила завтрак для Дианы. — Как ты узнал мой номер? О! — Адалинда весело рассмеялась. Диана, глядя на нее, тоже обрадовалась, от ложки в ее руках разлетелись золотистые искры. — Ты используешь агентов Сопротивления в личных целях? Это так мило! Келли внимательно наблюдала за ней, не переставая измельчать в блендере яблоко и морковь. — Серьезно? — Лицо Адалинды засияло еще ярче. — Когда? Не может быть! Ты еще спрашиваешь, это было бы просто замечательно. По правде сказать, здесь такая скука! — Мейснер? — спросила Келли, когда Адалинда закончила разговор. Та кивнула. — Да. Говорит, что, возможно, прилетит в Штаты в конце июля. Откуда ты знаешь, что звонил он? — У тебя на лице написано, дорогуша. Адалинда сверкнула глазами. — И что? Да, он мне нравится. Это никого не касается — ни вас, ни Сопротивления. — Так я ни о чем и не спрашиваю, — усмехнулась Келли. — Я должна знать, кто тебе звонит, ради нашей безопасности. Остальное — твое дело. Адалинда принялась кормить Диану. Келли с интересом наблюдала за обеими. По прошествии времени она пришла к выводу, что Адалинда отнюдь не так плоха, как кажется, и даже нравится ей. Ведьма выживала, как могла, не теряла головы в сложных ситуациях, знала, чего хочет, и умело пользовалась теми способностями, которыми обладала. Келли с симпатией относилась к таким людям, на чьей бы стороне они ни были. Адалинда иногда напоминала ей ее саму лет двадцать назад: опыта еще недостаточно, зато энергии и планов хоть отбавляй. Напрасно, конечно, она замахнулась на Ренарда — тот обычной ведьме не по зубам. Мейснер — другое дело, он как раз может оказаться тем, кем нужно. Келли понравилось, как друг Адалинды вел себя во время переговоров. А вот Ренард… Она вспомнила его недавний звонок. Интересно, разобрались ли они с Ником со своими проблемами? Даже с весьма смутным представлением о характерах обоих, Келли сильно сомневалась в их способности легко улаживать возникающие конфликты. Один упрям и импульсивен, другой закрыт и самонадеян. Что ж, пусть учатся искать компромиссы. В конце концов, из этого и состоит совместная жизнь.* * *
— Опять в трейлере ночевал, — заметил Хэнк, осуждающе глядя на помятое лицо Ника. Тот дернул плечом. — И что? Мне там лучше. — А то. — Хэнка было не напугать плохим настроением, для этого он знал Ника слишком давно. — Это пора прекращать. Ник, ты очень изменился. — Люди меняются. — Люди остаются людьми. А то, во что превращаешься ты, Ник, пугает даже меня. — Так попроси себе нового напарника! — рявкнул Ник. — Капитан поймет — он знает, что со мной невозможно ужиться. — Да поговорите вы, в конце концов! — Не о чем, Хэнк! Я не собираюсь ни с кем ни о чем разговаривать! Я… — Зазвонил телефон, Ник снял трубку, выслушал абонента и кивнул. — Едем, у нас вызов. Хэнк молча поспешил следом.* * *
Труп лежал на дорожке в парке и еще не успел остыть. Девушку обнаружил велосипедист — возвращавшийся с занятий студент колледжа. Его уже допрашивал офицер. Увидев детективов, он поспешил навстречу. — Парень говорит, что видел нападавшего, но издалека, описать не может. Следы уводят в парк и обрываются. Может, вызвать кинологов, пусть прочешут участок? След свежайший. — Подождите. — Ник оглядывался, принюхивался. Хэнк не мешал ему, напротив — отвлек полицейского, задавая незначительные вопросы насчет времени вызова и состояния трупа. — Пойду поговорю со свидетелем, — бросил Ник. Хэнк кивнул и присел на корточки возле тела. Раны на горле бросались в глаза: глубоко вдавленные следы когтей никак не могли быть нанесены человеческой рукой. — В перчатках он в каких-то был, что ли, — задумчиво сказал полицейский. — Никакой человек, даже последний бомж, таких когтищ не отрастит. Может быть, киношный реквизит? Какая-никакая зацепка. — Может быть, — проговорил Хэнк, понимая, чем на самом деле был «реквизит». Что ж, дело как раз для Ника. В последнее время число преступлений, где были замешаны существа, снизилось, и хотя для участка это было хорошо, для Ника лучше было бы наоборот. Когда он был занят делом, то становился почти прежним. Тогда Хэнк остро понимал, как скучает по тому Нику. Он не знал, кто виноват в разрыве их с Ренардом отношений, но очень надеялся, что ситуация как-то разрешится. В целительную силу времени он не слишком верил — как время может помочь, если эти двое работают в одном участке и сталкиваются по пятнадцать раз на день? Выходом был бы отъезд одного из них. Хэнк вздохнул. Конечно, он не хотел терять Ника, но и второго такого капитана им не найти. И все же перемены, скорей всего, неизбежны, только бы они были к лучшему… Вскрик отвлек Хэнка от размышлений. Он обернулся и бросился к напарнику, разом забыв обо всем остальном. Ник сгреб студента за грудки так, что ноги болтались в воздухе, в паре дюймов над землей. Свободную руку он занес для удара. Хэнк не сомневался, что глаза у напарника сейчас чернее ночи. — Ник! — Он успел перехватить кулак Гримма до того, как был нанесен удар. — Ты что творишь? Спятил? — Это он, Хэнк. — Ник казался спокойным, но Хэнк знал его достаточно хорошо, чтобы не верить тому, что видел. — Он Балам. — Охренел? — Хэнк шагнул назад, доставая глок. Он помнил из рассказов Ника и Беды, кто такие Баламы. — Упакуй его, и в участок. Нашел место разговоры разговаривать. Он нас всех может положить. — Не положит, — протянул Ник, разглядывая лицо парня. — Он молоденький еще, силу не осознает. Вот на девчонку напасть — пожалуйста. Чем она так тебе не угодила, а? Ограбить хотел? Изнасиловать? То и другое? Или она просто неудачно над тобой пошутила? — Ник, — повторил Хэнк предостерегающе. — Все в порядке, — теперь Ник улыбался. — Он не рискнет со мной связываться. А рискнет — увидим, кто кого. Дай мне только повод, парень. Один только гребаный повод. Хэнк бросил ему наручники, и Ник застегнул их на запястьях задержанного — в нарушение всех правил прижавшись к тому вплотную и заведя руки ему за спину, почти обняв. Хэнк заметил, что Балам отвел взгляд и отстранился. Казалось, хищник остерегается, чувствуя так близко непредсказуемое и опасное существо. Непредсказуемое и опасное существо. А ведь Гриммы такие и есть, подумал Хэнк. Это они в Портленде привыкли к простым, «домашним» Гриммам, спасибо Нику. Но его предки такими не были. Даже Келли в некоторых своих поступках и решениях казалась Хэнку представителем другого вида. Каким же станет Ник, если перестанет быть человеком? Хэнк вспомнил все мелочи последних недель: пренебрежение безопасностью, склонность не обращать внимания на приказы, признание правильным только собственного мнения, жесткость, едва удерживающаяся на грани, за которой перешла бы в жестокость. С Ником становилось опасно работать: уверенный в собственной неуязвимости, он мог нечаянно подставить коллег. Раньше Хэнк был абсолютно уверен в напарнике; и сейчас он испытывал очень неприятное ощущение, будто прежде прочно прикрытая панцирем спина внезапно оказалась голой, незащищенной. — Зачем он вызвал полицию? — спросил Хэнк. Балам на заднем сиденье сидел тихо, даже дыхания не было слышно. — Думал, что самый умный. — Ник сидел вполоборота, наблюдая за арестованным. — Думал, что раз на жертве только следы зверя, то его никто и не заподозрит. Ниточка все равно бы вывела к нему — они с потерпевшей вместе учились. А так сразу все понятно: возвращались с занятий одной дорогой, случайно стал свидетелем нападения, на вид — дохляк дохляком, силенок для такого зверского убийства маловато, полицию тут же вызвал. Чем не алиби? Он перегнулся вбок, ловя взгляд Балама. — Не учел лишь, что в полиции Портленда работают не только полицейские. — Ник! — одернул его Хэнк. — Что? — Его взгляд был бесшабашным, почти веселым. — Не шутить на работе? Ты зануда, Хэнк. Хэнк покачал головой и больше ничего не сказал.* * *
— И это не в первый раз, — добавил он в заключение. — Как не в первый? — нахмурился Монро. — Он и раньше?.. — Последние две недели он не переходит границу каким-то чудом. Едва оправданное применение оружия при ограблении банка, насильник, задержанный на Хикори-стрит, до сих пор в больнице — вы, наверное, слышали про это? Но вы не видели, что Ник с ним сделал. Дело, правда, замяли — очень уж мерзкий тип, там у всех руки чесались съездить ему по морде, так что даже журналисты не стали раздувать. Ну, и капитан, конечно, позаботился. — А он как? — спросила Розали. Хэнк пожал плечами. — Как обычно. Прикрывает Ника, работает допоздна, на подчиненных не срывается. Образец выдержки. — Может, было бы лучше, если бы он был не таким образцовым. — Что ты имеешь в виду? — переспросил Хэнк. — Что, может, было бы неплохо, если бы Ренард хоть раз сорвался и высказал Нику все, что думает, — пояснила Розали. — А то кипят каждый под своей крышкой. Лучше выпустить пар — хоть будет о чем жалеть. — А нет какого-нибудь зелья для таких случаев? — спросил Монро. Розали уставилась на него, едва не покрутив пальцем у виска. — Приворотное? Чем ты думаешь? У них без всяких приворотов связь такая, что тебе и не снилось. Приворот, конечно, мог бы сломать их и заставить сойтись снова — но проблемы при этом никуда не денутся. Никому такой жизни не пожелала бы. — Получается, мы ничего не можем сделать? — нахмурился Монро. — Не люблю безвыходных ситуаций. — Никто не любит, — грустно согласилась Розали. — Я думала, это будет идеальный союз. — Не знал, что в тебе столько романтики, — шутливо заметил Монро. — Не романтики, а надежды на лучшее, — возразила Розали. — Я и сейчас надеюсь, что все еще сложится хорошо.* * *
Ник потерял счет тому, сколько раз он встречал вечер на пороге своего трейлера. Казалось, это длится целую вечность. Квартира Шона, его спальня, его постель — все, что составляло его быт в последние недели, отдалилось, стало тяжелым, как камень, воспоминанием. Иногда Ник даже сомневался, было ли это на самом деле или он все придумал, тронувшись умом. Однако, стоило ему отпустить себя, отвлечься от мыслей о работе — и накатывало, наваливалось, словно прибой на пляже. Гримм рвался обратно к принцу, как зверь из клетки, выл, бился о прутья, раздирал грудь изнутри, оставляя саднящие шрамы. Все оставшиеся силы уходили на то, чтобы сдерживать его. Однажды Ник попробовал напиться до потери сознания — показалось, что так будет проще. Он пришел в себя посреди леса, упав и ударившись головой о корягу. От трейлера его отделяло мили две, от Портленда — и того меньше. Обратно он добирался без малого час, хватаясь за деревья и еще несколько раз свалившись с ног. В те минуты с ним справился бы даже Добряк. Ник тогда почти проиграл Гримму и держался лишь на чистом упрямстве, чудом добравшись до трейлера и заклинив ручку двери так, что утром ее не удалось повернуть без отвертки и обуха алебарды. С тех пор он не брал в рот даже пива. Мысль о том, что он может, пьяный, заявиться к Шону и умолять не прогонять его, вызывала омерзение. Ник никогда бы не простил себе подобной слабости. Нужно просто перетерпеть, еще немного времени и выдержки — и все наладится. Он не будет ни о чем просить. Если он не нужен Шону — значит, не нужен. Проигрывать надо достойно. И все же что-то тянуло изнутри, выгрызало, выедало душу. Теперь Ник знал это чувство, знал его название. Тоска, глухая, черная, наваливалась на него, словно крышка гроба, стоило только остаться в одиночестве. Казалось, сейчас он отдал бы все, лишь бы время вернулось на несколько недель назад. Он запрокинул голову, глядя на небо, где в вышине уже загорались первые звезды, и пожалел, что на сегодняшнюю ночь у него нет никаких дел. Ночи были хуже всего — пустые и бесконечно длинные, как холодное озеро, через которое нужно плыть и плыть до самого рассвета. Но другого способа дожить до утра не было. Ник еще раз огляделся и захлопнул дверь, оставляя закат догорать в одиночестве. Шон тоже смотрел на малиновый пожар, заливавший Портленд. Он знал, что так будет, знал — но не представлял, насколько трудно рвать установившуюся связь, наложившуюся на многолетнюю… симпатию? влечение? Себе можно было и не врать — он любил Ника, и когда обнаружилась правда об их истинных сущностях, был одновременно и доволен, и недоволен. С одной стороны, у них появились новые поводы для общения, сблизившие куда сильнее, чем работа. С другой — он никогда не хотел, чтобы Ника привязывало к нему что-либо, кроме желания самого Ника. Он открыл почту и стал просматривать письма, но вскоре понял, что уже минут десять смотрит на одну и ту же строчку в ожидании, что Ник подойдет сзади и положит руку на плечо. «Верни его!» — требовала каждая капля королевской крови, и Шон ничего не хотел сейчас так, как позвонить Нику и сказать, чтобы тот приезжал, пообещать ему покровительство, поддержку в любых амбициозных устремлениях — только бы тот был рядом. Квартира, в которой он прожил столько лет, теперь казалась опустевшей, будто владелец давным-давно съехал отсюда, и теперь лишь его призрак тревожил покой здешних стен. Шон вдруг подумал, что очень устал — от игр, от вечного цейтнота, от родственников и политики, от себя самого. Ему захотелось стать другим, тем, кто был бы интересен Нику сам по себе, не как капитан и принц, тем, кого Ник мог бы любить, ничего не ожидая взамен. Он хотел бы убежать от себя — и знал, что не может этого сделать. Нужно было просто взять себя в руки, привыкнуть к новому Нику, научиться смотреть на него, разговаривать с ним, не вспоминая ни о чем, — и жить дальше. Шон еще ни разу не сталкивался с ситуацией, из которой нельзя было бы найти выход. Просто выходы порой оказывались малоприятными. Спал он плохо, как и все последние ночи. Отсутствие Гримма рядом воспринималось как сигнал тревоги. А может, ему просто было плохо без Ника, как, наверное, бывает плохо от фантомной боли, которую нет средства прекратить. Было намного проще жить без Ника, когда он не знал, каково это — жить с ним. Тогда терять было нечего; теперь чувство утраты стало черной дырой, равнодушно и жадно засасывающей все вокруг — часы и минуты, цели и желания, повседневные дела, мелкие удовольствия жизни. В нем образовалась пустота таких размеров, что для ее заполнения требовались годы, а может, и целая жизнь, Шон не знал точно — он не помнил в истории семей примеров добровольного расставания с Гриммами. Наверное, только он — бастард, полукровка — умудрился переступить все границы и сделать то, чего не позволял себе никто другой. Наверное, только он из всех представителей семей додумался полюбить в Гримме человека. И просчитался.* * *
Утром они столкнулись на пороге участка. Ник отступил, пропуская старшего по званию, Шон поздоровался с ним кивком, почти не глядя. Это оказалось несложно — стоило только представить, что это не Ник, а кто-то из детективов. Очередная почти бессонная ночь добила его — Шон чувствовал, как он заторможен, мысли были вялыми, голова — будто набита ватой. Он устал настолько, что ему было почти все равно, случится ли еще что-то между ними или время все же сгладит острые грани, заживит порезы, и они останутся просто сослуживцами, никогда не вспоминающими о прошлом. «Все будет нормально», — заверил он себя, включая компьютер, повернулся и наткнулся на взгляд совершенно черных глаз Ника за стеклом. И только теперь понял, что схлынул. Шон с досадой отвернулся. Теперь он не хотел, чтобы Ник видел его лицо, считывал эмоции. Ему было необходимо снова научиться себя контролировать, научиться закрываться от единственного человека, который мог видеть его насквозь. Правда, главного тот так и не увидел, но сейчас об этом не стоило и задумываться. Безразличный утренний кивок неожиданно задел Ника так глубоко, как он не ожидал. Шон мог злиться, досадовать, упорствовать, подчеркнуто игнорировать его, не замечать или разговаривать так же, как со всеми остальными — Ник принимал все стоически, иррационально надеясь, что однажды Шон объяснит причины своего поведения и… Нет, по-прежнему ничего не будет, но Ник хотя бы узнает, что послужило причиной разрыва. Однако безразличие сводило к нулю всякую надежду. Он перестал быть интересен Шону — Ренарду, поправил себя Ник, пора было вернуться к соблюдению субординации, — а если так, то рассчитывать было уже не на что. Эти мысли, словно удары топора, стесывали, счищали с него все лишнее, мягкое, непрочное, оставляя лишь самое неподатливое дерево. — Ник. — Ву, как всегда, возник перед столом в самый неподходящий момент. В его глазах Ник увидел — или ему показалось, что увидел — дружеское сочувствие и разозлился окончательно. — Что тебе? — спросил он. — Рассказать, как я себя чувствую, где ночевал, не хочу ли поговорить? Не стесняйся, спрашивай. Хэнк вон не стесняется. — Допросная свободна, — сказал Ву. — Побеседуй лучше со своим Баламом, а я как-нибудь обойдусь без этого удовольствия. — Прости, — буркнул Ник. Он знал, что не прав, но извинение не было искренним. На самом деле Нику было все равно, обиделся Ву или нет. — Скажи ребятам, пусть приведут задержанного. Балам за ночь свыкся с обстановкой и сегодня выглядел увереннее и наглее. Теперь Ник видел в нем те черты, что при внимательном взгляде могли выдать в человеке существо и вне волны. Этот молодой хищник начинал сознавать, из какой он породы. Возможно, именно убийство раскрыло в нем дремавшие прежде наклонности, активизировало те врожденные навыки, что раньше не проявлялись за ненадобностью. Ник усмехнулся про себя. Парень понял, что такое вкус крови; теперь ему будет полезно узнать, что такое встреча с Гриммом. — Итак, — сказал он, включая диктофон, — приступим. Во сколько, говоришь, ты вышел из колледжа?..* * *
Подготовив краткую справку об итогах работы участка в прошедшем полугодии, Шон машинально бросил взгляд направо. Ника за столом не было. Он хотел спросить, куда тот делся, но остановил себя. Если бы на их территории случилось что-то, потребовавшее внимания детективов, его уже информировали бы. Значит, Ник занят текущей рутиной, как и он сам. Текущая рутина — это было отличное название для того, во что превратилась его жизнь. Интересно, не собирается ли Ник вернуться к Джульетте? Клин клином, как говорится. Шон подумал, что был бы не против такого исхода — словно бы за Ником захлопнулась дверь, которая сейчас все еще оставалась неуютно открытой. Он спустился вниз, во владения доктора Харпер, чтобы осмотреть вчерашний труп. Харпер встретила его не слишком приветливо — она считала, что подобные визиты начальства свидетельствуют о недоверии к ее квалификации. Шону было неудобно напрягать ее — Харпер была отличным специалистом, — но некоторые вещи ему нужно было видеть своими глазами, чтобы понять, что произошло с потерпевшим. На этот раз загадки не было — точнее, она была для эксперта, но не для Шона. Ник был прав — причиной смерти девушки стало нападение крупного хищника. И если рядом с местом убийства оказался Балам, основания для его задержания были весьма прочными. — Если бы в портлендских парках водились пантеры или ягуары, у меня не возникло бы вопросов, — проговорила за спиной Харпер. — Но нет никакой информации о сбежавших из зоопарка или цирка животных. Не понимаю, как можно подозревать человека в том, что он способен оставить такие следы. — Она указала на горло девушки, где, помимо глубоких проколов от когтей, притягивала взгляд разорванная клыками яремная вена. — Думаю, наши детективы разберутся с этим, — пообещал Шон, гадая, когда же количество странных смертей и успехи отдельных детективов в их расследовании заставят Харпер задать прямой вопрос. Рано или поздно это должно было случиться, как произошло с Хэнком и Ву. Возможно, когда-нибудь их участок станет единственным в мире, где к именам подозреваемых и потерпевших станут добавлять названия существ. Возвращаясь к себе, Шон мельком заглянул в допросную. То, что он там увидел, заставило его тут же забыть о Харпер, участке и существах. Ник не ожидал легкой победы, но Балам за ночь успел обдумать ситуацию и понять, что позиции полицейских довольно сомнительны. Они не могли предъявить главного аргумента — его истинного облика. А без этого доказательства могли трактоваться достаточно широко. К примеру, наличие его слюны на коже потерпевшей Балам объяснял неуклюжими попытками сделать ей искусственное дыхание. — Искусственное дыхание при разорванной вене? — поинтересовался Ник. — Я потерял голову. Мне еще не приходилось так близко сталкиваться с насильственной смертью, офицер. — Балам поднял голову и посмотрел Нику в лицо. За серьезным выражением, в глубине отливавших желтизной глаз Ник увидел насмешку. Да, прежде Баламу не приходилось сталкиваться со смертью — точнее, не приходилось выступать в ее роли. Но теперь он попробовал — и ему понравилось. — А мне приходилось, — заметил он, обходя стол и оказываясь за спиной у подозреваемого. — Это занятно — даже тогда, когда понимаешь, что можешь оказаться не только хищником, но и добычей. А такое возможно всегда — на каждого хищника найдется другой, покрупнее. Гриммовский нож, случайно оказавшийся в кармане, лег в руку будто сам собой. Лезвие проехалось по горлу Балама, заставляя того вытянуть шею. — Твоя задача сейчас — не искать способ выкрутиться, а придумать правдоподобное объяснение способа убийства, чтобы дело в суде не выглядело шитым белыми нитками. Конечно, ты можешь меня не послушаться и после предварительного слушания выйти на свободу — но поверь, свобода не всегда благо. Острие прижалось к коже сильнее, вдавливаясь в плоть, но еще не прорезая ее. — Ты не можешь… — просипел Балам. — Это незаконно. — Что незаконно? — удивился Ник. — Допрашивать тебя? — Угрожать… — Да что ты? А вскрывать девушек, как консервы, законно? — Лезвие медленно повернулось на четверть круга, испуг метнулся в глазах Балама, и в этот момент распахнулась дверь. — Детектив Беркхардт. — Голос капитана был холодным, как снега Аляски. — Зайдите ко мне в кабинет. Немедленно. — Не радуйся, — предупредил Ник собеседника. — Я еще вернусь. Это мое дело, и я доведу его до конца. Балам молча растирал оставшийся на горле след. — Да, сэр. — Садись. — Теперь от голоса капитана веяло сухим ветром пустынь. — В чем дело, Ник? — Ни в чем, сэр. — Ник понимал, что ему не выкрутиться, но тянул время. — Я допрашивал подозреваемого. — Ты угрожал ему. — Шон поднял руку, упреждая возражения. — Не лги, Ник, я все видел. Зачем ты это делаешь? — Он убийца. Но мы не докажем этого законными методами. — Ник. — Шон поднял голову и посмотрел ему в глаза. — Мы всегда доказывали это законными методами. И сейчас ничего не изменилось. Ты никогда не шел вразрез с законом и совестью — ни как полицейский, ни как Гримм. Я настаиваю на том, чтобы так продолжалось и в дальнейшем. И дело даже не в том, что я не всесилен и однажды не смогу прикрыть тебя. Но если ты не будешь следовать своему долгу, Ник, кем ты станешь? Ник опустил голову. — Простите, сэр. — Шон видел, что он извиняется искренне. — Я действительно повел себя недопустимо. Обещаю, этого больше не повторится. — Спасибо. — Шон знал, что Ник сдержит слово. — И если тебе нужна какая-то помощь… Ник покачал головой. — Спасибо, сэр, но не нужно. Я справлюсь. Шон проводил его взглядом, уже не задумываясь, заметит ли это Ник. Он не сомневался, что тот справится со всем, что бы на него ни навалилось. А если Ник это может, значит, должен справиться и он сам. Шон потер правую щеку, будто пытался содрать кожу и добраться до истинного облика. Нужно было возвращаться к работе, но он медлил. Минуту назад Ник был к нему ближе, чем когда-либо за предыдущие три недели, и сейчас Шон чувствовал, как трещат выстроенные им с немалым трудом защитные барьеры. Покинув кабинет, Ник дошел до своего стола и несколько секунд смотрел на монитор и пустой стаканчик из-под кофе, будто не понимая, где находится, потом вспомнил, что должен вернуться к Баламу. Короткий разговор выбил его из колеи, в которой он и так едва держался. Еще утром он самонадеянно полагал, что худшее позади, но хватило нескольких минут наедине с Шоном, чтобы он осознал собственную уязвимость. Ник не распоряжался собой, своей судьбой. Как лодку, захваченную мощным водоворотом, его тянуло к одной, неизменной точке, где сходилось все, что составляло его жизнь. Обернувшись, он заметил в стекле собственное отражение, как раз поверх капитана, и с неожиданным интересом вгляделся, будто не видел это лицо каждый день в зеркале. На непредвзятый взгляд он выглядел недосыпающим, обозленным, измочаленным, как в финале напряженного дела, и почти больным. Бреясь по утрам, Ник не задумывался, что все так плохо. Сейчас он готов был признать, что у Хэнка и остальных были причины для беспокойства. Шон чуть повернул голову, и Ник перевел взгляд на его лицо, отмечая признаки недосыпания, раздражения, болезненной усталости. Стекло, как волшебный кристалл, будто снимало пелену с глаз, показывая вещи настоящими, не такими, какими видел их Ник на бегу, сквозь пелену обиды, непонимания, злости и упрямства. В груди словно плеснула горячая волна. Быстро, боясь потерять то мимолетное знание, которое открыл ему взгляд сквозь стекло, Ник вернулся в кабинет. — Да? — Шон поднял голову. — Ты что-то забыл, Ник? — Нет, — на выдохе произнес Ник. У него не было подготовленных слов, не было даже мыслей, ничего не было, кроме него самого. — Шон, я не могу так больше. — Что? — Капитан поднялся, обошел стол, встав перед Ником. В кабинете стало душно. — Чего ты не можешь? Вести допрос? Работать? — Жить. Я не могу без тебя жить, — сказал Ник, чувствуя странное облегчение. Говорить, даже такие нелепые вещи, было лучше, чем молчать. — Я понимаю, чем так важен для тебя, знаю, почему я тебе нужен, поэтому и сходил с ума, думая, что теряю силу. Но все разъяснилось, я по-прежнему Гримм, и… В общем, я могу принять ситуацию так, как есть. Мне неважно, на каких условиях быть с тобой, в любом случае это лучше, чем без тебя. Тебе нужен Гримм? Хорошо, вот он я. Этого достаточно? Ник никогда не видел, чтобы истинный облик в лице колдуна проявлялся мгновенно. — Достаточно? — негромко повторил Шон. — На любых условиях? — Его вдруг словно прорвало. — На любых условиях?! Стекла хрустнули и сухим дождем осыпались на пол. Ник некстати вспомнил, как кричала Адалинда, потерявшая дочь. Тогда в участке пришлось заменить не только стекла, но и часть лопнувших мониторов, бюджету это обошлось в кругленькую сумму. — Мне не нужно на любых. — Шон больше не орал, и Ник перевел дыхание. — Ты можешь стать суперменом или суперГриммом, можешь лишиться сил подчистую — для меня это неважно. Не имеет значения, кто ты, важно то, что ты просто… просто есть. Ты нужен мне, Ник, но если ты не понимаешь, на каких условиях ты мне нужен, если ты не понимаешь самых простых вещей, то можешь катиться к черту. Это не сделка, Ник, не деловой договор, это… — Он замолчал, не договорив. В голове Ника медленно ворочалось осознание. То есть Шону на самом деле был нужен вовсе не Гримм, а сам Ник, как есть? То есть Шон его... Нет. Или да? — И как давно? — спросил он. Ему казалось, что он спит — если бы засыпавшее все вокруг стекло и осторожные взгляды коллег, делавших вид, что ничего необычного не происходит, не убеждали в обратном. — Я же говорил. — Шон присел на край стола, стряхнув осколки. — С того дня, как ты пришел в участок. — Так долго. — Ник хмыкнул. Он еще не мог сформулировать то, о чем думает, но ощущение внезапно осуществившегося несбыточного желания накрывало его с головой. — Ты прав, я и в самом деле не вижу простых вещей. Но, знаешь, и ты не образец проницательности. Шон вгляделся в его лицо, нахмурился, посмотрел снова, еще пристальнее, будто не доверяя своим глазам. Ник улыбнулся, подтверждая его догадку. — Не так давно, как ты, конечно, — признал он. — Но дело-то не в этом, верно? Ему казалось, что он сейчас тоже потрескается и осыплется сверкающими осколками. Температура вокруг них, казалось, зашкаливала за все мыслимые пределы, и Ник не был уверен, что дело тут только в магической связи. Возможно даже, что магия сейчас была вообще ни при чем. Он протянул раскрытую ладонь, и Шон качнулся навстречу, прижался щекой. «Это все на самом деле, — подумал Ник. — Это все происходит на самом деле». Тепло перетекало от кожи к коже, одинаковое, неразличимое, переходящее в жар. Он с усилием убрал руку, понимая, что тянуть дальше нельзя. Все и так было ясно, а с остальным они разберутся позже. Когда закончится этот бесконечно длинный рабочий день. — Я вечером приеду, — сказал он. — С вещами. Взгляд, которым ответил ему Шон, заставил Ника сглотнуть и потянуть воротник. Душившая его жара больше походила на адское пекло. Губы трескались. Он отступил на шаг, что совершенно не помогло. Десять утра. Задача дожить до вечера представлялась почти невыполнимой. Сбоку кто-то кашлянул. — Простите, что отвлекаю, капитан, — сказал Ву. — Но у нас тут посетители бывают, потерпевшие, свидетели. Они и так нервные. К чему усугублять? Я хочу сказать — какое стекло заказывать? Как всегда или с усиленным армированием? — Заказывай с усиленным, — подумав секунду, ответил Шон. — На всякий случай.