Пока продолжалась война, все шло хорошо, но вот заключили мир, и получил солдат чистую отставку, и сказал капитан, что может он теперь отправляться куда ему вздумается. Братья Гримм, «Медвежатник»
— Как не вовремя! — воскликнула Адалинда, глядя на небо, где облачка, мотавшиеся там с самого утра, собрались во внушительную тучу. Внутри тучи что-то урчало и ворчало, как голодный Потрошитель. Адалинду взяла досада. Всю неделю погода была прекрасной, а именно сегодня, когда она наконец выбралась погулять с дочерью в парке, грозил пойти дождь. — Ничего не поделаешь. — Келли, прищурившись, посмотрела на тучу и принялась собирать игрушки. — Будет дождь. Чувствуешь? С востока уже тянуло холодным, сырым ветром, и верхушки деревьев угрожающе гнулись. — Пересидим в кафе, — предложила Келли. — Может быть, это ненадолго. — Ага, как же, — с досадой бросила Адалинда. После дождя будет свежо и сыро, в парк уже не выйдешь. А в кафе было слишком много посторонних глаз, способных заметить странности Дианы. Поэтому они и предпочитали прогулки на открытом воздухе. — Ну почему это должно было случиться именно сегодня, почему? Диана с интересом следила за ней зеленоватыми глазами, неизменно напоминавшими Адалинде об отце девочки. К сожалению, в дочери было куда больше от Ренарда, чем от Шейдов. Прежде Адалинда радовалась бы этому, теперь же несомненное сходство с представителем королевской семьи скорее удручало. Она еще раз с отчаянием посмотрела на небо, взяла Диану на руки и направилась следом за Келли к небольшому кафе-мороженому. Ветер хлестал по ногам полами длинного кардигана, который она надела специально для пикника. Адалинда склонилась к Диане, пряча лицо от ветра, и побежала. Когда она добралась до двери, ветер немного утих. Адалинда собиралась войти, когда щеки коснулся солнечный луч. Она подняла голову. В клубящейся туче образовалось синее окошко, через которое светило солнце. — Надо же, — удивленно сказала Адалинда. Диана засмеялась у нее на руках, и окошко стало больше. По туче пошли трещины, разрывы, в которые проглядывало небо. Вскоре куски тучи скатились из зенита к горизонту и скомкались где-то в ветвях деревьев. — Ну где же вы? — спросила Келли из-за спины. — Я взяла нам шоколад… подожди, но ведь собиралась гроза? Диана снова засмеялась, и Адалинда — вслед за ней. — Не может быть, — сказала Келли, протягивая Диане палец. — Она же младенец. — Она необыкновенная. — Глаза Адалинда сияли ярче солнца. — Она просто чудо. Вечером, отвозя Келли и Диану домой, Адалинда была молчалива. — До следующего воскресенья? — спросила Келли, прощаясь. Адалинда схватила ее за руку. — Келли, послушайте. Я так больше не могу. Я должна жить с вами, я хочу видеть, как она растет. Пожалуйста, разрешите мне это. Я устала расставаться с ней, вы не представляете, как это тяжело. Келли стряхнула ее пальцы. — Дорогая, прошло всего три недели, — заметила она ровным голосом. — Ты и так получила невероятно много, учитывая все, что ты натворила. Если бы решение принимала я, ты бы никогда не увидела Диану. — Вы говорите, как настоящий Гримм. — Адалинда с трудом сдерживала ярость. — А я и есть настоящий Гримм, — усмехнулась Келли. — Даже не пытайся меня разжалобить. — Хорошо, — не сдавалась Адалинда, — пусть на моем счету немало поступков, которые вы не одобряете. Но вы ведь тоже не святая! Почему вам можно ее воспитывать, а мне нет? — Потому что так решило большинство, — невозмутимо ответила Келли. — Если бы они отдали Диану тебе, я бы приняла это как данность. Советую и тебе поступить так же. Когда она скрылась за дверью, Адалинда ударила кулаком по рулю. — Что мать, что сын! Непробиваемые. Надеюсь, Ренарду тоже несладко с его Гриммом, черт бы побрал их обоих. По дороге домой она продолжала искать аргументы для следующего разговора с Келли, хотя и догадывалась, насколько бесполезно это занятие.* * *
— Пожалуй, съезжу сегодня домой. Проверю, не затянуло ли дверь паутиной и не поселились ли в микроволновке мыши. Воскресный день выдался на удивление спокойным. Ник валялся на диване, читая одну из найденных на полке книг о королевских родах Европы. История оказалась страшно запутанной, и если бы не краткие комментарии Шона, Ник едва ли понял бы подоплеку и половины описанных автором интриг. Шон ходил по гостиной и перезванивался с кем-то, переходя то на русский, то на немецкий. Ник догадался, что он хочет узнать, какие действия предпринимает Виктор, узнав о «смерти» Адалинды. Услышав сказанное, Шон отложил трубку и присел на диван. — А тебе вообще имеет смысл платить за аренду этой студии? — спросил он, кладя руку Нику на бедро. — Твоих вещей здесь больше, чем там. Перевози остальное и не морочь себе голову. Ник посмотрел на него и сел, мимоходом стряхнув ласкавшую его ладонь. — По-моему, глупо съезжаться после нескольких дней, — сказал он. — Ты торопишься. — Вы с Джульеттой прожили вместе не один год, и все равно расстались. — Шон тоже заговорил серьезно. — Дело ведь не в том, где и с кем жить, так какая разница? Я предлагаю сделать так, как удобнее для нас обоих. Ты всегда сможешь съехать, если что-то пойдет не так. Ник не думал, что так удобнее для обоих, зато точно знал, что так удобнее для Шона. Полный контроль над Гриммом, над его поступками, словами, даже мыслями. Этот сплав будет невозможно разделить. Ник и без того чувствовал власть, которую имел над ним один взгляд принца, и отлично знал, что дело тут вовсе не в сексе. Иерархичность отношений, подкрепленная магией, давала о себе знать. Иногда Ник чувствовал себя так, будто принес вассальную клятву дому Ренардов, но хуже всего было то, что он не мог различить, где кончается влияние на него принца и начинаются чувства самого Ника Беркхардта. Он не хотел полностью раствориться в этих отношениях. Теперь он начинал понимать, почему предки почти ничего не писали о таких союзах — это было бы все равно, что исповедоваться бумаге, вывернуть наизнанку свою душу, саму свою сущность. Он будто стремился удержаться на самом краю пропасти, не соскользнуть в бездну окончательно, и наличие собственного угла было одной из немногих вещей, которые позволяли ему не чувствовать себя совсем уж единым целым с Шоном — хотя именно это ощущение преобладало в нем последние дни. Он покачал головой. — Мне нравится твое предложение, но все-таки я хочу сохранить квартиру за собой. Жить вместе — слишком серьезный шаг. Да и о твоей репутации стоит подумать. — Хорошо. — Шон поднял ладони, сдаваясь и закрывая тему. — Я просто предложил. — Все в порядке? — спросил Ник, пытливо вглядываясь в его лицо. Шон усмехнулся. — Все отлично, Гримм. Телефон зазвонил как раз вовремя, чтобы можно было, извинившись взглядом, подняться и отойти к окну, не позволяя Нику увидеть его разочарование. На самом деле Шон надеялся, что Ник согласится, хотя и понимал, что шансы невелики. Сколько это длилось у Ника? Две, три недели? Пусть даже немного больше — все равно у него не было за плечами истории в несколько лет, не было долгого и почти безнадежного ожидания, не было ничего из того, что накопилось в душе Шона за эти годы. Конечно, он поторопился, ни один нормальный человек не предлагает съехаться после двухнедельного секса. Он слишком расслабился, потерял самоконтроль, стал совершать непродуманные поступки. Он слишком рано уверился, что все будет хорошо. Прежде Шон не позволял себе подобного отрыва от реальности. Он покосился на Ника, продолжившего чтение. Судьба и так подбросила ему невероятный подарок, не стоило испытывать ее терпение. Ник был с ним — чего еще он мог просить? Ник наклонил голову, когда горячее дыхание коснулось его шеи. — Хватит тратить выходной на чтение, — проговорил Шон, прихватывая зубами его ухо. — Поедем осваивать твою студию. Стряхнем пыль с кровати. Ник развел руками. От подобного предложения невозможно было отказаться.* * *
— От меня есть хоть какой-то толк? — Ву покрутил в руках арбалет, из которого Беда только что палила по фрисби. — Подавать тебе мишени — с этим и автомат справится. — У тебя очень интересный ритм, — возразила Беда. — Я еще ни разу не угадала, когда и куда полетит тарелка в следующий раз. — Но ни разу и не промахнулась, — заметил Ву. — Если ты намекаешь на то, что мне было бы лучше тренироваться с Александром, перестань намекать и скажи прямо, — не выдержала Беда. — Я не знаю, было бы тебе лучше или нет, но опасаюсь, что ты думаешь именно так, как я предполагаю. — А попроще сказать нельзя? — Можно. — Ву отложил арбалет. — Ты жалеешь, что не уехала в Лондон. — Я не жалею. — Беда шагнула к нему. — Перестань решать за меня, что я думаю и чувствую. — Никогда такого не делал. — Да? А что ты вообще делал? Они уже стояли совсем рядом, нос к носу, и обменивались короткими шипящими репликами. — Ничего, — согласился Ву. — Ничего. Потому что я трус. — Гриммы не связываются с трусами. Я видела тебе в деле. Ты умеешь преодолевать страх. — Может быть. — Ву нервничал. Беда впервые видела его таким. Впрочем, она и сама отнюдь не была спокойна. Что-то назревало, нарастало — и прорвалось, как река сквозь дамбу, когда Ву взял ее за плечи, привлек к себе и поцеловал. Когда поцелуй прервался, оказалось, что руки Беды уже обхватили его шею, а глаза блестят, будто после удачной охоты. — Я думала, ты сделаешь это сразу после выписки из больницы, — сказала она. — Я предупреждал, что я трус. — Настолько, что откажешься сейчас поехать ко мне? — Ну уж нет, — решительно возразил Ву. — Не настолько. А нам обязательно ехать куда-то? — Что? — Машина не годится? — спросил Ву. В нем не было сейчас ни капли привычного ехидства и насмешливости, Беда будто видела перед собой другого Ву — такого, которого не знала прежде. — Еще есть плед. И сколько хочешь полян вокруг. — Согласна на все, — сказала Беда, одним движением стягивая с себя черную майку. — У тебя презервативы с собой? — Конечно. — Полицейская куртка и ремень с кобурой полетели на траву следом за майкой. — Я никогда не теряю надежды. Беда, не удержавшись, рассмеялась ему в губы.* * *
Металл свистнул, рассекая воздух, и глухо вжикнул, столкнувшись с преградой. Ник выругался, отбросил секиру и осмотрел пострадавшее дерево. Разрез был достаточно глубоким — лезвие задело не только кору, но и древесную плоть на полдюйма вглубь. Ник ударил по стволу кулаком. Дерево никак не отреагировало, и он ударил еще раз. И еще. Всего полмесяца назад он орудовал этой секирой с легкостью, до сотых дюйма выверяя удар. Теперь лезвие либо проходило слишком далеко от цели, вовсе не задевая ее, либо, как сейчас, вонзалось гораздо глубже, чем должно было. И так было не только с секирой. Арбалетные стрелы ложились не кучно, а вразброс, меч казался потяжелевшим на пару фунтов, а в последней схватке с заезжим Ягуардом он едва успел уйти от удара когтистой лапы. Сначала Ник считал это случайностью, потом надеялся, что спад сил временный, а теперь не знал, что и думать. Он проверял себя в самых разных условиях, но неизменно получал один и тот же результат — он слабел. Его сила уменьшалась, и Ник не мог понять, в чем же дело. Он уже несколько месяцев не сталкивался со сколько-нибудь серьезным противником, а единственным еще живым врагом из прошлого была Адалинда. Но и она была вынуждена исправить причиненный ею ущерб и заключить договор, запрещающий отныне вредить Гримму. Но действительно ли она выполнила то, чего от нее требовали? Может быть, то зелье было непростым? Может быть, сила вернулась к нему лишь на время, может, Адалинда, пообещав восстановить источник, просто наполнила озеро водой? А теперь эта вода испарялась, а новой взяться было неоткуда. Устроить такое было бы очень в духе Адалинды. Что же делать, подумал Ник, что же делать? После своей недолгой попытки вернуться к «обычной» жизни он понял, насколько дорожит этой, необычной. Наверное, он действительно был прирожденным Гриммом — так легко ему было управляться со странным оружием, так уверенно он встречал каждое новое существо на своем пути. Этот образ жизни был для него, как старая перчатка — точно по руке. Ник уже не представлял себя без гриммовского чутья, силы, скорости реакций — всего, что составляло эту жизнь. А еще он не представлял себя без Шона. Ник был в достаточной степени реалистом, чтобы понимать, что пара Ник — Шон напрямую зависит от пары принц — Гримм. Он мог жить с Шоном, спать с ним, изучить множество реакций его тела, мог даже иногда признаваться себе, что его отношение к Шону давно переступило границы простой привязанности и сексуального влечения. Но все это имело очень мало смысла, если из их двойного уравнения убирали Гримма. Завести любовника не представляло проблемы, тем более для Шона Ренарда. Но Шон хотел получить Гримма — и получил его. А теперь оказывалось, что его Гримм не настоящий, пустышка. Пока он этого не заметил, но рано или поздно все станет очевидным, и тогда… Ник точно не знал, что сделает Шон. Может быть, он предложит поговорить и дипломатично, так, как он умеет, донесет до Ника факт бессмысленности их дальнейшего сосуществования. Хотя… Ник поймал себя на том, что слишком плохо думает о Шоне. Тот действительно был привязан к нему и никогда не бросал в беде. Значит, он будет искать способы исправить положение и, возможно, найдет. Наверное, лучше сказать Шону обо всем прямо сейчас, пока дело не кончилось катастрофой, и какой-нибудь Жнец играючи не снес Нику голову с плеч. Но что будет, если способа не найдется? Очевидно, что с каждым днем он станет терять все больше и больше сил, становясь все менее Гриммом, а установившаяся между ним и Шоном связь (о природе которой он так и не успел толком разузнать, в который раз напомнил себе Ник) сойдет на нет. Это произойдет не сразу, постепенно, но когда-нибудь наступит момент, когда они будут сидеть в одной комнате и не знать, что сказать друг другу, у них не останется ничего из того, что составляет их отношения, никакого огня, никакой магии. Когда они потеряют все, что имеют сейчас, что у них останется? Ник закусил губу. Нет, уж лучше оборвать все сразу, высказаться начистоту, определиться с дальнейшей жизнью и вернуться в свою студию, от которой он, к счастью, не отказался. Как чувствовал. Но этот план годился на крайний случай. Пока же ничего не было потеряно. Если Ник найдет Адалинду и как следует с ней поговорит, то сможет выяснить, замешана ли ведьма в том, что с ним творится. Хорошо бы, если бы это было делом ее рук — болевые точки Адалинды Ник знал наперечет и смог бы сыграть на ее слабостях. Единственное, чего он не знал, — ее местонахождение. Эта информация держалась в секрете. Конечно, Шон поделился бы с ним, если бы Ник попросил, просто до настоящего времени эти сведения были ни к чему. Итак, он попытается узнать, где живет Адалинда, и навестит ее. У него все получится. Все будет хорошо. Рука соскользнула с древка секиры и задела лезвие. Из пореза побежала кровь. Ник прижал ладонь к губам. Скоро его регенерация станет такой же, как у нормальных людей, он начнет опасаться глубоких ран и тяжелых ушибов, перестанет видеть мир так ярко, как сейчас, не испытает наслаждения боя в шкуре Гримма, никогда больше не увидит истинное лицо Шона… Ладонь мелко вздрагивала у губ. Ник решительно выпрямился. Ну уж нет, он не позволит случиться ничему подобному. Не выйдет с Адалиндой – не беда, в мире есть и другие колдуньи. Не может быть, чтобы никто не знал, как вернуть ему утраченное. Цена не волновала Ника — он готов был расплатиться, чем угодно, за право быть тем, кем был по рождению. И за возможность по-прежнему оставаться рядом с Шоном.* * *
— Красавица. На тебя похожа, — заметил Ник, заглядывая через плечо Шона в монитор, где на весь экран была открыта фотография Дианы. — Кто тебя научил так беспардонно льстить? — поинтересовался Шон. — Или тебе от меня что-то нужно? — Нужно, — согласился Ник. — То же, что и всегда. Шон провел ладонью по его руке, и Ник поразился тому, как мгновенно и бурно откликается его тело на эту простую ласку. — Хочу позвонить матери, — сказал он, не найдя ничего лучшего. — Я не звонил ей даже Четвертого июля. Кажется, я скучаю по ней. У тебя же есть ее номер? Только что спокойный и умиротворенный, взгляд Шона стал цепким, колючим. — Ты знаешь, что я абсолютно доверяю тебе, Ник. Но я всегда чувствую, когда ты лжешь. Тебя не волновала судьба твоей матери, даже когда она уехала с монетами Закинтоса. Это понятно — ты ее не знал, она чужой тебе человек. Когда ты успел соскучиться? Почему именно сейчас? Что ты мне не договариваешь, Ник? — Ничего. — Ник упрямо выдержал его взгляд. — Я действительно собирался позвонить ей и поговорить. Но если ты считаешь это странным, подозрительным и каким-то там еще, я… пойду лучше прогуляюсь. Ему вдруг стало невыносимо находиться в квартире. Казалось, он вот-вот сорвется, расскажет обо всем, и прощай, возможность уладить дело так, чтобы Шон ни о чем не узнал. Спускаясь по лестнице, Ник корил себя за глупость и внезапный приступ сентиментальности, заставивший его заговорить о неожиданно проснувшихся сыновних чувствах. Достаточно было просто сказать, что он хочет задать матери несколько вопросов по поводу записей в книгах предков, и Шон ничего бы не заподозрил. Ник присел на скамейку в парке, обхватив голову руками. Похоже, он теряет не только силу, но и мозги. Он криво усмехнулся. Еще несколько дней назад все было прекрасно. Каким образом он вдруг оказался в настоящем кошмаре?* * *
Когда дверь за Ником захлопнулась, Шон сжал кулаки. С его Гриммом что-то происходило. Ник словно постоянно тревожился о чем-то, стал рассеян и раздражителен, а сегодня вот сорвался. Шон не видел никаких причин для такого поведения, а значит, Ник очень тщательно их скрывал. Шон даже предположить не мог, что бы это могло быть, что Ник может скрывать от него — Ник, всегда отличавшийся прямотой. Он умел хранить тайны, но не скрывать — тем более от Шона. Казалось, что за последние недели они и вовсе разучились что-то прятать и утаивать друг от друга. Шон был готов ответить на любой вопрос Ника, о чем бы он ни был, — это называлось доверием, и до некоторых пор Шон считал, что Ник поступает точно так же. Но теперь он столкнулся с тем, чего не ожидал. Зачем ему понадобилась Келли? Что такого Ник хочет обсудить с матерью, чего не может обсудить с ним? Шон не знал ответа на эти вопросы. Быстро, словно боясь передумать, он достал второй телефон, использовавшийся для особых случаев, и набрал номер. — Слушаю вас, Шон, — Келли всегда брала трубку после первого звонка, словно была дежурной на посту. — Келли. — Шон не знал, как лучше сформулировать причину звонка, и в итоге вывалил все кучей — поведение Ника, его сегодняшний вопрос, свое беспокойство по этому поводу. — У вас есть хоть какие-то предположения о том, что происходит? — К сожалению, нет, — после недолгого раздумья ответила Келли. — Я знаю сына гораздо хуже, чем мне хотелось бы. Его мысли и поступки для меня куда большая загадка, чем для вас. — Мне следовало это предположить. — Шон уже взял себя в руки. — Извините, что напрасно оторвал вас от дел. — Ничего, — непривычно мягко заметила Келли. — Спасибо, что беспокоитесь о моем мальчике, Шон. Кроме моей сестры, о нем некому было побеспокоиться. Он чуть улыбнулся этой неожиданной откровенности. — Я ведь люблю его. Разве я могу не беспокоиться? — Я знаю. — Судя по голосу, Келли тоже улыбалась. — И, тем не менее, — спасибо.* * *
Розали была занята, как обычно, и была в лавке одна, что случалось нечасто. — Чем занимаешься? — спросил Ник. — Помочь? — Хочу переставить стеллажи, чтобы хватило места под новые товары. — Розали сунула ему в руки небольшой увесистый ящичек. — Поставь, пожалуйста, на нижнюю полку. Ты помнишь, что я решила расширить бизнес? Хотя о чем это я, тебя ведь не было с нами в тот вечер. Кстати, Монро обижается. Нет, он ничего не говорит, но я же вижу. Он считает, что дружба — это очень важно. — Я тоже так считаю, Розали. — Ник поставил ящик вниз и выпрямился. — Поэтому я и пришел к тебе. — Что-то случилось? — Розали вгляделась в его лицо. — С тобой или?.. — Со мной, — признался Ник. — Мне кажется, я превращаюсь в обычного человека. Не Гримма. Скажи, бывают такие чары или проклятья? — Превращаешься — то есть это происходит постепенно? — уточнила Розали. — Проклятья бывают разными. Пойдем-ка, я кое-что проверю. — Я оторвал тебя от работы. — Надеюсь, когда-нибудь ты сделаешь то же ради меня, и мы будем квиты. — Розали усадила его на диван и принялась доставать из глубины высокого стола-конторки приборы из меди и стекла, так не похожие на современную медицинскую аппаратуру. — Тебе повезло, что у меня есть все это. Гриммы никогда не любили делиться с посторонними чем-либо, что касалось исследования их самих. Впрочем, никакими другими знаниями они тоже не любили делиться. — Тебе я бы доверил любую тайну, — заметил Ник, стараясь скрыть волнение за шутливым тоном. А вдруг Розали сейчас скажет, что ничего страшного нет, и даст какой-нибудь отвар или вколет порцию зелья, которое мгновенно вернет все, как было? Ник догадывался, что так не бывает, но это не мешало ему надеяться. — Ну, — констатировала та примерно через час, — твоя сила действительно уменьшилась, но никаких признаков негативного воздействия со стороны я не нахожу. — Розали. — Ник был спокоен — так спокойно море перед ударом шторма. — Так не бывает. Всему есть причина. — Это верно, — спокойно согласилась Розали, прикусив ноготь, словно рядом не было готового взорваться Гримма. — Будем рассуждать логично. Если нет негативных воздействий, значит, сила уходит куда-то еще. Учитывая количество, скажем так, теряемой энергии, это достаточно активный процесс, о котором ты не можешь не знать. Чем ты занимаешься в последнее время, Ник? Столкновения с существами, тренировки, запутанное дело, на которое уходят все силы и время? Что именно? — Как раз сейчас ничего такого нет, — покачал головой Ник. — На удивление спокойный месяц. Я в основном… — Он споткнулся на полуслове. — Ты в основном что? — Розали внимательно посмотрела на него. — Ник, договаривай, я не поняла… Что? Ты хочешь сказать, что свободное время «в основном» посвящаешь сексу? — Ну, вроде того. — Он улыбнулся. — Розали, это наше дело, сколько времени мы проводим в постели. Если нам это нравится… — Еще бы. — Губы Розали дрожали, и Ник понял, что она вот-вот расхохочется. — Еще бы вам это не нравилось. Я читала про королей и Гриммов, с вашей магической связью любой секс превращается в убойной силы наслаждение, удивительно, что вы при этом еще можете нормально функционировать… — Она вдруг замолчала, глядя в никуда. Ник помахал рукой у нее перед носом. — Эй! Розали! — С вашей магической связью, — повторила она. — Как я сразу не сообразила. Ник, у тебя просто истощение. Обычное магическое истощение. — Это лечится? — тут же спросил Ник. Розали не выдержала и засмеялась. — Это проходит. Просто ты тратишь больше энергии — магической, гриммовской, называй, как хочешь, — чем успевает восстанавливаться. Ты, конечно, не обычный человек, так ведь и отношения у тебя не вполне обычные. Гримм и принц — это специфический союз. Впрочем, ты, наверное, уже и сам это ощутил. Я читала, что в таком союзе очень сильна взаимосвязь партнеров. Очевидно, что и энергетические затраты при этом немаленькие. А еще твоя работа и твои обязанности как Гримма… Тебе просто нужен отдых, вот и все. — Подожди, подожди. — Ник пытался переварить полученную информацию. — Если связь взаимная, почему с Шоном все в порядке? Розали закусила губу. — Здесь я могу только предполагать. Думаю, кровь ведьмы делает его сильнее обычного члена королевской семьи, и именно поэтому он не испытывает того же, что и ты. — И что, теперь так будет всегда? — помрачнев, спросил Ник. — Либо полноценный Гримм, либо полноценный секс? — Зачем же? — удивилась Розали. — Вы притретесь друг к другу, и все войдет в норму. Это последствия медового месяца. Думаю, именно поэтому редкие состоявшиеся пары из королевских особ и Гриммов предпочитали проводить первые месяцы совместной жизни вдали от всех, никому не сообщая, где находятся. Они были слишком уязвимы в это время. — Любопытная теория, —заметил Ник. — Но ты уверена, что мне не о чем беспокоиться? — Бритва Оккама. — Розали развела руками. — Это самое простое из возможных объяснений. Если не подойдет — что ж, тогда будем думать дальше. А пока можешь провести эксперимент — поговори со своим принцем, объясни, что происходит, попробуйте не видеться два-три дня. Если сила начнет восстанавливаться, значит, я права. — На два-три дня? — Максимум на неделю. — Розали! — Ник доверительно наклонился к ней. — Я не видел его чуть больше двух часов, и мне это уже кажется неправильным. — О-о-о, — протянула Розали. — Да тут не просто связь королей и охотников. Ник, да ты влюбился. — Теперь ты понимаешь, как мне важно не потерять его? — спросил Ник. — А чтобы его не потерять, мне нужно оставаться Гриммом. Так что ты мне очень помогла. Спасибо. Он чмокнул Розали в щеку и торопливо вышел.* * *
— Ник заходил? — воскликнул Монро за обедом. — Как жаль, что он не застал меня. — Вообще-то ему нужна была я, — призналась Розали. — Он влюблен в Ренарда и считает, что тот дорожит им только как Гриммом. — Но на самом деле это не так? — с надеждой спросил Монро. — Я не знаю. — Розали потыкала вилкой в салат. — Ренард для меня загадка. Никогда не знаешь, что он чувствует на самом деле. — Ну и ладно, — заключил Монро. — Главное, чтобы Нику было хорошо. — Надеюсь, — пробормотала Розали. Что-то мешало ей разделить оптимизм мужа.* * *
Лифт ехал медленно — так медленно, что Ник раз пятнадцать успел пожалеть, что не поднялся по лестнице. Он и в самом деле успел соскучиться за эти два часа. Казалось, с той минуты, когда он хлопнул дверью, прошло не меньше двух дней. — Шон! — крикнул он от двери. — Шон, прости, я вел себя глупо. Все в порядке, правда. Тот вышел в прихожую со стаканом в руке, босой, в расстегнутой рубашке, и Ник еще больше пожалел о потерянном времени. — Шон. — Он подошел ближе, совсем близко, положил ладонь на щеку, потянулся к нему, пьянея от тепла, от запаха, от взгляда. Шон склонился, целуя его, прижимая к стене всем телом, и Ник привычно поплыл, укусил его за губу, застонал в целующий рот. Шон отстранился и придавил предплечьем его горло. — Ты так и не ответил на мои вопросы перед уходом. Чего ты не договариваешь мне, Ник? Что с тобой происходит? — Ерунда. — Ник попытался вывернуться, но ничего не получилось. Кажется, Шон был немного зол. — Я съездил к Розали, и она мне все объяснила. — И что же она тебе объяснила? — Давление на горло слегка ослабело. Ник отвел от себя руку и рассказал о спаде силы, своих переживаниях и версии Розали. — Уверен, что она права. Конечно, можно провести эксперимент — разъехаться на пару дней и посмотреть на результат, но я уверен… — Повтори, — перебил его Шон. — Разъехаться на пару дней… — Нет. То, что про принца и Гримма. — А, это. — Ник не понял, почему Шона заинтересовал именно этот момент во всем его рассказе. Он не хотел развивать скользкую тему. Достаточно было того, что он отлично понимал, как устроены их отношения. Озвучивать это лишний раз не хотелось. Однако, если Шон хотел услышать, если ему это зачем-то было нужно, то Нику не составляло никакого труда повторить. — Я уже знаю, что такое перестать быть Гриммом, и не хотел проходить через это во второй раз. И да, теперь у меня появилась еще одна причина оставаться тем, кто я есть. Мне нравится быть с тобой. Насколько я понял из книг и записей предков, если уж пара, подобная нашей, складывается, это всегда удача. — Он привычно старался обойти неудобный момент своего излишне теплого отношения к Шону. Их неожиданный союз и так выглядел чересчур похожим на выигрыш в лотерею, и чтобы удержать его в руках, Нику всего-навсего нужно было оставаться Гриммом. Не стоило усложнять все, выкладывая напоказ собственные эмоции, вряд ли Шон ждал от него именно этого. Ник улыбнулся, показывая, что осознал глупость преждевременной паники. — Так что меня действительно расстроила перспектива потери силы. Мне не хотелось бы оставлять тебя без защиты, мой принц. — «Я слишком люблю тебя для этого», — мелькнуло в голове, и Ник опустил взгляд, будто боялся, что Шон прочтет его мысли. Но тому было явно не до телепатии. Рябь частыми волнами шла по лицу. Шон сдерживал себя — и сдержался, не схлынул, только стакан в руке лопнул с оглушительным треском. Он стряхнул с ладони осколки, не отводя взгляда от Ника, едва удерживаясь, чтобы не ударить его. Они были вместе несколько недель, делили дом, стол и постель, вытворяли друг с другом такое, что могло бы вогнать в краску опытных порноактеров, понимали друг друга, казалось бы, с полувзгляда, — и все это время Ник считал, что нужен ему только как Гримм. У Шона не укладывалось в голове, как Ник, его Ник, мог быть настолько слеп. Но, что еще хуже, в голове не укладывалось то, что Ник согласился на эти отношения, заранее представляя их себе, как своеобразную сделку. Почему? Зачем? Что он хотел получить? Конечно, вдвоем, вместе они представляют куда большую силу, чем поодиночке, но ведь Ника никогда не интересовали королевские игры, он не стремился стать фигурой на шахматной доске, пусть даже не рядовой пешкой. Или… Или же Ник совсем другой, чем казалось, и Шон совсем его не знает. Может ли быть, что они оба обманывались и видели друг в друге вовсе не то, что было в действительности? Тот Ник, которого знал и любил Шон, никогда не стал бы использовать отношения, как способ подняться на ступеньку выше. Но вот он стоит перед Шоном и рассказывает, какой удачей была их встреча, и как важно ему быть Гриммом, потому что только так он может быть близок к принцу. К принцу, не к Шону. Он там много хотел высказать Нику, что смог произнести только одно: — Уходи. — Что? — спросил Ник. Во взгляде плеснулось искреннее недоумение. Нужно взять себя в руки, подумал Шон, с Ником будет непросто. Но он не мог находиться с ним рядом, не понимая, зачем Нику все это. Он хотел остаться сейчас один. Так было привычней. Он всегда справлялся в одиночку, справится и сейчас. — Уходи. Я не принц, я не собираюсь претендовать на власть и на трон, а значит, мне не нужен Гримм. Тебе следовало пойти тогда к Эрику. — Шон чувствовал, что говорит лишнее, но не мог сдержаться. — Что? — повторил Ник. Его будто оглушили. — Мне не нужен Гримм. Нам не стоило… это начинать. Мне не стоило. Я прошу прощения. Давай вернем все на свои места. — Не понимаю, что я сделал не так, — медленно проговорил Ник. Его глаза были абсолютно черными, а в голосе слышались какая-то детская обида и пока еще отдаленный гнев. — Ничего, — покачал головой Шон. Что он мог ответить? Что все эти годы видел перед собой совсем другого Ника? Но ведь не Ник был в этом виноват. — Ты делал все правильно. Просто ты мне больше не нужен. Вот теперь во взгляде Ника вскипела чистейшая ярость. Шон подумал, что тот сейчас бросится на него. Но Ник только сжал кулаки. — Как пожелаешь, принц, — чуть поклонился он. От злости у него дрожал подбородок. — Похоже, близкое знакомство с тобой слегка снесло мне крышу. Но это можно поправить. Второй раз за день дверь захлопнулась за ним. Уже оказавшись на первой ступеньке лестницы, Ник выдернул из кармана и бросил к порогу ключи от квартиры. Звяканье металла было, как точка, поставленная в нужном месте. Теперь его ничто не держало.