Почувствуй бьющееся сердце

      Периодические шаги.       Поначалу они оставались за пределами его досягаемости, были отдалёнными и приглушёнными, что ни в коей мере не мешало спать. После же, примерно через полчаса, он вновь вернулся в то состояние, когда ты находишься в положении «поверхностной» дремоты и шаги, к которым присоединились негромкие голоса, стали слышны чуть лучше, чем было. К концу и неполному, ленивому пробуждению подвело нахождение в комнате Форда.       Как ни странно, но, непроизвольно наблюдая за Стэнфордом из приоткрытых век, Билл для себя отметил, что Шестопал нарочно пытался сильно не шуметь, дабы не разбудить спящего, но, когда за его спиной послышались скрипы диванных пружин, тот оглянулся назад, зная, что лицезреет. — Билл, сейчас поможешь мне в подвале. — произнёс учёный вместо формального приветствия, вставая из-за стола, подхватил с пола ранее принесённый собой кейс и выжидательно посмотрел на только что проснувшегося, дезориентированного Шифра.       Форд выглядел несколько иначе, чем… приблизительно пару часов назад, о чём лаконично осведомляло потемневшее небо за оконцем, более расслабленный вид мужчины, не такое серьёзное и напряжённое лицо, что конкретно заставляло Билла подуспокоиться, ведь образ важного-строго-господина-надзирателя в Фордовском стиле совсем ему был не к лицу (или я всего-то не привык его таким видеть?). — В чём конкретно должна заключаться моя помощь? — демон явно растерялся.       Позорный ступор уже входит в привычку, а смятение становится его будничным спутником, как и рассеянное внимание — теперешние, постоянные друзья. — Чем скорее встанешь и пойдёшь со мной, тем быстрее узнаешь. — с прищуром оповестил учёный и махнул рукой, подразумевая этим жестом следовать за собой.       (Благо, что слишком тактичный Форд старается то ли не обращать особого внимания на участившиеся заминки, то ли пытается не акцентировать на них внимание. Примерно благодарен, чёрт возьми). — Куда я денусь? — нериторический вопрос, как и демон, последовал за Стэном.       За то проспанное время… Хижина как-то изменилась.       Путь к подвалу полагал собой преодоление кухни и того коридорчика, где проводилась уборка, и Шифр, вновь сосредоточивший своё всё ещё слегка рассеянное внимание на мелочах, заметил пыль в тех местах, где он всего несколько часов назад так доброкачественно протирал. День же за окном сменился вечером, в чём удивительного было немного, но ощущение при виде смены времени, схожее с тем, что посещало его тогда в мире-фантоме, убедило демона подать голоc^ — Сколько я проспал? — вопрос, нарушающий атмосферу покоя и условной тишины, прозвучал слегка неуместно и не в тон предшествующему разговору, но мужчина, набравший код для входа в подвал на всё том же автомате со всякой едой (время идёт, но ничего не меняется), невозмутимо ответил: — Чуть больше одного дня.       И Шестопал приоткрывает дверь, отходит чуть в сторону, позволяя Биллу пройти первым. — Вполне было ожидаемо… — задумчиво протянул Шифр и проследовал вглубь сокрытого подвального помещения, но, заметив вопросительный взгляд Стэнфорда, который прошёл вслед за ним, быстренько и сжато пояснил. — Моя душа не может прижиться в этой оболочке. Это, вероятнее всего, последствия непринятия жизни в этом теле. Хотя, может быть, я и правда просто очень устал, что не так вероятно.       (Значит, вот почему боль в пояснице отпустила. За менее, чем одни сутки, она бы стопроцентно минимальными, но различимыми болевыми ощущениями напоминала о себе).       Нельзя было исключать и вариант незамысловатой повальной усталости с непривычки такой жизни, но… это сомнительно, ведь у людей норма сна в день — это 7-9 часов, допустимы верхние и нижние границы — 6-10 часов, но никак не 24 и более. Да и логически размышляя, можно было прийти к однозначному выводу: то, чем он был занят, не должно отнимать столько сил и энергии, чтобы спать больше одного дня. — А можешь поподробнее описать данное «непринятие», причины его возникновения и сам процесс?       Вопросы, расспросы…       Шестопал шёл на сделку не только из чувства мести (в чём я уже практически разубедился) и его, Билла, он намеревался заполучить, уверен Шифр, по нескольким нехитрым причинам.       Причина №1: он — древнейшее существо. «Муза», как назвал сам себя демон в первую их встречу, что не только вдохновляет, но и подсказывает, просвещает неосведомленные умы, делится по своему усмотрению опытом, знаниями, информацией. Такие просветители нередко могут стать идеальным источником любых сведений о самом разном, будь то другие миры, что находятся за пределами людских представлений, существа, ни разу невиданные лично этими людьми. И «приобрести» таких «муз», иметь их при себе в личном «пользовании» будет весьма выгодно для таких умников, как Стэнфорд Пайнс.       Причина №2: кто откажется от личного, цепного демона под рукой, что должен безоговорочно выполнять все твои требования и послушно следовать за тобой неслышной тенью?       (Не наигрался он со сделками — за старое взялся. Одного раза будто ему не хватило).       Даже при всех возможных умолчаниях в списке, что несколько дней назад приводил ему Шестопал, были какие-нибудь неблагоприятные условия для самого человека, заключившего сделку, но… что терять такому, как Стэнфорд Пайнс? Многие из людей не учатся на своих ошибках и можно ли было бы приписать этого ботаника к таким людям?       (Умеет же иногда подводить к интересным моментам, чёртов гений! Но это не до такой степени важная информация, которую нужно утаивать от любых глаз и ушей, поэтому, почему бы и не рассказать, раз спрашивает?) — Билл? Ты опять застыл? — мужчина, с характерной ему педантичностью, кладёт свободную руку на плечо демона, слабо подталкивает его вперёд, в глубь комнаты из лифта и проникает за ним, оставляя свою ношу на ходу возле шкафчика.       (А эта комнатка-то совсем не перетерпела перемен!)       Его полотна с величественным, авантажным изображением нетронуто окружали починенные компьютеры, которые когда-то по воле случая, исключительно нечаянно поломал Сосновое Деревце, стеклянные призмы, протёртые от пыли, неизменчиво занимали свои законные места на тумбочках, средь которых разместился кубок с его воссозданным изображением; потёртые глобусы, книги, проверенные временем в не менее старых шкафах, разнообразные свёртки из плотной бумаги самых разнообразных размеров…       Не отводя пристального взгляда от убранства второго этажа, тот заговорил: — Негласная теория перехода сущности из одной оболочки в другую состоит в следующем: переходя из старого тела в новое, ты обременяешь самого себя проблемами нового тела, но отпускаешь недуги старого. Само время процесса обычно длится не больше нескольких суток по вашему времени, но нужно не забывать, что всё делается на индивидуальной основе. Непринятие появляется в тех случаях, когда ты, душой оставаясь в старом теле, пытаешься прижиться в новом. А проблемы и непринятия зависят от нового тела и дают о себе знать зависимо от того, что для этого тела является «недугом». — Кто в состоянии… перенести сущность из одного тела в другое? — учёный, внимательно слушавший и поглощающе смотревший на Шифра, располагается за полупустым столом возле книжных полок, подтягивая к себе кейс.       Но демон никак не удостаивал его действия реакцией — неотрывно взирал на комнату, как под действием глубокого гипноза, не переставая говорить: — Тот, кто банально обладает необходимым уровнем магии, нужными знаниями и минимальным опытом. — Любое существо с магическими способностями? Даже если это человек? — Ну, если он обладает магией, то он уже не человек, а какой-либо другой вид, просто похожий на человека, как, например, Дитя Времени. — воспоминания о несносном зародыше вызвали лишь ехидную усмешку. — Он — временной гигант, но похож на человека, не находишь? — и, выдержав недолгую паузу, добавил. — Хотя, всё возможно, но таких я элементарно не встречал, сколько не прожил.       Пайнс вдумчиво кивнул, переваривая полученную информацию, раскрыл кейс и только тогда, услышав тихий щелчок замочков, Билл отвлёкся от завораживающего зрелища и вопрошающе уставился на доставаемую… книгу.       Не будь она так похожа на те самые дневники, он бы со стопроцентной точностью не обратил на неё никакого внимания, но вот — в зрачках демона мелькнуло неприкрытое изумление: та же золотая окантовка, те же вложенные закладки, видные из-под страниц, та же наклейка посередине в виде ладони с шестью пальцами, на которой символично красовалась аккуратно выведенная цифра 4. Было лишь одно различимое изменение — дневник был синим, а не красным. — Что-то новенькое… — констатирует лично для себя Шифр и делает несколько осторожных шагов к Форду, который, кажется, на такую реакцию и рассчитывал, разворачиваясь по направлению к демону, чтоб лицезреть все доступные ему эмоции на бледном лице, кроме неподдельного удивления и разгоравшегося в зрачках интереса.       Когда Билл подходит чуть ли не вплотную, с беззвучным вопросом задерживает взор на Форде, как бы спрашивая разрешения на последующие логичные действия, на что учёный чуть-чуть отодвигается от стола, давая возможность рассмотреть новоявленную вещь ближе. — Ты меня морально убиваешь… Форд.       Демон, с безгласного разрешения хозяина, неимоверно аккуратно дотрагивается до обложки (даже материалы те же, из каких были сделаны предыдущие дневники!), робко открывает и пролистывает пару страничек: первые несколько страниц начинались с привычного оглавления и парочки строчек для заметок, дальнейшие хранили в себе сведения о прибрежных (и не только) водах Северного Ледовитого океана, немного о местности на этих территориях, потом — разворот с первой аномалией под названием «Антисвязь». — «Антисвязь» — аномалия №455, возникшая по ненайденным мною причинам в районах глубинных вод Северного Ледовитого океана, представляющая собой… — Билл замолк, глазами проходясь по тексту.       Стиль рассуждений, конспективные описания, криптограммы в верху и в низу страниц, аляповатые рисунки между ними, перечёркнутые надписи в самых разных местах, дополнения к этим записям, располагаемые Стэнфордом всегда небрежно по сторонам от основного текста… — Даже после всего произошедшего ты не останавливаешься. — как-то чересчур печально усмехнулся он. — У меня создаётся впечатление, что ты непоправимо зависим от своего рационального мышления и иначе мыслить больше попросту не можешь. Твоя одержимость исследованиями приведёт тебя в гроб, ботаник, но, похоже, тебе это только в радость.       Словно жалея о прочтённом, Билл кладёт дневник обратно на стол и опускает голову, взглядом натыкаясь на ровно стоящий кейс у ножки стола. В приоткрытом чемоданчике, даже при отсутствии нормального освещения в этой комнатке, Шифр смог разглядеть ещё один идентичный корешок, равнодушно выглядывавший оттуда на демона. — Ты за меня будто переживаешь. — отвечает Стэнфорд, отошедший к противоположному шифоньеру с чертежами, берёт из прослойки между ними пару исписанных листов А4, подхватывает рядом стоящую среднего размера карту и возвращается к Биллу. — Никогда бы не подумал, что ты с такой горестной интонацией будешь говорить о моей смерти.       Шифр теперь мог гарантированно дать внятный ответ на вопрос «учится ли Стэнфорд Пайнс на своих ошибках?» — «нет, совсем-совсем не учится».       Сделку с Миром Будущего он понять ещё может, как-никак, выгодный для Пайнса договор даже при некоторых… вредоносных оглашениях, но… ему что, прошлых разов не хватило? Смертельные, неведанные до него никем опасности, рассеянные по всей Земле, вновь конспектирование, сбор сведений, информации — он что, мазохист? К чему возвращаться к такой жизни, которая его сводила с ума в Хижине тридцать лет назад, к жизни, что, не щадя, сделала его самым последним параноиком, если его уже собранных исследований предостаточно, чтобы показать их всему миру и обрести всё нужное для спокойной старости?       А Билл помнит те явственные последствия — у Форда были ужасные панические атаки, которые, как бы то ни было, провоцировал не он, а его паранойя, нередко врасплох вырывавшаяся наружу. Билл ясно помнит те моменты, которые он наблюдал из своего мира с садистким прищуром одного глаза: мужчина, сокрушённый ознобом, неустойчиво прижимался к стене, без сил удерживая равновесие на коченеющих ногах, пока в груди бешено билось сердце, готовое выпрыгнуть наружу из мешка мышц и костей. По вискам дорожкой стекают капельки пота, и тот дрожит, безостановочно медленно съезжая вниз, чувствуя в слабых пальцах резкие покалывания. Зрачки беспорядочно метались по яблочным глазницам. — У меня от твоих дневников всё нутро уже скручивает и воспоминания с ними связаны, если ты не забыл, не слишком лестные лично для меня. Да и если ты помрёшь, исходя из твоих слов о моём долголетии и служении «всем Пайнсам», — Билл пальцами изобразил кавычки, — я буду в таком случае обязан служить твоему брату, чего я совсем не желаю. — насмешливо проговорил демон с долей серьёзности. — Ты и то лучше, но не зазнавайся.       Тогда у него подобные мучения вызывали только веселье.       Твой враг страдает, не в силах справиться с ситуацией: истошно хватает ртом воздух, полагаясь только на скорый конец данной проблемы, непрерывно прося лишь о прекращении. Твой враг скатывается в точию бездну уязвимости, неспособности удержать ту неподъёмную ношу, что самостоятельно взвалил он на себя, на свои изнеможённые плечи. Твой враг шатко стоит на твёрдой поверхности, готовый в любой момент по воле судьбы (и не только!) пасть на колени и потерять всё то дорогое, что так старательно пробовал удержать. Твой враг не может обратиться к кому-то за помощью и просто сходит с ума, обставленный кругом тем, что и послужило началом этих мук.       Но сейчас это вызывало лишь… непонятное сострадание.       Разумеется, его выбор — хочет и страдает, но зачем намеренно идти на поводу старых упущений? Почему, будучи выдающимся гением, Стэнфорд специально ступает в одно и то же болото, забывая о последствиях? К чему целенаправленно топить себя в той же луже, если, чёрт возьми, можно её всего-то обойти, припоминая прошлые ошибки и просто пользуясь своим опытом? К чему это игнорирование и наплевательское отношение к себе же, к своему непосредственному будущему, которое напрочь зависит от твоих действий в настоящем?       (Следствие — анализ события и доказательство сущности события. Последствия — результат события). — Все равно приятно слышать, а теперь, — Стэнфорд пододвинул к Шифру стул, на котором ранее сам сидел, а для себя взял чуть поменьше из глубины помещения, — присаживайся. У меня на тебя ещё были планы, кроме болтовни.       Билл недоверчиво присаживается и мельтешащий Стэнфорд снова раскрывает перед ним дневник белоснежно чистыми страницами, разворачивает карту где-то в сторонке и кладёт рядом с демоном исчёрканные листки, вырванные из какого-то блокнота. — Итак, всезнающее существо, что тебе известно о тепловых аномалиях в этом месте? — и Форд указывает на физической карте полушарий Земли на Северный Ледовитый океан.

***

— Тогда та, другая аномалия, обнаруженная в **** году, позволяет предположить, что Северный Ледовитый Океан переходит в новое, более тёплое состояние. — сосредоточенно кивает Стэнфорд, перечёркивая предыдущую запись. — Не торопись, ботаник, она ведь тоже имеет место быть, поэтому логичнее, мне кажется, поставить знак вопроса. — демон прикрывает четвёртый за эти несколько минут зевок, взглядом пробегается по беспорядочно разложенной макулатуре, вылавливает из-под карты, что занимала бо́льшую часть места на столе, едва видневшуюся ручку и подносит её к зачёркнутому предложению в дневнике, наскоро поясняя. — Взаимодействие полярных и субполярных бассейнов как источник никто не отменял. — И то верно. — Форд одобрительно кивает, не смея прерывать.       Билл… потерял счёт времени.       В компании Стэнфорда поначалу он чувствовал в себе нехарактерную неловкость (да и изначально не было особого желания ему помогать), хотел и старался вести себя более отстранённо, чем получалось слишком криво поначалу, но, в последствии разговорившись, не смог сдержаться.       Секунды, отсчитываемые им в первые минуты их совместной работы, потеряли свой краткосрочный смысл.       Шифр видел мизерные неточности в тексте Форда, видел его небольшие заминки и недоумения, причастные к некоторым областям изучения и, не сопротивляясь более, стал указывать на них и разъяснять свои теории, известные ему одному факты, которые учёный не мог знать. Пайнс, погружённый в речь демона, кивал, иногда что-то уточняя и расспрашивая о интригующих его вещах. Они вместе распределяли метки на карте, корректировали определенные рисунки с погрешностями и добавляли неуказанные детали. — Что ж, молодец. Спасибо за помощь. — благодарно проговаривает Стэнфорд, расправляет затёкшие руки и сворачивает карту со стола. — Но мы же не закончили, Шестопал, — устало, но всё так же непоколебимо приторно улыбаясь, заявляет Шифр, — мы не дописали источник как теорию. — Этим я займусь сам. Дела здесь не столь замысловаты и твоя помощь будет излишня, через двадцать минут приблизительно закончу, — рассчитывая примерное время, сказал Форд, — а ты иди, ложись спать. — Вот это забота. — как-то беззлобно усмехнулся Билл (слишком по-доброму).       Если выбирать между мытьём полов, что требовало нахождение в долговременной, крайне неудобной и теперь, оказывается, болезненной для него позы, рысканий в пыли и противной грязи, и торными, беспритязательными посиделками да научной беседой, то выбор был вполне очевиден и по-простому логичен со стороны Шифра.       (Вроде проспал больше одного дня, смог набраться энергии и восстановить силы, а в сон опять так скоро заклонило. Необычно). — Кстати, Шифр, должен спросить, — обратив внимание подошедшего к лифту демона, Стэнфорд, отставляя карту к шкафам, спокойно и невозмутимо поинтересовался, — ты готовить умеешь? — Ты же понимаешь, — Билл недоумённо замялся, — что я, если не помню названий половины ваших примитивных блюд, тех продуктов, которые вы ежечасно употребляете в пищу, не могу уметь готовить. — Это было лишь небольшое уточнение. — улыбнулся Стэнфорд, как бы подразумевая, что намерения его безобидны и кристально чисты. — Значит, завтра мы с тобой этим займёмся. — Ты серьёзно? — последнее утверждение ввело не то, что в ступор, а в небольшой шок (готовить? Ему нужно будет готовить?!).       Ему придётся учиться правильно сопоставлять земные ингредиенты меж собой, запоминать их названия, вызубривать рецепты, всю последовательность махинаций в них и, в голове мелькнула догадка, на «кое-как» это сделать явно не удастся. И это будет происходить на регулярной основе, так?       Но, как бы невообразимо глупо это не звучало, Пайнс всего лишь понимающе кивнул.

***

      Сны, кошмары для самого демона разума были просто невообразимой нелепостью, огромным абсурдом и казались глупой надумкой!       Ни первое, ни второе для него чисто физически невозможно по прихоти случайных сигналов из ствола головного мозга или по воле человеческого подсознания — даже если он находится в теле человека, его душа неизменчиво берёт начало из первоочерёдного воплощения. Внешне он может быть кем угодно, но внутреннюю природу иная оболочка никогда не сможет затмить.       Но почему он всё-таки видел этот сон? Почему то место, в котором он мирно левитировал, чем-то, какими-то рваными частями, смутно ему было знакомо (ну-ну, глупость — сколько он аналогичных пустот за всё своё существование повидал? Может, всё же обыкновенное совпадение?)? Почему именно космические просторы? Что они означают? Какова их смысловая нагрузка?       На эти вопросы у Билла банально не было толковых ответов, кроме единственного предположения… Сколько не размышляя, он мог прийти лишь к одной немыслимой, фантастичной теории — сон спровоцировал кто-то умышленно. И не просто «кто-то», а тот, кто в силах это сделать — ещё один демон разума.       Это и впрямь звучит несуразно, смехотворно до такой степени, что смеяться даже духу не хватит — кому это надо? Разве про него благополучно не забыли после его «падения», как про последнего клоуна?       Последующая по плану за размышлениями ночка прошла на удивление спокойно.       Он так же скоро заснул, несмотря на ранний длительный отдых и снов, хвала теории о мультиизмерениях, не видел. И надеялся, что не увидит.       Утром его пробудили чужие копошения, ставшие привычными за то недолгое время скрипы деревянных половиц, а ключевым моментом вновь послужило отсоединение оков от его запястья, под которым скрывался присущий красный след от давящего железа.       Билл сонно потёр руку, скидывая с себя тонкое летнее одеяло, принял на постели сидячее положения, сладко потягиваясь. — Доброе утро. Выспался? — ещё более мягким тоном, чем вчера в подвале, задал вопрос Стэнфорд, поправляя в зеркале воротник своего повседневного свитера (во всём доме не настолько холодно, чтобы разгуливать в свитере и плаще, но он упорно продолжает это делать. Точно мазохист). — Вроде бы, — Шифр пожал плечами, смеряя свои ощущения во время пробуждения на данный момент и в те минувшие несколько раз, — да, мой добросердечный хозяин. А теперь позвольте узнать, мой великодушный господин, сколько я на сей раз проспал. — Тебе так не по душе моя доброта или ты просто идёшь на уступки своему скудному характеру и решаешь поразвлекаться с моим терпением как всегда это делал? — Как красноречиво прозвучало, но ничего не могу с собой поделать — у тебя слишком забавный взгляд, когда ты злишься или сердишься. — демон усмехнулся и дьявольское лицо того озарила совершенная ангельская улыбка. — Выходит, ты специально так говорил, говоришь и будешь говорить, чтобы «позабавиться»? — из уст Форда изначально этот вопрос мог показаться слегка угрожающим, но на лице, как и у Билла, играла полуулыбка с тенью резонной заинтересованности.       (У него что, настолько сегодня хорошее настроение из-за вчерашнего, что он аж отшучивается в своём стиле?) — Ну, а как иначе, Шестопал? — Значит, свой сегодняшний позитивный настрой, как я погляжу, и свою энергию потратишь на овладевание кулинарными навыками, о чём я вчера тебе пообещал. Кстати, спал ты сегодня примерно шесть с половиной часов, как и подобает человеку. — Жаль, а я так надеялся, что наш последний диалог мне приснился. — Билл наигранно грустно вздохнул и не спеша поднялся с дивана, направляясь к тому же зеркалу, у которого стоял Форд.       Пайнс тревожно осёкся, настороженно посмотрел на безмятежно подошедшего к себе Шифра и голос, чем-то резко сразу обеспокоенный, трагично оборвал все те идиллически стоявшие в спальне умиротворённость и лёгкость: — Ты способен видеть сны? Разве не… — Нет. Я образно выразился, а ты, как обычно, воспринимаешь всё чересчур серьёзно. Расслабься, мудрила.       Демон сам поморщился: «пусть слышит общее мнение, но углубление в него — недопустимо».       И проблемами, столь замкнутый в этом плане Билл, делится тоже был не намерен. Каким бы Стэнфорд добрым перед ним не представал в последнее время, как бы ласково (его человечность меня тоже морально убивает!) не беседовал с ним, как бы учтиво к нему не обращался и не пробовал выстраивать открытые, в чём-то дружественные отношения (прямо как тогда, ха!), Шифр прямолинейно откажет.       (Слишком много милосердия к врагу, Пайнс… Слишком много!) — Допустим. — Форд смерил того рассудительным взглядом, но потом совершенно непринуждённо добавил. — Идём на кухню, Билл. — Шестопал, можно уточнить маленький нюанс насчёт одежды, — Шифр, нервно продумывающий в секунды задумчивого взгляда темы для сопутствующих разговоров, дабы отвлечь мужчину от дискомфортного лично для него вопроса, уверенно заговорил, — ведь те вещи, что ты мне…       Но ботаник лишь поспешно отмахнулся на пороге спальни, едва развернувшись: — Возьми из моего шкафа, что необходимо. Одежду тебе по размеру купим чуть позже. — даже слишком неосмотрительно бросил Пайнс и тут же скрылся за поворотом.       (Он серьёзно?..)       Шифр с опаской и недоумением посмотрел на приоткрытую дверцу шифоньера, словно та в себе таила потенциальную угрозу.       Сон на одном диване и постоянное нахождение в одном помещении? Пожалуйста, ведь, как-никак, они — господин и его по неволе преданный слуга! Совместный разбор научного материала? Чудесное времяпровождение, ведь для этого сам Билл и нужен! Выполнение домашних обязанностей, будь то уборка или готовка (в недалёком будущем)? Допустимое дело! В целом любые, всяческие взаимодействия и контакт? Хорошо, ведь деваться на самом деле некуда! Но даже временная, по словам ботаника, чёрт подери, носка его одежды?!       Нет-нет, Шифр ни в коем случае стыдливо не стесняется и не робеет, но почему этот-вроде-выдающийся-гений так беспечно относится к таким вопросам и сам позволяет себе просто недопустимые их решения? Где банальная этика и личные границы, которые Билл сам-то никогда не соблюдал, но по которым жил и живёт Форд?!       Демон нарочито медленно приблизился к шкафу и приоткрыл дверцу, разглядывая висевшие в полумраке там тряпки: парочка идентичных свитеров и другая составляющая верхней одежды Шестопала, на которую он даже внимание толком обращать не стал, мирно болтались на вешалках, по углам шкафа аккуратными стопками лежали преимущественно чёрные и белые ткани, а на совсем нижних полках разместилась обувь. — Ладно, этим я займусь позже. — вздохнул тот. — Нужно опять тащится на кухню.       Билл прикрыл дверцу шкафа и оценивающе посмотрел на себя в зеркало, что отразило внешний полный беспорядок: помятая одежда, как и помятый он. Долго тратиться на любования собой он не смел и не хотел — было слишком неуютно при виде «такого» себя в зеркале.       (Выгляжу так же скудно, как и «мой характер»).

***

      Выученный за те несколько раз маршрут привёл Шифра к кухне.       (Что, каждое утро будет так начинаться?)       Кухня у Пайнсов была чрезвычайно типичной, ничем не выделяющейся на фоне остального дома и слегка… наполненной тем, чем не должна (к чему им тут пила возле окна? А тот скелет позвоночника, что всегда здесь валяется?). У стенки, около небольшого квадратного стола, стоял холодильник в стиле ретро, к которому примкнули обыкновенные деревянные кухонные тумбочки, над коими висели полки на цепях с какими-то банками; напротив стола и окна неизменно располагались чугунная печь с чайником, плита, ножи, висящие на стене, розетка и другие, соответствующие кухне принадлежности. — Как-то пустовато у тебя тут… — протянул Билл, расценивающе осмотрев всё помещение так, как будто видет его впервые. — Где твой братец? — Уехал по своим делам, поэтому можешь выдохнуть. И да… — произносит Шестопал, оборачиваясь, — ты помнишь название этого продукта?       В ладони мужчины мелькает белый шарик, неравномерные стороны которого больше предавали тому форму вытянутого овала, и, даже не успев открыть рот, видит, как Форд замахивается под небольшим углом и швыряет этот овал в него. Продукт летел с недостаточной скоростью, недостаточно метким и точным, умелым был его запуск и Шифр, к своему собственному изумлению, на машинальной основе ловит снаряд в полёте, не давая тому упасть на пол. — Какая хорошая у тебя реакция… — С каких пор у тебя настолько нестандартные проверки? — раздражённо шипит демон, не подумав, рефлекторно сжимает продукт в руке и ежесекундно чувствует, как меж пальцев образуется и неспешно растекается что-то вязкое, противное на ощупь. — Осторожнее, Билл. — Форд самостоятельно вкладывает в запачканную ладонь демона салфетку, не позволяя осколкам и жиже стечь на пол, на что тот недовольно фыркает и спешит к раковине смыть последствия экспериментальных проверок.       Шифр подставляет развёрнутую ладонь под тёплые струи, проницательно глядит на мерно стекающую, полужидкую мутную массу оранжевого цвета, на белые осколки в ней и догадливо спрашивает: — Яйцо? — Да.       И учёный, неожиданно для Билла, с предельной бережностью прикасается к его локтевому суставу, чуть-чуть сгибает и, не встретив сопротивления опешившего демона, разгибает обратно чужую конечность и кладёт свою руку тому на плечо. — Любопытно… — начинает Форд, проводя от него до запястья двумя пальцами, пока его изучающие касания не прерывает недовольный положением вещей, растерянный голос: — Может, отпустишь мою руку, м? — и, притормозив, более тихо и нехотя добавляет. — Пожалуйста, Шестопал. — Да, прошу прощения.       Форд моментально убирает руки, отстранившись, и противное, приглушённое в сердце смущение охотно уходит на второй план. — Начнём с простых рецептов… — распорядился тот, пристально следя за Биллом, чей вид выражал одно нежелание и замешательство во всей своей красе, — Смотри, Шифр…       Сказать, что демон был полностью против — не сказать ничего.       Если там, в подвале, в окружении физических карт, высоконаучных записей, всяких чертежей и научной литературы других авторов в целом, он находился аккурат в своей «стихии», то на кухне… всё обстояло весьма плачевно. Высокоинтеллектуальные рассуждения, вопросы, требующие логики и полноценной рациональной отдачи, размышления и догадки, построенные на изученных материалах, что доступны не каждому смертному, привлекали его намного больше, чем эта проклятая кулинария.       Этот беспочвенный ступор заставил стушеваться ещё изряднее при виде ранее замеченных продуктов и всякой разной посуды. — Знаешь названия? — Стэнфорд, наступивший давящей тенью, навис позади и голос того, изначально нейтральный, стал в каком-то смысле надзирательным (никто так себя не накручивает, как человек), — Шифр, у тебя вновь сту… — Ножи. Здесь присутствуют ножи. Эм… сковородки, ложки, вилки, если я правильно помню, каст… кастрюли?       Сзади послышался саркастичный смешок. — Ладно, приступим к азам. — Я так понимаю, теорию я провалил?       И через минуту перед демоном уже лежали необходимые принадлежности: средний по размерам кухонный ножик, несколько уже разрезанных пополам помидоров и огурцов (?), простенькая разделочная доска.       Билл под бесстрастным наблюдением взял нож в руку, оценивающе взвесил его в ладони, а в другую — один из самых маленьких кусочков помидоров.       В этом процессе ничего такого трудоёмкого не было: взять в одну руку необходимый продукт, во вторую — то, чем надо его резать и, чёрт возьми, попросту разрезать тот на специально отведённой твёрдой поверхности.       Демон так и поступил: положил овощ округлой частью вверх, преподнёс лезвие ножа над ним и… затормозил. А с какой стороны нужно начинать? А какого размера должны быть нарезанные дольки? А почему… — Смотри, — Пайнс наклонился и с присущей ему бестактностью, но осторожностью, взял его ладонь в свою, — Билл…       (Да когда ж он прекратит?) — Я в состоянии сам это сделать.       Шифр резко вывернулся из-под его рук и безапелляционно, осуждающе посмотрел на мужчину, на что Стэнфорд снова усмехнулся и примирительно проговорил: — Твоя взяла, демон, но я просто решил, что, если у тебя даже на рубашке пуговицы не совпадают с выделенными им отверстиями, то тебе в этом деле точно понадобится помощь. Извини, Билл, может это и впрямь…       Больше Форда Шифр не слушал, мельком взглянув на свою одежду и… (ну почему он прав?).       (Ну почему так стыдно?!)       И стыдно было даже не перед Фордом и не перед здравым смыслом, который в этой Вселенной напрочь отсутствует, а именно — позор для самого себя и перед самим собой.       Он — всезнающее существо, когда-то всемогущий демон, а сейчас? Практически обычный человек, лишённый этой всякой «обычности»? Человек с первого взгляда, который со второго, блять, не может нормально застегнуть обычную рубашку?!

***

      После недолгой, безотрадной «практики» Билл, с трудом сдерживая непримирительные комментарии у себя в мыслях, всё-таки усвоил и освоил ход нескольких лёгких техник при приготовлении того или иного блюда, которые, как опять пообещал Форд, они будут готовить позже. — Это будет твоей обязанностью, понял?       (Это было очевидно с самого начала).       Нарезка овощей, перемешивание их в плошке, размешивание ингредиентов в салатнице (к чему обыкновенным тарелкам столько названий?) уже в какой-то жидкости, их чистка оказались не такими долговременными и муторными махинациями, как он думал, но… осадок остался отрицательным.       (Роль человека точно не для меня).       И Шифр с такими безутешными для себя мыслями лицом упал в подушку без какого-либо желания что-то делать. Без желания вообще существовать.       (Сон? Хороший и действенный побег от проблем! Но вот спать совсем не хочется).       Но, однако, делать больше было нечего: Форд отпустил, сказал, что у него тоже какие-то важные дела, не требующие компании Билла, быстренько скрылся в подвале и всё… — А прямо-таки нечего? — и Билл с вызовом глянул на шкаф.