say yes to heaven, say yes to me

      Лютик не считал это наказанием. Нет, сложно назвать наказанием пару месяцев безделья на солнечном берегу в Италии, в прекрасном домике и с тетей, которая не следит за каждым твоим шагом.       Лютик решил, что это был рай.       Его отец считал наоборот. Он счел, что Лютик, вырванный из богатой жизни, вынужденный сам себя одевать, сам есть, ходить за продуктами и не появляться на балах, сойдет с ума.       Так что когда он только сказал, что собирается отправить его в Сицилию к Йеннифер на пару месяцев, Лютику стоило больших трудов и театральных навыков, чтобы сострить как можно более недовольное лицо. А потом еще пару дней ходить и хныкать, томно прикладывая ко лбу тыльную сторону ладони, не веря в свою судьбу.       Мама, правда, так прониклась его игрой, что уже предложила отцу все-таки никуда Лютика не отсылать.       Лютик чуть за сердце не схватился, но его отец, Богу слава, человеком был строгим и делал все так, как сказал.       Так что через неделю Лютик стоял с чемоданом подмышкой и старательно прятал улыбку под угрюмым выражением лица, ковыряя носком землю.       Отец выглядел серьезно и хмуро, но матушка, обняв его, шепнула, что если тому будет совсем туго, то но может написать письмо — она обязательно что-нибудь придумает!       Лютик едва глаза не закатил, но лишь улыбнулся и поцеловал ее в щеку на прощание.       Все-таки он был рад за эти слова. Это было надеждой на то, что если его отец в самом деле когда-нибудь додумается до чего-то ужасного, то он всегда сможет положиться на свою маму. Если ее театральные страдания впечатлили, то истинные страдания могут заставить ее хвататься за сердце.       Отец ненавидел, когда она так делала. Собственно, только поэтому Лютик к своим семнадцати все еще не был обручен, хотя отец прилагал к этому достаточно усилий.              Лютик был в восторге еще в тот момент, когда карета только двинулась вперед. Он был один, не считая лакея и охранника, но все они были снаружи. А он сидел тут, один и мог делать что хотел! Сесть в любую позу, строить любое выражение лица!       Он едва не рассмеялся в голос и, скинув с себя неудобную обувь, бросился к окну, рассматривая пейзаж. Через несколько часов, решив, что дорога в одиночества достаточно скучна, он вылез наружу. И лакей, и охранник смотрели на него, как на безумного.       Лютик лишь махнул рукой и шлепнулся рядом с лакаем, осматриваясь по сторонам, ощущая свежий воздух и легкий ветер. Слушал фырканье лошади и топот копыт.       Такие простые вещи, когда за тобой никто не следит, открывались совершенно с новой стороны.       Через время он даже смог растолкать лакея на небольшой диалог, но, как оказалось, все это было глупостью по сравнению с кораблем. Так и выпрыгнув, с босыми ногами, он стоял на причале и пялился на ряд кораблей.       — Сэр, вы забыли обувь, сэр!       — Какая обувь?! Кто носит обувь, когда свободен?! — всплеснул руками Лютик и обернулся к лакею, который держал его обувь в в руках.       — Эээ… все? Ваша светлость, если не носить обувь, то это может быть очень опасно для ног.       Лютик фыркнул. Да, это было разумно.       С усталым стоном он сказал, позволяя надеть на себя обратно туфли:       — Но на свободе не носят такую неудобную обувь!       Лакей выпрямился и сочувственно улыбнулся.       — Вы можете на месте обеспокоиться новой парой обуви.       — Нет, там я буду ходить босиком. В таких местах никто не носит обувь!       — Смею сказать, что вы ошибетесь.       Лютик недовольно сощурился и повел плечом.       — Смею сказать, что вы просто не бывали у моря!       — Я здесь прямо сейчас.       — Это не то море. Неправильное.       Лакей повел бровью, но лишь понимающе улыбнулся. В конце концов, понять высокородных изнеженных омег было, наверное, очень сложно.       Багаж Лютика погрузили на корабль и проводили на него же. Лютик ворочал головой, раскрыв рот и едва не задыхаясь в своем восторге. Все было такое красивое!       И корабль! Огромная палуба! Куча незнакомых людей! Совсем… совсем незнакомых.       Лютик прищурился, рассматривая прошедшего мимо мужчину. Это не было похоже на тот корабль, на которых он плавал обычно. Точнее, он и не плавал. Лишь единожды он провожал свою сестру и на том корабле были совершенно другие люди. Такие же, как и он сам.       — Кто это? — Лютик ткнул локтем стоящего рядом охранника, который достал из кармана папироску. Тот дернулся и просыпал все на пол.       Он проматерился, а потом, опомнившись, в ужасе посмотрел на Лютика. Тот только закатил глаза и махнул рукой, проходя вперед.       — У нашего садовника был сын, и иногда он приходил к нам… Так что это слово меня давно не впечатляет.       Мужчина качнул головой. Он был хмурым, и этот костюм, который на него напялили, тоже был не сказать, что по фигуре. Будто его засунули в него силой.       — Это пираты, — пробасил он, хлопая себя по карманам.       — Пираты?! — Лютик едва на месте не подскочил и в ужасе посмотрел на своего охранника. Если до этого он думал, как же поскорее его от себя отклеить, то сейчас он думал лишь о том, как бы его заставить еще и в одной каюте спать.       Лютик ничего, ничегошеньки хорошего про пиратов не читал!       Не считая пару любовных романов, но те были не совсем историчными и, помимо прочего, сколько Лютик успел углядеть, никто из них не был тем писаным красавцем, который мог бы красиво украсть Лютика себе.       — Да, поэтому Йеннифер попросила за вами приглядеть. Но конкретно эти сотрудничают с вашей семьей. Думаю, вы не первый член семьи Леттенхоф, которых они провозят быстро и в любое время. Понимаете ли, с другими кораблями есть некий вопрос в их прибытии в нужный порт. И прибытие в другой нужный порт. С пиратами в этом плане легче. Пару купюр, и они готовы сделать новую для нас остановку.       Лютик недоверчиво снова оглядел окружение.       — Они не навредят вам.       — Да, но… Почему ты сказал про Йеннифер? О тебе попросил не мой отец?       — Видимо, ваш отец не знает, насколько вы трусишка. Йеннифер осведомлена об этом лучше, — он хмыкнул, пожав плечами.       Лютик недовольно хапнул воздуха, уставившись на него во все глаза.       — Я вовсе не трусишка!       — У вас глаза на лоб полезли, когда вы узнали, что это пираты.       — Потому что… Потому что я об этом ранее читал, и ничегошеньки хорошего там не было!              Охранник криво усмехнулся, и Лютик повел бровью.       — Что смешного?       — Ничего. Вы говорите прямо как моя приемная дочь. Ей тринадцать.       Лютик снова недовольно хапнул воздуха, едва не покраснев от злобы.       — Отлично. Хорошо. А теперь, будь добр, отвали от меня. Отдай мне мои вещи и… — он с трудом вырвал свои чемоданы и едва не пискнул, чуть не повалившись вместе с ними. Они оказались тяжелее, чем он думал. Натужно выдохнув и убрав волосы с глаз, он продолжил: — И проваливай!       Охранник криво усмехнулся, а Лютик, пыхтя, потащил чемодан к своей каюте. Правда через пару метров остановился, понятия не имея: а где, собственно, его каюта?       Он нахмурился и резко развернулся обратно к этому абсолютно нетактичному, грубому охраннику.       — Так и будешь стоять или проведешь меня?!       — Вы приказали отвалить, — он пожал плечами, неприятно усмехаясь.       — А сейчас я приказываю начать отличать реальные приказы от шутки в пылу обиды!       Охранник состроил странную эмоцию, будто чему-то умилился, и кивнул.       — Что ж, так и быть.       Он проводил его до каюты, и к разочарованию Лютика это были не те шикарные каюты, которые он видел в прошлый раз. Те были большими и просторными, с удобной кроватью, туалетным и письменным столами. Эту каморку трудно было назвать каютой! Она была маленькой, из мебели здесь была всего одна кровать. И керосиновая лампа.       — Мне что… здесь спать? Тут пыли больше, чем мебели!       Охранник пожал плечами.       — Вы можете не спать.       Лютика как осенило. Он раскрыл рот, шумно вдохнув. Точно! Ему вовсе не нужно проводить здесь ночь! Он на свободе!       На свободе, он знал, ночью не спят!       — Точно! Отличная идея! — он толкнул ногой чемоданы и те с грохотом завалились в каюту. Охранник поморщился от резкого звука. А затем с недоумением наблюдал за тем, как Лютик кинул в кучу чемоданов сначала правую туфлю, затем левую. — Ты начинаешь исправляться! — Лютик повернулся к нему, уперев руки в бока, довольно улыбаясь. — Как тебя зовут?       Охранник криво усмехнулся, качнув головой.              — Геральт. Меня зовут Геральт.       — Отлично. Совсем не итальянское имя. Хорошо. И я, честно говоря, понятия не имею, чем же тут можно заняться… особенно днем. Днем всегда делают самые скучные дела…       — И что же вы делали обычно днем?       Лютик грустно выдохнул.       — В это время у меня были уроки литературы… Потом французский язык… И с чего все решили, что всем так уж обязательно знать французский язык? Мне он совсем не нравится!       — Странно. Обычно омеги, сродни вас, любят французский и все, что с ним связано.       — Я тебе скажу, что связано с французским языком. Болящая спина, ноющие глаза и кипящие мозги. Куча тетрадей, книг и строгая недовольная учительница! И поверь, никаких, абсолютно никаких французский булочек, эйфилевских башен и горячих пылких французов!       Геральт улыбнулся, качнув головой.       — Тогда здешние пираты вам понравятся. Они не знают французского, но проклинают очень многие вещи абсолютно так же, как и вы.       Лютик недовольно фыркнул и, оттолкнув его локтем, снова вышел на палубу, под палящее солнце, медленно подходя к краю, смотря на воду. Что ж, матушка говорила, что всегда надо отводить час времени, чтобы просто мечтать и думать о будущем. Может самое время помечтать и подумать о будущем.       Правда Лютик только поморщился от мысли, какое же там у него будущее. Нудный старый граф и роды до тех пор, пока не родится мальчик-альфа.       Мрак, грусть и тоска!       Он посмотрел через плечо на снующих туда-сюда мужчин. Может и найдется среди них какой-нибудь симпатичный и пылкий и украдет Лютика? Было бы не так плохо. Лютик мог бы за это и заплатить. Или, как бы сказал его отец, дать взятку. Лютик бы поправил на вынужденую взятку.       Через какое-то время Геральт все-таки опомнился о своем подопечном и уговорил познакомиться с парочкой пиратов.       Так дело пошло куда веселее.       Лютик ни разу не общался с такими людьми! Они абсолютно не следили не то что за мимикой, а даже за языком! И это, пожалуй, его и поразило, пока он слушал кучу историй о путешествиях, сдобренными острыми шутками и обсценной лексикой.       Матушка всегда говорила, что речь с подобными словами становится грязной, скучной и низкой.       А Лютику подумалось, что эти рассказы были куда интереснее и веселее тех, что он обычно читал на литературе…       Единственное, что его поразило до глубины души, это когда один из пиратов сказал:       — Эй, Лютик, ты чего в этом дублете сидишь? Жарко же, сними, а то сжаришься.       Лютик посмотрел на него, как на безумного, раскрыв рот.       Почти все непонимающе посмотрели сначала на Лютика, потом на того пирата, не понимая, а что, собственно, не так он сказал? На улице жара, а он в дублете!       Геральт откашлялся и сказал:       — Господа, Лютик все-таки… омега серьезного положения, и предложить сидеть перед вами в одной сорочке равнозначно тому, что ты только что предложил ему… полностью оголиться.       Пират тут же закашлялся и покраснел. Боже, так он что… предложил семнадцатилетнему омеге перед ним раздеться? Ему же самому сорок!       Нет, он знал прекрасно, что у этих замуж примерно сейчас выходят и примерно за таких, как он… Но предлагать такое омеге такого происхождения! Да еще и при всех!       — Прошу прощения, не знал… Наши девки в сорочках ходят и всем нормально!       Лютик откашлялся и качнул головой.       — Ничего страшного… Я же все-таки здесь гость…       — Как будто мы предлагаем нашим гостям раздеться до гола и станцевать нам мамбу на столе! — прохрипел пират постарше, с сединой на висках.       Лютик рассмеялся и кивнул.       А в целом… все было хорошо. Даже когда под вечер ему осторожно предложили ром, Лютик подумал-подумал, но согласился. Конечно же ему нельзя было пить такой напиток в такой компании, но ведь никто этого не увидит!       Половину ночи он с радостью протанцевал, пропел и просмеялся, а потом отключился буквально за столом. Геральт качнул головой и унес на руках того в каюту. Раздевать, конечно, не стал. Просто укрыл пледом. А то черт знает, что там Лютик подумает… Потом будет чувствовать себя использованным и глаза в пол опускать… А учитывая, что Геральт, собственно, и жил сейчас с Йеннифер, ему такие травмы были ни к чему.       Утром Лютик кое-как оторвал голову от подушки и прохныкал. Господи, как же ему было плохо! Как хотелось пить! И нечем было дышать!       Он с трудом встал с кровати и выполз на палубу. Там его подобрал кто-то из вчерашней компании, напоил водой, дал проблеваться и дал какое-то крутое антипохмельное средство. Оно все равно не помешало Лютику остальные пару часов лежать головой на столе и хныкать от того, как же ему было плохо.       В таком состоянии его и нашел Геральт.       Лютик, ощутив его присутствие, оторвал голову от своих колен и уставился на него, щурясь от солнца.       — Да уж… Плохо выглядишь, Лютик, — он перешел на ты, считая, что после вчерашнего выступления все они определенно сблизились.       Лютик перепугался, едва на стуле не подскочив, и Геральт поспешил его утешить:       — Нет, ты хорошо выглядишь! Просто не слишком хорошо для омеги такого статуса, к которому ты принадлежишь…       — Омеги такого статуса не пьют и не просыпаются с похмельем… Или, по крайне мере, скрывают это, а не вываливаются на палубу.       — О тебе позаботились?       — Да. Дали чего-то там выпить…       Лютик кивнул в сторону небольшого столика и Геральт, принюхавшись, поморщился.       — Это же пиво!       — Да? — без явного интереса спросил Лютик. — Ну и пусть… Нам долго еще ехать?       — Нет. Почти приплыли.       — Ох… А тетушка Йеннифер как… отнесется к таком моему… появлению?..       — Ты разве впервые к ней едешь?       — Технически… Был когда-то давно в детстве, но тогда я умел только есть песок, так что вряд ли она могла быть на меня сильно зла.       Геральт понимающе улыбнулся.       — Тебе не стоит волновался. Скорее всего она все поймет и выдаст тебе воду с таблетками от головной боли.       — Было бы прекрасно… — кивнул Лютик и прикрыл глаза, потирая лицо. — Здесь есть где помыться? Я чувствую себя так, будто меня пожевали и выплюнули.       — Боюсь, местные способы… тебя не впечатлят. А может наоборот: впечатлят, но не в лучшую сторону… Кроме того, тебя могут случайно увидеть во время процедур…       Лютик едва не в ужасе на него уставился, раскрыв рот.       Нет, возможно, Лютик был очень далек от некоторых аристократичных повадок и этикета, но обнажаться, он знал, можно только перед мужем! А он не хотел ощущать себя использованным. Как-то он приболел, и врачом был мужчина-альфа. Матушка хоть и убедила его, что у него нет пола и он видит сотню омег в сорочках, а порой и без них, но Лютику еще неделю было стыдно, что его альфа видел в таком… непотребном виде!       — А у тетушки?..       — У нее есть чудесная ванна.       — Что ж… Придется подождать, — кивнул он и, принюхавшись к себе, поморщился. — Только советую тебе ко мне не принюхиваться.       — От меня пахло и похуже.       — Не убедительно, — цыкнул Лютик и поправил манжет на рукавах.       Когда они, наконец, приплыли, и все пираты высказали свое желание увидеться с ним снова, Лютик, наконец, осел на землю. Ему казалось, что все вокруг него кружилось, и самого его вот-вот снова вывернет.       В карете он ехал едва не на половину из окна вылезая, настолько ему было плохо. Он даже не мог насладиться всеми прекрасными видами! А краем глаза он видел, что виды действительно были хороши собой.       Но, к сожалению, ввиду его состояния он вынужден был все это отложить, про себя сделав заметку, что обязательно сам прогуляется.       Когда он вышел из кареты и пошел в дом, он лишь краем глаза заметил, какой же он был красивый! От него веяло той собой эстетикой, которую Лютик как раз и видел на рисунках и фотографиях во всех тех книгах об Италии. Мама говорила, что жизнь далека от фотографий, но Лютик думал, что сейчас он видел перед собой исключение.       Но учитывая головную боль, головокружение и тошноту, ему, на самом деле, было не до пейзажей. Хотя они и поражали своей величественностью и красотой.       В конце концов его провели в комнату — светлую и просторную — поставили рядом кувшин с водой, дали таблеток и оставили одного.       И Лютик с радостью просто грохнулся на кровать и закрыл глаза. Невольно, он проспал весь день. Иногда просыпался, чтобы попить, и снова засыпал.       Когда он полностью пришел в себя, на улице уже заходило солнце. Он кое-как открыл глаза и поморщился от неприятного привкуса во рту. О, Боже, он просунулся в таком шикарном месте и первое, что ощутил — это неприятный привкус на языке!       Определенно, это было абсолютным разочарованием.       Он поерзал на кровати и медленно присел, следя за ощущениями в теле. В целом… было хорошо. Ничего не ныло, не ломило, не болело. Голова не кружилась, его больше не тошнило. Он облегченно выдохнул и, наконец, оглядел в более-менее здравом уме комнату.       Она была не такой просторной, как ему показалось в самом начале и, тем более, не такой, какая комната у него была в поместье, но именно это и было ее плюсом. Комната в их поместье была огромной и от этого пустой. Как бы Лютик не пытался ее заставить — бесполезно. В его комнате был комод, шкаф, туалетный столик, стол для письма и огромная кровать, в которой, порой, из-за ее размеров было очень неприятно и холодно.       Здесь в комнате была полтороместная кровать, столик, совмещающий в себе и стол для письма, и туалет. Комод, вместо шкафа, и зеркало. На окне висела легкая штора, комната была наполнена солнечным светом, и от этого она становилась уютнее и теплее.       Лютик неволей забыл и про то, что не мылся сутки, и про неприятный привкус во рту.       Никогда он еще не находился в столь милых и уютных комнатах! Здесь было все так хорошо, так правильно! Не было этого ощущения пустоты, этой чуждости и холодности.       Лютик быстро вскочил с кровати, ощутив прежнее воодушевление, вдохновение и восторг.       А потом принюхался к себе и понял, что сначала нужно помыться. Когда он увидел себя в зеркале, то убедился, что ему необходимо помыться!       Лютик спешно спустился вниз, чтобы поздороваться и спросить за ванну, но дом был пустой. Он растерянно огляделся и снова поднялся, аккуратно стучась в комнату. Тишина.       Возможно, она ушла на прогулку? Или где-то на дворе? Возможно, она в библиотеке?       Несмотря на то, что Лютик с ней не был хорошо знаком, он знал, что его тетя была очень влиятельный и умной женщиной. Она отказалась от своего титула, от замужества, и посвятила себя науке. Ее труды пытались пару раз приписать какому-то мужчине — вроде, ее брату — но она не побоялась огласки и отстояла свое право на собственные труды.       Сейчас, казалось, не было ни одного бродяги, который бы не знал ее имени!       Поэтому Лютик стал немного нервничать. Ему казалось, что она очень строгая женщина и вся надежда была лишь на то, что она войдет в его положение «каникул» и не будет его нагружать. Хотя он был бы не против, если бы она ему что-нибудь преподала, наверняка, в отличии от его учительниц, она бы смогла подать материал действительно стоящим образом.       Он снова спустился на первый этаж, огляделся и вышел на крыльцо. Оглядел веранду и задний дворик. Ее нигде не было. Он растерянно огляделся. Что ж… в таком случае, он может принять ванную не спрашивая разрешения?..       Лютик грустно выдохнул и прошелся по саду, здесь было так спокойно и умиротворенно. Совсем не так, как у него дома. Дома ощущалось всегда что-то чужое, незнакомое и фальшивое. Здесь, как ни странно, все было теплым и семейным.       На секунду он ощутил какую-то тоску за эти мысли. Как же так, почем он чувствует как дома… не в своем доме?       И неужели он будет вынужден вот так прожить свою жизнь? Не своей жизнью?       Возможно… ему бы стоило попробовать стать таким же, как и Йеннифер.       Отречься от всего и самому встать на ноги? Он одернул себя и потёр предплечье левой руки. Нет, бред, его всегда хватало лишь на слабые и трусливые действия. Помимо прочего, он и близко не был так умен и уверен в себе, как Йеннифер.       Она была ученой, а Лютик никогда не пылал страстью к наукам, куда больше его увлекало творчество, особенно — музыка.       Помимо прочего, Лютик знал, что у них были абсолютно разные характеры. Йеннифер была сильной и уверенной в себе, целеустремленной, когда нужно — грубой. Лютик, как бы ни сопротивлялся всему тому, в чем рос, вырос изнеженным и слишком мягким. Отец, как бы то ни было, всегда оберегал его. Лютик был третьим ребенком, омегой, поэтому отец всегда защищал его от злого и грубого мира.       А потом потребовалось выдать его замуж. И защита стала какой-то сразу однобокой.       Было бы так хорошо посвятить свою жизнь музыке и простой человеческой любви.       Не быть самым сильным, самым умным или самым красивым. Просто жить обычной жизнью.       Лютик грустно выдохнул, посмотрел на пышной куст пионов и поднял взгляд вверх, осматривая соседний участок. Дом тоже был приличный, хоть и чуть меньше, чем у Йеннифер. Задняя его часть была вся в виноградных лозах, позади был небольшой виноградник. В отличии от дворика Йеннифер виноград здесь был единственной растительностью. Ну и обычная трава. Никакого палисадника здесь не было.       И в этом же доме кто-то живет обычной счастливой жизнью. И не выдают этого человека под венец насильно.       Он снова грустно выдохнул, хотел было пойти в дом, чтобы найти ванную, но услышал шум с заднего дворика на соседнем участке. Вскинул брови и развернулся, идя в его сторону. Интересно, а кто тут живет? Милая пожилая пара? Небольшая семья? Может, тоже кто-то по типу Йеннифер? Горделивый ученый, отдыхающий здесь и очищая свои мысли?       Лютик чуть не споткнулся о пустое место и схватился за забор. Выдохнув, он вскинул голову, присматриваясь. И едва воздухом не подавился.       Помимо того, что альфам нельзя было наблюдать Лютика в непристойном виде, так же запрещалось и Лютику видеть оголенных альф. Конечно, это не означало, что все альфы, которых он видел, обязаны были ходить в костюмах, но покрытые руки и тело считалось чем-то… априорным!       Лютик знал, что должен был отвести взгляд, но интерес взял вверх.       Он поджал губы и подкрался чуть ближе, выглядывая в щель в заборе.       Единственные альфы, которых обычно наблюдал Лютик — это его собственный отец, его старший брат и некоторая прислуга в их доме. Вчера он видел целое скопище пиратов, а так же Геральта.       Но ни разу он видел… с такой стороны тела мужчины.       Рядом стояли емкости с собранным виноградом. Винодел, — подумал про себя Лютик. Из одежды на нем были обычные штаны. Некогда майка, видимо, висела рядом на небольшом столике. Лютика пробило на мурашки… Он не думал, что человеческое тело это так красиво!       Нет, он видел себя обнаженным, так же он видел некоторые греческие статуи, и несмотря на то, что они поражали своей красотой, тело человека в движении… было чем-то совершенно иным.              Смуглая, глянцевая от пота кожа, и перекатывающиеся мышцы от напряжения или движений.       Лютик осторожно выглянул из-за забора, моргнув. По такому телу можно было бы лепить статуи.       Красивый разлет плеч, широкая прямая спина, сильная грудь, рельефный пресс… Совсем как на тех статуях! Единственное, те статуи были абсолютно гладкими, разумеется. У этого мужчины, когда он повернулся. чтобы высыпать из ковша виноград в корзину, на груди были волосы, идущие темной дорожкой вниз, к паху.       Какое же у него было тело! Лютик такого ни разу в живую не видел.       Мужчина выпрямился, потянулся, размял мышцы и вытер пот со лба. А потом резко поднял голову и встретился взглядом с Лютиком.       Лютик едва не пискнул, снова пригнулся и молнией побежал в дом.       Он даже не заметил, как захлопнул за собой дверь, во все глаза смотря на пол. Он растерянно потер покрасневшее лицо руками. О Боже… а имел он право вот так смотреть на него? Его это его задело? Не обидело? Но он сам вышел во двор в таком виде… Да, дом… частная собственность… Но он наверняка знал, что его могут увидеть!       Это то же самое, что Лютик бы помылся на палубе, зная, что его бы могли увидеть пираты… Он же этого не сделал!       Одернув себя, он решил, что, наверное… Для них это нормально. Он же не аристократ, правда же? Аристократы не собирают виноград! И тем более не делают из него вино!       Он снова одернул себя, поджал губы и решил, что все нормально. Сейчас следует помыться и не думать о всех этих… глупостях!       Правда, когда он искал ванную, то выглянул в окно, выходящее на эту сторону двора. Мужчина все еще был там, стоял спиной к окну, продолжая спокойно собирать виноград. Лютик кивнул. Наверное, это какая-то прислуга? Может быть?.. Господи, хоть бы прислуга, иначе Лютику стыда не обобраться!       В любом случае, он взял необходимые вещи и пошел мыться. Да, это лучшее, что он мог сейчас сделать — смыть с себя это все.       Ванна была в самом деле хорошей, так что ему удалось хорошенько расслабиться и поваляться в ней, просто отдыхая, чувствуя, как расслаблялись мышцы и даже уходил стыд за этот… поступок.       Правда само изображение этого тела из-под век не уходило.       Едва прикрывая глаза, он видел на внутренней стороне век этого мужчину, но, выругавшись, он недовольно уставился на потолок, надув губы. Лучше бы дальше продолжил валяться с похмельем!       Когда он отмылся, переоделся и привел себя в целом в порядок, почти отмывшись от недавнего позора, он услышал, что на первом этаже есть… люди. Не один человек. Несколько. Он искреннее удивился. Лютик был уверен, что Йеннифер жила одна. Отреклась не только от титула, но и от той роли, что традиционно отводилась омегам — замужество и дети.       Он потоптался на месте, а затем аккуратно спустился вниз, на голос, и едва не ахнул, увидев улыбающегося Йеннифер Геральта. Он перегнулся через поручень лестницы, пялясь на это во все глаза.       Потом послышался грохот. И затем крик Йеннифер:       — Цири, Бога ради!       Цири? Лютик отродясь не слышал ни о какой Цири.       Раздался тонкий девчачий голос:       — Ты не веришь в Бога!       — Достаточно того, что веришь ты. А теперь убери это все.       Лютик чуть не свалился с лестницы, пытаясь заглянуть на поворот, ведущий на кухню, но Цири там не увидел.       Он ощутил на себе взгляд и резко повернулся. Йеннифер смотрела прямо на него — с прямой спиной, сложив руки на груди. Лютик ойкнул, резко выпрямился и поспешил спуститься, ощущая себя ужасно неловко.       — Я уж подумала, ты и не проснешься. Что бы сказал твой отец, узнав, в каком состоянии ты приехал?       Лютик потупил взгляд. Он хотел открыть рот, чтобы извиниться, но Геральт внезапно сказал:       — Йеннифер, не строй из себя невесть что. Выпить ему я разрешил.       — Конечно же. Конечно же, ты ведь думаешь, что детям пить можно едва не с младенчества!       — Я вовсе не ребенок, — насупился Лютик. Ему уже пологалась другая одежда, и ходить в сорочках он не мог. Он вполне себе взрослый. И двое неудавшихся женихов прямое тому доказательство.       Йеннифер снисходительно на него посмотрела, поведя бровью.       — Как скажешь. Я покажу тебе дом.       Лютик хотел сказать, что сам уже все осмотрел, но прервался. Конечно же он не имел права без разрешения хозяйки ходить и дергать дверные ручки. Так что он просто кивнул. Йеннифер кинула Геральту через плечо:       — А ты проследили за Цири и умой ее, если сама не сможет.       — Я смогу!       Йеннифер закатила глаз, демонстрируя, что не верит этим словам. А потом жестом руки она поманила его к себе.       Она быстро показал ему первый этаж, сказала, где ванная и кладовые. Показала небольшую библиотеку. Во дворе показала беседку и веранду, а потом, усмехнувшись, сказала, указав на соседний дом:       — А туда тебе, если снова захочешь проваляться весь день с похмельем.       Лютик невольно дернулся, как ошпаренный, и весь покраснел.       — Там… кто?       — Считай, что друг семейства, — кинула она без интереса, поведя рукой и проходя вперед, чтобы вернуться в дом.       — Один человек? Должно быть, у него уже есть прислуга и все такое?.. — попытался выпутать Лютик, просто молясь, чтобы это в самом деле была прислуга. Ведь дом такой огромный, наверное, человек, который там живет, довольно богат, а значит… а значит едва ли его могло обрадовать подобное поведение.       Йеннифер резко остановилась и окинула его снисходительным взглядом.       — Лютик, это другой мир. Никто тут слюни позолоченным платочком тебе не вытирает.       Лютик снова раскраснелся — на этот раз от неловкости за то, в каком свете себе выставил.       А еще Йеннифер была такой… необычной! Лютик никогда ранее не видел таких женщин. От нее веяло волей, силой и уверенность в себе. А еще сдержанностью и манерами. Он был восхищен ей.       — Нет-нет, я все прекрасно понимаю! И я могу сам… Просто дом один, и жить там одному… Должно быть, сложно содержать его в чистоте и порядке, так?..       Йеннифер смягчилась и кивнула.       — Да, ты прав. Но всегда можно пригласить к себе уборщицу. Кроме того, — она устало выдохнула, — он каждый месяц водит к себе новых любовниц. Так что одиночеством он точно не страдает. Но все, что тебе нужно знать — он делает хорошее вино. Меня он угощает бесплатно. Так что если интересно попробовать настоящее итальянское вино — он не обидится, что ты без стука.       Лютик потупил взгляд и кивнул.       Но как так… Большой дом, он один… и он же делает вино?! Какой обеспеченный человек будет делать вино?!       Он опомнился, когда Йеннифер пошла назад в дом и, догнав ее, спросил:       —А Геральт? И… Цири? — он с трудом вспомнил ее имя. — В моем доме говорили, что ты… отказалась от семьи.       — Да, так и есть.       — Но…       Йеннифер резко остановилась и закатила глаза к небу. Лютик ощутил себя ужасно доставучим. Ему с каждой секундой все больше казалось, что Йеннифер — это его отец в юбке.       Этим она пугала. И этим же восхищала.       — Лютик, я думала, тебя учили манерам.       — Да, конечно, я просто…       — Это то же самое, что я спрошу, с кем ты бегаешь на сеновал и…       — Я не бегаю ни на какой сеновал! — Лютик от возмущений едва ногой не топнул. Нет, он знал, что многие замужние спокойно заводили себе любовников, но… но ведь у него не было никакого мужа, а интимные связи до брака строго запрещены! Заводить любовников, конечно, тоже запрещено, но это уже вопрос характера и того, как сильно тебе надоел твой муж.       Йеннифер повела бровью.       — Разве ты не замужем?       — Я… нет. Я избегаю этого… Стараюсь… Два раза это вышло успешно.       Она искренне удивилась, а затем недоверчиво посмотрела на его правую руку. И удивилась еще больше.       На момент в ее глазах отразилось что-то вроде… какого-то понимания. Лютик бы не назвал это восхищением, конечно же, но что-то такое, будто она была поражена.       Она тихо хмыкнула.       — Удивительно… Что ж, тогда я вынуждена извиниться.       — Я тоже.       — Ты чем-то занимаешься? Математика? Физика? Биология?       Лютик растерянно повел плечом.       — Я… музыкант. Я пою. И играю… Играю меньше, мать против струнных инструментов из-за мозолей… Но мне дали скрипку, — он грустно выдохнул и добавил: — ненавижу скрипку.       Йеннифер заметно смягчилась и улыбнулась ему, чего он едва не испугался. Он не ожидал к себе снисхождения.       — Понятно… Пойдем на ужин.       Лютик кивнул, хотя понял, что не очень-то хотел идти на ужин. Он там толком знал только Геральта, а рядом с Йеннифер он ощущал себя ужасно неловко. Поправив на себе манжеты, он спешно пошел за ней, но у самого поворота остановился и повернулся в сторону соседнего участка. Скрипнула калитка. Он привстал на носочках, всматриваясь.       Тот же самый мужчина только что захлопнул за собой калитку, неспешно идя по террасе к дому, на этот раз, Богу слава, он был одет, хотя не то чтобы сильно прилично — штаны да рубашка, расстегнутая на, только подумать, четыре пуговицы! Четыре!       Нет уж, такие люди не стесняются того, что их рассматривают.       Правда это не помешало Лютику в сотый раз за день покраснеть, когда мужчина резко остановился и посмотрел в его сторону. Лютик моргнул и быстро забежал за поворот, заходя в дом.       Ох… кажется не попить ему классического итальянского вина.