say yes to heaven, say yes to me

      Еще немного потоптавшись, он пошел в столовую, все еще смущенный всем.       Заходя в комнату, он ощутил облегчение, когда Геральт тут же ему улыбнулся и похлопал по стулу рядом. Не то чтобы Лютик по правилам имел право садиться рядом с альфой, а тем более вообще другого происхождения, но все-таки… Сейчас ему было так все равно на эти правила. Если он отсядет от него, то сгорит от неловкости.       Он шмыгнул к нему, садясь рядом и тоже улыбнувшись ему. Йеннифер сидела напротив них, и только сейчас Лютик заметил девчонку. Она была щуплая, точно мальчик, немного нескладная, бледнолицая, как и Лютик, с забавными веснушками и лохматыми светлыми волосами.       Издалека она вообще походила больше на мальчика. Однако даже ее вид вгонял его в неловкость и он спешно посмотрел на Геральта. И он тут же сказал:       — С Цири ты еще незнаком. Вот, Цири, — он простым жестом указал в ее сторону, и девчонка, оторвавшись от чего-то, что держала на коленях, резко вскинула голову. Глаза у нее были ярко-зеленые, словно драгоценные камушки.       Он хотел ей улыбнуться, как она улыбнулась во весь рот и протянула ему свою руку, сказав, хотя, скорее, взвизгнув:       — Я Цирилла, приятно познакомиться.       Лютик как умалишенный уставился на протянутую руку. Жать… руку? Девочке младше его?       Он раскрыл рот, но протянул руку в ответ, сначала повернув ее не той стороной. Он привык подавать руку тыльной стороной… Руки ему никто никогда не жал!       — Я… Юлиан, но вообще Лютик.       — Ты правильно сделал, что называешь себя Лютиком… Юлиан звучит почти так же мерзко, как и Цирилла!       Лютик снова едва рот не раскрыл.       А так что… правда можно разговаривать? Прямо за столом? Высказать такое о чужом имени?       Цири, видимо, ожидала одобрения или смеха и, когда его не было, непонимающе хлопнула глазами. Йеннифер качнула головой:       — Дорогая, Лютик сын графа. Он все свои семнадцать лет живет при дворе. То, что ты делаешь — дикость.       Цири надула губы, а Лютик поспешил опустить взгляд в стол. Ему стало так неловко за то, что он не мог контролировать свои повадки! Ему многое было чуждо из этой жизни, но так же… сложно отучиться от вещей, к которым тебя так долго дрессировали!       Цири тихо фыркнула, шелестя чем-то под столом.       — Я вот никогда не привыкала, мне и отвыкать не надо было.       Лютик не скрыл удивленного взгляда и посмотрел на Геральта:       — Вы же родственники, так?..       — Названные! — каркнула Цири и дернулась, когда с ее колен что-то с грохотом упало на пол.       Йеннифер цыкнула.       — Цири, я предупреждала за книги за столом.       Цири недовольно запыхтела и спрыгнула со стула. Лютик снова посмотрел на Геральта, тот только сказал:       — Потом объясню тебе. Главное напомни мне.       Лютик кивнул и облегченно выдохнул. С Геральтом говорить было проще и приятнее. Он не чувствовал этой скованности, которую почувствовал с Йеннифер.       Вскоре зашла служанка, расставляя еду по своим местам. Йеннифер сказала:       — Я не знала о твоих предпочтениях, поэтому попросила то же, что и для меня.       Лютик кивнул и искренне не ожидал увидеть на своей тарелке свинину. Он ни разу не ел свинину! И картофель!       Мама всегда старательно отбирала для него меню, чтобы не испортить фигуру, и поэтому тарелка с такой пищей его поразила.       — Что-то не так? Ты не любишь свинину? Можешь поменяться тарелками с Цири, например, у нее курица.       Лютик только качнул головой.       — Я просто ни разу не ел свинину.       — Ах, да, я забыла. Только курица и желательно только крылышки.       Лютик улыбнулся, но от еды отказываться не стал.       Тем более это было вкусно! И сытно! Очень сытно!       Он был так увлечен своей тарелкой, что уже позабыл и о неловкости, и о том, что адаптироваться здесь не так просто, как ему думалось сначала. Краем уха он услышал, что к ним после ужина заскочит какой-то Ламберт, но не обратил на это внимание.       После еды он собирался прогуляться. Лютик надеялся, что его пустят в такое позднее время, потому что в его собственном доме, конечно, ему бы и рта не дали открыть по поводу таких поздних прогулок.       После Йеннифер предложила десерт и Лютик не смог отказаться. Сладкое после еды в собственном доме, конечно, тоже никто не давал.       На десерт согласился, впрочем, только он и Цири. Невольно он ощутил смущение, ощутив себя ребенком, но отказаться от сладкого?! Нет!       Пока он ждал десерт, то ему удалось расслабиться. Несмотря на то, что присутствовать в этом кругу ему было несколько неловко, он все равно собирался большую часть провести вне дома. В конце концов, рядом море. Рядом с ним он мог жить.       Лютик заинтересованно оглядывал столовую, подмечая, что она тоже была довольно… простой, но стильной. У Йеннифер в целом весь дом не кричал роскошью, а просто был вполне уютным и знакомым.       Потом раздался звонок и Геральт резко встал, сказав:       — Должно быть, Ламберт…       — Надеюсь не с пустыми руками, иначе я вас сразу выкину во двор.       Геральт рассмеялся и кивнул. Когда за ним закрылась дверь, он снова ощутил себя неловко, просто уставившись на свои руки. Цири внезапно спросила:       — Ты замужем, Лютик?       — Я… нет.       Цири удивленно вскинула брови.       — Я в двенадцать уже была помолвлена, — хмыкнула она.       Лютик снова удивленно вскинул брови, уже догадываясь, что она тоже… не совсем простая девчонка. Но он решил не лезть в это, ведь Йеннифер уже сделала ему замечание, и он только сказал:       — Я примерно тоже.       — Но как же так? Твой супруг умер?       — Нет. Мне удалось избежать свадьбы.       — Но как?!       Лютик невольно одернул манжеты на левой руке.       — Хитростью, наверное… — протянул он, а потом выдохнул. — Это было глупым поступком.       Йеннифер тихо хмыкнула.       — Главное, чтобы результат был оправдан.       — Мой отец бы сказал не так. Он сказал бы, что важнее процесс, нежели результат…       — Меня не интересует что говорит мужчина, выдающий еще толком не знающего самого себя омегу замуж.       — Но это традиции! — Лютик сам не ожидал, что встанет на защиту отца. Но это было не просто привычкой или этикетом. Нет, своего отца он уважал, хоть и многих его действий не понимал. Но это был мудрый человек.       Йеннифер повела бровью.       — Традиция калечить судьбу омеги, который и сам выбрать не может, не прибегнув к отчаянным и глупым методам?       — Он… Нет, ведь я бы… Он говорил мне, что главное свадьба, а там… могу посвятить себя всего музыке или… найти себе свою настоящую любовь, главное тихо…       — Хм, да, в самом деле звучит неплохо. Если бы ты не забыл один пункт. Рождение наследника. Беременность не болезнь, но заниматься чем бы то ни было во время нее не так легко. И я не говорю про роды и про воспитание ребенка, Лютик. То, что он от нелюбимого мужчины еще не значит, что ты не будешь любить это дитя.       — В любом случае, это было сотню раз и до меня, мой отец не делает ничего ужа…       — Тогда почему же ты прибегал к этим способам, Лютик? Признайся, ты не согласен с действиями отца.       Лютик скрипнул зубами.       — Может быть… Но я очень много с чем не согласен, и одно из того, с чем я не согласен, это…       Он хотел сказать «это ваше ненужное высокомерие к моему отцу», но от колоссального провала его спасло то, что дверь резко открылась и он дернулся. Лютик думал, что это кухарка, но в комнату сначала зашел Геральта, а потом…       О Боже!       Лютик едва с криком под стол не сполз.       — Йеннифер, твое любимое красное сладкое! Не знаю, как ты пьешь, но это закрывал только для тебя. Но я как профессионал в вине скажу, что оно должно быть минимум полусухим, чтобы ощутить весь букет вкусов!       Йеннифер ласково закатила глаза и кивнула, позволяя поставить бутылку.       — Твой алкоголизм еще способен отличать в этих букетах отдельные ноты? — уточнила она, и Цири тихо хихикнула.       — Мой алкоголизм только подтачивает мои навыки, Йеннифер. Все-таки, я не потерян. А это тебе, принцесса, — он обошел столик и поставил перед Цири стеклянную бутылочку. Цири довольно ее выхватила. Лютик же закрыл красное лицо руками.       Йеннифер сказала:       — Ладно, пока твои руки творят такие чудеса мне стоит признать, что ты не совсем пропащий…       — Я сродни Иисусу, да.       — Но он был плотником и, даже если не верить в его божественную сущность, хотя бы умел работать с деревом… Ты умеешь работать только с алкоголем, — она жестом показала Геральту, чтобы тот открыл бутылку.       — Думаю, мы бы не стали с тобой друзьями, если бы я принес тебе деревянную лошадь, Йеннифер.       Цири снова рассмеялась. Геральт улыбнулся.       Лютик смотрел на свои руки, сложенные на коленях, думая, что пока его не заметили можно просто уйти. Тихо и осто…       — Можешь познакомиться с моим племянником, Ламберт. Это Юлиан, но называет себя Лютиком.       Лютик вскинул голову, уставившись тупым взглядом на Ламберта.       Ламберт стоял по другую сторону стола и смотрел прямо на него. На нем была вся та же льняная рубашка, расстегнутая на несколько пуговиц. Но на рубашку Лютик теперь внимания не обращал.       Ламберт смотрел на него, прямо в глаза. Немного пытливо, будто бы видел пред собой диковиную зверушку. Глаза у него были зеленые, но не такие, как у Цири.       У Цири они были яркие, будто бы стеклянные, у него же — насыщенные и темные, словно болотная тина.       А еще у него были невероятные полные чувственные губы… Лютик не думал, что у мужчин, тем более альф, бывают такие губы! Пахло от него виноградом и вином, но Лютик и знать не знал, было ли это его естественным запахом или нет.       Лютик моргнул, чувствуя, как краснеет лицо.       Ламберт не успел открыть рта, чтобы поздороваться в ответ, как Йеннифер резко сказала:       — Так, только не говори, что ты успел пересечься с Лютиком, спутать его деревенским простачком и попытался затащить в постель?!       — Что?! Нет! — Ламберт едва на месте не подскочил, видимо, чувствуя себя неловко под угрюмым взглядом и Геральта, и Йеннифер. — Это же ребенок!       — Я… мне семнадцать! — крякнул он. Вполне себе взрослый человек.       Геральт, продолжая смотреть на Ламберта, проигнорировав слова Лютика, спросил:       — Почему он покраснел до ушей тогда?       Лютику снова захотелось с криком убежать под стол. Сейчас Ламберт еще скажет, что он на него пялился! Это… это… Боже мой!       Но Ламберт сказал кое-что хуже:       — Понятия не имею. Может, я ему понравился. М, Лютик? — он посмотрел на него и подмигнул.       Лютик раскрыл рот. Щеки горели. Ему уже было больно от того, как сильно он краснел.       Йеннифер и рта не успела открыть, как Лютик резко сказал:       — Я… я пойду пока к морю!       Он резко встал, споткнулся и чуть не упал, но его вовремя подхватил Геральт. Лютик кивнул и быстро ушел.       Из дома он едва не выбежал, быстро спускаясь вниз, по склону, понятия не имея, где тут море, но надо идти куда угодно, лишь бы там не сидеть!       В любом случае, в итоге он пришел к морю.              Он остановился и посмотрел на гладь воды, моргнув. Солнце садилось, мягкий оранжевый свет красиво рябил на воде, и на секунду Лютик ощутил это странное душевное спокойствие, о котором все говорили.       А потом резко присел на корточки, закрыл лицо руками и едва не пискнул от стыда.       Боже, ну какой кошмар!       Сначала пялился на него, потом раскраснелся от одного взгляда, а в конце вообще убежал, едва не упав!       Ему жутко захотелось побиться о что-нибудь головой, но рядом ничего не было кроме песка. Он был слишком мягким для его мук.       С хныканьем он аккуратно присел на песок и уставился на море, стараясь удержать себя на месте. Хотелось вскочить и ходить кругами, пытаясь сбить с себя смущение. А это еще оказался их друг! И он приходит к ним!       Ужас! Кошмар! Просто полный ужас-кошмар!       Казалось, что ничего странного не произошло, но он все равно ощущал себя… неловко. Лицо горело от стыда и ему хотелось орать. Не выдержав, он встал, начиная ходить по пляжу, вечно дергая плечами.       Отвлекало подобное мероприятие плохо, и он снова остановился и тяжело выдохнул. Посмотрел в сторону моря и медленно подошел к самому берегу. Стащил с себя обувь, носки и аккуратно коснулся ногой воды. Она была теплой.       Лютик огляделся. Как он понял, пляж был дикий. Тут не то что не было людей, а даже следов присутствия людей. Он еще немного покусал губу, а после решил, что его никто не увидит в таком виде, нерешительно начал раздеваться. Все-таки купаться в одежде совсем уже маразм… Кроме того здесь было абсолютно тихо.       Он сложил одежду на песок и аккуратно вошел в воду, постоянно ощупывая берег, боясь, что наткнется на резкий обрыв. На диких пляжах, он знал, такое случается почти через раз. Но берег был абсолютно ровный и он, хмыкнув, оттолкнулся и поплыл.       На душе сразу стало легче и теплее. Он перестал нервно дергаться от раздражения и стыда, все это отпустило. Казалась, что отпустил не только этот день, но и всю свою жизнь. Сделалась на миг так легко-легко и просто.       Он плавал и давал себе возможность не думать ни о чем. Иногда вскидывал голову, смотря на уже почти зашедшее солнце. Небо темнело. Он тяжело выдохнул, болтая ногами в воде. Не бросятся ли его искать? Ведь он ничего не сказал.       Надо было хотя бы предупредить…       С тяжелым выдохом он поплыл обратно, но решил хотя бы обсохнуть.       Присел на песок, обнял коленки руками и снова посмотрел на небо, быстро находя взглядом первую звезду. Здесь он невольно ощутил какое-то странное, неописуемое спокойствие. Наверное о нем писали в книгах, а Лютик не понимал.       Какое тебе душевное равновесие у моря? Это же просто большая лужа?       По правде говоря, он до сих пор не понимал, что же было особенного у моря. В самом начале, когда он прибежал сюда, то не ощутил ничего, кроме пожирающего его стыда. А сейчас, наконец успокоившись, стало так спокойно и хорошо.       Будто бы он каким-то образом понимал море. И поток воды, и ее гладь, и то, как в ней отражалось небо. Все это было непонятно. Как книга на трудночитаемом, но знакомом языке.       Это поглощало.       Такое большое и необъятное, от него веяло непокорностью и… Лютик поежился. Холодом. От него веяло холодом.              Он потянулся к сорочке, накидывая ее на голое тело. Она неприятно прилипала к еще местами мокрой коже. Лютик поморщил нос и обнял себя руками сильнее, вздрогнув от очередного порыва ветра.              Но что-то здесь было.       Что-то, о чем так и не написали ни в одной книге.       А все, что нельзя было написать, — Лютик знал, — можно было спеть.       Море вдохновляло. На странную, непонятную мелодию, и Лютик стал тихо мычать себе под нос, пытаясь словить мотив, хотя ему и думалось, что дело это дурное. Музыку писать он не умел. Шанса не давали. Точнее гитару.       Ритм ускользал.       Ему казалось, что он пытался схватить рукой воду. Вроде материальное, а вроде тут же вытекает. Что-то абсолютно нестабильное.       — О, вот ты где! Ну тебе и заволкло! Йен волнуется, кстати. Но скажи спасибо моему вину. Ей уже нет де…       Ламберт не смог договорить. Лютик вскрикнул. Подскочил. Посмотрел на него бешеными глазами и стал в суматохе хватать лежащие рядом вещи.       Ламберт встал как вкопанный, раскрыл рот, а потом стукнул по лбу ладонью и резко отвернулся.       Лютик от этого менее суетливым не стал, и слова Ламберта его не утешили:       — Да, все, я понял! Ты, наверное, какой-то там граф или типа того?.. Это у вас эти странные приличия… Я этого никогда не понимал, честно! Даже в детстве. У меня друзья говорили с гордостью, что видели омег в сорочке. А я… не понимал, что в этом такого. Ты все?       Лютик поджал губы и, застегивая дублет, сказал каким-то неестественно-высоким голосом:       — Да. Я все.       Сердце колотилось как бешеное, лицо горело от стыда.       Ламберт! Видел его мало того, что в сорочке. Так еще и с абсолютно голыми ногами! Боже, хоть бы отец не узнал… хоть бы отец не узнал.       Лютик с удивлением заметил, что испугался только за то, что это может узнать отец. Тот запрещал ему даже просто общаться с альфами более низкого происхождения.       Но Лютик? Он не ощутил этого мерзкого чувства, которое осталось после врача. Он не ощущал, что то, что сейчас произошло было неправильным.       Он одернул себя. О чем он думает?! Это все море… Глупое это море!       Ламберт аккуратно к нему повернулся и, мельком увидев, что тот полностью одет, кивнул и повернулся всем телом.       — Меня за тобой Геральт послал. Йен надралась в одну рожу. А Геральт волнуется… Он твой дядя? Или что-то такое?       — Я… нет. Я знаю его что-то около суток…. — Лютик повел плечом. — Никто не злится?       Ламберт фыркнул.       — Они не умеют злиться. Только притворяться. Идем, я тебя провожу. Уже стемнело. Тут… не самый плохой район, но я не знал еще ни одного спокойного места, где юные омеги спокойно могли бы гулять в ночное время.       — Спасибо, — Лютик кивнул, неловко идя по песку. Присутствие Ламберта его почему-то совсем не тревожило. Он вел себя вполне нормально и, видно, не считал, что произошедшее было хоть чем-то. — То есть… ночью здесь нельзя быть одному? — спросил он с разочарованием, оглядывая пейзаж. Ночью было все еще красивее. Даже, возможно, красивее, чем днем.       — Ну… думаю не тебе. Ты понимаешь. Но Геральт, думаю, окажет тебе пару ночных экскурсий.       Лютик тяжело выдохнул, и Ламберт вскинул бровь.       — Нет, это не то… Под ручной охраной я могу и дома…       Ламберт внимательно его оглядел.       — Ты из Англии, так?       — Да. Заметно по акценту?       — У тебя его почти не заметно. Ты хорошо говоришь.       — Спасибо. Итальянский я учил с детства. Проводил здесь лето в детстве… Поэтому неплохо им владею. А вот у тебя акцент слышен…       Ламберт улыбнулся и кивнул. Лютик посмотрел себе под ноги, продолжая:       — Мне кажется, он северный…       — Возможно.       Лютик тяжело выдохнул.       — Ну вот. Еще один совсем не разговорчивый персонаж.       Ламберт остановился и резко посмотрел на него, прищурившись. Лютик вскинул брови, посмотрев в ответ, поведя плечом.       — Ты ведешь совсем не так, как омеги высокого происхождения.       Лютик и не понял, было ли это замечанием, но лицо у Ламберта было мягким, и Лютик решил, что его не порицают за это. Так что он просто растерянно пожал плечами.       — Я просто хочу немного поговорить. Я пока здесь чужой, мне все незнакомо, а единственный человек, с которым у меня более-менее налаживается контакт — убирал мне волосы лица, пока я блевал на палубе… Ой, прошу прощения. Омеги не блюют. Я прочищал желудок.       Ламберт рассмеялся, и Лютик невольно довольно улыбнулся, ощутив какое-то неясное воодушевление.       — Да, ты в самом деле ведешь себя совсем не так, ну или я давно не видел чопорных жеманных омег высокого рода.       — Но ты же только что общался с Йеннифер?       Ламберт снова рассмеялся и кивнул, убрав волосы с лица.       — Ладно, ты мне нравишься. Мое первое впечатление о тебе было несколько… плачевным.       Лютик скуксил недовольное лицо и забавно нахмурился. Ну, зато он хотя бы стыдился не зря!       — Можешь заскочить ко мне на вино, — Ламберт открыл калитку и отсалютовал ему.       Лютик моргнул и пораженно огляделся. Он даже не заметил, как они дошли до дома! Лютик растерянно кивнул и крикнул:       — Я тоже пью красное сладкое!       Ламберт хихикнул — Лютик смог расслышать — и сказал, почти что крикнув:       — Приму к сведению, хоть и не принимаю твой выбор!       Лютик довольно улыбнулся. Ламберт ему показался похожим на Геральта. Он был легок в общении и вел себя как старый знакомый, поэтому Лютик не испытывал трудностей в общении. По крайней мере ему не делали замечаний, от которых его тошнило.       Когда в его спину подул ветер он невольно вздрогнул от холода. Лютик не успел толком просохнуть и теперь намокшая одежда была неприятно-холодной, и он поспешил скорее в дом.       И тут же встретился с Йеннифер.       Единственное, с чего он мог решить, что она пьяная — это со слов Ламберта. Потому что в ней не изменилось ничего.       Она вскинула бровь, просто смотря на него. И Лютик ощутил себя неуютно, поежившись.       — Чудесно. В первый же вечер ты куда-то ушел, ничего не сказав?       — Я сказал, что пошел к морю?..       — Море, милый, довольно большое. Так, к сведению.       Лютик поджал губы и кивнув.       — Мне жаль… Просто я впервые увидел море и…       — И это повод сидеть там до ночи, не предупредив? Лютик, на улице в такое время просто опасно для таких людей, как ты! Я не решусь одна ночами ходить, а ты…       Послышался голос Геральта:       — Йен, думаю он и так все понял.       — Понял? — она раздраженно повернулась в сторону Геральта. — Если бы он понял, то предупредил бы заранее, а не… просто так ушел! Геральт, ты просто не понимаешь! С ним могло бы случиться черт пойми что, и что мне потом сказать его отцу? Вот, ваш сынишка, да, изнасилованный и избитый, но хотя бы живой!       Лютик съежился и посмотрел на пол.       Как же ему надоели эти диалоги, в которых он был сродни вещи, которую передают из рук в руки. Он-то думал, что хотя бы здесь будет вдали от этого!       Йеннифер раздраженно выдохнула.       — Прошу прощения, — сказал Лютик совершенно неискренне. Он так часто за все просил прощения, что эта фраза выходила на автомате.       Йеннифер резко посмотрела на него. Лютик поднял голову и увидел краем глаза понимающий взгляд Геральта.       Йеннифер кивнула и, ничего не сказав, резко ушла. Почему-то ее уход был еще более неприятным, чем все слова до этого. Геральт тяжело выдохнул, а после поманил к себе рукой.       Лютик, по правде говоря, хотел просто уйти в свою комнату, чувствуя, что весь день был безнадежно испорчен, но почему-то пошел к Геральту.       Он проводил его в гостиную и кивнул на кресло. Лютик растерянно в него сел и уставился в слабо горящий камин. Да, в таких домах топили круглый год, чтобы дом не просырел. И тогда осенью легче, потому что домик так был согрет изнутри, а если не протапливать его летом, то на растопку осенью уйдет куда больше времени. Это Лютику рассказал какой-то их рабочий, а отец потом отругал за разговор с ним.       Лютик тяжело выдохнул и посмотрел на свои руки.       Не поднял он голову даже на звук шагов Геральта. Дернулся, когда на столик тот что-то поставил. Лютик поднял голову и посмотрел в сторону. Это был медовик. Он невольно улыбнулся.       — Ты ушел, так и не дождавшись десерта.       — Да… да, точно, спасибо… — он посмотрел на Геральта. — Но ты ничего не скажешь по поводу моего ухода?       Геральт пожал плечами и сел на кресло рядом. Лютик потянулся к тарелке, облизываясь. Ножик ему не дали. Только вилку, но Лютику думалось, что здесь он мог даже руками есть.       — Лютик, я из простой семьи.       — И?..       — И я играл хоть до одиннадцати ночи и никто не ругался. Для меня это простые вещи, — он пожал плечами, — не понимаю, почему Йен так волнуется.       — В свою очередь, могу сказать, что ее волнение было обоснованно. В самом деле… Время позднее и с одинокими омегами в такое время ничего хорошего не делают.       — Тут хороший район. Максимум, так это захотят ограбить… Хотя может она и права. Я не знаю. От меня это далеко.       Лютик пожал плечами, снова надламывая медовик. Геральт продолжал:       — В таком случае, тебе на голову кирпич упасть может и днем. Выкрасть или ударить в любое время суток… И что, из дома теперь не выходить?       — Я и не выхожу, — грустно выдохнул Лютик. Он не помнил, чтобы был где-то еще кроме их родового поместья. Иногда он ездил на балы в другие поместья, иногда даже в город… Но всегда с целой толпой людей.       Как сегодня, один на один с природой — такого у него не было.       Наверное, поэтому его это так захлебнуло.       Геральт пораженно вскинул брови.       — Но это же безумие.       — Да. Полное. А по возвращению меня скорее всего снова попытаются выдать замуж. У меня не получится отмазаться и моя неволя сузится до спальной и чужого сада…. Выводить в свет беременного супруга считается дурным тоном.       Геральт медленно моргнул. На лице его угадывалась неясная эмоция непонимания и отторжения.       — Бред.       — Не я придумываю правила, — пожал плечами он, ковыряя медовик. Лютик грустно выдохнул. — Мне кажется, появись у меня хороший шанс сбежать — я бы так и сделал. Но первый начать я боюсь. Я думаю о масштабах и мне уже плохо становится! Мой отец всегда меня защищал и я не выучен стараться…       Его голос стал тише. Плечи у него опустились. Когда Лютик говорил это вслух ему самому становилось тоскливо. Так странно, ведь он почти уже привык об этом думать.       — И разве это не он?       — Что? — Лютик вскинул голову.       — Шанс сбежать.       — И в чем же он? Предлагаешь мне ночью вылезти в окно и уйти… куда? Жить у моря и заниматься рыболовлей? Ну, в такой перспективе, — он снова вернулся к медовику, — спальная и сад уже не кажется чем-то плохим.       — Не звучишь ты убедительно.       — Потому что я знаю, в чем моя проблема. В том, что я не знаю, чего же я хочу. Да, свободы, но что она? Я ее никогда не чувствовал, не знал и, если честно, не представляю ее. Поэтому это так тяжело. Сложно стремиться к тому, чего не можешь представить.       Геральт тихо фыркнул.       — Свободу не представляют. Ее чувствуют.       — И это все усложняет.       — Да нет же, ты сейчас свободен.       — Ага, — буркнул он и отставил торт. — Только мне нельзя выйти дальше, чем в сад. Если это после девяти вечера. А когда ты знаешь, что тебе в срочном порядке куда-то надо вернуться к какому-то времени — это не свобода.       Геральт какое-то время молчал, а потом сказал, потирая подборок:       — Ты говоришь совсем не как ребенок.       — Я и не ребенок. По сути, я уже должен был родить ребенка. Лучше двух. Или трех, если совсем туго будет и в первых двух не получится забеременеть альфой… Ну, ты знаешь это… Ведь наследовать может быть только альфа! Такой бред, — выдохнул он тяжело, оттягивая манжеты на рукавах. — Положение в обществе… заслужить абсолютно не зависящим от тебя обстоятельством! Ты не заслуживаешь его сам, ты просто рождаешься… Это что-то вроде лотереи, только почему-то за билет ты платишь собственной жизнью.       Геральту от этих слов внезапно стало горько.       Он смотрел на Йеннифер, смотрел на Цири, и никогда не думал о таких вещах.       Так странно. Ведь перед ним сидел омега высокого рода, с огромным наследством и влиянием, но, на самом деле, повлиять он ни на что не мог. И деньги потратить он не мог.       Геральту подумалось, что он богаче Лютика. Хотя бы потому, что свои деньги он может потратить.       — И все же возраст не определяет возможностью к деторождению… Если человека не насиловать, то ребенок останется ребенком долгое время. По крайней мере, если бы кто-нибудь попытался взять замуж Цири, то разрыдался бы от полученного.       Лютик качнул головой. От него бы не разрыдались.       Он был послушный и кротким, не перечил и попросту не умел спорить.       От этого диалога ему стало совсем горько, а он ведь просто хочет отдохнуть.       — Наверное, я пойду в кровать…       — Спокойной ночи. И я бы на твоем месте подумал.       Лютик встал и внимательно на него посмотрел. Геральт пояснил:       — О свободе, Лютик.       Лютик растерянно кивнул.       О свободе? Но что есть свобода?       Как можно думать о том, что твой разум даже не может обхватить?       Он, растерянный и сбитый с толку, ушел.       Принял быстрый душ, смыв соленую воду, в лег в кровать. По всему телу была приятная слабость и нытье. Заснул он необычайно быстро.