say yes to heaven, say yes to me

      — И ты не сказал мне?! — Анна-Мария подскочила и недовольно уставилась на Гилбарда.       — Почему не сказал? Сказал. Прямо сейчас, — он пожал плечами       — Спустя полтора года, — она всплеснула руками. — У нас внук уже родился, а я только сейчас об этом узнала!       Гилбард ничего не ответил, продолжая смотреть в окно.       Он за многие вещи винил себя по отношению к Лютику. И в тот момент, когда Лютик сказал, что ждёт ребёнка, Гилбард просто растерялся. Что он должен был сделать? Он просто не знал и по сей день. Так что в тот момент он сделал все, что смог. На что хватило фантазии.       Он догадывался, что ранил этим Лютика. Для любого омеги беременность была особым событием, а Гилбард просто не знал, что сказать и как поступить.       Поэтому он ничего не сказал матери Лютика, боясь, что та обвинит его, а Гилбарду не нужны были лишние обвинения.       Так что он сказал сейчас.       — Подумать только, спустя такое время! — говорила она. — И мы ни разу не навестили их! Вдруг ему нужна была бы помощь? Например, найти ему хорошего врача?! Или просто поддержка? Ты подумал об этом?       Гилбард молчал, поджав губы и нахмурившись.       После того, как Анна-Мария узнала его тайну много изменилось. С одной стороны, вероятно, это было хорошо. Хорошо, что нашёлся повод, которым можно бы было приструнить гнев и злость Гилбарда, с другой он все еще не привык к тому, какой громкой и порой самой себе на уме стала Анна-Мария.       — Боже, мой сын родил, а я узнала об этом только сейчас… — она покачала головой и резко встала. — Напомни мне их адрес.       — Что? — Гилбард повернулся к ней и нахмурился.       — Ты все слышал.       — Слышал. Но не понимаю, зачем он тебе.       — Действительно. У нас родился внук, и ты спрашиваешь, зачем он мне! Наверное, я хочу увидеть и Лютика, и его мужа, и моего внука!       Гилбард снова нахмурился.       — Что ж ты раньше не хотела увидеть своего сына и его мужа?       — Ты говорил, что он не был тебе рад и даже не разрешил к нему подойти… Я думаю, он так же отнесется и ко мне, но… Но сейчас я должна хотя бы попробовать.       Она кивнула сама себе, а после посмотрел на Гилбарда почти с вызовом:       — Ты со мной?       Гилбард молчал какое-то время. А потом кое-как кивнул.       Хотя он, откровенно говоря, не был уверен, что сможет показаться на глаза Лютику. Но все-таки он согласился.       Лютик склонился над весело гогочущем Каем и улыбнулся ему, погладив по темным волосам.       — Я готов поклясться, что пять минут назад он хотел спать, — улыбнулся Ламберт, качая колыбель. Он смастерил небольшую кроватку прямо на улице, потому что они сразу заметили — Кай чудесно спал на улице. А когда он вырос из колыбели, пришлось сделать отдельную кроватку для улицы.       — Хотел, — кивнул Лютик, продолжая улыбаться Каю. — Скоро снова захочет. Ты же его знаешь. Главное от него далеко не отходить, а то в слезы.       Ламберт кивнул, улыбаясь Каю, укачивая колыбель.       Кай был чудесным, они любили его всем сердцем. А Кай, кажется, абсолютно точно любил их. А ещё любил делать вид, что хочет спать, а потом, стоило его уложить, начинал гоготать и улыбаться, но в конце концов он все-таки, довольный, засыпал.       — Мне кажется, я могу любоваться им часами, — выдохнул Лютик.       Ламберт кивнул, а после выпрямился, когда в калитку постучались. Он кивнул Лютику и пошёл открывать. Вероятно, Йеннифер или Геральту. Порой они могли посидеть часик-другой с Каем, который, по правде говоря, был Ламберту с Лютиком необходим. Они обожали Кая, но все-таки порой им нужен был отдых.       Но, открывая калитку, перед Ламбертом оказалась абсолютно незнакомая ему женщина. Он удивлённо вскинул брови. Женщина… Чем-то смутно напоминал Лютика.       Она улыбнулась ему и кратко кивнула.       — Добрый день. Ламберт, правильно понимаю? Приятно познакомиться.       — А… Да. Да, Ламберт. А вы откуда знаете моё имя?       Женщина понимающие улыбнулась. Эта улыбка тоже Ламберту напомнила Лютика. Так он улыбался Каю.       — Ну, мне повезло узнать имя мужа моего сына.       Ламберт ахнул и чуть отпрянул, удивлённо на неё посмотрев.       — А… Ох, вы к Лютику? Проходите.       — Спасибо. Я Анна-Мария, — сказала она, проходя вперёд.       Ламберт чуть заторможено закрыл за ней калитку. Он надеялся, что мама Лютика не так сильно шокирует, как его отец. В конце концов, он всегда говорил о ней спокойно, только с лёгким сожалением, в отличии от отца, о котором ему и говорить было страшно.       Так что Ламберт надеялся, что Лютик не испугается. К тому же, если плохо себя чувствовал Лютик, Кай тоже начинал плакать и капризничать. А ему бы не помешало сейчас заснуть…       Лютик обернулся, услышав шаги и, поражённый, замер. Мама остановилась в метре от него, сложив руки в замок у бёдер и улыбнулась. Ламберт, потупив взгляд, обошел её и встал рядом с колыбелькой. От звука смеха Кая Анна-Мария улыбнулась чуть шире.       — Рада тебя видеть, Юлиан. И рада, что ты, кажется, абсолютно счастлив.       Лютик медленно моргнул, а после аккуратно встал и подошел к ней ближе. А после обнял. Она ласково обняла его в ответ, погладив по спине.       Да, это было правдой: он никогда не любил её так, как ребёнок любит мать, но он чувствовал к ней что-то другое. Благодарность и, возможно, нежность. В конце концов, он был искренне рад, что она приехала, был рад увидеть её, потому что его до сих пор мучило то, что он сказал.       А теперь — вдвойне.       Став родителем и только представив, что его ребёнок не сможет полюбить его, ему стало так ужасно невыносимо от собственных слов.       Так что он был рад просто обнять её.       Хотелось бы ему верить, что этого могло хватить.       — Я не думала, что ты меня даже обнимешь…       Лютик чуть отстранился и удивлённо на неё посмотрел.       — Я думала… Думала, ты ненавидишь нас…       Лютик раскрыл в удивление глаза ещё шире. Ну, он испытывал много всяких чувств, и да, он был зол на своего отца, но он не мог сказать, что чувствовал когда-либо настоящую ненависть.       — Я… Нет. Конечно же нет, с чего ты взяла?       Анна-Мария пожала плечами.       — С того, что у тебя было достаточно поводов для этого.       Лютик рвано кивнул:       — Вероятно. Но это больше относится к отцу. Ты была мила со мной всегда.       — Но я думала… Ты не простил меня, — она удивленно на него посмотрела.       — Я же писал тебе письмо! Я объяснился там!       — Да, но… — она рассеянно на него посмотрела. От мысли, что слова, пусть и на бумаге, никак её не тронули, Лютику сделалось ещё хуже.       — Моё письмо было искренним. Я долго считал, что все, что ты делала для меня — мелочи. Но потом я понял: это были большие вещи.       — Но я пыталась убить тебя… И все твоё младенчество… Меня не было рядом. Ты должен меня ненавидеть, — сказал она хоть и уверенно, но в каком-то отторжение.       Лютику сделалось ещё хуже. Он снова поставил себя на её место. Подумал о Кае. И решил, что в конце концов сам бы просто сошёл с ума.       — Это в самом деле было ужасно, но ты делала это… Не в своём уме. Говорю как человек, который всякое творил не в своём уме. Я был третьим ребёнком, твой муж эмоционально холоден и тебе постоянно кажется, что ты не справляешься… Одна из наших гувернанток мне рассказала, что, когда я родился, ты долго плакала надо мной и просила прощения за то, что привела меня в этот ужасный мир. Знаешь, теперь я могу тебя понять. И чтобы не сойти с ума нужен кто-то, кто поможет. Я понимаю тебя. Понимаю и не злюсь. На самом деле, никогда не злился.       Она смотрела на него, удивлённо раскрыв глаза и рот, будто бы вообще не верила, что Лютик мог такое говорить.       Кажется, она ненавидели себя вместо Лютика.       — Всё хорошо, — повторил Лютик, ободряюще улыбаясь. — Я рад, что ты приехала.       — Я… На самом деле, я узнала, что ты ждал ребёнка только неделю назад.       — Отец не рассказал тебе сразу?.. — поражённо спросил Лютик.       Анна-Мария покачала головой, немного раздосадовано дернув плечом.              — Только недавно.       — Он не приехал?       — Приехал.              Лютик напрягся, поджав губы. Он не был готов к ещё одной с ним встрече.       — Он… Мне кажется, ему стыдно снова тебя видеть. Но мне — нет. Я не могу не увидеть внука.       — Тебе и не должно быть стыдно, — покачал головой Лютик, а после повернулся к Ламберту и колыбели. Тот вскинул голову, посмотрев на Лютика. — Тогда самое время познакомиться с внуком. Сегодня он как раз бойкотирует дневной сон.       Анна-Мария улыбнулась и неуверенно подошла ближе к кроватке, заглядывая в неё, тут же встретившись с пухлощеким лицом крайне довольного младенца. Темноволосый, с зелено-карими яркими глазами и заинтересованным взглядом.       — Ох, он само очарование, — умилилась Анна-Мария. — Он… похож на вас. Очень, — она подняла взгляд на Ламберта.       — Да, — он кивнул. — Даже слишком.       — Мы так и не решили, есть ли у него хоть что-то от меня, — улыбнулся Лютик. — Можешь взять его на руки. Если выдержишь, конечно, его вес. Знаешь, для шестимесячного младенца он имеет крайне здоровые показатели.       — Этим, видимо, он тоже в твоего мужа пошёл.       Анна-Мария потянулась руками к младенцу и взяла его на руки, тихо прокряхтев от тяжести.       — Ох, а ты и в самом деле богатырь, — просопела она, удобнее устраивая его на своих руках. Кай немного покряхтел, а потом довольно загудел. — Как его зовут?       — Кай, — Лютик улыбнулся. — Я хотел предложить итальянское имя, но Ламберт сказал, что когда его отец станет итальянцем, тогда и поговорим.       — Скажи спасибо, что не настоял на русском. А то был бы у нас сейчас какой-нибудь Вова.       Лютик тихо рассмеялся, и Анна-Мария удивленно посмотрела на Ламберта.       — Вы… Вы русский?       — Да, — он кивнул. — Был когда-то. Сейчас я почти и языка не помню… Только что он был адски сложный.       — И вас зовут… Какой-нибудь Вова?       Ламберт рассмеялся, и Лютик опомнился.       — Боже, точно! Ламберт — это не русское имя!       — Дошло наконец, — улыбнулся он. — Я Ламберт, но это… Не моё настоящее имя. Из-за обстоятельств я менял документы несколько раз. И в последний поменял имя. Так было лучше.       — И как же тебя звали сначала? — поинтересовался Лютик, уперев руки в бока.       Ламберт усмехнулся, пожав плечами.       — Леонид.       Лютик вскинул брови и причмокнул:       — Хм, а звучит красиво…       — А в России все эти имена звучат как-то… Простовато, знаешь.       — Я бы тебя любил даже Леонидом.       — А сокращённо это вообще Лёня.       — Над Леней я бы ещё подумал, конечно.       Анна-Мария тихо рассмеялась, а вслед за ней — Кай, посмотрев на неё широко-раскрытыми зелёными глазами, улыбаясь.       — У него щеки твои, — кивнула Анна-Мария. — У тебя в детстве такие же были. Со спины видно было, если ты улыбнулся.       Ламберт рассмеялся и кивнул.       — Да, щеки у него чьи угодно, но только не мои.       Анна-Мария мягко погладила Кая по копне тёмных волос, и тот снова довольно загудел.       — У вас очень красивый ребёнок, — сказала она. — И неприлично счастливый!       Лютик улыбнулся.       — Мы стараемся всегда быть с ним рядом. И знаешь, мама, когда я только родил… Мне кажется, я прекрасно понял, что ты чувствовала. Первое время я тоже боялся того, что привёл его в слишком жёсткий мир. Но потом до меня дошло: мир нас не касается. А в нашей семье с ним все будет хорошо.       Анна-Мария улыбнулась и кивнула, заправив чуть вьющуюся темную прядь Кая назад.       — Ты так повзрослел, — сказала она, посмотрев на Лютика. — Так изменился.       Лютик пожал плечами.       — Я просто стал счастлив.       Анна-Мария грустно улыбнулась, и Лютик сказала, опередив ее:       — Всё в порядке, мама. Значит, так было нужно. Я совсем не злюсь. Всё мои силы уходят на безграничную любовь к этим двум вечно-улыбающимся альфам.       Анна-Мария тихо рассмеялся.       — Так Кай — альфа? — она посмотрела Каю в глаза, когда тут увлечённо игрался с её волосами и пытался засунуть их себе в рот. Он пару раз больно дёрнул её за волосы, но она лишь сощурилась. — Вероятно, ты устал от того, что в твоей жизни не было по-настоящему сильных мужчин, и, взяв себе одного, решил тут же родить ещё одного?       Лютик рассмеялся и кивнула.       — Да, это очень похоже на то. А где сейчас отец?       — Мы арендовали на время небольшой домик недалеко отсюда. Он хотел к вам прийти, но ему так и не хватило смелости. Знаешь… Мне даже немного его жаль. Ему просто никто так и не осмелился объяснить, что путь, в котором он выбрал проживать жизнь — ошибка.       Лютик покачал головой.       Об отце легче было не думать. Столько плохого было, столько ужасов… Лютик сам поступал не лучше, но ведь теперь он изменился, а изменился ли отец? Лютик даже не был уверен, что хотел бы это узнавать.              И все-таки он сказал:       — Если он вдруг осмелится, то… То приходите. Думаю, он тоже хочет увидеть внука.       Ламберт кинул в его сторону быстрый взгляд, но ничего говорить не стал. Лютику, в конце концов, было виднее, что ему будет лучше, так что он просто кивнул, поддерживая его. Анна-Мария улыбнулась, погладив Кая по спине.       — Хорошо, — она кивнула. — И все-таки ты большой молодец, Лютик. Ты смог… Справиться с этим.       — Я не мог не справиться, — пожал он плечами, взяв Ламберта за руку. Да, рядом с этим человеком он просто не мог не справиться. Ламберт не оставлял ему шансов. — Можешь не волноваться, мам. Теперь все хорошо.       Кай, будто в подтверждение его слов, довольно загудел.       Анна-Мария улыбнулась, посмотрев на Кая.       Да, Кай словно был подтверждением того, что у них все было хорошо.       Ведь счастливые дети означают счастливых родителей.       Кай, в отличии от многих детей, был результатом искренней любви.       И это было прекрасно.