180 дней и 3 года

Их прогулка несколько затягивается. До проката на самом деле полчаса пути, но парни по дороге заглядывают в ближайший фастфуд, поспешно завтракая-обедая-ужиная бургерами и одной большой картошкой на двоих. После еды быстро идти не хочется, а потому они неторопливо бредут по пустынным улицам, беспрестанно хихикая надо всем, что попадается на глаза: вывеска магазина «Dickson» с болтающимся на честном слове слогом «son» кажется жутко смешной, как и собака, лающая на свое отражение в луже, как и подавившийся колой от смеха Ибо, который пытается и кашлять, и продолжать ржать. — Я так помру, — молит Ван Ибо о пощаде, останавливаясь и упираясь руками в собственные колени, пытаясь прийти в себя и понять, не выплюнул ли он лёгкие по чистой случайности. — Мы почти пришли, — останавливается рядом Сяо Чжань, похлопывая друга по спине. — Соберись. Ибо разгибается, опираясь рукой о плечо младшего. На самом деле ему совсем не тяжело стоять, но когда подворачивается возможность лишний раз коснуться Чжаня, не воспользоваться ею — кощунство. Сяо Чжань не пытается вырваться из несильной хватки, лишь все ещё посмеивается, позволяя себе задержаться взглядом на чужом лице чуть дольше, чем стоит, а затем тянет старшего за собой. Прокат оказывается небольшим зданием, отчасти напоминающим какой-нибудь склад. Чжань приходит к выводу, что это помещение когда-то складом и было, пока Ибо рассматривает стоящий в ряд десяток мотоциклов в сопровождении рослого мужчины, следующего за Ван Ибо по пятам. — Ну что? Здесь есть что-то в твоем вкусе? — интересуется Сяо Чжань, подходя ближе к другу, который как раз рассматривает поблескивающую чёрными боками красивую машину. — Есть, — отзывается Ибо. — Я даже нашел то, что наверняка понравится и тебе. — Удиви меня, — ждет объяснений Чжань, рассматривая выбор старшего. — BMW S1000XR, — констатирует парень таким тоном, точно это может сказать Сяо Чжаню хоть что-то. — Быстрый, безопасный. И, что немаловажно, я пару раз на таком ездил. — С этого и надо было начинать, — фыркает Чжань, обходя металлического коня кругом, признавая, что, возможно, страсть Ибо обоснована — мотоцикл выглядит хищно. От этого под кожей пробегает необъяснимая дрожь. — У вас же можно взять его на сутки? И хотелось бы ознакомиться с документами, подтверждающими его исправность. Сяо Чжань оборачивается к администратору, который на парней пялится подозрительно, однако откликается быстро. — Конечно, — кивает мужчина, тут же направляясь к отдельному кабинету, выполняющему, очевидно, роль своеобразного офиса. — Визуально он в порядке, — сообщает Ибо, только что закончивший осмотр мотоцикла. — Хорошо, но убедиться лишний раз не помешает. К тому же, это мой первый раз, и он будет максимально безопасным, — усмехается Сяо Чжань, принимая от только что вернувшегося администратора папку с историей технических осмотров и передавая ее Ибо. — Ты в любом случае разбираешься лучше. Так что насчет суточной аренды? Последняя часть реплики обращается уже к мужчине, напоминая о заданном ранее вопросе. — Ах, да. В этом случае вы вносите стопроцентную предоплату на сутки, которая не возвращается, даже если вы возвращаете этого красавца раньше времени. Выезжать можно не дальше ста миль от Тайби. В случае повреждений ремонт возлагается на виновника. — Понятно, — кивает Сяо Чжань, мысленно прикидывая, какова вероятность того, что первая в жизни Ван Ибо авария произойдет на незнакомой трассе, на незнакомой машине с Сяо Чжанем за его спиной. А после поворачивается к другу, получая от него «добро»: похоже, мотоцикл в порядке не только визуально. — Безналичный расчет. Пятью минутами позже Ибо выкатывает из «гаража» арендованный байк, кажется, будучи не в состоянии оторваться от этого сокровища, пусть и переданного ему в пользование лишь на вечер. — Если мы хотим скорости, то надо выезжать из города, — заявляет Ибо, наконец, останавливаясь и передавая Сяо Чжаню, который только что влез в свою куртку, шлем. — Не боишься? — А должен? — фыркает Чжань, забирая у старшего экипировку и водружая ее на голову, защелкивая застёжку под подбородком. На самом деле, его немного потряхивает от того, как медленно, но верно растет концентрация адреналина в крови, пусть они ещё даже не сели на мотоцикл. Это что-то новое для него, это настоящая авантюра, на которую он идет, даже не сомневаясь. Просто потому, что сегодня так хочется, сегодня так надо. — Нет, ни в коем случае, — и кривая усмешка Ибо — последнее, что видит Сяо Чжань, прежде чем та скрывается за шлемом. «Главное, чтобы не последнее в жизни», — паникует внутренний голос, но отступать поздно, да и не хочется. Сейчас Чжаню хочется разделить с Ибо его эмоции, его любовь к скорости, его одержимость этим новым для младшего миром. Ван Ибо перекидывает ногу через железного коня, устраиваясь поудобнее «в седле». Он уже успел как будто отвыкнуть от того ощущения, когда в кожу бёдер упирается твёрдое сочетание металла, карбона и кожи, когда между ног рычит скрытой мощью, стоит лишь повернуть ключ в зажигании. — Прыгай, — он оборачивается на друга, который, конечно, храбрится, но явно побаивается, теребя лямку собственного рюкзака. — Иначе придется ехать без тебя. И ты, вероятно, пропустишь самое большое приключение в своей жизни. Сяо Чжань звучно фыркает что-то себе под нос, чего Ибо не может расслышать в силу того, что именно в этот момент он играючи касается «газа», едва не издавая тихий возбужденный стон от того, как яростно рычит зверь под ним. А еще через мгновение на его талию всё же ложатся чужие ладони, когда Чжань ловко усаживается сзади, стараясь, однако, держаться на более или менее приличном расстоянии. — Если прижмешься крепче, будет безопаснее, — обещает Ибо, которому приходится сильно повышать голос, потому что его плохо слышно сразу по двум причинам: из-за шлема и из-за монотонного гула четырёхцилиндрового движка. — Пока и так неплохо, — откликается Сяо Чжань, на что старший лишь фыркает, газует снова и, наконец, отпускает сцепление. Мотоцикл срывается с места куда резче, чем рассчитывает Ибо, однако это играет ему на руку, потому что Чжань сзади сильнее сжимает его бока. И будь они в других обстоятельствах, Ван Ибо бы наверняка разверещался, что ему щекотно, но сейчас это ощущается иначе. Сейчас это кажется приятным, как будто дает почувствовать свою силу, свое преимущество. По городку они едут с целомудренной скоростью в 30 миль в час. Ибо спиной чувствует, как расслабляется парень сзади, а в зеркало заднего вида может видеть, как тот вертит головой по сторонам, рассматривая незамысловатые построения городка, купающиеся в алом закатном солнце, которое окрашивает всё в оттенки розового и оранжевого. Ибо правда не торопится. Он знает, что лучше позволить Чжаню почувствовать себя комфортнее, дать понять, что всё не так страшно.

*Sia — Unstoppable*

Однако он также знает, что очень скоро всё изменится, потому что Тайби, чёрт возьми, действительно слишком маленький, чтобы затягивать их прелюдию, а потому парни оказываются на выезде из городка, пожалуй, слишком быстро. Ибо притормаживает прямо у знака, обозначающего границу города. И это затишье перед бурей. Наслаждение тем, как светит прямо в лицо заходящее солнце, как оно подсвечивает теплым светом долину, на которой, кажется, видно каждую травинку. Шлем мешает вдохнуть полной грудью, но это именно то, чего сейчас хочется Ибо. А еще хочется чувствовать Сяо Чжаня сзади гораздо ближе, чем сейчас, хочется, чтобы он прижимался изо всех сил, сливался с ним и с мотоциклом в единое целое. Ибо делает вдох и выдох, разгоняя кислород по крови, ускоряя свой пульс и прислушиваясь к ноющему томительному желанию, зарождающемуся внутри. А затем срывается с места, не жалея мощности двигателя, потому что, блять, это то, чего он так отчаянно хотел всё это время. Байк разгоняется охотно, превращая дорожное полотно в единую точку фокуса, размывая окружающее в бесконечную пёструю полосу неба, причудливо смешивающегося на горизонте с полем. Двигатель ревет, за спиной вырастают крылья, и в следующее мгновение кажется, будто под ними уже вовсе не металлический конь, а крылатый Пегас, который недовольно бьет копытом перед тем, как взмыть над землей. Ибо смеется. Ветер в лицо, чувство бесконечной свободы. Свободы, на этот раз разделенной с другим человеком, с которым хочется разделить жизнь. Но об этом думать некогда, потому привычная эйфория накатывает так, как делает каждый раз, когда Ибо несется на своем мотоцикле по дороге или бездорожью, смешивая дорожную пыль и совершенно потрясающее надрывное рычание двигателя, которому, кажется, нравится находиться во власти человека, который знает, как с ним себя вести. И смеется он не один, потому что сзади он слышит точно такой же восторженный смех своего человека. И в этом смехе не так много от веселья, больше от чистого удовольствия, которое, Ибо знает, может подарить только скорость, только бесконечная свобода и сила. Сяо Чжаню нравится то, что происходит. Ван Ибо нравится Сяо Чжань. Скорость на мониторе замирает на 93 милях в час, и прямо здесь и сейчас замирает еще и одно сердце, потому что сзади жмутся крепче, обхватывают за талию, точно обнимают. И Ибо готов проклясть их шлемы, потому что не будь их, младший бы обязательно уткнулся носом в его затылок. Цифра перескакивает сразу на 98, минуя предыдущие отметки. Но это совершенное ничто по сравнению с тем, с какой скоростью начинает биться о грудную клетку одно сердце, когда чужие прохладные ладони ныряют теперь уже под куртку и майку, касаясь разгоряченной адреналином кожи, прижимают, заставляют дышать чаще, глотать ртом воздух. И — да. Очевидно, Сяо Чжань настоящий адреналинщик, потому что та опасность, которой он подвергает их обоих своими касаниями, это даже не прыжок с тарзанки. Здесь нет страховки. Здесь один раз и навсегда. 100 миль в час. Реальность растворяется для них двоих. Стирается, смывается, смазывается. Небо и земля синхронно окрашиваются в фиолетовый, солнце падает за горизонт. Ибо закладывает в поворот. Теперь они мчатся прямо к морю, которого не видно, но которое совершенно точно там, где кончается дорога. 105 миль в час. Ибо слышит восторженный крик сзади, однако не может разобрать, что конкретно хочет сказать Сяо Чжань. Хотелось бы что-то вроде «Я твой». Мысль не желает уходить из головы. И Ибо кричит «Мой!». И ему плевать, слышит ли это Чжань. Адреналин балует всё новыми порциями, сердце заходится в бешеном стуке, хочется оторвать руки от руля и доказать всему миру, что рождённый ползать взлетел. Однако сзади так крепко прижимается тот, кто дарит крылья постоянно, что во временных нужда отпадает. Тайби они пролетают по объездной мимо, оказываясь на грунтовке диких пляжей, раскинувшихся вдоль побережья. Ибо сбавляет скорость. Чёрный зверь недоволен, хочет большего, но Ван Ибо неумолим: эта детка, конечно, оказалась более чем сговорчивой, показывая всё, на что способна, но на пересеченной местности куда опаснее, чем на трассе. Ибо тормозит резко, эффектно уводя заднее колесо чуть вперед, поднимая в воздух ураган из морского песка, когда они едва не «въезжают» в море. Во всяком случае, Сяо Чжаню кажется именно так. Лишь секундой позже он понимает, что так и было задумано. Чжань сваливается с мотоцикла, на ходу сдирая с себя шлем. Руки не слушаются, а потому он безуспешно борется с застежкой даже больше времени, чем требуется Ибо, чтобы слезть с байка и освободить свою голову. — Да подожди ты, не дергай так, — смеется старший, оставляя свой шлем на сидении байка и подходя к другу. — Дай помогу. Чжань послушно убирает руки, позволяя Ибо ловко расправиться с застежкой, а затем стащить с себя шлем. — Вот и всё, — улыбается Ибо, глядя на растрепанного парня перед собой, и, не в силах удержаться, поправляет чужие волосы, приглаживая непослушные прядки. И просто не может сделать шаг назад, чтобы отступить. Да, он обещал не позволять себе слишком много, обещал не трогать Чжаня просто так без причины, но разве неутолимое желание касаться — недостаточная причина? Его пальцы сами собой съезжают на теплую от разбушевавшегося адреналина щёку. — Это было просто… — Чжань, кажется, не обращает внимания на действия старшего, или просто не хочет их прекращать. Его глаза сияют восторгом, и, чёрт возьми, это действительно светятся его глаза, потому что нет солнца, свет которого они могли бы отражать. На глубине чужих зрачков звёздами мерцают целые Вселенные, и Ибо не сможет оторваться от этого зрелища, не сейчас. — Потрясающе! Нереально! Я не знаю… Я… У меня не хватает слов! — Я же говорил, — самодовольно тянет Ибо, однако его самоуверенный тон почему-то звучит не так, как должен. Его голос слегка подрагивает, и надо бы откашляться, но это значит оторваться от Сяо Чжаня. И это совсем не то, чего он хочет сейчас. — Нет, ты не понимаешь… — пытается объяснить Сяо Чжань, вцепляясь руками в руки Ибо чуть выше локтей. — Это было так классно! Страшно, но захватывающе… Мы как будто… Летели? Чёрт! Мы точно не летели? — Точно, — смеется старший, опуская свои руки. — Это всего лишь 105 миль в час. Быстро, но вот допустим 180 — уже куда интереснее. — 180? Ты самоубийца?! — в голосе Сяо Чжаня восхищение смешивается с благоговейным ужасом. — Или просто псих? — Кто из нас еще псих? — смеется Ибо, корча рожу. — Кто пытался меня щекотать на скорости? Кто совал мне холодные руки под майку? «Чрезвычайно приятно совал», — замечает внутренний голос. — «Можно было бы и сейчас засунуть». — Ну, ты же сказал, что будет лучше, если я прижмусь крепче, — отводит взгляд Чжань, очевидно, смущаясь, но явно не желая этого показывать. — А если я скажу, что будет просто замечательно, если ты прижмешься ко мне сейчас, сделаешь, как я сказал? — приподнимает бровь Ибо, соскальзывая взглядом на чужие губы, которые в густеющих сумерках кажутся темнее, к ним тянет непреодолимо. — Ну, мы же не летим на бешеной скорости навстречу смерти, — капризно тянет Чжань, слегка пихая старшего в плечи, заставляя отступить от себя на шаг. — Зануда, — выдыхает Ибо, отворачиваясь и пристраивая шлем младшего рядом со своим. — Извращенец, — отзывается тот, огибая мотоцикл и останавливаясь у самой кромки воды. Так, что шаловливые волны почти касаются его обуви. Ибо не торопится присоединяться, просто смотрит на силуэт любимого человека, вырисовывающийся на фоне стремительно темнеющего, но все еще серо-сиреневого неба. Чжань раскидывает руки в стороны и, набрав в лёгкие побольше воздуха, кричит оглушительное «Вау!», которое разносится над волнами, исчезая где-то в бесконечной дали. И Ван Ибо не может перестать улыбаться, потому что от этого крика отчего-то на душе становится так легко, что самому хочется смеяться. — Почему мне так хорошо? — спрашивает Сяо Чжань, когда к нему подходит Ибо, останавливаясь в метре от того. — Это потому что море такое красивое? Или потому что здесь мне не надо думать ни о чём? — Думаю, всё вместе, — предполагает старший, выуживая из заднего кармана джинсов те самые конфеты, купленные на автозаправке и запихивая одну в рот. — Мне тоже, — требует Чжань. — Тебе же не понравилось, — дразнится Ван Ибо, протягивая другу весь стик. — Я не говорил, что не понравилось, — отнекивается младший, стягивая со спины рюкзак и опускаясь на песок, не заботясь о том, чтобы что-то подстелить, дабы не испачкаться. — Я сказал, что это терпимо… — И поэтому ты решил пожрать мои конфеты? Потому что они сносные? — фыркает Ибо, плюхаясь рядом, широко расставляя ноги, гадая, доберутся ли волны до его ног. — Зажмотил конфетку, — ноет Сяо Чжань, оборачиваясь к старшему. — Отберешь? Парень зажимает леденец между передними зубами, очевидно дразнясь и чуть приподнимая бровь, глядя на Ибо, глаза которого прикованы к этой дурацкой конфете. Но на самом деле совсем не к ней. — Не играй, — с трудом сглатывает вязкую слюну старший, не без усилия отводя взгляд от чужих губ и возвращаясь к созерцанию белых барашков волн, так безнадежно разбивающихся о берег морской пеной. Держать себя в руках все сложнее, особенно когда Чжань так откровенно провоцирует. Ведь знает, засранец, как это звучит. И так хочется, чтобы он сказал, что это больше не игра, что это правда, что это именно то, чего он хочет сейчас: чтобы Ибо вытащил этот грёбаный леденец из его рта своим языком. Ибо может. И очень хотел бы доказать. Однако Чжань молчит. И молчание длится довольно долго. Мир окончательно погружается в ночную тьму, оставляя единственными источниками света бесконечные мириады звезд и едва успевшую взойти, но всё еще красноватую луну, которая уже через несколько минут становится серебристо-белой, разгораясь всё ярче. Ибо тоже не произносит ни слова, просто наблюдая за тем, как всё вокруг купается в белёсом ровном свете, который не греет, но выглядит так невыразимо прекрасно, делая и без того потрясающий пейзаж волшебным. И Ван Ибо боится повернуться к человеку, сидящему рядом, потому что почему-то уверен, что тогда ему точно конец. Он совсем не готов увидеть то, как оттеняет луна красивые острые черты лица, как она рисует на этом самом лице тенями и светом, превращая шедевр в божественное творение. Он и так попал, влип по самые уши без шанса выбраться. Зачем закапывать себя окончательно? — Знаешь, — тишина наконец-то нарушается негромким голосом Сяо Чжаня, который откидывается на спину, устремляя взгляд в небо. — Я поехал сюда, чтобы разобраться со всем, что происходит в моей голове. Чтобы перестать усложнять. И сейчас, когда я смотрю на это небо, где так много звезд, так много других миров, я понимаю, как на самом деле всё просто. И как коротка наша жизнь в сравнении с тем временем, которое существует каждая из этих светящихся точек где-то там. И Ибо всё же оборачивается, попадаясь. Сяо Чжань кажется каким-то совершенно нереальным, так органично вписывающимся в общую, почти что эфемерную атмосферу. Какая, к черту, Вселенная, когда рядом есть нечто еще более прекрасное. Ван Ибо, как загипнотизированный, опускается рядом с парнем, который как будто забыл о его существовании. Хотя, возможно, это даже хорошо, потому что Ибо не сводит глаз с совершенства, так небрежно валяющегося буквально в нескольких сантиметрах от него. И пусть его жизнь куда короче, чем у любой из этих дурацких звезд, он бы с удовольствием провел свою, растянув этот момент до бесконечности. И Ибо не ожидает этого, когда Чжань поворачивает голову к нему, почти что нос к носу сталкиваясь со старшим: — Почему не смотришь на звезды? Разве не прекрасны? Не нравятся? — голос Чжаня звучит едва слышно. Ван Ибо прошивает дрожью от такого тембра, и что-то отдается тягучим томлением где-то в грудной клетке. Невыносимо. — Нравишься ты, — также почти беззвучно произносит Ибо, понимая, что сказал, слишком поздно. Сердце, кажется, останавливается. Мир, кажется, останавливается. Наверняка останавливаются и Вселенные где-то там, в бесконечном небе, замирает пространство, а время перестает отсчитывать свои секунды, которым суждено стать минутами. И кажется, что проходит не одна вечность, прежде чем губы Сяо Чжаня гнутся в улыбке. Не хитрой, не лукавой. В самой настоящей. И уже в следующее мгновение мир приходит в движение, а Чжань, кажется, собирается что-то сказать, но… Но Ибо не выдерживает, повинуясь своему глупому сердцу, наконец, получившему свободу, подается вперед, приникая к чужим губам сухим, почти что целомудренным поцелуем. Проходит всего секунда, прежде чем он отстраняется, застывая в нерешительности в паре сантиметров от чужого лица, боясь взглянуть в глаза Сяо Чжаня. Боясь увидеть в них гнев, злость, растерянность, но что еще хуже — немое «прости». Поэтому он выжидает, дает время Чжаню сбежать, ударить, рассмеяться или возмутиться. Однако ничего из этого тот не делает. Кажется, он даже не двигается. Ибо поднимает взгляд на лицо Сяо Чжаня. Улыбки на красивых губах больше нет. Они просто слегка приоткрыты, но Ван Ибо интересует не это. Он поднимается взглядом выше, заглядывает в чужие глаза, но не видит в них страха. Они смотрят спокойно. Возможно, они приоткрыты чуть шире, чем обычно, но это единственное отличие. «Он не против?» — проносится сумасшедшее в мыслях. «Нет. Быть такого не может», — Ибо садится, опираясь на локоть, и нависает над лежащим на песке парнем, который все еще не выражает никаких признаков паники, только поворачивает голову, следуя за Ван Ибо. «Или может?» — ответ старший пытается найти в чужих глазах. И ему мерещится пресловутое «Да», но что, если он сейчас всё испортит? «Ты уже всё испортил, если что», — подгоняет внутренний голос, с которым не согласиться сложно, а потому Ибо прислушивается, забывая про опасения, склоняется ниже, все еще следя за реакцией, давая возможность отвернуться, однако этого не происходит. И Сяо Чжань ловит его взгляд, ведет языком по пересохшим губам, оставляя их приоткрытыми, и… закрывает глаза, когда Ван Ибо дает ему последний шаг для побега. И Ибо с тихим вымученным стоном преодолевает оставшееся расстояние между ними, накрывая чужие губы своими. А затем скользит языком между приоткрытых губ, едва не задыхаясь, когда Чжань отвечает. Не так нагло, как в прошлый раз, но так робко, будто действительно пробует на вкус что-то незнакомое. И у Ибо бежит дрожь по телу, а по венам электричество. Он путается пальцами в чужих волосах, теряется в этом поцелуе, кажется, влюбляясь в Сяо Чжаня снова и еще сильнее. Он точно пропал. Он пропадет, если оторвется. На его плечо ложится худая ладонь, вторая же приземляется на его шею. И эти руки тянут к себе, вынуждая Ибо завалиться на их обладателя, не разрывая поцелуя. Он подчиняется. Не в состоянии насытиться, касаясь губ Чжаня снова и снова, наслаждаясь тем, как парень под ним расслабляется, как позволяет себе больше, сжимая его шею сильнее, будто от этого поцелуя зависит его жизнь. Не только его жизнь, на самом деле. Ибо это кажется сном. Самым ярким сном в жизни, который куда лучше реальности. Он бы остался в нем вместе с этим парнем, который легонько прикусывает его губу, пропуская ту между зубов, не грубо, но так приятно, что Ван Ибо едва не скулит. И кажется, что проходят века, прежде чем Сяо Чжань легонько пихает старшего в плечо, а затем широко мажет языком по чужим губам. Ибо отстраняется нехотя, открывает глаза, встречаясь с улыбающимися чужими, и не удерживается от еще одного короткого поцелуя прямо во всё еще влажные губы. — У меня спина затекла, — жалуется Чжань, елозя по песку, в ответ на что Ибо берет его за руку и тянет вверх, вынуждая сесть, а затем снова припадает к чужим губам долгим поцелуем, рассыпаясь на атомы от того, как его захлестывает эмоциями, и от того, как потрясающе Сяо Чжань отвечает. — Не могу оторваться от тебя, — стонет Ибо, срывая уже отдельные обжигающие поцелуи с невозможных губ. — А как же дождаться момента, когда я сам попрошу? — фыркает младший, невесомо касаясь пальцами чужой руки. — Мне показалось, что ты отчетливо произнес «Поцелуй меня, пожалуйста», — смеется Ибо, ведя носом по щеке Чжаня. — Не было такого, — уверенно заявляет Сяо Чжань. — Что ж, — разводит руками Ван Ибо. — Значит, показалось. С кем не бывает… — Слова мне сказать не дал, — продолжает возмущаться Чжань, искренне радуясь, что лунный свет скрывает то, как горят его щёки. — Так скажи сейчас, — предлагает Ибо, однако внутренне напрягаясь. Так не хочется, чтобы этот парень опять отчебучил что-то вроде «Я все еще ничего не понимаю». В эту самую секунду ему кажется, что такого поворота он просто не переживет. — Хотел сказать, что, кажется, мне всё-таки нравятся маслины, — смущается Сяо Чжань еще сильнее, на что Ван Ибо понятия не имеет, как реагировать. — Что? При чем тут еда? Или это шифр какой-то? Что это значит? — Что мне нравишься ты, очевидно, — тихо произносит Чжань, опуская глаза и чувствуя легкое головокружение от своего признания. — Я маслина? — тупо моргает глазами Ван Ибо. — Подожди, я нравлюсь тебе? Нравлюсь в том самом смысле слова «нравиться»? — Ты не маслина, ты дурак, — Чжань пытается скрыть за злостью истинную неловкость. — В каком еще смысле ты мне можешь нравиться, если я только что разрешил тебе засунуть свой язык в мой рот? — Ну ты и в прошлый раз разрешил, — хихикает Ибо. — Даже предложил сам, так сказать. — Я был пьян, — отмахивается Сяо Чжань, лишь через секунду понимая, что попался. — Так я был прав, — торжествует Ибо, успевая схватить младшего за руку, когда тот собирается вскочить. — Всё ты помнишь. — И давно ты знаешь? — выдыхает Чжань, которого припёрли к стенке. — С того самого дня, как ты дал дёру из окна лекционки, — спокойно говорит Ибо, разглядывая чужое лицо, смакуя каждую черту, всё, что может различить в неясном свете ночного светила. — Не напоминай, — стонет Сяо Чжань, морщась и состраивая страдальческое выражение лица. — Стыд. — А про что еще мне не напоминать? Про то, что было в такси? Или про то, что мне пришлось носить водолазку неделю, если не дольше? — перечисляет Ибо, умышленно «забывая» о последнем пункте. — Прости. За водолазку особенно, — младший утыкается носом в плечо Ван Ибо, а потому его слова звучат неразборчиво. — Это было ужасно. — Мне понравилось, — спокойно отзывается Ибо, теребя прядку чужих волос. — Я бы повторил. — Даже так? — губы Чжаня касаются его шеи. Нет, никакой грубости в этот раз нет. Наоборот, Сяо Чжань осторожничает — следа точно не останется. — И так, — соглашается Ибо, а затем подцепляет Чжаня за подбородок, поднимая голову того, заставляя взглянуть на себя, аккуратно целует в губы, столь же бережно, как и младший его в шею за полминуты до этого. — И вот так тоже. — Эй! Я не разрешал, — прищуривается Сяо Чжань, как только Ибо отпускает его. — Знаешь, в чем важность первых поцелуев? Почему мы всегда так бурно реагируем на них? — риторически интересуется Ван Ибо, без отрыва глядя в лицо Чжаня, потому что ну право слово, как можно от него оторваться. — Потому что их наличие отменяет необходимость просить о следующих. — А я думал, потому что это переломный момент в отношениях, — выдает свою точку зрения Сяо Чжань, однако в целом соглашаясь с мнением старшего. — Типа чекпоинта. — Какие чекпоинты могут быть в чувствах? — смеется Ибо, поглаживая щеку Чжаня: ему жизненно необходимо касаться этого человека ежесекундно, иначе его просто разорвет от нежности. — Если мы теряем отношения, то все целиком. Обычно они рушатся до основания. Никаких точек сохранения. Можно сказать, что это всегда игра на хардкоре. — Кажется, ты что-то в этом понимаешь, — тянет Сяо Чжань, прикрывая глаза и наслаждаясь чужими лёгкими касаниями. Чёрт, почему он тянул так долго. Почему не отпустил себя раньше? — Потому что не был готов, — отвечает на его «мысли» Ибо. — Всё в порядке. — Я сказал это вслух? — жмурится Чжань, мотая головой. — В мозгах какая-то жижа. — Это потому что я тебе нравлюсь, — с видом знатока заявляет Ван Ибо, и, к счастью, не видит, как его возлюбленный закатывает глаза. — А может, не так уж много ты и понимаешь, — ехидничает Сяо Чжань в ответ. — Хватило, чтобы тебя охмурить, — не желает проигрывать Ибо. — Что за слово такое? — морщится младший, пихая старшего в плечо. — Ты невыносим. Лучше бы поцеловал, чем пререкаться. И больше слов Ибо не требуется.