Без тормозов

      Карабина застегнула браслет из толстой и очень прочной кожи. Второе тонкое запястье уже украшал его брат-близнец. Прочные металлические защелки на коротких массивных цепочках, позволяющие связать вместе руки, тихо звякнули от движения. Она надеялась, что он поймет намек и обязательно воспользуется возможностью сцепить ее кисти за спиной. Сегодня ей хотелось почувствовать себя беззащитной пред наказанием, ведь она его заслужила, она была виновна!       Девушка перевела взгляд на свое отражение в зеркале.       Неприлично короткая юбка из блестящего латекса, из-под которой при каждом шаге виднелись трусики, открывающие подтянутые ягодицы. Торс обвивала портупея с ошейником из толстой кожи, обнажающая грудь. Яркий макияж завершал откровенно вульгарный образ марсианского генерала. Последний штрих: она вдела особые украшения, подаренные им недавно, в проколотые соски. Казалось бы, обычные, ничем не примечательные штанги, но пульт, находящийся у него, был способен заставлять их вибрировать и подавать электрические разряды к этой невероятно чувствительной зоне. Ток приносил больше боли, чем возбуждения, но сегодня ей хотелось пройти по самой грани того, что может вынести тело. Она заслужила боль.       Марсианка сверилась с сообщением: она сделала все именно так, как он просил. И очень надеялась, что партнер тоже сделает для нее все так, как она просила. Впрочем, Троттл никогда не подводил.       Девушка прикрыла глаза и мгновенно погрузилась в то, что терзало ее душу и требовало чего-то большего, чем обвиняющие взгляды окружающих. Что требовало для нее казни. Или хотя бы ее крови.       Вчера они проиграли жестокий бой, принесший огромные потери силам Борцов за свободу. И это была ее, Карабины, вина: она не послушала Стокера и настояла на своем плане. Она не перепроверила донесения разведчиков и не просчитала, что Плутарк может подтянуть дополнительные силы через свои ноль-транспортеры.       За генеральское нетерпение заплатили жизнями солдаты.       Оставшись наедине с собой, перебирая личные дела погибших и искалеченных, ей хотелось выть и отправиться вслед умершим за эту ошибку. Но она должна жить. Она нужна Марсу. Даже совершая просчеты, она остается одним из самых талантливых стратегов и надеждой на обретение свободы.       Что ж, за свою оплошность все равно следовало заплатить. И пусть Стокер, положив руки на плечи, сказал, что она не виновата, что целая совокупность обстоятельств привела к такому трагическому финалу, душа требовала крови. Ее собственной крови.       Всю ночь она писала письма родным тех, кто погиб по ее вине.       Весь день она звонила родственникам тех, кто навсегда остался искалечен, и смотрела в их глаза, полные боли.       Она до дна ощутила их горе, их утрату, их потерянные надежды.       Смотреть в глаза матерей, узнавать, каким был каждый, кто умер по ее приказу — такой была первая часть наказания, назначенного самой себе.       Она и дальше хотела бы терзаться этой болью и виной, чтобы впредь быть осмотрительнее, не терять жизни, — но для борьбы с захватчиками нужно двигаться дальше, взять чувство вины под контроль. Генерал понимала, что это станет возможным только тогда, когда она получит не только моральное, но и физическое наказание. И прекрасно знала, кто может помочь решить проблему, подарив столь необходимую телу боль, а душе — унижение.       С Троттлом они сошлись случайно, еще тогда, когда она не была командиром и от нее не зависели тысячи жизней. Она была просто женщиной, которой нравились грубость и адреналин. Троттл же искал ту, что готова на эксперименты и экстрим. Их первый секс случился, когда он, пристегнув наручниками к рулю «Харлея», взял ее почти под камерами военной базы, где она служила. На встречу, последовавшую за этим, она пришла без нижнего белья и в очень короткой юбке, чем они воспользовались на заднем ряду практически полного кинозала. Это сложно было назвать отношениями, они ничего друг у друга не просили и ничего не обещали. Просто приходило время, и один из них отправлял сообщение с приглашением встретиться и своими условиями. Никаких обязательств. Никаких глубоких чувств. Только желание вновь и вновь раздвигать границы дозволенного и проверять, готов ли на это партнер.       Обоих ситуация полностью устраивала. Их жизнь текла своим чередом, они не обременяли друг друга, не пересекаясь в общих кругах общения, встречаясь только затем, чтобы отважиться на очередной эксперимент, удовлетворить очередную жаркую фантазию. Так было, пока война с Плутарком не свела их в рядах тех, кто борется за мир на родной планете.       Делать вид, что они не знают друг друга, смысла не было, тем более, что друзья и знакомые не раз встречали их во время того, что казалось остальным свиданиями. Пара несдержанных касаний — и вот вся база Борцов за свободу уверена в их горячей любви и искренних чувствах. Что ж… им это не мешало, тем более что такая уверенность окружающих избавляла от объяснений, почему они время от времени оказываются друг у друга дома не очень одетыми…       Внезапно спрятанная под трусиками игрушка ожила и на пару мгновений завибрировала в ее теле, а следом в сосках резко кольнуло током. Карабина вздрогнула от неожиданности, едва сдержав полный боли стон. Троттл устал ждать и торопил ее. Он знал, что она не любила воздействие электричества, но сегодня она сама попросила быть с ней максимально грубым. Ему не требовалось объяснять почему, он тоже был там и вернулся весь в крови и копоти от взрывов. Сдернув с головы покореженный шлем, едва разжимая стиснутые от ярости зубы, он доложил о потерях в отряде и, оставив осознавать цифру, ушел в лазарет к своим раненым.       Впервые за то время, что они встречались для горячего секса, ей захотелось, чтобы он обнял ее. Просто обнял и утешил. Но он был прав: это — ее вина. И будет справедливо, если один из тех, кто подчинялся ее приказам, ее покарает.       Девушка еще раз оглядела себя и, взяв в рот черный кожаный стек, опустилась на колени перед дверью. Только так, неся в зубах орудие наказания и опустив глаза к полу, ей можно было войти. Гордость орала, что ей — свободной, независимой и самостоятельной женщине, его командиру, такое унижение противно, но она послушно поползла, как покорная сука, на встречу с тем, кому позволила себя осудить.       Дверь отъехала, и полумрак комнаты принял ее. На четвереньках Карабина направилась к большому черному дивану, на котором, откинувшись на мягкую спинку, развалился рыжий мужчина. Торс с крепкими, рельефными мышцами, был обнажен, спокойный, даже равнодушный взгляд следил за тем, как к нему двигается, словно пантера, облаченная в латекс и кожаные ремешки женщина. Ошейник с кольцом на случай, если бы он решил пристегнуть ее на поводок, портупея из полосок кожи и клепок, красиво очерчивающая небольшую, аккуратную грудь, короткая юбка, в такой позе ничего не скрывающая, черная полоска белья между ягодиц. Ему оставалось проверить только одну деталь: быстрое нажатие на кнопки небольших пультов — и в следующий миг по комнате разнесся звук мотора и тихий женский стон сквозь зубы. Он видел, как ее передернуло и шерсть встала дыбом, как закусила она тонкий стэк, морщась от боли в сосках. Он улыбнулся уголками губ: она заслужила. И добавил еще немного силы тока, вызвав тихий всхлип.       Все это время девушка продолжала ползти, но явно поводила бедрами, отвечая на вибрацию анальной пробки, переходящей в бездействующий сейчас клиторальный вибростимулятор. Острая боль по груди, унизительные, немного болезненные движения внутри тела — она бы прямо сейчас струсила и остановила его стоп-словом, но зажмурилась и продолжила путь. В награду за ее решение он включил вибростимулятор, который хоть немного отвлек мышку от не очень приятных, но долгожданных ощущений.       Все же за годы, что они встречаются, Троттл прекрасно узнал, как раздразнить ее, провести по самому краю боли, вовремя приправив ее долей удовольствия.       — Неси сюда стек. — Его голос был мягок, низок и глубок. Ему хотелось подчиняться, ему было невозможно сопротивляться. Он не любил, чтобы она издавала звуки без его позволения, и мог наказать даже за стон, поэтому она подавила его, сжав зубами кожаную рукоятку с широким плоским кончиком. Тем более, что сегодня Троттл очень хотел вынудить ее нарушить установленные правила, чтобы как следует выпороть. Она сжала в себе пробку, пытаясь усилить ощущения, почувствовала, что, несмотря на боль, все же распаляется от происходящего, и все ее тело передернуло. Кажется, напряжение в душе немного ушло, отогнанное унижением и дискомфортом. Но она не могла так просто позволить себе отпустить и расслабиться, ей было нужно больше унижения, чтобы хоть так, телом, единственной доступной ей монетой, заплатить за содеянное. Если бы не необходимость сохранять конфиденциальность, она бы попросила Троттла позвать пару друзей, чтобы зайти за грань отвращения к себе. Но… доверять она могла только проверенному партнеру, поэтому ему предстояло призвать все свое мастерство, чтобы унять ее душевную боль.       Последние сантиметры — и она положила стек ему на колени, будто преданная собака, принесшая палку хозяину, и, скользнув меж разведенных колен, прижалась щекой к внутренней стороне его бедра в считанных сантиметрах от паха. Она безмолвно попросила прощения за все, что он пережил в том бою. За все, что пережили все их солдаты. За всех, кто не вернулся. Она ждала приказаний.       Сильные руки приняли стек и обманчиво нежно погладили щеку, хваля за покорность. В качестве награды он полностью отключил ток в крошечных штангах, вставленных в соски, оставив только интенсивную, возбуждающую вибрацию. Рыжие пальцы невесомо скользнули по спине и подцепили край ничего не скрывающей юбки, задирая ее. Она почувствовала, как он трогает обнаженные ягодицы, как гладит чувствительную кожу совсем рядом с прибором, что вибрирует и двигается на самых чувствительных местах ее тела. Ее лицо прижалось к явственно проступающему под джинсами напрягшемуся члену, девушка покорно опустила ресницы, давая разрешение… нет, прося!.. делать с телом все, что придет в голову, и тут мужские пальцы резко подцепили тонкую лямку меж ее ягодиц и дернули, сильнее вжимая в тело вибратор. Карабина вскрикнула от интенсивных ощущений: спрятанные в небольшом стволе шарики терлись о кольцевые мышцы, вибромотор вжался в клитор столь сильно, что почти причинял боль. Ее отпустили, тяжело дышащую, с расширенными от внезапных впечатлений зрачками. Игрушка вновь лишь дразнила, заставляя напрягаться низ живота.       — Звуки, Карабина! Я не разрешал тебе издавать звуки! — Голос был мягок, он обволакивал, в нем слышался легкий укор. Она не обманывалась. В следующую секунду ей на ягодицу со свистом опустился кожаный кончик стека, оставляя после себя горящую, резко краснеющую кожу. Она сжала зубы, но громко застонала, когда вторая ягодица тоже загорелась, получив второй хлесткий удар. Вот так, да! Сильнее! Вот такой порки требует ее измученная совесть!       — Ты плохая девочка, не умеющая держать себя в руках. — Горящий след огладил кончик стека, заставив поджать хвост. Больно и нежно одновременно. Но через мгновение осторожное поглаживание исчезло, и на ягодицы, резко рассекая воздух, несколько раз резко опустился стек. Троттл не жалел сил, вкладывал всю злость на ее решение в эти удары. Она задохнулась, почувствовав долгожданный комок в горле. Прижавшись лицом к его паху и спрятав от мужчины глаза, она наконец почувствовала горячие, горькие слезы на ресницах, ее плечи вздрогнули, и Карабина позволила себе всхлипнуть, оплакивая тех, кого потеряла. Удары прекратились, и ей на голову опустилась широкая надежная ладонь, осторожно гладя по волосам, давая ей время. Прощая. За себя и за всех.       Несколько минут они не двигались, проживая бурю в душе, думая о своем. Оба на время погрузились в себя, осмысливая тот способ, которым было дано и получено отпущение, но в груди у каждого росло спокойствие.       Карабина, шевельнувшись, подняла голову и поймала внимательный, полный понимания взгляд. Облизнув губы, она сказала:       — Я готова продолжить, если… ты готов…       Прощение получено, и теперь это просто одна из их сессий. Не первая… и, она надеялась, далеко не последняя.       — Ты снова позволяешь себе говорить без разрешения? — Голос обманчиво мягок, он провел пальцем по ее губам, скользнул им в рот. Карабина тут же покорно обхватила его языком. — Думаю, у меня есть способ заставить тебя помолчать, генерал. — Он расстегнул брюки, чуть подался вперед бедрами и, обнажив ждущий внимания член, сделал ей знак начинать. Касаться его руками было нельзя, если он не просил этого специально, единственное, что ей было позволено — опереться на кисти с двух сторон от бедер, чтобы доставить максимальное удовольствие. Ее губы коснулись головки, теплый, влажный язык обвел ее вокруг. Мужчина усилил пульсацию на ее клиторе и надавил на затылок, показывая, какую интенсивность ласк он ждет. Головка уперлась в горло, и девушка сглотнула, вырвав первый низкий стон из мужского тела. Он задал ей темп и на минуту откинулся на спинку дивана, поглаживая по шее и затылку крепкими, стертыми рулем байка пальцами. Она почувствовала, как нереально влажно стало между ног, как запульсировала плоть от этого касания.       — Вот так, да. Продолжай. — Рыжий провел по ее спине, минул юбку и накрыл ягодицы обеими ладонями, очень аккуратно сжав. От движения навстречу она была вынуждена взять его глубже. Исполосованная стеком попка горела, но кожа отозвалась на ласку приятным покалыванием. Резкий удар широкой ладони заставил дернуться, головка скользнула в горло, заставив его инстинктивно сжаться вокруг, и девушка закашлялась. От резкой боли в истерзанных ягодицах хотелось скулить, но он не дал ей отстраниться, поглаживая место удара. Новый звонкий шлепок снова зажег на коже пламя. Это было дискомфортно, больно, унизительно. Невероятно хорошо. Не сдержавшись, она застонала от острой смеси боли и возбуждения.       Троттл отстранил ее от себя и, заглянув в глаза, строго произнес:       — Ты все-таки не можешь себя контролировать, я же просил: без звуков! — Его пальцы нашли оба соска и внезапно с силой сжали, до предела усиливая ощущения от вибрации. По женскому телу прокатилась дрожь, она, понимая, что разозлила его и последствий не избежать, позволила себе вскрикнуть. — Тебя нужно наказать за непослушание! — Она покорно опустила взгляд. Теперь это только игра, доставляющая им обоим удовольствие. Он завел ее руки за спину и сцепил между собой карабины на кожаных браслетах, так предусмотрительно ею надетые. Теперь ей не вырваться, даже если бы было желание. Она полностью во власти сильного, разозленного и до предела возбужденного мужчины, который может сделать с ее телом все, что пожелает. Троттл уложил ее поперек колен и подал ей в стянутые за спиной руки край юбки:       — Держи крепко, не хочу, чтобы мне мешало. — Она покорно задрала ее, полностью обнажая попку. Ее бедра были чуть разведены, от возбуждения их внутренняя сторона стала мокрой от смазки. Это не укрылось от внимательного взгляда, и Троттл провел кончиками пальцев по влажной шерсти на самой границе трусиков, так близко от ее лона, что так жаждало принять его. Она заерзала на его коленях и снова застонала. — Тебе все это нравится, да? Нравится, когда тебя унижают? — На ягодицу вновь опустился резкий шлепок, звук разнесся по комнате. В глазах девушки потемнело, и мужчина на несколько секунд остановился, погладив горящую кожу, но потом снова ударил по тому же месту. Карабина вскрикнула и задвигала бедрами, пытаясь отползти от нового возможного удара. Ягодицы полыхали и наливались кровью. Сидеть в ближайшие дни ей будет не просто, а поездка на байке превратится в пытку. — Я спросил: тебе это нравится? — Хлопок и пульсация прилившей крови. Горящая кожа стала гиперчувствительной к самому легкому касанию.       — Да. Да, мне это нравится! — На бедра снова посыпались звонкие удары. На самом деле, он очень точно рассчитывал, что делать с ее телом. Она знала, что он никогда не причинит больше боли, чем ей нужно, что сейчас он внимательно ловил каждый ее вскрик, малейшую дрожь и постоянно следил, чтобы вибраторы не переставали поддерживать на нужном уровне возбуждение. Он больше не позволял ладони опуститься на истерзанную попку, а аккуратно, но сильно, хлестал по бедрам. Но все равно хотелось отстраниться: она была на самой грани своих возможностей, кожа полыхала и пульсировала, боль почти затмила возбуждение… Карабина уже была готова произнести стоп-слово, как вдруг одним резким движением он сорвал с нее белье, поднял и, не дав свободы рукам, толкнул животом и грудью в спинку дивана. Колено грубо заставило ее ноги разойтись, уверенные руки легли на бедра, а большие пальцы успокаивающе заскользили по оставленным меткам. Внезапно прохладный по сравнению с ее горящими ягодицами язык коснулся кожи и невесомо скользнул по покрасневшей, пылающей плоти. Девушка низко застонала, вздрогнув всем телом, когда его зубы осторожно сжали ее попку, и подалась назад, выгибая спину.       — Пожалуйста! — Голос прозвучал жалобно, но ей было все равно.       — Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? — Низкий, глубокий голос у самого уха, острые зубы на мочке заставили ее течь сильнее, а потом сзади в шею впился жесткий, голодный поцелуй: он оставлял на ней метки. Опытные руки аккуратно отсоединили ту часть вибратора, что от пробки шла к клитору, закрывая доступ в ее лоно. Она, кусая губы, потерлась торчащими от возбуждения сосками о холодную грубую кожу дивана. Похоже, он возьмет ее, не вынимая анального вибратора.       — Даааа! — Голос Карабины был глухой и хриплый. Мужские пальцы погладили между ног, осторожно проверяя готовность принять его, и девушка задохнулась, подаваясь назад и пытаясь насадиться на них глубже.       — Тшшшш… Не будь такой нетерпеливой… — Она почувствовала, как в нее упирается горячий ствол, а шею опалил осторожный, почти нежный поцелуй. Мужчина потянул на себя ее бедра, удивительно мягко и аккуратно проникая. Оба застонали, она — чувствуя, как плотно входит в ее сжатое пробкой лоно пульсирующий член, он — ощущая, как через тонкую стенку передается ему вибрация. Он замер на несколько секунд, боясь кончить на первом же движении, и поцеловал ее спину и плечи, вызывая стоны столь контрастной с недавней поркой лаской. Руки нашли грудь и осторожно перекатили между пальцами соски. В ответ он почувствовал, как начинают двигаться ее бедра, плотно охватывающие скользкие стенки сжимаются вокруг напряженного до боли члена. Он погладил ее грудь и шею кончиками пальцев, аккуратно прикусил, скользнул языком, даря столь контрастирующие с резкими, размашистыми движениями, ласки. Она, забывшись, попыталась освободить руки, но кожаные браслеты держали надежно, не позволяя проявить никакой инициативы. Прижатая спиной к его груди, с телом, открытым любой его прихоти, она была полностью во власти мужчины. Ее губ коснулись сильные пальцы, и она, без слов поняв команду, обхватила их языком, как до этого забирала в рот его мужское достоинство. Член задел чувствительную точку в ее теле — и девушку словно пронзил электрический ток. Она громко вскрикнула, когда влажные от ее слюны руки легли на истерзанный вибрацией, до боли чувствительный клитор и начали осторожно его поглаживать.       — Давай же… кончи для меня… — Карабину затрясло от интенсивности и остроты ощущений, от контраста грубости и ласки, от коктейля из унижения и удовольствия. Тело выгнулось, она задохнулась, крича, не боясь сорвать голос, звонко забилась все еще горящей от порки попкой об его бедра и с всхлипом кончила, вся дрожа, падая грудью на прохладную обивку дивана. Мужчина, не прекращая сильных, размашистых толчков в плотно охватывающее его тело, низко застонал и, перестав сдерживаться, начал двигаться быстрее и жестче. Бормоча бессвязные ругательства, он сделал еще пару особенно сильных грубых движений и, резко покинув послушное женское тело, выплеснулся на нее, задыхаясь в оргазме.       В ушах у обоих стоял звон, кровь билась в висках, и только хриплое, судорожное дыхание и тихий звук все еще работающего вибратора разносились по комнате. Наконец, он нажал кнопки на пульте и осторожно освободил ее от игрушки и наручников. Обессиленные, влажные от пота, они упали на диван. Троттл, скользнув рукой под упавшую юбку, осторожно погладил все еще горячие от его ударов ягодицы. Карабина вздрогнула, но тут же расслабилась, удобнее устраиваясь на нем сверху. Эмоции все еще зашкаливали, девушка дрожала от боли и унижения и снова вернулась мыслями к причине, по которой пошла на то, что сейчас было. Она поняла, что он смог дать облегчение ее душе и она снова способна обдумывать ситуацию здраво. Да, это ее приказ отправил в бой солдат. Но Стокер мог бы просто наложить запрет на операцию, если бы посчитал решение ошибочным. Он мог бы приказать ждать проверки информации. Посланная на задание группа могла бы среагировать на признаки засады и по первому приказу отступить, а не оставаться на позициях, в надежде, что они справятся.       Троттл позволил ей снять эмоциональное напряжение и посмотреть на происходящее объективно. Следует признать, что их своеобразная связь не просто приносит удовольствие, но и весьма полезна…       А меж тем он поймал ее лицо в надежную, пахнущую кожей, ладонь и привлек к себе, глубоко целуя. После горячего и жесткого секса они иногда позволяли себе вот такие проявления благодарности за доставленное удовольствие.       — Ты была великолепна, детка. — Его пальцы приятно приласкали мочку ее уха. Следует признать, что любовник из него прекрасный.       — Ты тоже был в ударе. — Она улыбнулась, расслаблено прикрывая глаза.       — Я рад, что смог тебя порадовать. И… не грызи себя. Твоей вины во вчерашнем провале нет. Если откинуть эмоции, это становится очевидно. — Они замолчали. Она была благодарна за его слова. Для нее они были по-настоящему важны. Девушка вздохнула, понимая, что впервые за прошедшие сутки полностью расслабилась в сильных, уверенных руках. Его пальцы поймали ее хвост, лаская у самого основания и успокаивающе поглаживая. Наконец, он заговорил снова:       — Ты давно не могла вырваться. Знаешь, я начал скучать. — Троттл улыбнулся ей в макушку.       — Начинаешь испытывать ко мне привязанность? — Она ухмыльнулась, глядя ему в глаза. Такие разговоры были привычны: они оба прекрасно знали, зачем встречаются, и это позволяло совершено спокойно общаться после секса и при посторонних.       — Ну, нельзя несколько лет трахаться с женщиной и остаться к ней равнодушным, — ответил он на ее ухмылку. — Тем более, когда она так хороша в постели, — его пальцы хозяйничали под ее юбкой, но уже не возбуждая, а, скорее, получая удовольствие от возможности касаться теплого тела.       — Как бы удивили твои слова всех, кто считает нас парой! — Оба рассмеялись.              Секрет своих отношений они хранили строго. Им не требовались обязательства, оба любили свободу и отсутствие ограничений. Их чувства друг к другу были теплыми, но далекими от романтических, и каждый знал, что, если второй однажды встретит свою половину, то уйдет без сожалений. Все, что их связывало — потрясающий, невероятный, лишенный тормозов секс, на который каждый из них имел свои причины.       А то, что другие хотели в них увидеть, было всего лишь удобной иллюзией.