Когда смерть возьмёт меня за руку, я буду держать тебя другой рукой, и обещаю найти тебя в каждой из жизней.
•••
— У меня плохое предчувствие, — Намджун откидывает голову, давая бóльший доступ к своей шее. Чонгук времени даром не теряет, целуя все открытые участки кожи. — Ты просто не в духе, это исправимо, — Чон елозит на его бёдрах, потом стягивает с себя мешковатую белую майку. На нём лишь спортивные штаны, сидящие настолько греховно низко, что выделяются бедренные косточки его пояса Аполлона, которые плавно тянутся вниз, будто взлётно-посадочная полоса. И он идеально гладкий везде. Ни единого волоска. Намджун проводит взглядом по его потрясающей фигуре. Такое тело бывает у олимпийских чемпионов или у стриптизёров. — Я хорошенький? — спрашивает Чонгук. — Ты грех во плоти, — честно отвечает детектив и притягивает парня к себе, сразу целуя. Когда они теряют весь кислород, Чонгук опускается на его бёдра и стягивает штаны Намджуна. Минеты никогда не пронимают Намджуна, вроде того, от чего он может пребывать в восторге. Удовлетворение ему приносят вещи немного иного рода, но у Чонгука остекленевший взгляд, он берёт его в руки и поддаётся вперёд, сначала рот, язык наружу, нежно обернуть губы вокруг самого кончика члена Намджуна. Впервые с прихода Чонгука Намджун позволяет себе расслабиться и насладиться моментом, отодвинув на второй план новости, которые ему поведал Чон. — Верховная прокуратура расследует исчезновение Югёма, — выдаёт Чонгук, когда появляется на их пороге с маленьким пакетиком, в котором два розовых стаканчика с мороженным. У премьер-министра был приём, и Чонгук подслушал немного(много) лишнего. Намджун понимает, что грядёт нечто плохое. Но Чонгук умело высасывает из него абсолютно все мысли, и не остаётся ничего кроме тёплого влажного рта Чонгука и его стеклянных глаз. Этот ребёнок погубит Ким Намджуна. Он заставляет его кончить два раза буквально за час. — Мне нужно домой, — говорит Чонгук, лёжа в объятиях Намджуна на кровати. — Вызови мне такси, — он гладит детектива по волосам, смотря в лицо. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты самый красивый мужчина из всех, что когда-либо существовали? — Намджун невольно краснеет и отводит взгляд. — То, что мы делаем, неправильно, — Намджун берёт его за кисти и, притянув к себе, целует пальцы. — Мне будет восемнадцать через неделю, — Чонгук сглатывает. — Я хочу познакомить тебя с семьей, — мысль, что возможно Намджун больше не захочет его видеть, ввергает парня в животный ужас. С потерянным выражением на лице он выглядит ещё моложе. Намджун решает его разыграть, но шутка заходит слишком далеко. — Твой отец убьёт меня, если я появлюсь на пороге вашего дома, — Намджун усмехается. — Если я не буду с тобой, то убью себя, — мужчина не придаёт внимание сначала этим словам. — Ты невозможный, — отшучивается Джун. — Нельзя так шутить, — Чонгук встаёт и натягивает на себя штаны. Когда он начинает говорить, его голос дрожит. — Я не смогу без тебя жить. Ты не понимаешь. — Чонгук, ты что говоришь? — Намджун в шоке смотрит на парня, у которого трясутся руки, когда он берёт в руки майку. Что за нахуй? — Ни отец, ни один закон в этом мире не помешают мне быть с тобой, — с вызовом говорит ребёнок. — Не бросай меня, Намджун. — Эй, успокойся. Почему ты плачешь? Никто не собирается тебя бросать, — Джун встаёт и обнимает трясущегося парня, он так дрожит, словно его бьёт озноб. — Не бросай меня, иначе у тебя будут проблемы помасштабнее, чем мой разъярённый отец, — Намджун не верит своим ушам. Он, опешив, выпускает парня из объятий. — Ты мне угрожаешь? — Да, если это сработает. Я люблю тебя, и ты мой. — То, что ты называешь это любовь, ещё не значит, что ты влюблён. С человеком, которого любят, так не поступают, — Намджун знал, что у Чонгука проблемы, но понятия не имел, что они достигают таких масштабов. — Хорошо. Мне плевать. Не бросай меня, — он плачет. Намджуну становится нереально жалко этого ребёнка. Он по-другому не умеет. Он готов удержать Намджуна рядом любым способом, будь то шантаж или манипуляция. Желание задушить отца Чонгука возрастает до космических размеров. Это что надо делать с ребёнком, чтобы вызывать такие психологические проблемы в столь юном возрасте? — Пожалуйста, успокойся, Чонгук, — он вновь подходит и обнимает его, Чонгук цепляется за него, как за спасательный круг. Он громко начинает рыдать. — Забери меня из этого ада, разве я много прошу? Я лишь хочу быть рядом с тобой, — он буквально карабкается по нему, обнимая со всей силы. — Шантажируя меня? Угрожая мне? — он берёт его за волосы и заставляет смотреть в глаза. — В любви и на войне все средства хороши, — ох, Джун согласен с ним. — Моя настоящая мать умерла от рака, в возрасте сорока двух лет. Она была второй женой отца. За тринадцать лет брака с ним ей приходилось терпеть его вспышки гнева, издевательства и побои. У нас надолго не задерживаются даже слуги, все увольняются. Я родился в среде, где твердость и жестокость считаются достоинством. Но жестокость моего отца не знает границ. Я не вынесу, если ты меня бросишь тоже, — Чонгук вытирает слёзы и сглатывает. Намджун подозревал, что у Чон Чонгука было(есть) тяжелое детство, если конечно это можно считать детством. За эту информацию журналисты продали бы душу самому дьяволу. Сенсация, никак иначе. Но почему Чонгук доверил это всё Намджуну? Он самый посредственный, среднестатистический гражданин, рядовой работник, простой детектив. Намджуна вдруг осенило. А что, если Чонгук узнал что-то такое, что заставило его пойти на угрозы? Возможно ли, что верховная прокуратура наладила параллельное следствие? Возможно, это был розыск в розыске. И они взялись не только за убийство двадцать шестого сентября, но и вопросами, напрямую касающихся детективов, которые ведут расследование. Было очевидно, что Чонгук знал гораздо больше, чем рассказал Намджуну. Намджун смотрел на этого ребёнка и понимал, что Чонгук готов добиться своего любой ценой. Система была продажной, и его отец умело этим пользовался. И Чон Чонгук стоял к своему отцу гораздо ближе, чем себе представлял. У Намджуна больше не осталось вопросов. Проблема была лишь в том, что тот ему нравился даже такой, ведь сам Чонгук смог принять такого, как Намджун. Меньшее, что мог сделать детектив — тоже принять Чонгука таким, какой он был. — Прекрати плакать, для начала. — Я люблю тебя, ты понимаешь, Джун? Люблю, — он целует его в губы. Поцелуй со вкусом горечи и слёз. Намджуну больно видеть его боль. — Хорошо, Чонгук, — он стискивает его крепче. — Скажи мне что-нибудь приятное, — на ухо горячим шёпотом просит Чон. Намджуну еле удаётся успокоить парня. Он отводит его в ванную, чтобы тот умылся и привёл себя в порядок. — Я вызову тебе такси, — Намджун протягивает ему своё полотенце. Чонгук облизывает губы и берёт протянутое. Они буквально стоят впритык друг другу, пространства нет от слова совсем. Их крохотная ванная не рассчитана на двоих. — Мы увидимся завтра? — севшим голосом спрашивает Чон. Намджун сокращает расстояние между ними. Он разворачивает его в своих объятиях и толкает на стиральную машину, прижимаясь сзади. — Капризная малолетка, — говорит Намджун, он кладёт руки по обе стороны от его. Чонгук громко дышит и Намджун наклоняется к нему, чтобы принюхаться. Смесь страха и похоти. Грех во плоти. — Т-ты… — мило заикается Чон. — Не хочешь меня трахнуть? Намджун прижимает его к машинке сильнее. — Чёрта с два. Ещё как хочу. — Ну так сделай это, — его голос дрожит. — Ты хочешь, чтоб я трахнул тебя прямо здесь? — А ты хочешь трахнуть меня здесь? Джун пропускает волосы Чонгука сквозь пальцы и, подвинувшись, кусает его за подбородок, поворачивая его лицо к себе: — Да. — Намджун, — хрипит Чонгук, нетерпеливо притискиваясь к его губам своими. Детектив целует парня в шею, затем хватает за резинку его брюк. Держа Чонгука спиной к себе, он вдавливает юношу уже в дверь. Тот врезается в неё лицом и стонет от боли. Намджун поднимает его руки и заставляет взяться за верхний край двери. Накрыв ладони Чонгука своими, он прижимается к нему сзади и, потираясь о тело парня, едва ощутимо касается губами затылка. — Так хорошо? — Так хорошо. У Намджуна смешанные чувства. Его инстинкт просит его взять Чонгук силой, но сердцем он понимает, что не хочет причинять боль этому молодому парню. Даже если от этой боли ему станет легче. Намджун буквально повисает на нём, вжимая Чонгука в дверь. — Пожалуйста, поезжай домой, — шёпотом говорит ему на ухо Джун. — Иначе я сделаю то, о чем потом буду сожалеть очень долго, — он убирает с шеи его волосы и целует за ухом притихшего парня. — Ты мне нравишься, Чонгук, — честно говорит Намджун. — Давай попытаемся стать нормальными вместе? Чонгук поворачивается в его руках: — Ты делаешь это ради меня? — говорит Чонгук через мгновение. — Ага, ради тебя, — отвечает Намджун, и Чонгук прячет лицо на груди Намджуна на некоторое время. Засмущался.•••
Он сажает Чонгука в такси как раз на рассвете. Ложиться спать нет смысла. Намджун сидит на кухне, попивая кофе, полностью одетый, чтобы пойти на работу. Он обещал Тэхёну, что с утра поговорит с ним. Первым показывается Юнги. — Меня будто через мясорубку пропустили, — он садится напротив напарника. — Нальёшь своему хёну кофе? — Утро доброе, — Намджун ставит перед ним кружку. — Осторожно, он горячий, — Юнги поднимает глаза и подмигивает ему. При свете дня кольцо в носу выглядит заметнее. Юнги идёт. — Выглядишь подозрительно счастливым, — дразнит Намджун. — Кто бы мог подумать, хён. Ты и наследник престола? Ни за что не поверил бы, расскажи мне кто-нибудь такое. — Он не наследник, — кривится Мин, отпивая из своей кружки. На пороге кухни появляется заспанное лицо Чимина. Глаза у него опухшие, но лицо довольное. — Напомните мне больше никогда в жизни не пить, — он идёт к холодильнику и с горла пьёт холодную воду. — Я думал, что умру от жажды. — Чимин-а, — привлекает внимание Юнги. — Как ты себя чувствуешь? — Я? — Чимин указывает на себя пальцем, удивленный вопросом хёна. — Лучше всех, — смеётся он. — Напился, выспался. И сейчас пойду собираться на свою любимую работу со своими любимыми хёнами. Что может быть лучше? — Мне нравится твой настрой, — поддерживает Юнги. — Твою мать, — ругается Чимин. — То есть, блять, что за… — он бьёт себя по губам. — Черт, мне кажется или у тебя кольцо в носу? — он проходит ближе и рассматривает лицо хёна как какой-то музейный экспонат. — Пока что лучшая реакция, — веселится детектив. — Намджун вон вообще не заметил. — Я заметил. — Чтоб я сдох, — шокировано изрекает Чимин. — Это горячо. В смысле, хён конечно был крутым и всё такое, но сейчас просто плюс сто баллов к его крутости. — Ах, Чимин-а, ты само очарование, — Юнги растрёпывает его волосы и встаёт. — У меня там кое-кто спит, постарайтесь не шуметь, — он прикладывает палец к губам, прося быть тише. Он всем помогает, потому что не в силах помочь самому себе? — Оу, — шёпотом говорит Чимин, поворачиваясь к Намджуну. — У нас гость? Я не знал. — Это Тэхён, — подставляет напарника Намджун, забавляясь с реакции Юнги. Глаза Чимина приобретают форму блюдца, а челюсть чуть ли не здоровается с полом. — Это шутка? — взвизгивает он. — Да ну нафиг, скорее Намджун-хён сдаст на права, чем Юнги заведёт себе кого-то столь богатого. — Это было обидно, — говорит Намджун. — Ничего личного, — отвечает Чимин. — Вы тут посплетничайте пока, а я оденусь, — Юнги скрывается в коридоре. Чимин садится напротив Джуна. — Это правда? — Ким кивает, и Чимин прикрывает рот ладонью. — Господь милостивый, — ахает он. — Наш хён влюбился? — Я, конечно, знал, что ваши сплетни не несут какую-либо смысловую нагрузку, но нести настолько бессмысленную хуету? Разочаровываете, — Юнги заходит к ним, показательно берет пачку сигарет с зажигалкой и топает обратно, вставив свои пять центов. — И давно у них это? — Чимин кивает на коридор. — Я не знаю, честно говоря. Они уже были готовы выходить, когда в дверь постучались. Намджун вышел открыть дверь. На пороге полицейские. Ему показали ордер. — Мин Юнги здесь проживает? Позади Джуна появляется его напарник. На нем чёрная водолазка и косуха. Волосы уложены вперёд. Он как всегда одет с иголочки. — Хён, — шокировано говорит Джун. — Что им надо? — Давай спросим, — улыбается Юнги. Юнги задерживают по подозрению в убийстве Ким Югёма. Причём тут Юнги, Намджун не понимает, но выяснит очень скоро. — Что, куда? — Чимин выходит как раз тогда, когда на Юнги надевают наручники. Они припарковались на параллельной улице, чтобы не спугнуть Юнги, который по их мнению мог сбежать, если по его душу явятся копы. Две патрульные развалюхи стоят рядом с роскошной машиной Тэхёна. Пока ему зачитывают его права, Юнги присаживается на бугатти, словно на кресло в своём кабинете. — Можно я поговорю с ним две минуты? — просит Намджун. Чимин стоит позади него и тоже не верит в происходящее. — Всего минуту, — говорит полицейский и отходит на приличное расстояние. — Какого черта происходит, Юнги? — последний раз Намджун ощущал подобного рода беспомощность, когда в одночасье лишился семьи и крыши над головой. Сейчас Юнги его семья, он просто так не отпустит своего хёна. Позади слышно, как Чимин всхлипывает. Намджун и сам еле держится, чтобы не разрыдаться. — Эй, спокойнее, — тише говорит Юнги. — Посмотрите на меня, все под контролем. — Ты в наручниках, — плача говорит Чимин. — Ничего не под контролем. — Послушайте внимательно, что я сейчас скажу, — они оба подходят к нему ближе. — Я жил с мыслью, что все члены моей семьи были слишком слабы для этой жизни, ведь умереть это так просто. Жить - вот на что нужно мужество. А потом я встретил его и пожалел о том, что не последовал их примеру. Не ты ли говорил мне, Намджун, что тот, кто спасёт одну жизнь, спасёт весь мир? Помогите мне спасти мир. Пусть эта жертва не будет напрасной. Намджуна пробивает на слёзы. Он крепко обнимает напарника. Юнги успевает быстро сказать ему на ухо кое-что, что вселяет в него крохотную надежду. С Юнги ведь все будет нормально? Когда он отходит, Чимин следует его примеру. — Я не умираю, парни. Хватит сырость разводить. Полицейский сажает его в машину, Чимин и Намджун смотрят им вслед до тех пор, пока огни не скрываются на повороте. — С ним же все будет нормально? — озвучивает мысли Намджуна Чимин. — Это же Юнги, а Юнги знает, как добиться желаемого. В этом ему нет равных. Если бы он хоть на йоту сомневался, что с ним что-то будет, фигушки привел бы полицейских сюда, — он задумчиво почесал щеку. — Думаю, это уже о многом говорит. — Уверен, у него есть план. — О, — усмехается Намджун. — Он у него определенно есть.•••
Хреновый внешний вид не гасит огонь в его груди. — Ты оставил меня, — говорит Тэхён. — Ты. Ушёл. — Я так тебя хотел, всё время, — самое что ни на есть признание. Юнги взяли под стражу, пока идёт следствие. Но пресса всё раздула, громкие заголовки; они хотели повесить на него все грехи, даже решились ковыряться в грязном белье его семьи. Что только журналисты не писали про него. Сатана в человеческом обличии. — Это был не просто человек, — вещает со ступенек центральной прокуратуры прокурор Юн Сок Ель. — Это был сын, друг, товарищ, партнёр. Тот, кто по-настоящему любил эту жизнь, свою семью. Он был исключительным сыном. Его родители возлагали на него большие надежды. Но самое прискорбное - это то, как непереносимо жестоко его убили. Я приложу все усилия, чтобы найти того, кто это сделал. Взгляд Юн Сок Еля переместился с журналистов на камеру. Он смотрит прямо в объектив. Все, кто лицезрел сие выступление, увидели, что выражение в его глазах со скорби и утраты сменилось гневом и угрозой. — Тот, кто это сделал, должен понять, что они не уйдут от закона, ибо я тот, кто больше всех жаждет справедливости. Тэхён смотрел в телевизор и думал про себя, что номер прокурора отрепетирован на ура, очень хорошо поставлен. В нём была та самая брутальная искренность, которая так восхищала всех корейцев. Это был тот самый продажный прокурор, который за круглую сумму мог засадить священника, повесив на него семь смертных грехов, а самого дьявола мог возвысить до небес, представляя сущим ангелом. Его имя было хорошо знакомку Тэхёну. Нашли тело Югёма. Последний, кто говорил с ним по телефону был Юнги. А последний, с кем видели Югёма - Пак Хёнсик. Тот самый студент, подрабатывающий барменом, чьё тело было найдено обезглавленным. Как и тело Югёма. Как Югём и Хёнсик были связаны, были они знакомы до этого и почему оба были убиты - вопросы, на которые ни у кого не было ответа. Позже Намджун объяснил Тэхёну, что почерк обоих убийств одинаковый, но жертвы до того дня ни разу не были замечены вместе, никто даже отдалённо не в курсе, были они вообще знакомы. Мотив - та самая железная основа основ, на котором должна держаться вся конструкция обвинений, отсутствовала. Неделю спустя, как Юнги забрали, Намджун сказал: — Они хотят повесить это убийство на Юнги, просто чтобы сделать его козлом отпущения. У них нет ни одного доказательства того, что это был хён. Один грёбаный звонок. Но знаешь что? Я провёл своё собственное расследование, Юнги не был последним в контактах Югёма. Он позвонил тебе незадолго до своей смерти. Но твоё имя нигде не фигурирует, что очень интересно. Вскрытие им практически ничего не дало, они лишь выяснили, что перед тем как его убить, Югёма пытались усыпить. Это подтвердил токсикологический анализ. Хёнсик был в одежде Югёма, а в машине, которую мы нашли, была кровь, которая принадлежала и Югёму, и Хёнсику. Я думаю, что это такая загадка, которую полиция никогда в жизни не сможет разгадать. Убиты они оба одним человеком или же один из них убил другого, а со вторым расправились - невозможно доказать. Как и то, что их связывало. — Откуда ты всё это знаешь? — Тэхён сбит с толку. Намджун не имеет право обсуждать всё это с ним. — Это конфиденциальная информация, — лаконично уходит от ответа Намджун. — Что будет с Юнги? — единственный вопрос, который интересует Тэхёна. — Они озабочены поисками головы Ким Югёма. Про бедолагу Хёнсика никто и не заикается. Папаша Югёма не последний человек в Корее, так что суду быть. Они не выпустят его до суда, а его вину ещё нужно доказать. Это невозможно, хотя бы потому что Юнги не делал этого. Невозможно доказать то, чего не было. Черт возьми, думает Тэхён. Скольких людей обвёл вокруг пальца Юнги? Если бы только Намджун понимал, о чём говорит. Но потом Намджун позволяет себе оплошность. Все прекрасно знают, что пока идет расследование уголовного дела, детали следствия не разглашаются. Намджун говорит как бы между прочим: — Хотя по тебе тоже не скажешь, что ты в состоянии свернуть шею человеку. Всё в жизни бывает, — он улыбается глазами. — Что? — переспрашивает Тэхён, думая, что ослышался. — Я про двадцать шестое сентября. — Подожди. Ты говоришь про убийство в ту ночь? Ему свернули шею? — Тэхён не верит своим ушам. — Он разве не был сбит насмерть? Намджун откидывается на стул, они сидят в кафе возле участка, где работает детектив. Погода на удивление солнечная. На небе ни единого облачка. Улыбка медленно сходит с лица детектива. — Что ты имеешь в виду? — настаивает Тэхён. — Намджун, скажи мне. — Просто забудь, — отмахивает Намджун. — Нет, подожди, в смысле свернули шею? Когда нас первый раз допрашивали, показывая фотографии убитого, никто не сказал, как он был убит. Я думал, что его насмерть сбили. — Хочешь сказать, что это был не ты? — Намджун передвигается к нему ближе и говорит шёпотом. — Ёбаный в рот, — говорит Тэхён. Что, черт возьми, Юнги сделал? И как теперь Тэхёну с этим жить? Больше кокаина, меньше мыслей. Тэхён всегда одинаково решает свои проблемы. — Не делай вид, будто ты удивлён, — спокойно обвиняет его Намджун. — Юнги-хён за решёткой, потому что он хочет защитить тебя. Я не обвиняю тебя ни в чём, но смотри. Если бы не твои ёбаные наркотики, если бы не твои нелегальные гонки, с ним всё было бы хорошо. Вся Корея не обсуждала бы его покойную семью, брата-наркомана, который последовал за родителями, бросив младшего братика на произвол судьбы. На него хотят повесить два предумышленных убийства первой степени. На его карьере поставлен жирный крест. С жизнью Юнги покончено, даже если они оправдают его, что маловероятно. Ничего не будет как раньше. И если быть прям до конца честным, я бы тебя сдал первым делом, если бы не Юнги. — Дай угадаю, — горько усмехается Тэхён. — У него на тебя компромат? Намджун вновь откидывается на свой стул. — Дай угадаю, — весело говорит Намджун. — Я не один, кого он крепко держит за яйца. Тэхён позволяет себе посмеяться от души. Намджун прав. Он ненавидел его с первого дня их знакомства, но Тэхён ничем не лучше Ким Намджуна. Он сфоткал Тэхёна, когда тот закапывал голову Югёма, хотя они успели увидеться от силы пару раз за это время. Страшно представить, что у него имеется на Намджуна, с которым он живет столько лет бок о бок. В их истории нет хороших или плохих. Каждый пытается спасти свою шкуру. Ну, почти каждый. И борьба между добром и злом происходит внутри самого человека. Никто не вправе судить Намджуна, если сам Чонгук его простил. Никто не вправе судить Юнги, он сделал выбор за двоих и теперь расплачивается за это в одиночку. Ненависть к детективу Ким Намджуну постепенно перерастает в нечто более похожее на дружбу. Кто бы мог подумать? Юнги — рациональный человек(нет?): он не станет думать о всякой ерунде, он не будет тратить время на погоню за миражом, он не станет тратить свои чувства на ненужные метания. Он знал, что у него есть преимущество и что нужно просто подождать, пока рыбка устанет и её можно будет легко вытащить на берег. То, как он сыграл - каждый его ход - заслуживает уважения. Тэхён попал в каждую из расставленных ловушек. Тэхён попал в сети, и чем сильнее брыкался, тем больше увязал в этой паутине. Браво. Сначала он пошёл к своему брату. — Хён, его посадят. Ты ввязал его в это. Сделай что-нибудь, — умоляет Тэхён. — Я не просил его влюбляться в тебя, — злой как тысяча чертей выплёвывает Сокджин. — Забудь о нем. Навсегда. — Где моя машина? — срывается Тэхен на брата. — Я сам решу этот вопрос. Где моя грёбаная машина? — Ничего не получится, Тэхён, — Сокджин садится за стол и закрывает лицо руками. — Он пустил её под пресс. Ты не сможешь доказать ровным счётом ни-че-го. — Ты знал, что я сделал, и все равно позволил ему взять всю вину на себя? — внутри что-то надламывается. Это была последняя надежда. Маленькая хлюпкая шлюпка на этом тонущем Титанике под названием жизнь. У них с братом одинаковые машины. В ту ночь, после того, как он сбил человека, Тэхён первым делом приехал к брату и поменял автомобили. Он и понятия тогда не имел, что Сокджин в курсе всего того, что с ним происходит. И вот, единственное доказательство того, что всё это сделал Тэхён - исчезло. — Я нанял его, чтобы он следил за твоей безопасностью. Свою работу он сделал, хоть и коряво. Так или иначе забудь про ту ночь, про эту машину. И наконец, забудь навсегда имя Мин Юнги. За него взялся Юн Сок Ёль. Его уже ничего не спасёт. — Это мы ещё посмотрим, — Тэхён очень хочет ударить дверью, но позволяет себе лишь небольшой поклон и мягкое прикрытие порога. Он был у всех, кто мог как-то повлиять на судьбу Юнги. И каждый из них ему отказал в помощи. Намджун прямым текстом послал его, сказав что во всех бедах Юнги виноват сам Тэхён. Сокджин посоветовал ему навсегда забыть его имя. Юнги его оставил. И с этим как-то надо было жить. Что полагается делать в такой ситуации человеку, у которого вырвали сердце с корнями? Возможно, пойти к тому, кто сделал это и предложить ему ещё и свою душу в придачу? У Тэхёна нет иммунитета к Юнги. Его не позволяют навещать. Сокджин делает одолжение - решает этот вопрос как взрослый, после того, как наконец-то понимает, что Тэхён медленно умирает без Юнги. Они позволяют ему встречу лишь спустя месяц. Долгие тридцать дней без своего сердца. Буквально вечность для Тэхёна. Их разделяет прозрачное стекло. Юнги исхудал. Волосы отросли до плеч. Взгляд стал острым, ещё более хищным. Тэхён прикладывает ладонь к стеклу, и чувствует смятение и тревожность наравне с давящей, тёплой привязанностью. От щемящей нежности в груди дышать рядом с ним всё так же больно. — Ты оставил меня, — говорит Тэхён. — Ты. Ушёл. — Я так тебя хотел, всё время, — Юнги говорит. Его голос низкий и хриплый, словно он заговорил впервые за долгое время. — Обещал сходить со мной на свидание, — изображение Юнги перед глазами расплывается. Он его гребаная мечта. Юнги встаёт и начинает ходить по маленькой комнате. Он двигается так, словно забыл, где находится. С отчаянием многих месяцев в своём голосе он начинает говорить. — Самое красивое существо во всей вселенной был этот изящный стройный юноша, — он поворачивается в сторону Тэхёна и кивает. — Это я про тебя. Да. Твой брат вызвал меня к себе домой. У него было новое дело для меня. Я сидел в комнате ожидания, ты прошёл мимо. Даже не заметив, но не важно. Двадцать шестого сентября мы виделись не впервые. Ты меня не замечал. Столько раз сталкивались. Я охотился на тебя, как на животное. Твой дом, университет, бессчётное количество ночных клубов, в которых ты зависал. Я следовал за тобой везде, словно твоя тень. И с той самой первой встречи твой образ вызывал в моем разуме катартические спазмы, одержимость, сильное влечение. Меня перестало волновать, что будет потом. Приоритеты были расставлены. Тэхён вытирает глаза и скрещивает пальцы рук, они трясутся. — Намджун сказал, что ты был тем, кто был за рулём одной из машин в ночь двадцать шестого сентября. Те три патрульные машины. В одной из них был ты. Юнги отходит от стены и садится напротив Тэхёна. — Намджуну надо научиться лучше держать язык за зубами. Когда это вы успели спеться? — После того, как он ушёл с работы, я поговорил с Хосоком, чтобы его взяли на подработку. — Серьезно? — он улыбается, но в его голосе нет и намёка на веселье. — Да, он теперь работает на заправке. Намджун уволился. — Я не могу делать это без него, — сказал Намджун тогда, и Тэхён чертовски хорошо его понимал. — Совсем от рук отбился. Что там с Чимином? У него всё хорошо? — Да, он всё так же живёт с Намджуном. Он узнал про Чонгука и Намджуна, неделю не разговаривал с Кимом, но потом всё-таки простил и принял. Думаю, что он тоже влюблён в твоего напарника. Кстати, твою комнату уже заняли, — Тэхён ловит его взгляд через стекло. — Что, прям так сильно понравился матрас? — уголок его губ приподнимается в усмешке. Он смеётся над Тэхёном. — Не смейся над моей любовью. — Ты драматизируешь. — Ты за решёткой, — срывается на крик Тэхён. — Ты дал слово мне. Ты дал слово Сокджину, что будешь меня охранять, и не сдержал. Взгляд через стекло прибивает Тэхёна к полу, а сердце заходится в бешеном ритме. — Помнишь, я говорил тебе: ты мне нравишься по-настоящему? — спрашивает Юнги. — Я не лгал, я даже не знаю, было ли у меня в жизни хоть что-нибудь такое же настоящее, как ты. Не было. У меня никогда не было ничего настолько настоящего. Я и сам фальшивка с ног до головы, но ты… Ты будешь на первом месте, пока я жив. Пока ещё вообще способен дышать. Буду гнить за решёткой, рассыпаясь изнутри, как карточный домик, но твоя карта, Тэхён, упадёт последней. — Ты… — пытается сказать Тэхён, но Юнги его затыкает. — Слово, которое я дал твоему брату, стоило мне трёх ёбаных жизней. Я не жалею. Намджун однажды сказал - кто спасёт одну жизнь, спасёт весь мир. — Дерьмовые у тебя приоритеты, — плачет Тэхён. — Я не просил себя спасать. Но время не вернуть вспять. И не забывай, ты дал слово мне тоже. — Ах, принцесса, — Юнги улыбается дёснами. — Что ты себе там напридумывал? Максимум, на который ты мог рассчитывать - чашка кофе в Старбаксе. — Я и не думал о чём-нибудь другом, — лукавит Тэхён, пристыженный его словами. — Чашка кофе будет в самый раз. — А потом можно будет поебаться где-нибудь в подворотне, — Юнги подмигивает, и Тэхён весь заливается краской, представив себе эту картину.