Больше не важно, что тысячи раз ты пытался сбежать, Больше не важно, что воздухом здесь невозможно дышать, Больше не важно, что сотни бессонных ночей пронеслись под стук дождя... Где ты сейчас? Мог бы ты убить, чтоб жизни спасти? Мог бы ты убить, чтоб свет нести? Крах, крах... Жечь, надо всё сжечь... Загонит под землю нас огненный смерч. Больше не важно, что много смертей, — я запомню их всех, Больше не важно, что жизнь вся во лжи, — я не буду жалеть, Только пожар там, внутри, разжигает мятеж, чтоб взорвался я вспышкой во тьме... Где же ты, Бог? Неужели ждёшь? Неужели ждёшь ты? Неужели ждёшь ты, чтоб истязать меня за все грехи... А ты не прав, не прав, я прав, я прав, начнём мы бой, Бегу от света я, слепой, Бросаюсь в мрак ночной, но... От тишины тут всё злее и глубже боль, Мятежный дух всё также живет со мной... Неважно, как идти, дорог ведь тысячи, Но слишком много нот фальшивых слышится, Так выдыхай, пусть летит, отпусти, Упадёт — уничтожь, сожги, И призовёт тебя Бог... О, мой Бог...
•••
Парковки - традиционное место для несанкционированного траура Тэхёна. Сколько их было? Он не знает. Какой клуб? В каком районе? Без понятия. У входа красная дорожка, в туалете очередная белая. Он сам дал разбить своё сердце.•••
Его руки пропахли бензином настолько, что никакое мыло уже не могло выстирать этот запах. А ведь Намджун работал там всего два месяца. Намджун прикручивает крышку и ставит насос в бензоколонку. Клиент выкидывает купюру в окно, не дождавшись, пока Намджун оповестит о том, что тот может ехать, даёт по газам. Их невоспитанность, грубость, аморальное поведение быстро стали чем-то вроде само собой разумеющимся для Намджуна. Он суёт леденец в рот и быстро нагибается за помятой бумажкой. Разглаживает купюру в пять тысяч вон и убирает в передний карман куртки. С тех пор как ушёл с работы, которой посвятил всю свою жизнь, Намджун начал относиться к людям из сферы обслуживания с большим уважением. Это нелёгкая работа, иногда его нервы просто сдают, и он, чтобы не сойти с ума, заходит в магазинчик поболтать с Хосоком. Отвлечься надо же. С последним он, к удивлению самого Намджуна, поладил, но случилось это не сразу. Видимо, судьба у Намджуна такая, спасать людей, которые хотят покончить жизнь самоубийством. Чон Хосок хотел спрыгнуть с моста, но прямо перед перилами потерял сознание. Прохожие позвонили в магазин, в котором он работает, благо на Хосоке была униформа их заправки. Намджун успел раньше скорой, парня откачали. Перед этим оказалось, что тот выпил большое количество снотворного. Организм сразу отреагировал на медикаменты. Доза была не смертельная, поэтому у него случилось отравление. Теперь заходить к Хосоку стало чем-то вроде обязанности. Если всё так пойдёт, то он начнёт курить, как его напарник. Бывший напарник. Юнги всё ещё содержали под стражей больше двух месяцев. Суд был дважды, Намджуна не пустили на слушание. В любом случае каждое судебное заседание сопровождалось кучей журналистов. Юнги был предоставлен бесплатный адвокат, но могло ли его это спасти? Намджун уже не был ни в чём уверен. Сейчас, смотря назад, Намджун понимал, что хён просто обвёл их всех вокруг пальца. Он знал, что не сможет выйти из воды сухим, но делал такой самонадеянный вид, будто ему всё по плечу. У него всё под контролем. Намджун поверил и не стал вмешиваться, в любом случае Мин Юнги связал ему руки, ноги, да и рот в придачу, для страховки, заклеил. Он никого не хотел в это вмешивать. Как же, чёрт возьми, это было похоже на его хёна. Завтра Юнги должны были вынести окончательный приговор. И хоть прокурору не удалось доказать вину Юнги на предыдущих этапах развития следствия, пресса писала, что у обвинений вдруг ни с того ни с сего появились какие-то доказательства. Видимо, за недостатком улик, фальсификация доказательств была единственным выходом, чтобы засадить Юнги. И, зная имя этого прокурора, можно было ожидать самого худшего. Вся Корея стояла на ушах из-за этого дела. Перед каждым заседанием суда собирались толпы людей, держа в руках плакаты с просьбой казнить Мин Юнги. Их начальнику тоже пришлось уйти в отставку, как и Намджуну. Если бы они начали копать, то за решёткой сидел бы ещё и сам Намджун. Уже прошёл слух о полицейском насилии в отношении малолетних. Очень вовремя успел ретироваться так сказать. Чимин сетовал на новое начальство и каждый раз, когда приезжал за своим хёном после работы, грозился увольнением. Хосок проболтался, что его бывший помощник узнавал насчёт вакансии у них. — И что ты сказал? — А что я мог? Разве я решаю подобные вопросы? Это тебе подфартило, что начальство искало заправщика. Хотя у нас нет такого потока клиентов, как в самом городе. Твоя зарплата это излишние расходы, — после неудачной попытки суицида и «спасения» жизни Намджун заметил за Хосоком, что бывалой враждебности уже нет. Тогда-то и понял Джун, что эти люди на самом деле не хотят умирать, они просто устали от одиночества. Юнги говорил, что Чимин влюбился в Намджуна тоже после того, как тот спас ему жизнь. Хосок стал чересчур добрым, что местами иногда настораживало Джуна. Он делал ему поблажки. — В любом случае я хотел узнать твоё мнение, — он заливает кипятком стаканчик с рамёном и протягивает через кассу. Намджун удивленно поднимает на него глаза, но молча принимает угощение. — Это же ваш сосед с Тэхёном, если я не ошибаюсь. Перед тем как поговорить с боссом, хотел узнать, стоит ли мне… — Чёрт возьми, нет, — злится Намджун. — Он единственный среди нас с более или менее приличной работой, не хватало, чтобы он её лишился по такой глупости. — Хах, — усмехается Хосок. — Он бы был крайне с тобой не согласен. — Это ещё почему? — Ты называешь его любовь глупостью? — Хосок подмигивает. Да ради Бога, только не Чон. Ему Юнги хватало с подколами и насмешками. — Именно поэтому будет хорошо, если он останется на своей работе, — он решает не спрашивать, откуда Хосок всё это знает. В любом случае у него с Чонгуком всё только начинает налаживаться. Что-то похожее на нормальные человеческие отношения. — Как скажешь, — Хосок смотрит на часы. — Сомневаюсь, что сегодня у нас будут клиенты. Уже почти полночь. Ты можешь поспать в подсобке, если устал. Если появится клиент, я тебя разбужу, — себе он сделал крепкий кофе. — Не, что ты. Это пока мой единственный источник дохода, не хватало, чтобы меня отсюда вытурили из-за сна в рабочее время, — он благодарит за лапшу и приступает к еде прямо на кассе. — К тому же, — с набитым ртом говорит он, — Чонгук сейчас должен приехать. — У вас всё серьезно? — выражение лица у него крайне озадаченное. А с этой панамкой-жёлудем он выглядит точь в точь как грибочек. — Чёрт возьми, он ещё в школе. Тебе не кажется, что ты слишком стар для него? — Он совершеннолетний, — выплевывает Ким, а про себя добавляет, что это не его грёбаное дело. — Знаю, это не мое дело, но, чёрт возьми, это так странно. У меня в голове не укладывается, что ты с Чонгуком. Вах. Дальше они едят в относительной тишине, лишь телевизор, висящий над прилавком, тихо вещает о новостях. Чонгук приезжает как раз, когда Намджун выходит на мороз. Окно со стороны водителя опускается, Чонгук протягивает карточку. — Мне полный бак, пожалуйста, — вежливо говорит он. Намджун протягивает руку, чтобы забрать её, но Чонгук не отпускает. — Малыш, — говорит Намджун, и Чонгук выпускает карточку. Это не кредитка, как сначала думал Джун. Это водительские права. — Я наконец то получил настоящие, — счастливое кукольное личико выглядывает из окна его красного спорткара. — Теперь я совершеннолетний и с настоящими правами. Я даже голосовать могу. Если бы не Хосок, который наблюдал(Намджун на сто процентов уверен) за ними из магазина, то Ким просто зацеловал бы своего малыша прям на месте. Но, видимо, Чонгук читает его мысли, потому что выходит из машины, пока Джун разглядывает его права, и обнимает со всей силы. — Я могу теперь покатать тебя, ты знаешь? — Джун покрепче обнимает его за талию. — Почему без куртки ходишь? А шапка где? На улице мороз, — он нежно убирает отросшие пряди за ухо и обнимает Чонгука, забив на Хосока. — Они в машине, мне в любом случае не холодно. Ты словно печка, — шёпотом на ухо, обжигая дыханием. У Намджуна по всему телу мурашки. Он забирается рукой под кофту и гладит спину, пока Чонгук пыхтит ему в ухо всякие непристойности и рассказывает, как он скучал по члену Намджуна. — Пиздец, иди внутрь и оплати. Я скоро подойду, — он загоняет Чонгука в магазин, а сам заправляет его машину и тоже заходит следом. Хосок и Чонгук сразу перестают болтать. — Чего это замолчали? Я вам помешал? — Чонгук краснеет, ловя взгляд Джуна. — Он клянчил у меня часок для тебя. Внутри Намджуна разливается тепло. — Что ж, это невозможно, — говорит он, подходя к своему парню. — Покатаемся, когда у меня будет выходной. — Ты работаешь без выходных, — кривит губы Чонгук. — Издеваешься, что ли? — Не всем повезло, как тебе, — заступается Хосок, но его слова воспринимаются, как что-то оскорбительное. Чонгук сразу ощетинивается. — Какого хрена, хён? В чём это мне повезло? — он бьёт ладонью по столешнице. — Эй, остынь. Он не то имел в виду, — пытается разрядить обстановку Ким. — Извинись перед ним немедленно, — он сверлит Чонгука взглядом, и тот мямлит извинения, сразу опуская взор. — Вау, — офигевает Хосок. — Никогда в жизни не видел, чтобы Чонгук перед кем-то извинялся. Чувак, беру свои слова обратно. Ты идеально ему подходишь и ещё лучше влияешь на него. Засранец, — последнее он адресует Чонгуку и даёт шутливый подзатыльник. — Тогда сопроводи меня в туалет, — Чонгук хватает перед куртки Намджуна и тянет его в сторону подсобки. — В другую сторону, ребёнок, — подсказывает Хосок. Намджун пожимает плечами и следует за Чонгуком, бросив Хосоку «я быстро». — Хуй там был, быстро, — Чонгук заталкивает неуклюже их обоих в туалет и запирает дверь. — Кто сказал? Я тебя два дня не видел, — он набрасывается на Намджуна, будто Ким это еда, а Чонгук голодал неделю. Поцелуи неловкие, быстрые. Чонгук просовывает руки под одежду Намджуна, пока они стоят в обнимку, наслаждаясь тёплом друг друга. — Я скучал, — говорит Намджун. — Начинаю сходить с ума, если долго не вижу тебя. Эта борьба за то, чтобы стать безумным в попытках сохранить рассудок, меня доконала. Приятно, когда ты вот так рядом. И тебя можно трогать. — Трахни меня, — Чонгук смотрит на него своими чистыми невинными глазами. Член Намджуна стоит по стойке смирно. — Это приказ? — Намджун смеётся с его слов. Какой же всё-таки Чонгук нетерпеливый и ненасытный. Развращённый. — А ты хочешь, чтобы я тебя попросил? — Чонгук трется своим пахом об него, прижимая мужчину к своей груди сильнее. — Возможно. Умоляй, — говорит Намджун, подаваясь бёдрами навстречу. — Вдруг мне понравится? Пара минут, и Чонгук уже стоит со спущенными штанами лицом к двери. — Малыш, пожалуйста, положи руки на дверь, — тихо просит он, опустив подбородок Чонгуку на плечо. — Чтобы я мог взять тебя сзади. Толчки становятся всё грубее, и Намджун кусает его за плечо. Тот стонет в ответ так громко и хрипло, что Намджун сразу замедляется, он начинает ласкать его неторопливо, двигаясь внутри не спеша. Хотелось снова услышать голос Чонгука. Намджун, прислонившись лбом к его спине, смотрит, как проскальзывает член - туда и обратно. Руки касаются кожи бёдер, крепко держат их, поглубже насаживая Чонгука на член. Намджун внимательно прислушивается к тому, как стонет Чонгук в ответ на его действия - громко, протяжно или же сдавленно - и, ориентируясь на эти отклики, пытается понять и запомнить, что и когда нужно делать, насколько далеко входить и в какой момент остановиться. Он хочет научиться думать о своём партнере тоже, но это даётся ему крайне тяжело. Желание отпустить себя и заставить кричать Чонгука просто нереально сильное. Намджун стонет, больше не в силах сдерживаться. Крепко приникнув ртом к шее Чонгука, он до отметин посасывает кожу, а затем, подняв голову, резко выдыхает ему на ухо: — Я не хочу больше причинять тебе боль, — получается слишком уж откровенно. Потерянное выражение лица Чонгука сменяется на привычное, он сводит к переносице брови. Твёрдо, не сводя глаз с Намджуна, он говорит: — Я люблю, когда больно. Нахуй все это. Требуется пара секунд, чтобы Намджун пришёл в себя, и как только он осознает смысл слов, осознание этого тут же бьёт ему прямо в голову. Точнее в нижнюю голову. Чонгук хочет грубости. Дьявольское создание, что питается всем негативным, извлекая это с самых глубин грешной души Намджуна. Грех во плоти. Намджун озабоченный сам по себе, но когда дело касается Чонгука, он становится таким жадным. Его преследует желание при любой возможности нагнуть его на любой ближайшей поверхности. Ну, или как сейчас, можно и вертикально. — Скажи мне что-нибудь приятное, малыш. Сделай так, чтоб я кончил, — глядя в эти чистые искренние глаза, Намджун понимает, что жёстче с ним нельзя. Чонгук заслуживает уважения как минимум. А ещё, Намджун думает, что влюбился в него. — Я тут сам готов кончить уже от одной мысли о том, что ты вот-вот в меня спустишь, — его голос такой слабый, и он знает, как сделать хорошо Намджуну. — Пожалуйста, ещё, — жадно просит Чонгук. Хах, вежливость в него можно только втрахать? Дверь в туалет открывается, звуки шагов. — Вы что, тут чпокаетесь? Срань Господня. Ну вы и пидоры, фу. Как это развидеть, — Намджун не может поверить, что Хосок подсмотрел под дверью. — Хули ты по грязному кафелю ползаешь, хён? — весело отвечает Чонгук, ни разу не смутившись, что Хосок застал их в самой непотребной позе. Дверь закрывается за Хосоком. Ещё немного грязных разговоров, поцелуев, и они уже обнимаются, в туалете витает запах секса и пота. Намджун, положив руки ему на спину, словно успокаивая, поглаживает её, водя ладонями по кругу. Медленный, ленивый поцелуй длится несколько минут, и всё это время Намджун нежно поглаживает тело Чонгука, водя рукой по боку и наконец останавливает ладонь на тазовой косточке. — Ты меня тра-а-ахнул, — Чонгук поднимает лицо. — Как я и просил. — Ага, — говорит Намджун, целуя его в лоб. — Мой член прекрасно это почувствовал. У нас даже свидетель имеется. Чонгук смотрит на него с такой очевидной нежностью, что у Намджуна сжимается сердце. Коснувшись рукой его щеки, он ласково гладит его скулу. Чонгук в ответ трогает пальцами губы Намджуна и проводит по ним, следя глазами за своими движениями. — Я так люблю тебя, — он прижимается к своим пальцам на губах Джуна, а после медленно убирает свою руку. Намджун повержен. С таким же успехом его сердце могло бы быть выброшено на свалку и оставлено там на произвол судьбы, уязвимое как никогда. Они целуются ещё немного, потом кое-как приводят себя в порядок и выходят к Хосоку. Вид у них самый что есть неприличный. Чонгук выглядит как обдолбанный, весь розовенький и сонный. — Вы отвратительны до ужаса, фу и ещё раз фу… — Хосок кривит лицо, но в его словах нету злобы. Чон Хосок отпускает глупый комментарий про мир животных, описывая «любовь» Чонгука к красивым, но не самым смышленым «жеребцам». Видимо, трах в туалете в рабочее время делает Намджуна претендентом номер один на звание «самый тупой». Этот обесценивающий комментарий относится непосредственно к Намджуну, но он все равно рад слышать, что он во вкусе этого ребёнка. Бред же. — Пф, — с самым самодовольным видом говорит Чонгук. — Намджун-хен самый умный мужчина, что когда-либо существовали на этой земле. И красивый. Ещё в средней школе его айкью был сто сорок девять, — пиздец, думает Намджун. Чонгук искал про него информацию. — А ещё, — добавляет он с не меньшим энтузиазмом, — у него огромный член. — Серьезно? — Хосок делает вид, что его сейчас вырвет. Намджун смущенно переводит взгляд на телик. Его внимание привлекает знакомое лицо на мониторе. — Тс-с-с, — говорит Намджун. — Хосок, сделай погромче. — Прокурор Юн Сок Ёль найден убитым у себя дома, — передаёт ведущая ночных новостей. — Сегодня вечером доставщик почты нашёл прокурора обезглавленным в своём собственном доме. По данным полиции, он был заколот бутылкой от соджу, а после уже(возможно) обезглавлен. Следов взлома не обнаружено. Полиция предполагает, что это был кто-то из его знакомых, кого прокурор решил впустить к себе домой. Чуть позже станут известны детали экспертизы. — Господь, что это такое-то? — ошарашенно говорит Хосок. Намджун смотрит на Чонгука. — Где Тэхён? — спрашивает он его. — Ты же не… Чёрт, — говорит Чонгук. — Не знаю, Джун. Он же живёт с тобой. С тех пор как твоего напарника посадили, я виделся с ним от силы несколько раз. Он нас всех избегает. Сначала я думал, что я сделал не так, но оказалось, что он мутил с этим… — он кивает на монитор. — Но это Тэхён, не думай… — Ага, — говорит Намджун горько. — Ему сейчас намного лучше, — заступается Чонгук. — Думаю, что он уже забыл твоего друга. Не знаю, что с ним сделал этот парень, но Тэхён ушёл во все тяжкие. — Тэхён мутил с кем? — вмешивается Хосок. — С этим прокурором, что ли? — Блять, что? Нет же. У него, кажется, были какие-то отношения с бывшим напарником Джуна, — объясняет Чонгук, залезая в карман за телефоном. — После того как Юнги задержали, он приехал к нему домой и теперь живёт в его комнате, — не поднимая головы от телефона, продолжает Чонгук. — Мне кажется, он головой поехал… — А если бы я пропал, — подаёт голос Намджун, обращаясь к Чонгуку, —что бы ты сделал? Если бы меня у тебя забрали бы. — Ха? — Чонгук поднимает голову, он быстро реагирует на его слова, и в его ответе нет и капли сомнения. Лишь железобетонная уверенность. — Я сжёг бы весь мир дотла, пока не смог бы выкопать тебя из грёбанного пепла. Это и есть ответ, думает каждый из присутствующих.•••
Когда Намджун возвращается домой, то находит спящего Тэхёна. Он заглядывает к Чимину. — Давно он пришёл? — Тэхён? — удивляется Чимин. — Я не знаю. Я сам только раньше тебя вернулся. Работы было завались. Новое начальство такое дерьмо, клянусь. Я долго не выдержу там. У меня такое чувство, что я работаю официантом для этих придурков. Намджуну его на самом деле жалко. И он хорошо понимает, почему Чимин так негодует, но это не повод уходить с работы. — Но ты-то ушёл, — будто прочитав его мысли, упрекает Пак. — Почему я не могу? — Чимин, послушай… — Нет, хён. Это ты послушай хоть раз. Мне не восемнадцать, я вполне взрослый парень. И могу принимать рациональные решения. Почему ты мне не веришь? Юнги-хён одобрил бы эт… — Но его здесь нет, — срывается Намджун. — Как раз по этой причине. Он мастер в том, чтобы принимать наихудшие из возможных решений. Я не хочу для тебя того же, как ты не понимаешь, — они начинают говорить на повышенных тонах. — Я лишь хочу быть рядом, — со слезами на глаза шепчет Чимин. — Хён, ты дурак. — Боже, — Намджун подходит и обнимает его, тот цепляется в него мертвой хваткой. — Я скучаю по Юнги-хёну, — плачет Чимин. — А тут ещё и ты ушёл. Я хочу как раньше, чтобы мы вместе работали и жили, хоть и бедно, но счастливо. Я даже не против, если Чонгук сюда переедет, просто не отталкивай меня. Я без вас не смогу. — Чимин… — Намджун обнимает его, гладя по волосам. — Обещаю, мы что-нибудь придумаем. Потерпи пока. — Ты видел новости? — Чимин вытирает глаза и они выходят на кухню, чтобы покушать перед сном. — Как думаешь, Юнги хёна оправдают?•••
Юнги оправдали. Через несколько дней, после убийства прокурора состоялся суд. Оказалось, что прокурор был убит тем же холодным оружием, что Ким Югём и Пак Хёнсик. Больше ни один прокурор не решается взяться за обвинения и за неимением других доказательств Юнги освобождают из-под стражи, предварительно сняв с него все обвинения. Чудо, никак иначе. Намджун берет выходной на работе и едет встречать своего друга. Своего напарника. Своего соседа. Свою семью. Две пересадки на автобусе, полчаса на морозе и вот, он уже стоит у ворот и обнимает своего хёна. Намджун чувствует, как по щекам текут слёзы. Устыдившись их, он прячет лицо у Юнги под подбородком и изо всех сил пытается не всхлипывать. Юнги продолжает гладить его по голове. Юнги ничего не говорит - даёт Намджуну время успокоиться. Юнги всегда ведёт себя так, словно не ищет утешения, Намджун это знает, и хотя сейчас это он должен успокаивать Юнги, всё обстоит как раз наоборот. Юнги умный. Он куда умнее Намджуна. А это значит, что он и без слов понимает: он не заслужил того, что с ним произошло. Но что бы там не произошло, Намджун понимает, что перед ним стоит уже другой человек. Это лишь призрак того Мин Юнги, которого он знал. По дороге домой, Намджун рассказывает ему последние новости. Зимой смеркается слишком рано, они решают покушать в одиночестве и выходят на первой же остановке. — Почему ты так смотришь на меня, — уголки губ Юнги подняты, но глаза… Намджун старается не смотреть ему в глаза. Его тянет плакать. Сильно, навзрыд. — Ты совсем не изменился, — переводит тему Намджун. — Только волосы отрастил. Юнги пожимает плечами, тронув пальцами отросшие до плеч волосы, будто только сейчас их заметил. Потом им приносят еду, и Намджун начинает рассказывать. — Бан Шихёк связался со мной пару дней назад, — говорит он. Юнги приподнимает брови. — Он открыл в своем гараже частное агентство. Представляешь? Говорит, что компанию ждёт великое будущее. — Дай угадаю, — усмехается Юнги. — Ага, — даже не даёт ему договорить Намджун. — Но я сказал, что буду работать на него лишь в том случае, если ты будешь работать там тоже. — Поэтому ты работаешь на заправке, — шутит Юнги. — Он согласился, — Намджун и сам не ожидал. Их бывший босс всё ещё желал работать вместе с ними. Это трогало. — Ещё я поставил парочку условий, — продолжает Намджун. — Каков нахал. — Ага, — смеётся Намджун. — Я сказал, что сам подберу нам штат. Лучших из лучших, — гордо заявляет он. — Ого, да ты ушёл во все тяжкие, — та неловкость, что была между ними, тает как масло на солнце. — Я уже поговорил с Чимином и Хосоком, мне нужен был лишь ты, чтобы согласиться, — Намджун смотрит прямо без шуток. — Хосок? — удивляется Юнги. — Ладно Чимин, но этот-то куда? — Он грустный, — глупое оправдание, Намджуну самому смешно это слышать. — Ты никак решил собрать всех неудачников, — прямо говорит Юнги. — У него огромный потенциал, хён, верь мне. — Приятно вернуться домой, напарник, — Намджун протягивает кулак, и Юнги его отбивает. Они добираются до дома уже глубокой ночью.•••
Тэхён просыпается от того, что его прижимают к матрасу и оперативно орудуют горячим языком во рту. Первая мысль - ударить, но раньше неё срабатывает обоняние. Запах. Он может принадлежать лишь одному человеку в этом мире. Тэхён прокусывает ему губу, Юнги отстранятся, заметив, что Тэхён проснулся. Они смотрят в темноте в глаза друг другу. — Скучал по мне? — Нет, — врёт Тэхён. Юнги улыбается и кивает вбок, чтобы Тэхён повернул голову и обнаружил там собственную лежащую ладонь. А потом наблюдал, как Юнги медленно, как в слоу-мо, огладив пальцами её внутреннюю сторону, кладёт сверху свою и переплетает пальцы. Очаровательно. — У тебя кровь, — говорит Тэхён. — Правда? — спрашивает он, грубо вцепляясь в его челюсть и проводя пальцем по губам, размазываю свою кровь на них - просто потому что Юнги может. — Ненавижу, — Тэхён первым тянется поцеловать его.