Лань Чжань избалован.
Вэй Усянь не может сдержать улыбку, когда видит, как глаза Лань Ванцзи сверкают, когда взгляд приземляется на пару кроликов. На этот раз лицо Лань Ванцзи — открытая книга. Полный благоговения и чего-то такого, что делает и без того милое личико ещё симпатичнее. — Это для меня? — спросил Лань Ванцзи после небольшого промежутка времени, что казался вечностью. Если Вэй Усянь просто пошутил и не имел ввиду то, что сказал, а просто сделал это, чтобы подразнить мальчика, то он убьёт себя из-за чувства вины. Выражение лица Лань Ванцзи! Этот взгляд! Обычно спокойное и невыразительное лицо теперь полно удивления и надежды, и он тот, кто осмелится уничтожить его. Хорошо, что Вэй Усянь настроен серьезно. Если у него и была идея взять слова назад раньше, то эта мысль уже стёрлась без следа перед легкой улыбкой на лице Лань Ванцзи. Потому что. Блин. Лань Ванцзи, Лань Чжань, маленький Лань — маленькое божество Вэй Усяня улыбается. Эта лёгкая улыбка. Почти незаметная, но тем не менее улыбка. И если в буквальном смысле от этой улыбки у Вэй Усяня перехватывает дыхание, то адепт клана Цзян не осмеливается представить, в кого вырастет Лань Ванцзи, убийца женских сердец. Он мысленно зажёг благовония для сердец всех дев в поколении Лань Ванцзи. Пусть их сердца найдут время, чтобы отдохнуть от слишком сильных ударов. Какая бы удачливая дева ни собиралась выйти замуж за это божество, она будет либо очень удачливой, если выдержит эту красоту, либо очень неудачливой, потому что Вэй Усянь не думает, что чьё-то сердце может выдержать ежедневные нападения этой бессмертной красоты. — Вэй Ин, — сказал Лань Ванцзи, баюкая черного кролика, который забрался к нему на колени так, что никто этого даже не заметил. Второй молодой господин клана Лань смотрит на Вэй Усяня блестящими золотыми глазами и мягким выражением лица, которое делает его взгляд более щемящим, чем обычно. Даже без улыбки невозможно спутать счастье, исходящее от Лань Ванцзи. — Вэй Ин, спасибо. — О, Лань Чжань! Не стоит благодарить! — Сказал Вэй Усянь и, чтобы подразнить младшего, добавил — Просто скажи мне, когда будешь готов их поджарить! Я помогу! — Вэй Ин! — Лань Ванцзи возмущён. — В Облачных Глубинах запрещены убийства!***
Цинхэн-цзюнь и Лань Цижэнь — сильные заклинатели. В молодости их называли Двумя Нефритами клана Лань — красивые и талантливые, трудно сравнивать одного с другим. Как будто они вырезаны из одного нефрита. Талантливые в шести искусствах, они были — являются — гордостью Гусу Лань. Сказать, что они двое сильнейших заклинателей в своем поколении, не будет экстравагантностью. Но даже для двух сильных заклинателей, которые ничего не боятся и могут пойти на любую ночную охоту первыми, есть одна вещь, против которой они слабы. И это был умоляющий взгляд их младшего подопечного. — Отец, дядя, — нерешительно сказал Лань Ванцзи, держа в руках пару кроликов. — Ванцзи знает, что домашние животные запрещены. Но Ванцзи хочет их оставить. Пара братьев смотрела на маленького ребёнка, гроза в их спине, а в их сердцах бушует конфликт. Если Ванцзи что-то хочет, Ванцзи получит это! Цинхэн-цзюню хочется кричать. Правило есть правило! Быть пристрастным — нехорошо! И хотя они продолжают спорить сами с собой, и Лань Цижэнь, и Цинхэн-цзюнь знают, что спорить с Ванцзи бесполезно. Этот ребёнок может выглядеть послушным и рассудительным, но мнение А-Чжаня уже невозможно изменить, если он уже принял какое-то решение. Этот мальчик упрямее мула. Это было что-то, что Лань Цижэнь узнал из длинного летнего ухода за мальчиком, и Цинхэн-цзюнь должен знать после того, как он услышал, как его сын упорно ждёт свою мать перед входом в дом. Хорошо, что мальчик довольно рассудительный. Таким образом, в конце концов, кивнул Лань Цижэнь. — Ванцзи, домашние животные запрещены, — сказал он, запинаясь, когда глаза Лань Ванцзи опустились в явной демонстрации разочарования. — Но! Но предположим, что вы поместите их в саду рядом с Цзинши, никто не может обвинить тебя в том, что ты дал им место для сна и еды. — Диди, — подумал Цинхэн-цзюнь, пораженный — когда глаза его младшего сына снова заблестели. Диди, ты гений. Даже основатель клана не поверит, если я скажу, что настанет время, когда ты скомпрометируешь правила клана Лань.***
Когда Лань Сичэнь впервые обнаружил, что его младший брат играет с парой кроликов, подаренных Вэй Усянем, он не мог не опереться на дерево и попытаться сдержать эмоции в своём сердце. Его младший брат слишком милый! Он не мог не поблагодарить Вэй Усяня за то, что он доволен своим обычно невыразительным (для других) диди. Он очень сожалеет, что нет талисмана, который бы запечатлел выражение лица его брата. Итак, в качестве компромисса, он проводит этот день, рисуя своего брата, играющего со своим новым… не-домашним животным. В следующий раз, отправляясь на ночную охоту, Лань Сичэнь случайно наткнулся на группу белых кроликов, что напомнило ему мягкий взгляд его младшего брата. Что не помешало ему привести этих кроликов в Облачные глубины. В следующий раз, когда Вэй Усянь узнает, ему придется выудить Лань Ванцзи из кучи кроликов, которые не могут удержаться от лазания по своему любимому хозяину. — Лань Чжань, а, Лань Чжань, — засмеялся Вэй Усянь, вытирая грязь на одеждах Лань Ванцзи. — Посмотри на них. Ты им действительно нравишься! — Мг, — пробормотал Лань Ванцзи что-то более самодовольное, чем когда-либо. От чего ухмылка Вэй Усяня стала ещё шире. Хорошо, что первых двух кроликов он не приготовил.***
Кролики растут, как в размере, так и в численности. Лань Ванцзи тоже растёт, с каждым днём становится немного выше, с каждым днём его умения, что он знает и что он может делать, только увеличиваются. Каждый день больше не наполнен страхом и душным чувством тоски по матери. Он не забыл об отсутствии матери — напротив, он всегда будет помнить, что её больше нет. Что она больше не ждёт за закрытой дверью. Что некому больше открыть ему дверь. Но. Но теперь… каждый новый день наполнен удивлением: «Что будет делать Вэй Ин сегодня?» И другими мелочами, от которых его грудь согревается. Тренировка владения мечом под опекой Сичэня, уроки с дядей, игра на Гуцине с отцом, игра со старшим Цзяном… и все, что Вэй Ин хочет делать, теперь стало обычным делом Лань Ванцзи. Сказать, что он больше не скорбит, не совсем верно, он всё ещё скучает по матери. Но это уже не так сильно, как раньше, и вместо грусти теперь он может вспомнить улыбку матери и нежные прикосновения и просто почувствовать удовлетворение.***
Есть письма, отправляемые из Облачных Глубин в Пристань Лотоса и Башни Золотого карпа. Письмо, написанное элегантной каллиграфией Цинхэн-Цзюня, весело сообщающее об успехах в учёбе наследника определённого клана. Под письмом к Цзян Фэнмяню спрятано отдельное письмо для мадам Юй (Цзян-сюн — это Цзян-сюн, мадам Юй всегда будет мадам Юй, — обычно говорил Цинхэн-цзюнь), причудливое и осторожное письмо о мысли мадам. О солнце, которое думает, что оно может сжечь всё. Не Минцзюэ, каким бы молодым он не был, более подготовлен, чем любой другой лидер клана, к встрече с Вэнями. Цзинь Гуаншань — безнадёжное дело. И Цинхэн-цзюнь, и Лань Цижэнь никогда не любили этого человека, и они так высоко ценили Цзян Фэнмяня, который всё ещё может смотреть на него с доброй улыбкой. Сам этот человек — Цзян Фэнмянь — замечательный лидер клана в мирное время. В мире, природная доброта и справедливость Цзян Фэнмяня — это всё, что нужно лидеру клана, чтобы привести клан к процветанию. Но в ближайшем будущем они столкнутся с войной. А на войне доброта может быть обоюдоострым мечом, и никто не захочет держать в руках такое рискованное оружие, когда им нужно чистое оружие на протяжении всей войны. Что им нужно, так это атакующая сила, освещение, которое без колебаний поразит солнце. Им нужен Юй Цзыюань. — Сынок, — сказал Цинхэн-цзюнь Лань Сичэню однажды летним днем. — Вы слишком добры. Вы и Цижень-оба. Прямо как Цзян Фэнмянь. Сичэнь медленно пил чай, карие глаза никогда не уклонялись от взгляда отца (золотого, как у Ванцзи). Лань-младший мягко улыбнулся, поставив чашку на каменный стол. Под заходящим солнцем их тени слились. Под ветром развевается ленточка на лбу. — Отец, Сичэнь, просит твоего руководства. — Лань Сичэнь поклонился отцу.***
Дети играют в игры со взрослым сюжетом. Тем же летом, после ужасно сложного экзамена от Учителя Лань (который теперь больше посвящает себя пыткам — хм, наставничеству — молодых совершенствующихся под его опекой после того, как освободился от бремени действующего лидера клана… крошечный- крошечный кусочек Вэй Усяня сожалеет о том, что вытащил Цинхэн-Цзюня из уединения), трио возмутителей спокойствия бездельничает на кушетке Цзян Чэна. — Я не думаю, что заслуживаю этого прозвища, — усмехнулся Цзян Чэн, высокомерно скрестив руку. — Я не создавал проблем. Это Вэй Усянь. Меня просто тащили. Что Цзинь Цзысюань должен прямо заявить о своей правоте, прежде чем начинать ругать людей. — Ой, не будь таким, — хмыкнул настоящий нарушитель спокойствия. — Это ты по-прежнему цитировал небольшой рассказ Лань Чжаня, когда он был рядом. — Кстати, я делаю это только тогда, когда он надоедает. Я не виноват, что он всегда надоедает. Не Хуайсан обмахнулся веером — его лицо покраснело из-за высокой летней температуры Гусу. В горах необычно жаркий летний день. — Прошу прощения, — сказал Не. — Я даже ничего не делал. — Ты подкинул запрещённую книгу под нос господина Лань, — усмехнулся Цзян Чэн. — Хорошо, что он спокоен, как все Лани, иначе тебя бы уже убили. — Эй, Цзян Чэн, это как раз наоборот. — Вэй Усянь махнул рукой. — Чем они невиннее, тем вероятнее, что они сгорят из-за такой книги. Думаю, как только это обнаружат, Не-сюн умрёт, ну конечно, если молодой мастер Лань не будет тайным извращенцем, который любит такие книги. — Извините, но получение книги не означает, что человек извращенец. Погружаться в сексуальные фантазии — это здорово, особенно для нашего возраста! Ты сам наслаждался ими, Вэй-сюн, — возмущенно возразил Не Хуайсан. Ученик Цзяна громко рассмеялся, схватившись за живот, как будто Не Хуайсан сказал что-то исключительно смешное. — О, но я плохой человек, Не-сюн! Пожалуйста, не показывай из меня пример! Так вот, если кто-то вроде Лань Чжаня действительно прочитал жёлтую книгу, тогда… — О, ты отвратителен, — отрезал Цзян Чэн. — Лань-эр буквально ребёнок . Не втягивай его в такие вещи. — Нет, нет, нет, А-Чен, ты упустил суть — я имею ввиду, если кто-то вроде Лань Чжаня… кто-то такой же исключительно хороший и прилежный, как он… — Тьфу, заткнись, Вэй Усянь! Перестань так говорить о Лань-эре! Не Хуайсан усмехнулся, закрывая веер. Он ткнул головой, бормоча что-то о да, да, Вэй-сюн, мы знаем, что никто не может сравниться с Лань Ванцзи. На что Вэй Усянь радостно рассмеялся, а Цзян Чэн только усмехнулся.***
— Вэй Усянь! Вэй Усянь! Вэй Усянь что-то проворчал, отказываясь открывать глаза, хотя тихий и мягкий голос продолжал звать его по имени. Он крепче закрыл глаза в надежде, что голос оставит его в покое, если он будет игнорировать его достаточно долго. Тот, кто звал его, не терял терпения. Маленькая рука гладит волосы Вэй Усяня. Это… очень приятно. Когда он открыл глаза, он увидел, что Лань Ванцзи встал на колени рядом с ним. Вэй Усянь увидел, что Лань Ванцзи посмотрел ему в глаза. Его золотые глаза мерцали в тени, на фоне которых отражался солнечный свет, отфильтрованный листьями. И сердце Вэй Усяня остановилось на мгновение.***
Лето пролетело так быстро, что никто и не заметил, что осень уже вступила в свои права, если бы не появление пурпурного или чёрно-красного, а иногда и синего плаща, надёжно завязанного на шее Лань Ванцзи. Часто он появляется днём, когда мальчик кормит (не свою) стаю кроликов или играет в Гунги под желтеющим деревом магнолии. Иногда (все время) мальчика либо сопровождает приглашённый ученик с красной лентой, который любит смеяться, либо его брат, который любит присоединяться к нему во всём, что делает мальчик. Реже его дядя и отец, а иногда даже другие ученики-гости с постоянными хмурыми лицами также присоединятся к ним. (Приглашенный адепт не признает этого, но он убегает всякий раз, когда видит приближающегося к ним Цинхэн-цзюня. Его положение не достаточно высоко, чтобы смотреть в лицо лидеру клана, которому он, по сути, угрожал в уединении.) Мальчик больше не проводит холодные ночи, стоя на коленях перед дверью матери. Он всё ещё приходит раз в месяц. Но он оставался там лишь на достаточно долгое время, чтобы оставить приношение, молитву и короткий рассказ о своих днях духу своей матери. Холод больше не преследует его. Тот, кто похоронен в целости и сохранности под цветом ордена Цзян, больше не ищет наказания за свою вину, которую он никогда не совершал. Даже когда снег начинает падать и украшает вершину горы Гусу и покрывает Облачные Глубины белым, Лань Ванцзи тепло.***
Приближается время попрощаться со снегом.