***
Позже, намного позже, Лань Чжань ответит на вопрос Вэй Ина. — Я хочу поехать в Юньмэн, — сказал Лань Ванцзи, его голос был приглушен сном.***
В молодости люди называли Цинхэн-цзюна непревзойденным красавцем, мастером и очень воспитанным человеком. Это был нормальный вывод людей, которые смотрят только издалека. Это было то впечатление, которое вошло в историю как в сказку для молодого поколения. Вот почему большинство людей склонны забывать, что Цинхэн-цзюнь склонен говорить очень прямо, без прозы и идиомы, которую использует его младший брат (и, вместе с тем, его сыновья, которых, по их словам, воспитывал младший брат). Само по себе это не… плохо. Не Минцзюэ также очень откровенно говорит от лица лидера ордена, хотя его обвиняют в том, что его предком был мясник и все такое. Но ничто не может подготовить Вэй Усяня и Цзян Чэна к тому количеству «дерьма» и «черт побери», которое элегантный и красивый Цинхэн-цзюнь может выплеснуть на одном дыхании. Это нормально, — пытался успокоить себя Цзян Чэн. Цинхэн-цзюнь говорит о Вэне, и Цзян Чэн тоже не должен ругаться, говоря об этих высокомерных ублюдках. По сравнению с диалектом Юньмэн, то, что сказал Цинхэн-цзюнь, даже не проклятие! Это все еще считается вежливым! Да! Это так! Закончив «промывание мозгов», наследник Юньмэн Цзян, наконец, может сосредоточиться на этом деле. А именно- как уберечься от этих дерьмовых Вэнь, когда они выйдут из Облачных Глубин, и, милости к Гуаньинь, сдержать их характер. Ни слова Цзян Чэна. Судя по тому, как Цинхэн-цзюнь говорит, он, должно быть, заимствовал одно или два слова у матери Цзян Чэна. — Между прочим, молодой мастер Вэй. У меня есть кое-что, что я хочу у вас спросить. Цзян Чэн дал своему сводному брату подзатыльник. Вэй Усяню лучше не бездельничать. Цзян Чэн собирается задушить его, если он поставит Цзяна в неловкое положение перед лидером клана Лань, который… выглядит совершенно опустошенным? — Да, глава ордена Лань? — Вэй Усянь сказал с беспокойством в глазах — беспокойством, которое быстро превратилось в веселье, когда (предположительно) достойный, отчужденный и элегантный лидер секты грустно сказал: — Почему Ванцзи разрешил тебе нести его, а мне не позволил? Цзян Чэн удивленно моргнул. У его удивления есть несколько причин. Но самая главная из них… Тот факт, что Цинхэн-цзюнь, кажется, абсолютно обожает своих сыновей, свободно и легко выражая свою любовь, заботу и разочарование, в отличие от большинства взрослых, которых Цзян Чэн когда-либо встречал. Это всплеск ревности, как у ребенка, который жаждет любви своего отца. Но больше всего Цзян Чэн заинтригован. Он каким-то образом знает, что родители (по крайней мере, его мать) любят его. Но они, она, показывают это окольными путями. Вместо того, чтобы честно показать свою заботу и любовь словом, мадам Юй сделала это делом — осторожно. Тарелка очищенных фруктов, починенная одежда, новая обувь… В отличие от Цинхэн-цзюня, который беззастенчиво (разве это постыдно?) Оплакивал тот факт, что его младший сын отказался быть на его руках. Родители Цзян Чэна, честно спросившие кого-то намного младше него о том, как заслужить благосклонность своих сыновей, никогда не спрашивали, как им следует вести себя, чтобы сделать Цзян Чэна счастливым. Ожидание безоговорочной повинности Цзян Чэна. В этом отношении строгое и прямое отношение Учителя Лань к своим племянникам больше знакомо Цзян Чэну, чем Цинхэн-цзюню. Он не знает, плохо ли это.***
Лань Чжань долго обнимал своего старшего брата, прежде чем старший мальчик наконец отпустил его и отправился на ночную охоту. Раздосадованный, маленький Лань отправился на поиски (не) своих кроликов, которые, наконец, один за другим появляются из-под норы, как только чувствуются первые признаки весны. Он не привык к физическому контакту — честно говоря, ненавидит физический контакт с большинством людей. Его брат также не привык выражать свою привязанность прямым контактом. Лань Сичэнь обычно довольствовался тем, что взъерошивал волосы своего диди, обниманием диди и, возможно, поцелуями. Но с тех пор, как Вэй Усянь ворвался в их жизнь, как шторм, Лань Сичэнь, кажется, чему-то научился (или отказывается отставать) от Вэй Усяня. Лань Ванцзи не может точно сказать, что ненавидит это. Быть избалованным — это не то, к чему он привык, но это не неприятное чувство. Вот почему он почти не отреагировал, когда Вэй Усянь обнял его сзади, прежде чем поднять. — Лань Чжань, Лань Чжань! — он засмеялся — отчетливо и громко. В Вэй Усяне есть все что запрещено, что не делают в Облачных Глубинах. Но в Облачных глубинах Вэй Усянь чувствовал себя как дома. Возможно ли, чтобы что-то настолько противоречивое было таким приятным? Если он бы был хоть немного старше, он смог бы посмеяться над этой идеей, а может, даже и отрицать ее. Но Лань Ванцзи еще слишком молод, и его ум по-прежнему прост. Все еще принимающий такое. Ему нравится то, что ему нравится. Не любит то, что ему не нравится. Следуя зову своего сердца, свободный от обязательств и дисциплины, которую он примет, когда станет старше, и, наконец, будет носить ту же ленту с облачным рисунком, что и его семья. Но сейчас он все еще свободный и невинный ребенок. Вот почему он позволил сметать себя в эпицентре бури. — Вэй Ин, — нежно приветствовал Лань Ванцзи. Вэй Ин. Вэй Ин. Старший Вэй. — Лань Чжань! — Вэй Усянь ответил. — Лань Чжань, Лань Чжань. Вэй Усянь любит называть его имя. Лань Ванцзи понравилось, как Вэй Усянь произнес его имя. — Мг? Молодой человек снова поставил Лань Ванцзи на землю, затем встал перед ним на колени и взял маленькую руку Лань в свою. — Лань Чжань, — сказал он с улыбкой на лице. — Твой Вэй Ин собирается покинуть Облачные Глубины, как только начнут цвести цветы. Я должен сказать, что мне не хочется покидать тебя, хотя раньше я так боялся этих мест. Лань Ванцзи моргнул, его рука сжала руку Вэй Усяня. — Неужели Вэй Ин полюбил Облачные Глубины? — Да, если честно, да. Мне нравится это место, хоть в нем три тысячи правил, и Учитель Лань машет своим веером, — усмехается Вэй Усянь. — Я буду скучать по этому месту. Я буду скучать по кроликам. Я определенно буду скучать по тебе, мое маленькое божество. Это маленькое божество почувствовало, как его уши загорелись от смущения. Вэй Усяню очень нравится сравнивать его с небесным существом. Даже в детстве это было довольно… э-э, слишком лестно. — Итак, я не думаю, что не буду скучать по Лань Синчэню, который пристально смотрит на меня всякий раз, когда я ношу тебя с собой — о, ты думал, он сможет это скрыть от меня? — Вэй Усянь хихикает. — Его взгляд, когда ты предпочитаешь меня ему! Он, должно быть, рад, что я уезжаю. — Брат, как ты, — отрицал Лань Ванцзи за своего брата. — Ты и старший Цзян — его друзья. Он будет скучать по тебе. Я уже скучаю по тебе. — Мы с Цзян Чэном тоже твои друзья! Итак, пообещай мне, что ты приедешь в пристань Лотоса! Ну, я думаю, не так скоро, — растерянно произнес Вэй Усянь, все еще держа Лань Ванцзи за руку. — Я не думаю, что твой отец позволит тебе уехать слишком надолго. — Мгн. Вэй Усянь улыбнулся ослепительно и нежно, и сердце Лань Ванцзи замерло. — Лань Чжань. Поскорее вырасти, и ты будешь со мной играть. Я постараюсь тебя навещать.***
Цинхэн-цзюнь официально объявил, что он вышел из уединения вместе с выпуском группы приглашенных учеников Вэй Усяня. Уродливое выражение лица Цзинь Гуаншаня — это то, чем наслаждались Вэй Усянь и Цзян Чэн, и они расскажут об этом мадам Юй при первой же возможности. Не то чтобы они ненавидели лидера ордена Цзинь. Они просто ненавидят его сына. И они услышали пару сплетен о человеке. Что, честно говоря, является причиной того, что они больше не чисты и невинны. Фу. — Цзян-сюн, — Цинхэн-цзюнь провел Вэй Усяня и Цзян Чэна на сторону Цзян Фэнмяня. — Это было долго. — Это так, — улыбнулся Цзян Фэнмянь, как всегда-нежно и вежливо. — Хорошо, что ты здоров, Лань-сюн. — О нет, я старею. Я должен поблагодарить тебя за то, что ты всегда помогал Цижэню. Я твой должник. Двойной. Или уже трижды? Лидер ордена Цзян выглядел таким удивленным, глядя на своих сыновей, у которых на плече рука Цинхэн-цзюня. — Я думаю, что мои сыновья отменили милость, беспокоящую вас в вашем уединении. — Ты слышал? Не сообщайте госпоже Юй, — улыбнулся Цинхэн-цзюнь. — Ваньинь и Усянь — это восхищение, как я уже упоминал в своем письме, хотя, на самом деле, вам нужно удержать их обоих. — Глава ордена Лань, мы все еще здесь, — сказал Вэй Усянь, дуясь, — и Цзян Чэн, и он приближаются к Цинхэн-цзюну («Он похож на дружелюбного дядю, который любит дарить нам конфеты на празднике середины осени. «Я не могу не любить его» однажды в ужасе сказал Цзян Чэн в их совместных поисках по избалованию Лань Чжаня.) — Отпустите нас, если хотите пожаловаться на нас. Цинхэн-цзюнь и Цзян Фэнмянь еще больше позабавили недовольный взгляд на лицо молодого наследника Цзян. Цзян Чэн не собирался открыто жаловаться перед отцом, но чувствовал себя довольно смущенным. У Вэй Усяня тоже такое лицо, и он знает свое место, как и младший, но это не значит, что ему нравится слышать, как его недостатки указываются прямо перед его лицом. Цзян Фэнмянь хочет заверить обоих своих сыновей, что он уже знает. В конце концов, они унаследовали вспыльчивость от его жены. А-Сянь, будучи усыновленным, кажется, может контролировать себя лучше, чем Цзян Чэн. Но временами у него все еще вспыльчивый характер, как у огненного талисмана, особенно если его любимого человека оскорбляют. Вот почему им нужно научиться контролировать это, если они хотят иметь шанс выиграть у Веней. — Ванцзи! — Слышен гудящий голос, который определенно заставит кашлять Лань Цижэня «не разговаривать громкого в облачных глубинах». Группа из четырех человек повернулась, чтобы увидеть источник указанного голоса, уловив фигуру лидера клана Не в серой и темно-зеленой мантии, идущего к… Лань Ванцзи, который стоит рядом со своим дядей. Вэй Усянь сразу обрадовался, когда увидел маленького мальчика. Он изначально опасается, что маленький урок закончится только после того, как они выйдут из Облачных Глубин. — О, это глава ордена Не, — озадаченно сказал Цинхэн-цзюнь. — Он знал моего младшего? — Кажется, так оно и есть, — сказал Цзян Фэнмянь. — А теперь, Лань-сюн, я встречался с твоим старшим. Хотелось бы узнать и младшего, если не возражаете. Кажется, что А-Сянь и А-Чен очень увлечены им. — Это определенно правда, — сказал Цинхэн-цзюнь, улыбнувшись двум мальчикам. — Итак, вы двое. Вы не возражаете, если мы перейдем туда? Тем временем Лань Ванцзи уже закончил кланяться лидеру клана Не. И его обняли. -! — Было бы преуменьшением сказать, что Лань Ванцзи удивлен. Он буквально застыл в объятиях Не Минцзюэ. Как он мог забыть, что этому человеку тоже нравится подбирать и бросать его? — Учитель Лань, — Не Минцзюэ поклонился дяде Лань Ванцзи. — Не знаю, как выразить благодарность. Хуайсан процветает под вашим началом. Лань Цижэнь потянул козлиную бородку, его острые глаза убедились, что Ванцзи надежно удерживает руки самого молодого лидера клана, прежде чем ответить: — Он показывает успехи. Ему еще нужно научиться не только заниматься своим хобби, но и другим. Я уверен, что это уже в твоей повестке дня, Минцзюэ. — Да, учитель. Минцзюэ, понял. — Не Минцзюэ показал тонкую улыбку, прежде чем обратить внимание на того, кто упрямо смотрит вдаль. — Злой, Ванцзи? — Старший брат Не Хуайсана рассмеялся. — Разве ты не привык, что тебя носят, а? — Ванцзи не понял, — сказал молодой Лань с серьезным лицом, все еще отказываясь смотреть на Не Минцзюэ. Не Минцзюэ выдавал желаемое за действительное. Иногда Лань Ванцзи напоминает ему его младшего брата. Жаль, что он больше не может носить с собой своего младшего брата и вынужден снискать расположение этого маленького Ланя за привилегию чувствовать себя настоящим старшим братом. — Я признаю свою вину. Я не должен был брать тебя на руки без разрешения, — он осторожно поставил мальчика на землю. — Лидер клана Не, ты издеваешься над моим сыном? Все трое повернулись к Цинхэн-цзюню, который подошел к ним, за ними следовали три члена секты Цзян. — Вздор, лидер клана Лань, — отрицал Не Минцзюэ, а затем саркастически добавил — Рад видеть тебя, наконец. О, это что это? Не то чтобы я этого не заслужил, — сказал Цинхэн-цзюнь. — Ванцзи, тебя действительно любят. — Лидер клана Не — друг сюнчжана, — сказал Лань Ванцзи, указав, что, во всяком случае, слово Не Минцзюэ скорее для Лань Сичэня, чем для него. Забавившись, Не Минцзюэ посмотрел на маленького Лана. — Ты прав, Ванцзи. Но ты мне тоже как родной брат — я бы хотел, чтобы Хуайсан был больше похож на тебя! Лань Ванцзи нахмурился; между его бровями образовалась небольшая складка. Его глаза обернулись, чтобы найти Не Хуайсана. Хмурый взгляд смягчился только тогда, когда он увидел, что упомянутый мальчик сейчас смеется с другим учеником-гостем в другом углу. — Теперь, — мягко начал Цзянь Фэнмянь. — Я думаю, ты хочешь кое-что обсудить с нами, Лань-сюн? — Да, ты прав. А теперь, пожалуйста, брат, лидер ордена Не. Ты тоже Ваньинь, я хочу кое-что обсудить. Вздох. Если бы здесь только был Сичэнь. — Теперь, когда вы упомянули об этом, где молодой мастер Лань Сичэнь? — спросил Цзян Фэнмянь. — Не думаю, что я его видел. — Сичэнь ушел на ночную охоту, — отвечает Лань Цижэнь, проводя другого в отдельную комнату и оставляя Вэй Усяня наедине с Лань Ванцзи. — Вы, должно быть, слышали о водной бездне в Цайи. Это не был единичный случай, наш Сичэнь берет некоторых из наших самых талантливых старших учеников для расследования похожего случая.***
Оглядываясь назад, Вэй Усянь должен был знать, о чем, они говорят, он все еще… тьфу. Сидя на земле с Лань Чжанем на коленях, Вэй Усянь чуть сошел с ума. Он знает, что хотя он и является Дашисюном из ордена Цзян, он по-прежнему остается сыном-слуги. Он знает и понимает, но это не значит, что чувствовать себя запертым было хорошо. (Он знает, что ему будет ужасно скучно, политика ордена — это то чем он интересуется. Он должен поблагодарить Цинхэн-цзюня за то, что он скупился на детали.) — Но все равно страшно, — подумал он, рассеянно перебирая волосы Лань Ванцзи пальцем. Надвигается война, и он не знает, что они будут делать. Перед ними война, а Лань Ванцзи еще ребенок. Кровь внезапно ушла с лица Вэй Усяня. Он внезапно вспоминает, как Лань Сичэнь выглядел все более и более тревожным с каждым днем. Как солнце продолжает их всех сжигать. — Все в порядке, — мягко сказал Лань Ванцзи, словно он мог читать мысли Вэй Усяня. — Вэй Ин, я здесь. Но он там ненадолго. Нет. Вэй Усянь должен будет отпустить. Это… теперь, когда это прямо перед его лицом, тогда разделение — это что-то, что можно инициировать за несколько часов, если не минут, трудно представить, что он когда-то думал, что это будет легко. Вэй Усянь слишком привязался к этому мальчику с самыми красивыми глазами в этом мире.