Пантлейн, 20 декабря
Питер наблюдал за тем, как в окне мелькают чёрные голые деревья. В темноте ночи они были похожи на дементоров (какими их изображали в учебниках), тянущих к тебе свои страшные костлявые руки, желая высосать душу через поцелуй. Иногда Петтигрю и впрямь не мог определить: дерево пронеслось перед ним или Тёмный лорд выпустил дементоров прогуляться по Великобритании. Свет от тусклых лампочек автобуса отражался в стекле, из-за чего пейзажи за окном были практически не видны. Наконец-то количество деревьев стало в разы меньше и Питер начал узнавать очертания улиц родного городка. Он осторожно повернул голову вправо. Софи сладко дремала у него на плече, обняв руками свой старый серый рюкзак. Петтигрю склонился к её уху и горячим слегка хриплым голосом произнёс: — Приехали. Стюарт распахнула глаза, медленно подняла голову и огляделась по сторонам, сориентироваясь. Плавно сворачивая к обочине, автобус начал потихоньку снижать скорость. При резкой остановке всех пассажиров чуть толкнуло вперёд. Софи перекинула рюкзак через плечо, и они с Питером вышли на морозную улицу. Высадив молодёжь и ещё одну ворчливую старушку, общественный транспорт с пыхтением отъехал от остановки и скрылся в ночной темноте. А Хвост, отобрав у Софи её сумку, повёл девушку к своей, как её прозвала Стюарт, «крысиной норке». Жили Петтигрю не в самом богатом районе. Их домик был не очень большой, но весьма милый: из окон разливался тёплый свет, на подоконниках стояли растения, а за винтажным тюлем была видна женская фигура, мельтешащая по кухне. Хвост в два широких шага преодолел лестницу и постучал в дверь. Вскоре перед ними появилась не очень высокая худая женщина со слегка сгорбленной спиной и непослушными, слегка кучерявыми русыми волосами, заплетёнными в широкую косу. Но особое внимание привлекали её синие глаза: они были тусклые, отсутствующие, глубокая посадка и широкие веки придавали этому взгляду устрашающую болезненность. Впервые взглянув на миссис Петтигрю, Софи начала переживать, что не сумеет с ней подружиться. Но увидев сына на пороге дома, женщина в момент повеселела и обняла своё единственное дитя, поглаживая его по голове и приговаривая, как сильно она по нему скучала. — Всё, мам, брось это, — Питер, сморщившись от поцелуя мамы, отстранился и посмотрел на девушку, стоявшую в трёх шагах от лестницы. — Это та самая Софи? — тихо уточнила женщина, осмотрев Стюарт. Софи, сделав вид, что не услышала вопроса, адресованного Питеру, безучастно улыбнулась, поймав на себе взгляд миссис Петтигрю. — Может, я в доме вас познакомлю? Не лето на улице всё-таки, — Питер опустил взгляд в ноги. Его мать, помимо того, что была на морозе в одном домашнем платье, стояла тапками в снегу. — Ой, это я совсем забылась от радости. Извините. Вы, наверно, голодны. Они первым делом отправились на кухню, где Питер и представил девушку матери. Миссис Петтигрю сама есть не стала, она всё спрашивала о том, как дела в школе, чего ещё успели начудить, как поживают друзья Питера и напоследок припасла тему отношений её сына с однокурсницей. А Стюарт, отбросив все свои страхи, разговорилась с ней, ответив почти на все вопросы вместо Хвоста. Парень сидел рядом и молча ел, насмехаясь над говорливостью женщин и в то же время радуясь тому, что они смогли найти общий язык. После ужина миссис Петтигрю всё же пришлось отпустить детей отдыхать. Питер показал Софи свою комнату. — Располагайся. Она была не очень просторной, но и маленькой её назвать было нельзя. Возможно, если навести в ней порядок и выбросить большую часть ненужных вещей, она визуально расширится. — Я так понимаю, нога твоей мамы здесь не ступала: пыльновато у тебя. — Не люблю, когда кто-то заходит ко мне в комнату. — Ой, прости. Может мне уйти? — указав пальцами в сторону двери, спросила Софи. — Нет, ты останешься, — Питер по привычке запер дверь на щеколду, которую самостоятельно прикрутил несколько лет назад. Девушка окинула комнату глазами. По общему виду и не скажешь, что она пустует. Питер не был дома уже четыре месяца, а живые шахматы всё ещё изнурённо стояли на доске и с нетерпением ждали окончания затянувшегося тура: чёрный король чихал от скопившейся на нём пыли, королевы сидели на краю и вели светские беседы. На столе рядом с игрой к верху корочкой лежала раскрытая книжка, и возле неё скучала колода магловских карт. На подоконнике засыхал небольшой кругленький кактус. Стены в углу над кроватью были увешаны вырванными из книг страницами с подчёркнутыми цитатами, различными иллюстрациями и газетными вырезками. Питер прилёг на постель, сцепив пальцы под затылком и искоса наблюдая за Софи. Закончив изучение спальни, девушка перевела взгляд на Петтигрю и лукаво улыбнулась. Скинув рюкзак, отвоёванный у парня, с плеча, она запрыгнула на кровать, отчего та ужасно скрипнула. Стюарт скорчилась, ей не хотелось особо шуметь. Заключив таз парня между своими коленками, Софи начала покрывать его губы и шею жаркими поцелуями. Питер прикрыл глаза, задержав дыхание. Запах Софи, её близость, распущенные волосы, слегка щекочущие шею, дурманили голову, и он не мог сопротивляться ни одному её действию. Каждое прикосновение губ девушки, каждое необдуманное касание бросало парня в жар. Крепко стиснув зубы, он решительно кинул Софи спиной на кровать, а сам сел сверху, меняясь с ней местами. Стюарт от неожиданности выпучила глаза и, тяжело дыша после поцелуев, ждала от него ответной реакции. Парень с силой прикусил язык, чтобы прийти в себя, выдохнул и убрал волосы с лица Софи, склонившись к ней и ласково прижимаясь своими губами к её. По окончании этого недлительного поцелуя Питер, полностью овладев собой, слез с кровати и вышел из комнаты со словами: — Пойду умываться. После водных процедур они переоделись, погасили свет в комнате и легли бок о бок. Софи прижалась к Питеру и крепко его обняла, он смотрел в потолок, размышляя о чём-то и мерно поглаживал её по волосам.Лондон, 21 декабря
Петунья Эванс, с тех пор как основательно решила съехать от семьи, проживала в Лондоне, в прекрасной столице Великобритании, где и познакомилась со своим женихом — Верноном Дурслем. Там же и должна была состояться их «большая свадьба». Петунья, хоть и презирала свою младшенькую сестричку-ведьму, не могла не пригласить её на торжество. Также, по наставлению родителей, был приглашён молодой человек Лили, некий волшебник с её курса. За два дня до свадьбы в кафе «Маттиола» состоялась встреча сестёр, устроенная только ради того, чтобы они могли представить друг другу своих избранников. Лили заметно переживала из-за этого ужина. Младшей Эванс было страшно, что что-нибудь обязательно пойдёт не так и их отношения с Петуньей окончательно рухнут, они и так держались на последних волосках — их родителях и письмах, которые Лили постоянно отсылала сестре. Но больше всего рыженькую волновала мысль о том, что Тунья может не одобрить её выбор. Что если Джеймс не понравится привередливой старшей сестре? Как же Лили сможет разорваться между семьёй и парнем, которому отдала своё сердце? Поттер совершенно не переживал о предстоящем знакомстве с женихом и невестой. Он, беспокоясь лишь о состоянии Эванс, успокаивал её, убеждая, что непременно сможет понравиться Петунье и Вернону. Началась их встреча более менее прилежно. В будний день в кафе было не очень людно, на заднем плане играла тихая джазовая музыка, одинокий официант выполнял работу за всех, то вытирая столики, то принимая заказ, то становясь за барную стойку. Поттер с интересом вертел головой, изучая магловское заведение и забавляясь некоторым вещам, как маленький ребёнок, только начавший познавать мир вокруг. Вернон из приличия старался поддерживать разговор, а Лили с любезностью отвечала ему, стараясь вовлечь в диалог и сестру, но той, как и её мужу больше было интересно разузнать всё о Джеймсе. В какой-то момент их ужин даже стал похожим на допрос. С самых первых секунд Поттера, школьного весельчака и спортсмена, смешил вид этого серьёзного занудного карьериста Дурсля. Всё во внешнем виде Вернона заставляло Джеймса улыбнуться: и его крупное телосложение, и костюм с бабочкой, и зализанные светлые волосы, и густые усы, лежащие чуть ли не волосок к волоску, и тем более его поучения о том, каким должен быть «настоящий мужчина». Да и особым умом этот Вернон в отличии от Джеймса не блистал. В общем Поттер откровенно высмеивал Дурсля в своих мыслях, еле сдерживаясь от нелепых шуточек в адрес жениха. И когда Джеймс чуть громче дозволенного усмехнулся с рассказа Вернона о его «супер» работе, напряжение за столом стало нарастать. — У меня отличные связи, хорошая зарплата. Вот недавно я приобрёл Мини Купер. Четырёх цилиндровый двигатель, разгон до 96-ти километров в час, ездит плавно, как лебедь по озеру. — Вряд ли ваш лебедь сравнится с моим тысячным Нимбусом, разгон до ста шестидесяти километров в час, надёжное лёгкое управление, производит полный разворот в любой точке пространства, — с огоньком в глазах хвастался Джеймс. — Интересно, впервые слышу о такой марке машин. Не подскажите, что за производитель? — заинтригованно поинтересовался Дурсль. — Машин? — с улыбкой переспросил Поттер. — Что вы, я сейчас описывал свою гоночную метлу. — Метлу? Вы ездите на мётлах? — посмеялся Вернон, Петунья скромно посмеялась вместе с ним. — Должно быть вы, волшебники, живёте на пособия по безработице. — Отнюдь нет, — Поттер откинулся на спинку стула, покручивая в пальцах вилку. Парню совсем не понравилось, что кто-то смеётся над его метлой. — У моих родителей ячейка в Гринготтсе почти до краёв наполнена галеонами… Золотом, если говорить на вашем языке. Так что мы могли бы приобрести десятки таких машинок как ваш Мини Купер, но только нам некуда девать этот металлолом. — Ты слышала, Тунья? Ячейка золота! Да где же они столько заработать могли, — посмеялся Вернон, но тут же в миг рассердился, устав скрывать своё презрение к Поттеру, и ударил по столу. — Приберегите свои шутки для друзей, а надо мной смеяться не смейте! — Шутит над вами ваше начальство, а я говорю вполне серьёзно. Вернон не смог больше терпеть насмешек в его сторону и, кинув, пару обидных прощальных слов, вышел из кафе, бросив Петунье, что будет дожидаться её в машине. Старшая Эванс встала из-за стола и, строго глянув на младшую сестру, сказала: — Я очень жалею, что пригласила вас, было бы лучше, если б вы остались на каникулы в своей школе для уродцев. Лили сильно задели эти слова, и она расплакалась. Все её опасения стали явью. Джеймс, заметив слёзы на глазах любимой, почувствовал свою вину и, не обращая внимания на взгляды посетителей кафе, сел к её ногам, обхватив руки девушки, и стал извиняться перед ней, обещая, что он обязательно помирится с Верноном.Дом Поттеров, 24 декабря
Блэк ещё в начале лета перебрался от Поттеров в дом своего покойного дяди Альфарда, оставившего племяннику недурное наследство. Как бы круто не было Сириусу жить бок о бок со своим лучшим другом, ему безумно хотелось обустроиться в новом, собственном жилище. Два месяца до начала учебного года парень провёл там и полностью прочувствовал, как это грустно и скучно жить одному, поэтому ехать в пустой дом на праздничные каникулы не казалось ему самой заманчивой идеей. Изначально в планах Бродяги было встретить Рождество с Сохатым и его семьёй, но узнав о коварном намерении Эванс, Блэку пришлось передумать. Лили еле как объяснила Сириусу, что никакие уговоры не заставят её сестру пригласить на свадьбу ещё одного волшебника, и, поэтому, он не сможет поехать в Лондон с ними. Тогда обиженный Блэк решил остаться на каникулах в Хогвартсе со Стюарт, как и в прошлом году. Но и тут его плану не суждено было сбыться, ведь, как оказалось, Софи собралась встретить Рождество с Петтигрю и его мамашей. Люпин, как бы ему того не хотелось, тоже не согласился остаться в замке с другом. В итоге Бродяга забил на всё и поехал к Поттерам один, зная, что они примут его с распростёртыми объятиями. Уже оттуда он отослал письмо своей единственной нормальной сестре — Андромеде, предложив встретиться в Рождество, и вскоре получил весьма обнадёживающий ответ: «Дорогой мой братец, Нам очень приятно твоё предложение отпраздновать Рождество вместе, но к великому сожалению, мы вынуждены отказаться. Дора принесла в дом ветрянку от соседских детей. Очень не хотим заражать тебя этим противным недугом. Приносим свои извинения и очень надеемся, что ты согласишься приехать к нам на следующий год.С наступающим Рождеством,
Твои любящие, Меда, Тэд и Дора.»
Дом Люпинов, 25 декабря
Римус весь день пролежал в кровати с температурой, обеспокоенная мать практически не отходила от него, стараясь хоть как-то улучшить состояние сына аспирином, холодными компрессами и имбирным чаем. К пяти часам вечера Лунатика разбудил стук в дверь. Он слабо приоткрыл глаза, и его взор уставился на темнеющее небо в окне, на котором он чётко различал еле заметный силуэт полной луны. С отвращением развернувшись к двери, парень, зажмурившись, посмотрел на отца, стоявшего в освещённом проходе. — Не спишь? — спросил мистер Люпин. — Нет. Мама уже накрыла на стол? — хриплым голосом уточнил Римус, принюхиваясь к резкому для его обострившихся чувств запаху запечённой утки. Отец кивнул. — Давай помогу тебе подняться. — Не надо, я сам могу. Дайте мне пару минут, я сейчас спущусь. По лицу мистера Люпина было видно, что он хотел ещё что-то сказать, но не решился и вышел из комнаты. Римус поднялся с кровати, его голову пронзила ужасная давящая боль. С трудом дойдя до шкафа, Люпин переоделся, растрепал волосы, как это обычно делал Джеймс, и спустился вниз. Родители уже сидели за столом в гостиной и молчали, глядя на накрытый ужин. Мать, увидев Римуса на лестнице, улыбнулась, несмотря на боль и ужас, которые вызывал у неё внешний вид парня. Празднество прошло в тихой напряжённой обстановке. У Лунатика не было сил на разговоры, поэтому он молчал, чуть ли не засыпая над тарелкой, на вопросы родителей отвечал односложно. — Ещё уточки, Джонни? — обратилась к Римусу миссис Люпин. — Нет, спасибо, — ответил парень, поймав себя на отвратительной мысли, что поел бы птицу с куда большим удовольствием, будь она сырой, а ещё лучше живой, крякающей и с перьями. — Да ты же совсем ничего не съел, — заметила мать, заглянув в тарелку сына. — Не хочется, — коротко произнёс Лунатик, со всех сил стараясь подавить мысли об охоте, от которых у него во рту обильно выделялись слюни. Он начал заранее переживать, что на следующей прогулке по Хогсмиду не сможет сдержаться и наконец попробует свежее мясо. Лишь бы его добычами не стали друзья. Римус крепко сжал вилку в кулаке, сердясь на себя за подобные мысли. — Эй, дружок, да чего ты такой грустный? Улыбнись хоть разок, сегодня же Рождество, — ободряюще улыбнулся отец. Римус поднял на него серьёзный уставший взгляд. — Хочешь узнать отчего я такой грустный, пап? Да потому что из-за того, что ты когда-то не сумел сдержать язык за зубами, я сегодня испытаю боль от двухсот семи переломов. Попробуй-ка представить себе это и улыбнуться. Что, не получается представить? Я так и думал, ведь тебе никогда не доводилось проходить через это. Лайел с выражением полным сожаления и стыда выслушивал упрёки сына. Он тысячи раз каялся в содеянном и ненавидел себя за тот день не меньше младшего Люпина. Жаль, что былого уже не вернуть, а ошибок никак не исправить. — Римус, пожалуйста, не ругай отца, сегодня же праздник, — умоляюще промолвила женщина в надежде прекратить конфликт. Парень перевёл полный гнева взгляд на Хоуп и чуть поумерил пыл, не желая впутывать бедную мать в их с отцом разборки. Она не была виновата в грехах своего мужа. — Буду ждать вас внизу, — Римус побросал столовые приборы и отправился прямиком в подвал, где родители закрывали его во время полнолуний. Внизу было раза в два холоднее, чем в квартире. Стены были совершенно голые, серые, единственным украшением на них были многочисленные следы от звериных когтей. Ну а какой смысл делать ремонт в комнате, изначально предназначенной исключительно для волка? На бетонных полах миссис Люпин раскидала тряпки с закутанными внутрь грелками, чтобы Римусу было теплее ночевать. На потолке висела одна единственная лампочка, окутывающая комнату тусклым тёплым светом. Без Римуса ужин продолжать не стали, и после того, как Хоуп убрала со стола, они с мужем спустились в подвал. Женщина вошла внутрь, а мужчина решил лишний раз не раздражать сына и остался на лестнице. Лунатик, зажавшийся в углу, обернулся на мать. Она, не проронив ни слова, оглядела парня, подошла, тихонько поцеловала его в лоб, ласково погладила по голове и с мрачным видом вышла за дверь. После этого Люпин услышал голос отца, накладывающий на дверь около десяти разных заклинаний, благодаря которым Римус точно не сможет покинуть подвал. Когда шаги отца удалились вслед за материнскими, Лунатик залез в задние карманы джинс и достал оттуда аккуратно сложенные куски пергамента — это были письма от его друзей, в которых они поздравляли Люпина с Рождеством и выражали свою поддержку. Римус разложил бумаги перед собой, с тоской их разглядывая. Письмо Сириуса он прижал к сердцу, сожалея о том, что отказался остаться с ним в Хогвартсе. Лунатику так бы хотелось, чтобы Бродяга сейчас был рядом… Но вместо него лишь чёртова бумажка с идеальным почерком Блэка.