***
— Ты задержался, — это было первое, что услышал Чон, войдя в квартиру. Он совсем не знал, что сказать, поэтому надеялся, что сегодня мама в хорошем настроении, хотя верилось с трудом. — Я-я, — у Чонгука была всего секунда, чтобы придумать оправдание, — я задержался в школе, — мальчик начал разуваться. — Там тема была сложная — я остался, чтобы до конца разобраться. — А в чём проблема была усвоить её на уроке, как и все дети? — в проходе появилась мама со скрещёнными на груди руками. Чонгука бросало то в жар, то в холод от её тона. Чон боялся смотреть в глаза своей матери, поэтому постоянно пытался отвести взгляд. И сейчас он на секунду заглянул в её глаза, но испугался, потому что всё, что там читалось, — это холод и отторжение. Он должен был предугадать её реакцию на придуманную ситуацию. — Как оценки? — Всё нормально, — в ноги проговорил Чон. — Мама Чимина звонила — говорила, что у вас был тест по математике, — Чонгук почувствовал, что женщина начала издалека. — Как твои успехи? Губы Чонгука сжались в тонкую линию, а на глазах уже появилась первая влага. — Я п-правда учил всё, — мальчик шмыгнул, — но я не знаю, почему так вышло… всего 60 процентов. Женщина замолчала на добрые десять секунд. Всё, что было слышно, — это её тяжёлое дыхание и то, как непутёво Чонгук пытался скрыть свои всхлипы. — Будешь сидеть в своей комнате до посинения, пока не исправишь оценки, — холодным, но более строгим тоном завершила та. — Еду я не готовила — с прошлой недели осталось, — мама скрылась в гостиной. По щекам Чонгука потекли свежие слёзы. Она обещала сегодня приготовить пульгоги — любимое блюдо Чонгука, — но как будто чувствовала, что её сын завалит тест, и ничего не приготовила. Её последние слова значили, что он может не надеяться, что мама будет с ним разговаривать в ближайшие пару дней, пока он не исправит свои результаты. «Если я прямо сейчас перестану плакать, то всё наладится». Чонгук был не в силах перестать плакать и даже жалел, что остановился поговорить с Хосоком.***
«Если я дотронусь до его кроссовок, то мама приготовит пульгоги». — Классные кроссовки, — Чон провёл пальцами по красной обуви. — Ага, — Хосок на время задержал взгляд на пальцах Чонгука, ощупывавших носок кроссовок. Парень посчитал это странным, — Это Джорданы. Специально для танцев на выступление покупал, — тут он замолчал на секунду, — вот только меня не взяли. — Не взяли куда? — недоумевал Чон. — Представляешь, я пять лет пашу на свою студию танца, а меня так и не берут в команду, — досадно улыбнулся тот. — Я просто себя ненавижу! Каждую тренировку я приходил домой и ненавидел себя! Всех ненавидел! — завёлся Хосок, — Поэтому я резал себя! А всем было плевать! Чонгуку стало не по себе. Даже у его мамы так быстро не меняется настроение: секунду назад его новый приятель смеялся, а теперь проклинает весь мир. — Но знаешь, в этом есть свои плюсы, — подросток сбавил тон до спокойного. — Я понял, что жизнь, — он изобразил сферу в своих руках, — бесполезная вещь. Её нужно тратить не на то, чтобы из кожи вон лезть и стараться чего-то добиться, а на что-то мимолётное — то, что ты можешь получить прямо сейчас, — тут Чон хлопнул ладонями, сжимая ранее воображённую сферу. Чонгуку и вправду было жаль Хосока. Он был уверен, что Хосок каждый день упорно занимается на тренировках, пока его одногруппники едут с выступлениями по всей Корее. — Например? — Что например? — недоумевал Хосок. — На что тратить жизнь? Чон охнул и сделал вид, что задумался, хотя уже прекрасно знал ответ. — Со мной по соседству жила одна анорексичка в больнице. Анорексичка. Почему-то осознание пришло прямо в эту секунду. Джин. Вся школа его так обзывала, хотя он и просил не называть его так — или хотя бы в мужском роде. — Ты, может, его видел. Долговязый такой. Он как-то ел кашу, а я ему сказал, что туда добавили масло и сахар, — засмеялся Хосок. — Ты бы видел его лицо! Он потом пошёл это всё выблёвывать и случайно так раскорябал себе горло, что его рвало кровью. Ха-ха. Чонгук начал вспоминать Джина, когда он видел его в последний раз. Тогда он нашёл его в туалете, перемазанным собственной рвотой. Он был на грани отключки и что-то несвязно бормотал. В последний месяц перед этим инцидентом Джин с каждым днём становился всё меньше. Его волосы начали выпадать, а вокруг рта появились язвочки из-за частого вызова рвоты. Чонгук винил себя за то, что просто наблюдал за тем, как его друг себя убивает. Он давно мог рассказать об этом учителям и школьному психологу, но делал вид, будто ничего и нет; но ему также было страшно и тяжело смотреть на Сокджина. А теперь он даже не был уверен, сможет ли когда-нибудь вновь увидеть его и начать общаться с ним, как раньше. — Но там не было сахара и масла, да? — спросил Чон. — Да, ты прав, — Хосок оголил зубы.***
Мама всегда готовила Чонгуку еду в школу, но в этот раз она ничего не положила в его рюкзак. Чонгук хочет верить, что это из-за того, что она рано ушла на работу, а не из-за того, что он получил плохую оценку за тест. Так что всё, что он может себе позволить на обеденном перерыве, — это шоколадный батончик; и это при том, что Чон не очень-то и любит сладкое. Раньше он всегда сидел вместе с Джином, и когда-то Джин даже мог нормально поесть. Они что-то обсуждали и всегда были близки. Сейчас Чонгук не общается ни с кем из школы. Он мог бы начать общаться с Чимином — тот даже когда-то поделился с ним обедом, но даже тут Чон облажался. Он дотронулся до его волос. Ни с того ни с сего — просто взял и провёл по его волосам рукой, лишь только в голове пронеслось «если я дотронусь до его волос, то мы станем друзьями». Тогда Чимин попробовал улыбнуться и аккуратно убрать его руку от головы. После этого они не общались. Всё-таки Чонгук всё ещё скучал по Джину. Ни один день не прошёл без воспоминаний о нём.***
— Иногда — хотя нет, кого я обманываю, часто — часто меня посещают странные мысли, — рассказывал Чон, болтая ногами, сидя на скамейке. — О, — восторгался Хосок, — меня тоже. — Правда? — Да. Я думаю над тем, как мне лучше себя развлечь, — засмеялся тот, светя перебинтованными запястьями. — Это не совсем то, что я имел в виду, — пробормотал Чон в асфальт. — Я просто думаю о чём-то — о будущем, например; каким бы оно могло быть, — Хосок засмеялся над словами Чонгука. — Не нужно думать о будущем. Всё равно всё, что ты себе напридумываешь, никогда не станет явью. Слова Хосока заставили задуматься. Мама наругала его из-за оценок и не приготовила пульгоги, Чимин не стал его другом, посчитав Чона странным, хотя все задачи, которые он себе ставил, и их выполнение должны были сделать обратное. Он был бы рад избавиться от всех мыслей, преследующих его изо дня в день, но было так тяжело прекратить думать обо всём подряд. Чонгук совсем не мог ничего с собой поделать. Он как будто застрял в комнате без окон и дверей и теперь без остановки бегал по кругу.***
Чонгук никогда не опаздывал в школу, но сегодня он проспал. Признаться честно, школа вызывала у него тревогу, и он бы с радостью остался дома, но мама никогда не разрешала ему не идти. Закрывая за собой дверь, Чонгук собирался ускорить шаг, но увидел знакомую фигуру. — Привет, — пробубнил тот, также закрывая за собой дверь. — Джин? — удивленно выдохнул Чон. Чонгук не верил своим глазам. Это же Джин! Его самый лучший друг. В голове вертелось столько вопросов. Чонгук хотел бы их все задать — только вот лицо Джина не выглядело приветливым. Он выглядел подавленно и так, как будто плакал несколько минут назад. — Ты же уже выписался? — ненароком поинтересовался Чонгук. — Да. Только вчера. У меня вроде как ремиссия, но я всё ещё хожу к психотерапевту, — подтягивая спадающие лямки рюкзака, ответил парень. Они всегда могли найти тему для разговора до всех этих происшествий, но сейчас как будто первый раз виделись. Никто не знал, что друг другу сказать; никто не знал, кто чем увлекается, — но это, на самом деле, не особо волновало Чонгука. Ему было интересно узнать, как себя чувствует его друг. Только он никогда честно не отвечал. Его ответы никогда не отличались креативностью — у него всегда всё было «нормально». Но, несмотря на всю неловкость, они пошли вместе — бок о бок, как и делали всегда. — Как в школе? — решил нарушить тишину Ким. — Надеюсь, про меня уже забыли, — чуть тише добавил он. — Я не забыл! — выпалил Чон. — То есть… А! Ты про ребят со школы, — попытался опомниться Чонгук. — Ты же знаешь, что я ни с кем больше не общаюсь, кроме тебя, — от нелепости ситуации Чонгук почесал затылок. Джин слегка улыбнулся, услышав, как энергично говорил его друг. — Не поверишь, мне такой надоедливый сосед по палате попался, — начал издалека Джин. — Только и делал, что жизнь мне отравлял, — попытался засмеяться тот. — Н-например? — голос предательски дрогнул. Тут лицо Джина резко изменилось из лёгкой улыбки в страх. Кажется, Чонгук догадывался. Джин всегда стыдился рассказывать о том, как он вызывал себе рвоту или что-то в этом роде. Ким выдохнул и попытался успокоиться: — Этот тип на завтраке сказал мне, что в моей каше были сахар и масло, а ты знаешь, что я не ем такое. Я поверил этому идиоту и пошёл это всё выб-выблёвывать, — на последнем слове голос парня задрожал, — и не обошлось без происшествий… — Это был Хосок? Повисло молчание. — Откуда ты знаешь? — Джин удивлённо округлил глаза. Сокджин не верил Чонгуку. Он рассказал, что они общаются уже пару недель и что Чон не считает его идиотом. Ким мечтал раз и навсегда забыть своего соседа по палате и больше никогда не слышать и не вспоминать его имя, но мир, походу, слишком тесен. — Я бы хотел извиниться перед тобой. — А? За что? — Чонгук и правда не понимал, за что тот извиняется. Джин вздохнул и попытался собраться с мыслями: — Я вот так внезапно перестал с тобой общаться. Мне стыдно за то, что я не хотел ни с кем разговаривать, — последние слова были сказаны чуть шёпотом. Чонгук помнит, каким вялым был Сокджин в последние недели перед отъездом в больницу. И вообще Ким был менее активен, когда перестал есть. Сокджин рассказывал, как его раздражали родные, которые хотели его накормить; раздражало то, как люди указывали, что у него стало меньше волос на голове. Но сейчас это всё прошло и рассеялось как туман. Теперь волосы были гуще, а вес потихоньку приходил в норму. Так или иначе, Чонгук в это верил.***
Через пару дней Чонгук смог исправить свои результаты за тест. Мама наконец заговорила с ним и приготовила его любимую еду. Чонгук был счастлив видеть свою маму, которая могла разговаривать с ним как ни в чём не бывало. И он правда думал, что, пожалуй, на этот раз заслужил обед с мамой и её улыбку — заслужил непринужденную обстановку, когда не нужно думать о том, что делать дальше. А на выходных Чонгук с Джином играли в приставку. Чон ещё ни разу за последнее время не видел своего друга таким активным. — Ну пойдём погуляем с Хоби-хёном, — Чонгук взял Джина за руку, отбрасывая джойстик. Чон хотел, чтобы они собрались все вместе, потому что так они смогли бы дружить все вместе. Прямо как в сериалах про подростков. Хосок был хорошим человеком для Чонгука, со своими взглядами на мир и идеологией. У Чона совсем не укладывалось в голове то, почему Джин так не любил Хосока. Да, он подшутил над ним один раз — но это была просто шутка, разве нет? — «Хоби-хёном»?! Вы уже прям как лучшие друзья! — восклицал Джин, пытаясь вырваться из хватки. Сокджин всё ещё думал, что это какой-то розыгрыш. Ну не мог же Чонгук связаться с таким человеком. — Он не плохой. Может, ты просто не так его понял- — Всё я так его понял! — резко ответил парень. Последний год для Сокджина прошёл как в тумане, и он не смог бы ничего вспомнить — даже школьную программу или то, что ему говорил психотерапевт. Джин не знал, как так получилось, но после многочисленных уговариваний он согласился. Может, он и вправду не так понял Хосока.***
— Чонгуки. У тебя же есть шоколадка? Давай отдадим её Сокджин-хёну, м? — Зачем? Хосок по-лисьи прищурил глаза и заметно заулыбался. — Если Джин съест шоколадку, которую ты ему дашь, — Чон указал пальцем на ничего не понимающего Кима, — то остаток дня пройдёт так, как ты хочешь, — парень оголил зубы. — Если Джин-хён скушает шоколадку, то всё будет хорошо? — захлопал глазами Гук. Хосок закивал, косясь на Джина, пребывающего в шоке. — Что ты творишь? — прошипел Сокджин, злобно глядя в глаза Хосоку. Тот усмехнулся: — Хочу посмотреть, что будет, — это было последнее, что произнёс парень, прежде чем Чонгук откопал в своём рюкзаке злосчастный батончик. Кажется, Джин начал вспоминать того Хосока из больницы, который поганил всё, дабы повеселить себя. И — самое главное — он никогда не марал руки, делая всё осторожно и деликатно, наслаждаясь каждой секундой происходящего. — Вот, съешь её, — Чонгук вложил в дрожащие пальцы Джина небольшой батончик. — Я обязательно его съем- — Съешь сейчас, я так буду спокоен, — улыбнулся мальчик. Джин закусил губу и пристально посмотрел на батончик. — Я не смогу, прости. Чонгук заглянул в глаза друга: — Нет! Ты должен съесть. Мне нужно, чтобы ты её съел, — засуетился Чон. Хосок стоял в стороне, пытаясь скрыть улыбку. — Я не ем сладкое. — Пожалуйста! — захныкал Чон. — Мне необходимо, чтобы ты её съел… — Прости… — Джин попытался вернуть ему батончик, но тот заметно затрясся, а глаза его наполнились слезами. — Нет-нет-нет, если ты не съешь, у меня будет плохой день, — Чон схватился руками за свои волосы. — Я не могу! — повысил голос Ким — Я-я-я могу у-умереть, если ты не съешь шоколад, — сквозь слёзы пропищал Чон. — Я умру же… — Что ты говоришь? Не умрёшь ты! Чонгук обнял себя руками и заплакал. Только минуту назад это был самый светлый мальчик на Земле, у которого была яркая улыбка и оленьи глазки — а сейчас было страшно от того, что могло произойти дальше. — Съешь, пожалуйста! — истерил тот. Сокджин не знал, что ему делать. Он не мог съесть эту шоколадку: если бы он её съел, всё бы опять сломалось — всё, что он выстраивал так долго. Киму было страшно. Худые коленки задрожали, а к глазам подступили слёзы. Безысходности прибавляло то, что Хосок начал смеяться и тыкать на них пальцем в приступах радости. Шоколадка, которую держал Чонгук, упала. Сокджин-хён не съел шоколадку. Это может значить только то, что произойдёт что-то плохое! Хосок находил всю ситуацию весьма занимательной. Вы только представьте: мальчик с назойливыми мыслями предлагает шоколадку анорексику, загадывая при этом, чтобы он обязательно её съел. Хосоку было смешно. Всё происходящее сейчас — это как коллапс во вселенной. Дрожащей рукой Сокджин потянулся к шоколадке на бордюре. В этот момент Чонгук обтёр солёные глаза рукавом толстовки. — Я, — рвано вздохнул Ким, — съем её.***
Через пару недель квартира Джина была выставлена на продажу. Такое бывает, когда уходит дорогой тебе человек и ты в это не веришь первое время — отрицаешь. В случае Чонгука этот человек и не успел вновь войти в его жизнь, как уже покидает её таким нелепым путём. Когда Джин вернулся домой после их «гуляния», то долго ещё вспоминал вкус этой шоколадки. Он так давно не ел сладкого — голову сносило от того, как хотелось больше. В рот попадало всё: мясо, хлеб, арахисовая паста, чипсы. Ким словно из голодного края, но в его случае всё так и было. Нормально пережёвывать пищу он не удосужился. Слишком сильно хотелось ощутить еду во рту. Сокджин даже и не заметил, как съел всё, что ему оставила мама. В тот момент живот сильно вздулся и болел. Парень ощущал себя как шар для боулинга: такой же круглый и тяжёлый. С этим нужно было что-то делать. Поэтому он пошёл избавляться от еды привычным способом. Это и стало камнем преткновения. Джин задохнулся. Когда он вызвал себе рвоту, комок хлеба с мясом застрял в глотке и не шёл ни туда, ни обратно. Чонгук не так себе представлял смерть Джина. Не так! Он не думал об этом. Об этом вообще никто не думает! Что же теперь делать? Чонгук же знал, что у Джина были проблемы с питанием. Почему он позволил ему съесть эту шоколадку? Но тогда он был уверен, что у Джина всё наладилось со здоровьем и он такой же, как раньше. «Ты такой эгоист!» — бесконечно повторял себе Чонгук, пока лежал на кровати и сам уже задыхался. Только от слёз. Его тело как будто выкинули на мороз в сорок градусов. И в этот момент ты мечтаешь, чтобы все прекратилось, но скорее всего будешь мучаться ещё какое-то время. — Да лучше бы я подавился этой шоколадкой, — в слезах шептал Чонгук. — Идиот! Опять придумал себе светлое будущее! «Если сделаю это, то будет вот так…» — парадировал себя мальчик, — Да не бывает так… не бывает, — слёзы хлынули новой порцией — и уже потому, что он не мог ничего с собой поделать. Он должен был спасти своего друга. Все прекрасно видели, что ему нужна была помощь — и даже Чонгук это видел, но ничего не делал. Сокджин же съел шоколадку. Всё должно было произойти наоборот. Всё должно было быть хорошо…