***
Джессамина всегда замечала Дауда в коридорах Башни. Да и не только она. Все невольно оборачивались, когда он проходил мимо. Слишком тёмный на фоне других людей. Слишком молодой на фоне других офицеров. Слишком мрачный на фоне мягко улыбающихся и клонящихся ей слуг. Конечно, он тоже пригибал голову, кланялся, когда Джессамина или кто-то другой из рода Колдуинов проходил мимо, но его движения жеманны и в те редкие моменты, когда девочка позволяла их взглядам пересечься, в его глазах она видела только скепсис и холодную сталь, прежде чем все это скрывалось это за непринуждённостью и концентрацией. Джессамина не уверена — это она боится его или все замечают эту странность. Девушка знает, как к нему обращаются. Никто из стражников не зовёт его по имени или чину, пусть он если и не выше, то равен им в большинстве случаев. Лишь кличут «южанин», что иногда сменяется синонимом «серконец». Служанки обычно обращаются на нейтральное и безликое «ты» или «Вы», военные гости резиденции вспоминают фамилию, и только Эйхорн, на её памяти, зовёт его всегда по имени. Дауд, в свою очередь, не даёт никому отпора. Сама же Джессамина ещё не решила, как стоит начать их разговор. Пусть юной принцессе и очень хотелось, но возможность поговорить с объектом интереса выпадала не часто. Император признал его талант спустя некоторое время, и приближенные к нему мужчины все чаще и чаще давали чужаку новые задачи, из-за чего Дауд реже появлялся в поле зрения девочки, заточённой в Башне.Чужак
23 июля 2021 г. в 10:56
Примечания:
28 день месяца дождя 1816 года.
Джессамина всегда интересовалась миром вокруг.
Её тянуло за горизонт, к людям и историям, что они носили в себе. В будни маленькой десятилетней девочки ей сложно было сидеть на одном месте долго.
Надзиратели сменялись профессорами, а те, в свою очередь, незаметно исчезали в толпе слуг и стражи, что всегда её окружали.
Куда не ткни — повсюду Башня Дануолла и люди Дануолла. Это не плохо, никак нет. Джессамине нравится столица империи, её холод, некая напыщенность и строгая сдержанность, постоянная изменчивость. Словно большое зеркало мира. Ей нравится и учится, совершенствоваться, пробовать что-то новое. Девочка львиную долю времени теряла в книгах.
Но иногда здесь становилось до одури скучно.
Она редко покидала стены Башни, лишь иногда бывала где-то дальше Дануолла. Например, на других островах Империи.
Она видела людей с этих чудных мест — таких же, но других.
Серконцы обычно были крепкими и смуглыми — иногда даже тёмнокожими, что очень её поражало. Они часто привозили с собой серебро и множество чудесных специй. Морлийцы часто представали худыми и высокими, гордыми, словно лебеди, но непомерно талантливыми и обаятельными. Тивийцы — белые и с вечно хмурыми лицами. И что бы не происходило вокруг них, эти люди оставались спокойны и холодны, как те льды с их родины.
Джессамина видела их, но никогда не знавала родины этих людей. Знала о ней, лишь как факте, как о данности мира и истории, что так усердно вталкивают в неё с самого рождения. Довольно успешно, между прочим.
И конечно же, странный юноша с юга привлёк её внимание.
Джессамина знала Герцога Серконоса Теоданиса Абеле сколько себя помнила. Знала его как грозного на вид, но в душе очень доброго человека с которым тесно дружит её отец — император Эйхорн Колдуин. Знала она так же и его сыновей — Луку и Раданиса Абеле, — с которыми… виделась. Они казались ей слишком вольным и наглыми для дружбы.
Но в этот раз, он привёз с собой другого человека: высокого парня, с прямым лицом и широкими аккуратными плечами. Он шёл натянутой струной, держа все норовящий упасть ниц взгляд перед собой, выбивая на притронном полу строгий такт каблуками военных сапог. У незнакомца были короткие, приглаженные, но все ещё неаккуратные тёмно-коричневые волосы, серый пронзительный взгляд и крупный шрам во всю правую часть лица, что не мог не привлечь к себе внимания. Глаз, окрещённый меткой, иногда сыпался, точно пытался сбросить с себя внимания других.
Он не выглядел дружелюбно. Совершенно не внушал доверия и больше отпугивал, чем привлекал. Как после оказалось, юноша — имя которому Дауд Крамер, — это политический подарок Эйхорну от Серконоса. Джессамине подобная концепция показалась странной. От подарков обычно есть польза, это продукт или украшения, а не один человек. Живой, вполне себе думающий и понимающий, со своей волей. Человек, которым размениваются, слово монетой.
— Этот юноша — невероятно талантливый и выносливый воин, рождённый с мечом в руках. Его умения стоят десятка бравых солдат! Он спас жизнь одному из моих сыновей и является самым молодым победителем «Клинка Вербены». Я ручаюсь за него и уверен, мой Император, он прослужит Вам верой и правдой, — отрекомендовал свой подарок Абеле. — Вы в праве испытать его, Ваше Величество, коль желаете убедится в мастерстве.
Эйхорн отказался, сославшись на то, что доверяет его мнению и выбору. Когда Дауда подозвали ближе, он не выронил ни одного лишнего слова, — помимо озвученной клятвы верности и редких, скромных «Да, мой Император», — стал на одно колено и опустил голову так низко, как только мог перед правящей династией в полном составе.
С того ракурса, что его видела принцесса, заметно, как дрожат пальцы на спрятанной от Эйхорна руке. В этот момент, также не смотря на грозный вид странника, ей стало любопытно.