Зверье

День двадцать девятый.       Дни тянулись как разжеванная жевательная резинка, выцветшие и безвкусные. Только когда из тыла приходили скупые поставки минимально необходимого, фронт оживлялся. В эти сытые даже не деньки, а часы, жизнь глоталась залпом. Но скоро изобилие кончалось и всех и каждого снова брал за глотку голод.       Близнецы больше не пытались воровать. Они вообще Арчи к себе не подпускали. И спали теперь вахтами. По полночи, и всегда в дальнем от волка углу. Никаких оговорок, абсолютная исполнительность и вдобавок, похоже, обет молчания. Кроме как между собой они общаться вообще перестали.       Все накрылось тазом в восемь утра. Как по заказу. Арчи с чистой совестью сдал свою вахту в полночь и проспал положенные восемь часов. Когда волк кое-как почистил зубы воспоминанием о зубном порошке и вылез из блиндажа, тут же наткнулся на небольшую группку, занявшую КП. Все три смены в полном составе, даже те, кто должен был сладко спать. Штрафники старательно вглядывались во вражеские окопы. — Что там? — Арчи облокотился на стену траншеи рядом со Штыком. Гнилое дерево и земля тут же перепачкали волку рукава шинели. — Тишина. Подозрительно, с-сука. — Замком передал командиру побитый жизнью бинокль и продолжил безуспешную борьбу со спичками и отсыревшими казенными сигаретами. — Может, они умерли от голода? Или их командование просто умнее нашего и они отступили. Может, там просто пустые окопы. — Грива был склонен к мечтаниям, потому что его стрелковую ячейку постоянно заливало и стоял он сейчас по щиколотку в жидкой грязи. Если бы окопы врага были пусты, у него было бы полное право свалить в блиндаж и по-кошачьи греться клубком возле буржуйки. — Я тоже никого не видел… Уже два дня. — Снежок басил на Арчи сверху, у волка появилось желание втянуть голову в плечи. — И стрельбы нет. Нет ракет. Они даже выливать воду за бруствер перестали. — Кто знает. — Арчи приложил окуляры к глазам и начал рассматривать ничейную полосу и дальше. Обрывки колючки, давно примелькавшийся остов танка, могила неизвестного солдата, еще десяток могил, эти от более-менее известных солдат. Воронки-воронки… Воронки. Много воронок. Но да, на другой стороне было пустовато. Ни сигаретных огоньков, ни дымков от печек-буржуек. Странно, Двуликий побери. — Нас меньше, а снабжение у нас лучше. Может, мы их просто пересидели? — Штык наконец-то раскурил сигарету. — Так, до обеда всем ухо востро. Странная херня творится. А поскольку она беспокоит меня, беспокоиться будут Все. Ясно вам? — Так точно, босс. Все будет. — Штык и Снежок согласно кивнули, а остальных и не спрашивали.       Арчи дошел до пулеметного гнезда и проверил те крохи, которые у него еще оставались. Каждый раз Арчи перечёркивал лезвием старую надпись и царапал новое число. Сейчас в коробке было всего лишь сорок патронов. Всего четыре процента боекомплекта. Зато все они были трассерами. В пустых жестянках уже давно хранилось полезное имущество. Есть тысяча и одно применение жестяной коробке с крышкой на защелке. И все нужные.       На сколько этого хватит? Одной очередью — это секунды две. Одиночными подольше. Но все равно — копейки. А дальше баста, бери автомат и воюй как все. Фарс, пулеметчик без пулеметных лент. Дожили. Пропили родину и развалили армию. Еще бы было что пить и что пропивать. Одноразовые ленты, мать их. Отстрелял и хрен тебе, обратно не соберешь. Дешевое жестяное говно.       Неделю назад Арчи принял волевое решение и вытряс из Шустрика последнюю заначку с наркотой. Траву пустили в обменный фонд, выменяв у соседнего отделения автоматные патроны, ящик гранат, обеззараживающие таблетки для воды, антибиотики и немного спирта для дезинфекции. В нагрузку взяли перевязочные пакеты, одеяло и пару банок консервов. Ну и ещё по мелочи. На гражданке это были крохи, но тут, на грани смерти от истощения и холода, это были сокровища, за которые можно было и жизнью поплатиться. Отделение Т, по своей воле называющееся Торчковым, настолько озверело и одурело от ломки, что потеряло все остатки здравого смысла. У Грау были все шансы сделать сделку ещё слаще и выманить у нариков все до крошки. Но волк понимал, что без их прикрытия с фланга каюк настанет уже ему и его отделению. Пришлось умерить жадность. А у гепарда случилась истерика, без зелья его скоро должно было начать ломать. Сильно ломать. Добыть дозу было негде. Арчи пришлось применить силу. Это было неприятно даже для него. Гепард почти не отбивался, только причитал и всхлипывал, пока Грау не обработал его до потери речи. Волк ненавидел себя, но цель оправдывала средств. Правда, один хрен пулеметных лент ни у кого не было. Дефицит.       Арчи назначили командиром отделения не просто так. Грау уже перестал быть тем парнем, которого забрали в армию полтора года назад. Окопы сделали из волка что-то новое, страшное. Арчи открыл в себе звериную хитрость и жестокость. Волк был единственным, кто мог держать отделение в кулаке. Когда за счёт личной харизмы, а когда и за счёт того, что у него был самый тяжёлый удар и самый острый нож.       Хотя в командирских лычках были плюсы. Например можно было помыкать окружающими исходя из своих личных предпочтений.       Мика и Вика Арчи отправил вычерпывать воду. Каждое утро процедура повторялась, потому что вода натекала обратно. Это вполне тянуло на сизифов труд, но с одной важной поправкой. Если бы вычерпывать воду перестали, жизнь в окопах, и так совершенно отвратная, стала бы невыносимой. Осушить удавалось только небольшой участок возле блиндажа и наблюдательного пункта. Для остального просто не хватало сил. Лисы подчинились без вопросов.       У остальных насущных дел пока не было, завтрак уже был, а обеда пока не предвиделось. Так что Арчи разогнал их глазеть на ничейную полосу. Порох держать сухим и все такое. Так они и стояли, почесываясь, когда всякая паразитная сволочь начинала наглеть.       Да, солдаты чесались, вши были повсюду. Сырость и грязь были для них прекрасными условиями. Немного помогали огонь и холод, вшей вымораживали на открытом воздухе или жгли, но топливо почти вышло, его не хватало даже для обогрева, да и мороз почти прошел. Остались только туманные и склизкие заморозки с мокрым снегом.       Арчи снова присмотрелся. Поле затягивал туман, густой, глушащий все звуки и размывающий очертания. За последний месяц Грау застал как минимум три или четыре случая стрельбы по своим. Причем в самих окопах. Все оправдывались туманом. Хотя лично волк подозревал, что дело было в сварах из-за еды или просто в старых счетах между штрафниками. В таких паршивых условиях боевой дух падал даже ниже той планки, на которой он был обычно. Офицеры не могли контролировать ситуацию и штрафники медленно, но верно, подходили к точке самоуничтожения.       Блин, да у красоток на гражданке каблуки были повыше чем местная мораль.       А потом мысли волка сделали ручкой и их сменил страх. Потому что раздался звук, краткий, резкий и громкий. Свисток к атаке. Нота была выше чем у хищников, значит свистели враги. В тумане звуки распространялись странно, дробились, приглушались. Иногда один звук, казалось, звучал из разных мест.       Штрафники сработали без раскачки, как спущенный курок. Они ждали этого неделями, несмотря на голод, холод и личностную деградацию, все подчиненные Грау оставались солдатами и имели хорошо наработанный инстинкт ненависти к врагу. Голодными и холодными они все равно хотели убивать и обладали в этом вопросе неплохой мотивацией. Завалишь врага, получишь выплату от командования и еще и сможешь помародерствовать. Сплошная выгода!       Арчи скатился по лестнице в блиндаж, кое-как натянул еще не высохший у печки бронежилет и бросился обратно к пулемету. Сдернул брезентовый чехол и начал возиться с патронным коробом.       Пулемет был изношен. Вообще эта модель плохо подходила на роль единой. Зато у нее был прицел. Хороший такой, с просветленной оптикой и отличным четырехкратным увеличением.       Узким местом был узел газового поршня. С хорошими патронами, в которых хороший, чистый, порох, дающий минимум нагара, автоматика работала как часы. Однако с патронами хреновыми, лежалыми, вдобавок военного выпуска, все шло на три буквы. В нормальных условиях газоотвод предполагалось чистить в ротной оружейной после скольки-то там тысяч выстрелов. Только вот рота перестала существовать, а вместе с ней и оружейная. Мог бы помочь ёршик от мелкашки, он как раз проходил в порт газового поршня. Но где вы его на фронте такой видели, гражданский ёршик для чистки мелкашки. О тонкостях поиска этого инструмента мануал молчал. Так что Грау пошел самым простым путем. Закрыл фронтальный газосброс и пустил в поршень максимальное давление. Теперь нагар просто выдавливало через вентпорты в конце канала поршня, после каждого выстрела на ствол капала черная маслянистая жижа. Когда-то это была оружейная смазка.       Грау молился, если это можно было так назвать, только об одном. Чтобы та самая последняя осечка, мертвецкий выстрел, прозвучала не в середине боя. Не в тот момент, когда земля уходит из-под ног, когда против тебя сотня этих травоядных ублюдков, а все, что держит тебя на этом свете, это огневая мощь. — Какой сигнал для общей тревоги? — Одна красная ракета. Крыса, ты за сигнальным пистолетом. Заряди и шарахни. Остальные по местам. — Какой план, Арч? — У меня прицел на пулемете, лента с трассерами. Как только вижу движение, даю очередь. Вы обстреливаете место, куда я стрелял. Экономьте патроны. Подпускайте врага поближе. И если не уверены, то не стреляйте. Ни одного промаха мне! Грива, давай в блиндаж, тащи все, что у нас было. Гранаты захвати. — Чего это? — Дневные атаки редко бывали многочисленными, у воюющих сторон не хватало сил для полноценных наступлений. Гнать обессиленных солдат на убой было бесполезно даже по меркам генералитета, который гуманизм видел только на картинках. — Чуйка у меня. Сейчас они навалятся на нас по-взрослому, как жеребец на поняшку. А мы же не хотим таких сюрпризов?       Разрозненные расплывчатые фигуры обрели резкость. Из тумана выступила редкая и неровная цепь пехотинцев. Никакой техники, никакой артподготовки. Отсутствие горючего и боеприпасов откатило войну в Черном поясе на десятки лет назад. Теперь солдат снова шел на солдата по старинке, грудью на амбразуру.       Рядом хлопнуло. В небо усвистел красный хвост сигнальной ракеты. Потом прискакал Крыса, с дымящимся сигнальником и улыбкой до ушей от осознания собственной полезности. — Не стреляют! Почему они не стреляют?! — Крыса уже суетился возле Арчи. Енот был слишком мал, чтобы держать серьезное оружие. И это явно подстегивало его страх. Среди всех штрафников он был самым беззащитным. — Не знаю! Но это точно не повод нам не стрелять!       Арчи засек нескольких сбившихся в кучку веганов и дал очередь. Пули прошили двоих идущих гуськом, одна из них застряла в обугленном пне за их спинами. Огонек догорающего трассера весело подмигивал сквозь туман еще пару секунд, но Арчи уже высматривал следующие цели. — Слева! Слева у куста!       Грау послушно перекинул прицел по команде Крысы и правда заметил еще троих, заморенных травоедов, явно копящих силы для нового рывка. А потом ещё и еще. Целей хватало, успевай валить главное.       Перестрелка заняла едва ли больше пяти минут, но Арчи она показалась часами. Субъективное растягивание времени, интересный феномен. Некоторые благодаря ему успевают выскочить из-под колес машины.       Лежащие тут и там, похожие на груды тряпья. Может быть убитые, может быть раненые. Но они шли так медленно, так неуверенно, что Грау не был уверен, остались ли у кого-то из раненых даже силы просто шевелиться. Вообще техника безопасности предусматривает контрольный выстрел, желательно с безопасного расстояния, но боекомплекта отчаянно не хватало. — Они мертвы? Мы их всех убили? — Не знаю. Если они не собираются продолжать атаку, то я готов даже дать им уползти и подобрать своих раненых. — Арчи проверил остаток ленты, насчитал десять патронов. Удивительно, что они вообще остались. — Окей, предположим, они мертвы, что дальше? — Закатимся в блиндаж, у меня во фляжке ещё что-то булькает… — Ребята… Не хочу вас обламывать, но… Кажется, тут идёт вторая волна.       Грау стиснул зубы, давя рвущийся наружу рык. Много. По меньшей мере еще два десятка. Эти уже не ковыляли. Эти травоядные явно были сытыми, может быть даже за счёт тех, кого пустили на убой первыми. В бруствер окопа начали влетать пули, взбивая фонтанчики земли. Пока стреляли не целясь, патронов у травоедов явно была куча.       Шаг пружинистый, мать их. Откуда они такие взялись? Деды, что ли, какие-то, отбиравшие пайку у салаг? Не важно, их надо убить и баста. Лента только вот почти кончилась. — Это был живой щит. Они использовали их, чтобы мы расстреляли последние патроны! — Ну, чуток у нас ещё осталось. По магазину на рыло, плюс пуля для себя. И ещё есть гранаты. — Штык выбросил окурок за бруствер и начал лихорадочно раскуривать новую сигарету. Похоже, он воспринимал перспективу смерти этим дождливым утром вполне серьезно, так что решил не оставлять врагу на своем трупе ни единой сигареты. — Точно, десять полуживых с парой гранат и горсткой патронов остановят два десятка свеженьких и сытых травоедов. Это безнадежно! Мы трупы! — Гранат у нас целый ящик. А вот выбора у нас нет. Побежим и нас расстреляют в спину травоеды или поставят к стенке свои. Да и не факт, что сбежав мы куда-то выйдем. Мы в центре ада, ребята. Без еды вы никуда не уйдете. А вся еда здесь, только здесь. А значит, чтобы выжить, надо оставаться на позиции и держать ее. Плюс у нас есть окоп. — Ну, у нас ещё минут пять. Кто хочет исповедоваться?       Желающих не оказалось. — Тогда по местам. Будем драться. Стволом, клинком и кулаком. — Как и всегда. — Он точно поехал крышей! — Арчи очень жалел об отсутствии пистолета. Мика, а может Вика, вполне стоило пристрелить для поднятия боевого духа. — Слушайте, вы, уроды. Для меня патриотизм ещё с того котла слово пустое, а временами ругательное. Но сейчас наши личные цели совпадают с целями подразделения, а значит и высшего руководства. Выжить можно, только удержавшись на позиции. Если бы был шанс слинять, я бы сам это сделал первым, ребята. Но такой возможности нет. Если тут кто-то устал воевать и хочет все это закончить, то я сердечно прошу вас встать перед бруствером, так я смогу укрываться за вашим трупом, когда вас пристрелят. И ещё я претендую на ваш боекомплект. — Должен отметить, Арчи, ты настоящая эталонная сволочь. Я аж растроган. Ну что, смертники, я присоединюсь к Арчи. — Блях-ха. По местам. Дело говорит. — Штык получше пристроил автомат на бруствер. Остальные согласно закивали. Грау был не бог весть каким оратором, а его охрипший от простуды голос было едва слышно, но в таких условиях они прониклись бы и мычанием умственно отсталого.       Огонь стал плотнее, злее и точнее. Теперь травоеды не пытались просто прессовать оборону штрафников от бедра, они шли медленно, но уверенно, на ходу выцеливая хищников по вспышкам выстрелов.       Выбыл Шустрик, получил пулю в лапу, чуть выше запястья. Наложенный жгут спас его от кровопотери, но толку с него теперь было немного. Грау успел заметить торчащие из раны обломки кости. Ну, кошак теперь явно имел повод перевестись на лёгкую работу. Кровью искупил, так сказать. Но до этой радости опять же надо было дожить.       У Арчи на автомате был диоптрический прицел, отличная штука для стрельбы на дальнюю дистанцию. Только вот теперь из-за вездесущей грязи через него было мало что видно, однако выбора особо и не было. Грау то и дело протирал его как умел рукавом куртки.       Грау стрелял одиночными, аккуратно, на выдохе. Волк вжимался в бруствер, буквально зарываясь в землю. Арчи был так перемазан грязью, что сливался с окружением, его выдавали только воспаленные абсолютно мертвые глаза и дульные вспышки, срывающиеся с коронки компенсатора. Выстрел, вдох, выдох, снова выстрел. Враги приближались, их было уже полтора десятка вместо двух, но теперь стреляли только Штык, Грау и Микки, у всех остальных кончились патроны.       Ещё один упал. Теперь Арчи мог разобрать кто есть кто. Жеребцы, антилопы, бараны, все чёртовы копытные припёрлись по душу природных врагов. Но хищники явно не собирались сдаваться.       Для себя Грау давно решил, лучше пуля, чем концлагерь или петля. И уж точно лучше умереть в преклонном возрасте в обнимку с красивой самочкой, а для этого нужно было уцелеть. Арчи знал, что у него осталось максимум пара патронов. Веганов осталось всего с десяток. Оставалось решить. Оставить одну пулю себе, или уложить последнего врага перед рукопашной. Грау решил поставить все.       Еще один упал, это был олень, правда рога у него были подпилены. С обрубками вместо ветвей он выглядел весьма комично. Арчи перекинул прицел на следующего, матёрого вида кабана, но боек лишь клацнул. Магазин был пуст.       Есть такие события, которых ты ждёшь, даже если они никак не могут случиться. Бывшая не вернётся, заваленный экзамен не решат внезапно зачесть, а про дедушек в заморских странах, оставляющих гигантское наследство можно, и не вспоминать. Арчи ждал, надеялся, мечтал, просил бога, чтобы у него был ещё один патрон, который он забыл посчитать. Но нет. Магазин был пуст, как и патронник. Пришлось признать, теперь волк был безоружен. Да, ещё оставался штык, но против автоматов это не котируется.       Арчи не был храбр. Он был глуп и самовлюблен. Он просто не воспринимал тот факт, что любая пуля может быть его последней. Подсознательно волк считал, что у него есть звезда, которая его хранит. И даже в самый черный день её свет его вытащит с того света. Молодые подсознательно считают себя бессмертными. Вроде бы как раз настал момент осознать собственную смертность. Но на эту херню у волка просто не было времени. — Баста. Кончилась музыка. — Арчи сполз с бруствера и скатился на дно окопа. — Ну что, гранаты, а потом по-нашему, по-хищному, клыками и когтями. — Грива снял с пояса тяжёлый штык-нож и нацепил на свой автомат. Шальная пуля задела льву щеку и теперь ворот его куртки медленно пропитывался кровью, но штрафнику, похоже, было плевать и на боль, и на кровь. — Ладно, поиграем. Давайте гранатами. Другого шанса не будет. Крыса, наводку. Снежок бросает. — Одиннадцать часов, как можно дальше! — Полярный медведь глухо ухнул выдохом и полтора килограмма чушки с тротиловой начинкой улетели за бруствер. Грау увидел вспышку, вверх взлетели брызги грязи. — Четко! Ещё одну на час!       Раздался шип запала, не от их гранат. Хуже было бы только наступить на гремучую змею. — Ответка!!! — В рассыпную!       Взрыв ударил по ушам. И в Арчи. Волк ощутил, как в его бронежилет что-то врезалось. Несколько раз, но почти одновременно. Грау ощупал себя, все еще очухиваясь от звона в ушах. Крови не было. Ему повезло. Дышалось только тяжело.       Ударил новый взрыв. Другой, мощнее и звонче. Будто под кем-то взорвалась петарда в несколько кило. Уши снова заложило. Это была уже не граната. Они так не бабахают. Сверху прошел дождик из земли и чего-то мокрого. Еще мокрее полужидкой грязи. Липкое. Почти горячее. Железное. Кому-то сильно не повезло! — Похоже, боженька все же нас любит! — Штык вытрясал из меха комки земли. Барса явно контузило, он говорил слишком громко. — В смысле? — Эти козлы на мину наткнулись! Ну, помнишь эти «минные заграждения», от которой у нас не было карты?! Вот это они и сработали! — Давай еще одну! Еще этим сволочам! — Крыса буквально плясал на бруствере. Непонятно, то ли он и правда кого-то видел, то ли собирался перевести боеприпасы на салют. — Стой. — Грау положил свою руку поверх кулака Снежка. — Не стреляют. — Отфились?! — Грива пытался остановить кровь из порванного лица, прижимая к ране замызганную шапку. В лучшем случае она могла наградить его сепсисом, но комментировать это Арчи не стал. — Не обольщайся. Может, просто перегруппироваться хотят.       Из-за туч наконец-то выглянуло солнце.       Лучи жгли туман, рассеивали его. Впервые за три недели Арчи мог четко различить солнце. Тусклое, будто вытертое и потрепанное, как и все вокруг. Побитая мелкая монета, а не вечное светило. Но это было Его солнце, он заслужил его видеть. Еще один день, еще один закат.       Ни одно из тел не двигалось. Грау снял прицел с пулемета и начал подсчет, с учётом первой волны набиралось… Много. Не меньше сорока-пятидесяти. Раньше их определенно было больше, но, может быть, кому-то и удалось уползти под шумок. Все равно комиссии по подсчёту потерь тут отродясь не бывало.       Все закончилось, они выжили. Хотя бы ещё один день. Без потерь. Настоящее чудо. Есть от чего уверовать. — Ну, это было не так уж и сложно! — Нам дадут медали? — Крыса выбрался за бруствер, цепляясь лапками за землю и прогнившие доски. Видимо, был очень горд собой, это был первый бой в котором мелкий был действительно полезен. — Мечтать не вредно.       Только пройдя по краю собственной могилы, можно почувствовать себя настолько живым. Грау хотелось кричать, выть, смеяться до упаду, до слез. Скинуть этот чертов пудовый бронежилет и запульнуть эту хренову мятую каску на соседний континент. Но сил не было. Голод, стресс, а теперь безумная эйфория. Грудь поднималась и опадала, как кузнечные мехи, но кислород будто не поступал в кровь. Грау тонул в воздухе. И было больно. Очень больно. Адреналин схлынул и теперь вместо ребер у волка был сплошной пульсирующий фингал. — За трофеями? — А то!       Волк перевалился через бруствер, испаханный пулями, и так и остался на четвереньках, ловя ртом воздух. Грудь и живот болели страшно. Но он все еще был жив. Так что Арчи приказал себе встать. И встал, опираясь на бесполезный автомат как на трость.       Лунный пейзаж ничейной полосы курился паром от свежих воронок, выглянувшее солнце блестело на каплях воды, покрывавших все вокруг.       Арчи перехватил ножом ремень на автомате убитого оленя и приложился к незнакомому оружию. Приклад слишком длинный, спуск слишком тугой, а крючок даже не на два пальца, а на три, из-за того, что у прежнего владельца пальцы не ушли далеко от копыт. Зато в магазине еще были патроны. Будем жить.       Рядом с чем-то возился Штык, прятал ладонью от ветра и мусолил пальцами. — Это что? — Твоя доля, командир. — Штык усмехнулся и протянул Арчи раскуренную трофейную сигарету. — Спасибо. Да. Будем жить. — Будем!