Кощей Бессмертный и Иван-шантажист

— Всё сказал? — уточнил чуть ехидно Иван, когда Кощей Бессмертный, наконец, замолчал. — Думаешь, что тебя все боятся? Будь ты так крут, как сейчас трындишь, то уже давно стал бы царем Руси или князем Киевским. А пока тобой только детей пугать, чтобы слушались получше! Злодей гневно нахмурился: часть слов он не понял, но общий смысл сказанного был предельно ясен. — А мне не нужна власть, — фыркнул Кощей. — А что тогда тебе нужно? Деньги? Но став царем, ты бы получил и их… Уважение? Страх? Чего ты хочешь? — наступал Ваня, не смотря в глаза злодею. — Я всегда получаю то, чего хочу. Хотел бессмертия, и вот — я Бессмертный! — с пафосом ответил Кощей, возвращаясь к скатерти и сатиру. Иван подошёл следом и принялся забирать блюда, чтобы покормить друзей, не обращая внимания на тяжёлый взгляд Бессмертного, хотя липкий пот страха на спине проступил. — Пусть не дева, но хорош! Мне пойдет, — сообщил козлоногий, протянув руки к парню. — К тому же невинный. Люблю невинных, но они, правда, только один раз. Прежде чем верный Барсик успел возмутиться, а Ясь подойти, чтобы оторвать коротышке руки, вмешался Кощей: — Ты свои бы конечности держал подальше от него. Это мой Иван! Тон Бессмертного был настолько холодным, что ближайшая ветка дерева покрылась инеем, буквально. — Холодненькая пошла, — не стал накалять обстановку сатир и взялся наливать медовуху, делая вид, что только к ней и тянул руки, и прошелся липким, пьяно-пошлым взглядом по остальной компании. На долгие пару секунд взгляд задержался на Барсике, но Лад зарычал, клыки оборотня увеличились, и рогатый поспешно перевёл взгляд, утыкаясь им в Яся. Ератник скрестил руки на груди и хмыкнул, беззлобно, иронично, и что-то в глубине голубых, чистых глаз, таких невинных, подсказало сатиру, что не стоит, просто не стоит даже пытаться, а то рожки могут украсить стену. — Дикие вы, варвары, — пробормотал старичок. — Никакого уважения к возрасту. И вообще — это мой лес, вы тут лишь гости незваные.  — Которые хуже татар? — уточнил насмешливо Ясь, начав помогать Ване «грабить» скатерть. Всё равно ни сатиру, ни Кощею еда не была интересна, а рядом с этими двумя выпивать не стоило. Опасно. — Каких татар? Греки — великий народ, основа цивилизации. Наши боги — самые богичные, наши герои — самые героичные, наши войны — самые… — запнулся изрядно выпивший сатир. — Воичные? — предположил Иван. — Непобедимые! Во! — поднял свой бокал козлоногий. — Нам ли татар бояться? Кощей закатил глаза, но промолчал, лишь долил медовухи, как только бокал сатира опустел. — За греков! — объявил Бессмертный. Ели они молча и неторопливо. Не то чтобы Ясь или Ваня не хотели поговорить, просто шанса не было. Лад молча улыбался, слушая, как его любимый рассказывает, активно жестикулируя, о мире Ином, о своём смелом сражении с вороном. Если бы Иван сам там не был и судил бы лишь по словам сфинкса, то подумал бы, что несчастный птиц остался без единого пера, был изрядно пожёван и, к тому же, размерами с крупную собаку. Даже говорливый ворон заслушался, с открытым клювом внемля истории героической жизни лысого кота. Пернатый гад предпочёл отскакать от своего господина, решив, что второй удар дубинкой по всей площади тельца может закончиться возвращением в мир Иной отдельно взятого говорящего ворона до истечения срока годности. Ваня сидел лицом к пьющей парочке и иногда посматривал в их сторону, чтобы не пропустить момент, когда чью-то голову окончательно заполнит медовуха, приводя к непредсказуемым последствиям. Именно поэтому он и заметил странность, списав её в первый раз на воображение. Но наблюдать стал Иван уже внимательнее и вскоре убедился, что был прав. Кощей старался сам не пить; делая пару глотков, злодей незаметно выливал медовуху вбок, на траву. А вот сатиру наливал до краев, льстил, поднимал бокалы за всех греческих богов, за красавиц. Даже согласился, поспорив для вида, что бани — это греческое изобретение, и на Русь оно именно оттуда и пришло. Ваня не понимал зачем, но точно понял: Бессмертный решил споить старика до свинского состояния. Может, стоило бы предупредить козлоногого, но пошлые намёки были до отвращения неприятны, и сочувствие к пожилому представителю мифов Греции в парне едва подавало признаки жизни. Кощей словил взгляд Ивана и едва заметно отрицательно покачал головой, предупреждающе вспыхнули красные искры в зрачках и потухли. Момент, когда сатир рухнул лицом в квашеную капусту и захрапел, Ваня упустил. Лишь вскочил, увидев, как Бессмертный наклонился над пьяным с ножом в руке, но вмешаться не успел. Одно движение, и в правой руке злодея оказался целый клок отрезанной с хвостика старика шерсти. — Уходим, быстро, — скомандовал абсолютно трезвый Кощей, благо вся компания вскочила вслед за Иваном. — Почему? — удивился Барсик, непонимающе уставившись на Бессмертного. — Потому, что это местный мелкий божок или дух, а чем меньше сил, тем выше самомнение. К тому же, он не злой дух, он дух проказливый, а, значит, непредсказуемый. Сатир пришёл к нам за чувственными удовольствиями. Кто-то желает ему принести эти удовольствия? Все отрицательно помотали головами, даже ворон, хотя к птице сатир никаких поползновений не предпринимал и вряд ли собирался. — Значит, свое подношение божок не получил и может отомстить, — как детям объяснял Кощей, доставая из-под храпящего старика скатерть-самобранку. — А я тут не на своей земле, да и магия моя требует подготовки, ингредиентов, вроде шерсти сатира, заклятий, да и сильнее я ночью, а он сам соткан из магии, ему не нужны заклятия, да и солнце ему не помеха. Проклятый ведун тоже, как и я, не способен на ворожбу такого уровня. Став же козликом, аль птичкой я-то назад обернусь, но не сразу. А вы? Проще сбежать, но если вы думаете по-другому и хотите проверить свою судьбу, то можете остаться. — А что ему помешает отомстить, если мы уйдем? — уточнил Лад. — Он дух леса, конкретно этого леса. Едва мы покинем это место, он станет бессильным, — пожал плечами Бессмертный и, развернувшись, направился прочь. Ворон, громко хлопая крыльями, взлетел и приземлился на плечо господина. Вожак кивнул, признавая правоту злодея, и остальные последовали за Кощеем. Когда последняя спина скрылась за деревьями, сатир поднялся на ноги, слегка пошатываясь, подхватил бутылку медовухи, и, тихо хихикая себе под нос, растворился в лесу. Деревья росли тут не густо, сухая, редкая трава под ногами радовала Яся: ему было приятно идти по этому живому, неосвещённому лесу. После мира Иного ератник стал гораздо сильнее ценить жизнь и теперь с жадностью смотрел по сторонам, наслаждаясь теплом, ветром и запахами. Поэтому он первым заметил, что они ходят по кругу. — Мы уже были тут, — сообщил Ясь. — Это дерево мы проходим уже третий раз. — Ты уверен? — спросил обеспокоенно Кощей. — Конечно, — твердо подтвердил ератник. Нахмурившись, Бессмертный достал из своего бездонного кармана длинную девичью ленту красного цвета и повязал её на одну из веток, затем сообщил: — Идем дальше. Может быть, деревья просто похожи. — А может? — обеспокоенно спросил Лад. — А может, Вожак, сатир проснулся и не выпускает нас из своего леса, играет с нами. Это то, чего я опасался, — кивнул, задумчиво Кощей. — Всё же он существо древнее, мог и не купиться на мою хитрость. — И что мы делать будем? — спросил Иван. — Кидай клубок, за ним пойдем, — кивнул Бессмертный. — Если можно вырваться отсюда дотемна, то только так. А если не выведет нас клубок, то нужно будет ждать заката, чтобы я в силу вошёл полную. И надеяться, что сатир не решит предпринять ещё что-нибудь, играя в свои игры. Ваня молча кивнул, и ератник достал клубок из сумки. Весело запрыгав, тот направился вперед. Пару минут спустя, клубок сменил направление, свернув направо; не прошло и минуты, как он рванул вновь направо, затем резко налево. Оглядываясь по сторонам, они почти бегом спешили за своим проводником, и Ясь ожидал увидеть за каждым поворотом вновь тоже дерево, красную ленту, что трепал ветер, но клубок петлял, менял направления, но всё же верно вел прочь, к краю леса. Уже и луг впереди был виден вдалеке, в просветах между деревьями, заставляя перейти на бег, чувствовалось, что ещё немного — и опасность останется за спиной, когда вдруг из-за ближайшего огромного дерева вышел уже знакомый сатир и рассмеялся. Деревья зашумели, переплетаясь быстро растущими ветками над головой, лес на глазах из солнечного и мирного превращался в тёмный, зловещий. Смолкли птицы, утих ветер. Кощей остановился, жестом заставив и остальных встать. Бессмертный оказался между сатиром и своими временными союзниками. — Дай нам пройти, — твердо сказал злодей. — Не стоит тебе с нами тягаться. Нечего нам делить, и стоит всем идти своей дорогой. — А чем я вам мешаю? — спросил старик, щурясь ехидно и смотря на прыгающий на одном месте клубок. Деревья разрослись за это время так, что ни одного просвета не было. По воле сатира они оказались на круглой поляне посреди непроходимого леса, что тянулся к людям и нелюдям колючими, сухими ветками-руками, словно заросли желали добраться до них, поглотить, сделать их своей частью. — Тогда это всё к чему? — спросил Кощей, достав из волшебного кармана топор и отдав его Ладу, чтобы тот мог начать обрубать ближайшие ветки. — Это? — сделал вид, что ничего не понял, сатир. — Думаю, что это мне кажется. Может, медовуха некачественная? Или жар у меня… Хвост почти голый! Так и простыть не долго. А может, просто ласки любовной мне не дали… В любом случае, сами с лесом договаривайтесь. Ещё раз рассмеявшись, козлоногий отступил, исчезая среди ветвей.