***
— Повтори? — Тэхён наклоняется к Чонгуку через его рабочий стол, полный ярости и не понимания. — Ты хочешь что? — Я сказал, девушка никуда не пойдет. Пока Аббадон не сдаст никого он не увидит её, — поднимается мужчина. — Я ему не верю, как и в вашу дружбу. Когда я поймаю мразь, которая сидит в моей сестре, тогда мы поговорим насчет остального. — Чонгук, ты не можешь… — Тэхён, она права, — кивает на девушку, стоящую у стеллажа, — Сокджин не остановится, как и его больной на голову дружок. Эти двое сожрут нас и думать нам надо об этом тоже. — Что ты предлагаешь делать мне? Ждать, пока они закончат с ритуалом или искать Дьявола? — Ким подходит вплотную. — Ты мыслишь не разумно. — Я не стану ругаться с тобой, Тэхён. Мы оставим всё, как есть, — ставит точку Чонгук, приближаясь Рози, — выбирай сторону сейчас. Либо Сокджин, либо я. — Без меня он умрет, — в её глазах вновь проступают слезы. — Я не трону его, если ты останешься. Чонгук прямо предлагает ей бросить того, кто стал ей семьёй. Не просто оставить Сокджина, но и весь синдикат. И ради чего? Истинного, который запрячет её, а потом они вместе будут сидеть и трястись от страха, что когда-то придет Кассандра и снова разлучит их? Она никогда не собиралась ни с кем делить сестру. Выбор настолько очевиден, что кричать хочется. Если бы Рози знала, к чему приведет дружба между Намджуном и Сокджином, она бы точно вмешалась и сделала всё для того, чтобы китаец никогда не вспоминал о её господине. А теперь ей страшнее за будущее Джина, нежели своё, она отказалась от своей истинности, чтобы сохранить жизнь Аббадон, но демон границ не видит и упрямо идет напролом, чтобы вернуть девушку, которая ради него сама готова умереть. — Где вы собираетесь меня прятать? — Рози проглатывает ком, стоящий в горле и решает, что хуже быть уже не может. Главное, чтобы это помогло Джину. — У Рии, — набирает номер девушки Чон. — Она о тебе позаботиться, не волнуйся. Через десять минут Рия приезжает, чтобы забрать Рози. — Просто не вериться, — машет руками Тэхён, когда остается с Чонгуком наедине. — Давно ты перестал считаться с моим мнением? — Давно, — цепляет подбородок демона Чон. — Ты многое скрываешь от меня и я устал узнавать всё последним, поэтому теперь ты слушаешься меня, — Ким сбрасывает с себя его руки, делая шаг назад. — Тэхён, расскажешь мне, почему я от тебя холод чувствую? — Это моё сердце ледяное так тебя студит, — хмыкает парень, уходя. Чонгук ждал изменений и они нагрянули, но сильнее всего прочего его расстраивает Тэхён. Мужчина всё думает, что сможет понять своего истинного, но каждый раз проваливается. Хочет ли Ким всё ещё причинить ему боль или это уже что-то другое? Вряд ли Тэхён станет больше беречь его, а у Чонгука от его слов внутри на мгновение всё умирает. Время идет и ничего не ладится, как будто они насильно заставляют друг друга быть рядом с собой. Чонгук истинности не чувствует между ними и это самое страшное, что он мог испытать. Не так боязно просыпаться в постели одному, не видеть Тэхёна днями, знать, что он не твой. Страшно осознавать, что ты теряешь человека с каждым шагом приближаясь, но тот бежит от тебя.***
В большом зале играет музыка, на которую Ева спешит, чтобы узнать, кто притронулся к органу, что до этого момента покрывался пылью в аду. У девушки захватывает дух не столько от мелодии, а демона, сидящего за инструментом. Ева приближается медленно, боясь спугнуть парня, и остается за его спиной, покачиваясь слегка. Самаэль ловко бегает пальцами по клавишам, чувствуя постороннего, но не перестаёт играть. Он наконец-то вернулся домой, и не столь ради того, чтобы увидеться с Евой. Для этого демона все твари, сидящие в аду всего лишь грязь под ногами. Он боготворит лишь себя, как ангела и Люцифера. А девушка перешла черту, возомнив себя главной в этом жарком месте, но кто она такая? Лишь притворщица. Между ней и Люцифером никогда не было истинности и быть не могло, она не сможет вернуть того, чего нет, путая свою больную одностороннюю любовь. Увидев однажды дьявола, Кассандра вдруг решила, что ей повезло так же, как и сестре, но ошиблась. Сколько бы не говорили ей о том, что чувства фантомны, она не слушала, гнула свою линию. Самаэль покажет ей лично её же ложь, когда Люцифер вернется и отвергнет, не сказав спасибо за воскрешение. Она кукла в руках Самаэля и не понимает этого. — Ты пришел на всё готовенькое, — ухмыляется брюнетка. — Мы достали прах проповедников, избавились от всех джиннов в городе, даже нашли милого ангела, который подарил нам свои крылышки. А где был ты? — он не оборачивается. — Где ты был, когда мои демоны гонялись за жнецами, сиренами? Самаэль! Мы достали дракона, что было рискованно. — Риск оправдан? — его голос разноситься эхом по пустой комнате, Самаэль поднимается, поправляя темно-синий костюм. — Более чем. Осталось совсем немного, включая книгу. Ты расскажешь, чем занимался? — Некрономиконом, — поднимает тяжелый взгляд на девушку демон, — но как только узнал, что его местоположение известно Уфиру, я пришел. — Мы тебя ждали, — она чувствует чужое величие кожей и тушуется. — Чтобы что? — направляется на выход из зала Самаэль и девушка собачкой бежит за ним. — Вы без меня неплохо справились. — Уфира забрали, ты наверное знаешь, но он нужен нам. Мы не можем просто так войти в дом охотника, там повсюду ловушки, но ты бы мог. — Как только он расколется, а он сделает это, то Чоны заберут книгу, а значит, мы придем к ним. — Чоны? Уфир у охотника. — Поменьше шляйся по аду, — разворачивается на пятках демон, прибивая девушку лопатками к стене мрачного коридора, по стенам которого стекала кровь, моментально пачкая девичью спину и плечи. — Выходи на улицу и интересуйся жизнью своих врагов, иначе ты бы знала, что Чоны работают вместе с охотниками. — На это у меня есть демоны. — Не используй моих солдат, как шпионов, — бьет по стене ладонью парень. — Здесь только я могу раздавать приказы и тебя я уже услышал. Если ты собираешься подорвать мою власть, свет больше никогда не увидишь. — Твою власть подрываю не я, а тот, кого скрывает Уфир. — С этим я как-нибудь без тебя разберусь, — демон поправляет светлые пряди волос, и вздернув голову, и двигается дальше, Ева за ним не идет, разочарованная встречей.***
Вчера Юнги гулял старыми улочками, посетил те места, которые помнят его с Хосоком следы. Он всё хотел вернуться в прошлое, вернуть себя прежнего, горящего и любящего жизнь. Но, что если ему запечатать себя старого в том моменте? Сохранить его в памяти, не пытаясь вернуть. Юнги всё твердит о том, что необходимо возродить старое, но на самом деле, пора создать новое. Пусть это новое не будет иметь прежних красок и даже моментами будет иметь больше серых оттенков, но в сером цвете есть множество спектров. Мы гонимся за прошлым, выделяя лишь спектры ярких красок, забывая о важности серых оттенков. И Юнги снова подумал. А зачем люди нуждаются в других людях? Да-да, знает, это весьма банальный вопрос и люди уже исполосовали его глупыми терминами. Но что если убрать всю эту лицемерную связку слов и ответить сердцем? Его же сердце говорит, что любовь возникает не от бабочек в животе, а от того, что ты поверить не можешь в то, что встретил человека, способного понять твой мир. Он не сделает это сразу, не войдёт в него, как его часть, а станет добрым странником с горящими глазами. Люди создают свои миры, бережно охраняя их и боясь посвятить в них злодея-обманщика. Но если посчастливится встретить своего человека, то этот мир станет его домом, куда ему всегда будут открыты врата, и где его будет ждать горячий чай с медовым печеньем. Похоть лишь временное удовольствие, а любовь есть связь душ, блуждающих в поиске. Так вот, его душа блуждала миром, и встретив душу Хосока сначала насторожилась, а затем приветливо впустила в свой мир. Душа же Юнги не глупая, и не столь доверчива, она просто почувствовала в чужой свет. Он притянул её, заинтересовал подобно огоньку в нелюдимой пещере. Душа потянулась к теплу, настороженно, но аккуратно вверяя себя в тепло рук. Юнги не винит её, ведь все мы нуждаемся в подобном и не каждому свойственно впустить в свой мир истинного странника, а не обманщика. Пускай душа Юнги заплатила свою цену, но она осознала на что идёт с самой первой секунды. Она не глупа, она жертвенна ради того, чего не всем подвластно коснуться. Ради тепла огня... Этот человек — свет. Хосок его истинное воплощение, Бог даже рядом не стоит, иначе бы его самого доброта этого человека поглотила. Юнги в себе не разбирается, не хочет, он перепутал в себе сотни жизней, но одну от всех отличает. Чон Хосок единственный, кто не смотря на темноту, что вокруг сгущается, не позволяет грустным мыслям проникнуть в его голову. Юнги знает, его любовь взаимна, но это совсем не та любовь, которую ожидает парень. Ему до жути льстит внимание к своей персоне, происходящее только в голове у Хосока. Он снится Юнги через день. И Мин готов поклясться, что это не сон, потому что чувствует теплое прикосновение хосоковской руки к своей талии, пока не открывает глаза, вспоминая, что вчерашний вечер он закончил у Чимина. Демон разворачивает парня к себе лицом, чтобы дорваться до губ и оставить новые ранки поверх ещё не заживших с ночи. — Кого ты звал во сне? — неожиданно спрашивает Чимин и Юнги молится, чтобы тот ничего не прознал. — Надеюсь, это был я? — Да, да, — заторможено отвечает гуль. — Ты мне приснился. — В душ и завтракать, — Чон шлепает его по голой попке и поднимается. — Ты голоден? — приподнимается на локтях Мин — Я всегда голоден, малыш. Идем, ты ещё не пробовал мои потрясающие стейки с кровью. После душа Чимин кутает Юнги в халат, который больше на пару размеров и уносит на кухню, где начинает сам готовить им не легкий завтрак, пока Мин просматривает соц. сети. — Тебе весело с ним? — на вопрос Юнги реагирует резче, чем хотел бы, вздрогнув всем телом. — Я вижу твои отношения с охотником развиваются. — Чимин, мы не… — А я говорил, что это не безопасно, но ты ни меня, ни Рию не слушал. Напомнить тебе твоё место? — парень ставит перед Мином тарелку, сев напротив. — Ранее ты никогда не ослушивался, Юнги. Это любовь? — Мы друзья, — берет приборы в руки гуль, — и ничего более и быть не могло. Я с тобой, даже если это просто договор. — Меня значит, ты любишь? — загадка в глазах Чимина не дает Юнги покоя. — Боишься? — Я тебя не боюсь и не люблю, а уважаю. Ты для меня — Бог, — звучит убедительно парень, начав кушать. — Вкусно. — Кто бы сомневался, — улыбается демон, — а если бы я сказал, что ты завтракаешь своим другом? — Юнги моментально сплевывает мясо, которое до этого жевал, так и не проглотив, и заходится диким кашлем. Из глаз тут же выступают слезы от ужаса, на Чимина смотреть невыносимо. Его жестокости нет предела, но разве мог он так поступить не просто с охотником, с Юнги? — Я пошутил, расслабься, это садовник, — Чон поднимается за своей порцией, но Юнги больше и кусок в рот не лезет. — Малыш, меня никогда не интересовала твоя жизнь, но я тут вспомнил, что она принадлежит мне. Ты наказан за непослушание. Всё было верно сказано, — откупоривает бутылку вина демон. — Я твой Бог и это навечно. Было. — Чимин, он просто человек… — плачет парень, — я не собирался с ним ничего делать. Что зазорного в дружбе? — Хочешь сказать, что это нормально, если бы я пожал руку Люциферу? — мрачнеет Чон. — Вы враги, а Хосок мне не враг! — переходит в истерику Юнги, закрывая искаженное гримасой боли лицо ладонями. Юнги не хотел плакать, показывать свою слабую сторону перед Чимином, но сколько бы не уверял себя в том, что он в порядке, это останется ложью. Он потерялся в своих мыслях, которых то слишком много, то не одной в голове. Паутиной окутывают сознание, перебивая друг друга, но по факту они все пусты… Юнги уверен о том, что истинные души оставляют друг на друге свой цвет, по которому потом могут отыскать друг друга. И кажется, что Хосок тоже оставил на нём свой цвет. Возможно, он невидим обычным взором, но Юнги чувствует как он прожигает его, оставляя шрамы на месте касаний. Цвет, оставленный Хосоком на нем, не имеет названия среди земных, ему нет названия. Юнги пытается описать его, чтобы лучше запомнить, иначе он вскоре исчезнет, а Мин ничего не сможет сделать с этим... Цвет Хосока подобен небу холодной ночью, он также наполнен одиночеством, но имеет надежду в виде звёзд, которые наполняют его. Этот цвет не изведан также, как мировой океан, в нем столь много прекрасного и пугающе неизведанного. Его цвет — это слезы, которые проливают под дождем, и радуга, которая является последней надеждой… Пусть Юнги запомнит его таким, чтобы позволить оставить ему след на Земле, став частью памяти. Потому что больше у Юнги нет Хосока. Да, он сидит рядом с Чимином, даже не представляя, что Чон имеет в виду под наказанием, но уже уверен, что может больше никогда не увидеть Хосока. И гуль вспоминает день, когда охотник наделил его этим цветом... Они гуляли по парку в прохладный день, дул сильный ветер и руки Юнги ужасно обветрились. А Хосок устал бродить холодными улицами, и явно был недоволен этой прогулкой. Тогда Мин подошёл к нему, взял за руку и сказал: «Мне жаль, что тебе приходится мёрзнуть из-за меня. Прошу, посмотри на мои руки, они изуродованы ветром, но внутри меня сейчас греет тепло, которое излучаешь ты. Прости меня, что я не грею тебя также, как ты согреваешь мою душу». Это были первые и последние слова Юнги сказанные под эмоциями. Хосока они задели, будто Юнги обидел его, но школьник ведь всего лишь хотел дать понять насколько Чон важен ему. Помнит, как Хосок схватил его за руку, и потащил за собой со строгим видом. Тогда Юнги немного испугался и уже успел пожалеть о том, что сказал, но послушно шёл за ним. Хосок тащил его за руку, пока не остановился возле ближайшей аптеки. Мин немного не понял и потому молча ждал, что Хосок скажет. А он лишь кинул на парня беглый взгляд и зашёл в аптеку, оставив его совсем растерянного на улице. Вернувшись через пару минут, Хосок также схватил Мина за руку и потянул обратно в парк. Юнги так надеется, что Хосок помнит это. Хочет, чтобы охотник помнил всё это и знал, что именно в тот день их души сплелись воедино. И это никакая не любовь, это не истинность. Если есть что-то прекраснее, то это именно оно. Тогда Хосок сел на лавку, потянув Юнги за рукав так, что он плюхнулся рядом. Достал из кармана какой-то крем и взял его руки, положив их себе на колени. Юнги немного опешил, когда Хосок сказал: «Думаешь мне всё равно? Я не могу говорить многое, но ты дорог мне». Хосок говорил это и мазал чужие руки кремом, а ведь Мин сам мог излечиться. Он смотрел на Хосока молча, но в его взгляде всё было читаемым. В тот момент тело гуля покрылось невидимым цветом, который Хосок оставил на нём своими чувствами, о которых никогда не говорил словами. Каждая клеточка тела Юнги обрела цвет, который он пытался передать словами, чтобы сохранить в памяти. Чон будто покрыл его тело татуировками, что не смываются временем, лишь удаляются через боль, которой в парне сейчас слишком много. — Юнги, на всю жизнь запомни, что мои враги, твои враги, — разливает по бокалам алкоголь демон, продолжая выглядеть невозмутимо. — То, что сейчас мы работаем с охотниками ничего не значит, это инициатива Тэхёна. Хосок никогда не перестанет грезить моей смертью. — Значит, берешь меня под контроль? Я всего лишь твоя игрушка для секса! — Вот именно, но мне жаль, что ты не сохранил и капли достоинства, — отпивает вина Чон, облизывая губы. — У меня таких зверюшек как ты половина планеты, но ты первый, кто идет наперекор. Нет у тебя ко мне уважения, ты привык получать и отдавать. Это прекрасная взаимопомощь. Я бы закрыл глаза, но не стану. Сделка расторгнута. — Что? — подрывается парень. — Ты оставишь меня вот так? Из-за охотника? — Научись правильно расставлять приоритеты. — Нет, Чимин, твоё наказание заключается не в том, чтобы оставить меня с голой жопой. Ты знаешь, что без тебя я загнусь, потому что ничего не умею, кроме как подставлять задницу такому монстру, как ты. Я без тебя никто. И защита не играет здесь никакую роль. Ты найдешь меня под землей уже через неделю. И тебе плевать, всегда так было. — У нас был классный секс, но на этом всё, — пожимает плечами Чон. — В чём-то ты даже прав, Юнги. Можно прожить без защиты, быть более осторожным, но прожить без навыков к привычной жизни нереально. Только наказание всё равно не в этом заключается. Ты наглядно увидишь мою жестокость и поймешь, что монстр не заказчик, а исполнитель. — Исполнитель чего? — падает на стул парень, — Ну, знаешь, презирают убийц, а те на кого они работают восхваляют. Такая несправедливость, — хихикает Чон. — Я убил своими руками тысячи и мне ничего за это не будет. А Чон Хосок, убивший лишь раз, никогда не отмоется. — Он жив? — Конечно, стал бы я покушаться на его жизнь так необдуманно? У него всё прекрасно. Работа, охота, выпивка, ты… — Чимин, я не могу прочитать твои мысли не первую встречу. Ты скрываешься от меня. — Потому что мне есть, что скрыть, но сегодня я разоткровенничался, — демон заканчивает трапезу и поднимается. — Доедать будешь? — Ты издеваешься? — Правильно, а то всё на полу потом окажется. — Хватит уже темнить! — Езжай домой Юнги и вкушай ужас, — улыбка на лице Чимина расплывается дьявольская, что не внушает успокоения, Мин бежит наверх, чтобы одеться и уезжает на такси.***
— Вы думаете, что самые умные, раз поступаете вот так, обрывая все наши связи, пускай и не особо важные, — Чонгук расхаживает по кабинету, пока Сокджин сидит на диване, вовсе не боясь услышать от Такка угрозу или же показать, что сам слегка побаивается его, но он приехал, чтобы не показаться трусом. Джин всегда уважал его, но время идет, а топтаться на месте не хочется, Намджун убедил его, что нужно расти. — Это кончится кровью. — Надеюсь, — закидывает ногу на ногу мужчина. — Это моё решение. Я хочу получить свою долю от клана и Намджун мне в этом поможет. — Я понять не могу кто из вас кого использует? — Всё взаимно. — Тебе не стоит доверять ему, да и вообще никому из приближенных тебе людей, — останавливается Чон, — тебя уже предали. — И кто же? — Милая девчушка в коротеньком платье, — убирает руки в карманы мужчина, ядовито улыбаясь, — она очень красива и умна. — Рози, — Сокджин смотрит себе под ноги, — не могла, — на немые вопросы Киму коврик ответить не может, как и не собирается Чонгук. Его малышка не могла отойти от дел, променять семью на Чонов. — Я говорил с ней вчера. — Да, и после она пришла ко мне. Имей в виду, что это из-за тебя, — чего Сокджин совсем не понимает. — Она боится твоей смерти и я пообещал, что не убью тебя. — Взамен она стала пленницей?! — Добровольно, она нужна мне для других дел. Эта война кончится кровью, а другая может концом света. Ты кажешься мне зрелым мужчиной, но остаешься глупым. Тобой так легко манипулировать, Сокджин, что это ничего, кроме смеха не вызывает. — Да как ты… — Ким поднимается с криком, чтобы ответить Чонгуку, но тот раз и навсегда затыкает собеседника, обнажив наружу своё истинное лицо с белыми пустыми глазами. Джин думает, что показалось, пока Такка не подходит ближе и его лицо можно рассмотреть детально, словив мини-инфаркт, и упасть обратно на мебель. — Воюй и проиграй, — говорит Чон, — люби и умирай, живи и страдай, но запомни раз и навсегда, — наклоняется к испуганному мужчине Такка, — я не твой враг, я с тобой с рождения рядом, ты меня ждешь и мне молишься. Ты не готов умирать, а я не хочу отправлять тебя в ад, где тебе и место. Открой глаза, этот мир намного больше и страшнее, чем ты думаешь. И в нем главное зло и бог — я. — Ты монстр? — почти шепчет мужчина. — Смерть. — Хорошая попытка запугать меня, но… — Сокджин не знает, что ему говорить и стоит ли вообще, это кажется глупым приколом, а может Ким переутомился в дороге. Точно показалось. — Я пойду. — Иди и подумай о том, кто тебе действительно был другом. — За Рози я тебе отомщу, кем бы ты не был, — оборачивается у двери Джин, — она бы никогда, слышишь, никогда не променяла бы меня на тебя, — хлопает дверью.***
— Волнуешься? — Тэхён ловит Сумин у гардеробной, когда та пытается усердно спрятать своё свадебное платье, за которое Ким отвалил несколько своих зарплат, но горящие глаза Бэ того стоили. — Не переживай, это будет самый лучший день в твоей жизни. — Нет, он был, когда я встретила тебя, — девушка вешается на шею Тэхёна, чтобы он поднял её на руки. — Просто не хочу, чтобы какие-нибудь чудовища испортили мне праздник. Тэхён не может дождаться, чтобы скорее сказать заветное «да» и избавится от одной из проблем. Брак защитит Сумин, но вскоре ей придется оплакивать его. Всё намного проще, чем есть на самом деле. У Кима большие планы, но перед тем, как сбежать с Чонгуком в будущее, он должен быть уверен, что у Сумин будет всё, включая имущество Тэхёна. Он сам вот-вот собирался стать одиноким в семейном плане, но до конца не понимал, как ему убить собственных родителей, которыми по крови не считаются, но это уже не так важно. Отец спровоцирует конец света, если Ким не остановит его сердце, но тогда и мать рядом ляжет от горя. Она и так совсем плоха. Тэхён плохой сын, хотя бы потому что перестал поддерживать какие-либо связи с родителями и врачами. Ничего не изменится, пока Ким не войдет в палату либо один, либо с Рози, чтобы снять заклятие. Те люди на другом конце планеты кажутся такими чужими… Тэхён хотел бы найти в глазах матери злость и обиду, но натыкается только на боль. Ему бы не хотелось, чтобы кто-то прознал о свадьбе, но это оказывается неизбежным. «Мама» — высвечивается на дисплее в одиннадцать вечера. — Привет, мам, — парень отпускает девушку и уходит на кухню, закрывая дверь. — Ким Тэхён, ты женишься?! — в голосе матери четко прослеживается шок и непонимание. — Почему я узнаю это не от тебя? — Прости, я забегался. — Свадьба завтра! — Мам, я… — Ничего мне не объясняй. Ты совсем пропал на своей работе, — уже более спокойнее звучит женщина. — Я прилечу завтра же. — А как же отец? — бегает глазами по темной кухне Тэхён. — Ничего с ним не случится за день. Выслушав от матери ещё несколько недовольств по поводу поведения сына, Тэхён кладет трубку и возвращается к девушке. — Мама прилетит завтра, — с неясным девушке отчаянием, говорит Ким. — Она же ничего не знает, мало ли что может случиться? — Эй, это я должна накручивать себя, а не ты. Всё будет хорошо, — Сумин обнимает его, целуя в щеку, и возвращается к гардеробу. Бэ пойдет с подружками в караоке, чтобы провести девичник, а Тэхён отказался от подобного. К тому же Чонин не оставляет Уфира, и пусть слова Тэхёна о том, чтобы парень глаз с него не спускал, не были буквальными, охотник не бросает его. А Юнхо уехал на охоту в соседний город, но о нём хотя бы что-то ещё известно. Хосок не выходит на связь сутки после того, как так же собирался на охоту. Тэхён надеется, что у него всё в порядке. Парень провожает Сумин, отдав свою машину, и заваливается на кровать в компании сериала. На самом деле он и не собирался особо праздновать, да и девушка поддержала его в этом, потому что неизвестно, где бы утром она искала парней. А так Тэхён дома и никуда не денется, останется трезвым, как стекло. Только мысли о матери его не отпускают никак. Бедная женщина настрадалась за год без мужа, но Ким верил, что его женитьба пойдет на улучшение её состояние, даже если брак фикция.***
Хосок знал, что многие монстры в городе скрывались, а кто-то и вовсе был частым посетителем клуба, но всё реже Чон охотился на родной земле. Слухов о тварях разного рода ходило не мало, и когда до Хосока дошло, что пара гулей всё чаще оскверняет на кладбищах могилы, он решил проверить. Но не сразу. В тот вечер в клубе Хосок столкнулся с Чимином. Никакой особой перепалки, но демон посоветовал спустить пар где-нибудь, намекнув на гулей. Чон знал, что у Чимина прослеживается какая-то непонятная ревность, но сцепиться с ним не успел, да и темы о Юнги не заходило. Никто особо не радовался союзу между охотниками и демонами. В этом всё дело. Хосок поехал на кладбище, но не нашёл ничего, кроме разворошенной могилы, но труп не до конца растаскали, поэтому Чон затаился в засаде и выжидал. Вскоре пришло двое человек, чьи силуэты заканчивали складывать части человеческого тела в сумку и даже закопали всё, дабы не привлекать внимание. Поэтому Хосок любит кремацию, иначе бы у гулей не было шанса выжить. Чон проследил за ними до дома, смутно вспоминая адрес, но откуда он его знал в голову так и не пришло. Охотник приготовил дробовик и осмотрелся вокруг территории, из-за темноты ночи ничего толком было не разглядеть. Хосока заполонили победные эмоции, адреналин ударил в голову так, что он одной ногой вышиб дверь и вошёл, подняв оружие. В доме продолжал гореть свет, а повсюду слышалось копошение. Чона тут же сбили, и парень завалился на пол. На него ловко запрыгнула женщина лет сорока, клацая зубами перед лицом охотника. Хосок ударил её с кулака, дробовик отлетел куда-то в темный угол и ему пришлось голыми руками справляться с гулем, чей рот уже был измазан гниющим мясом. Чон справился с рвотой и заметил приближение второго чудовища, поэтому вернулся на пол, начав шарить повсюду в поисках оружия. И удача ему улыбалась, но не долго, пока мужчина не отбросил парня к стеллажу. Стекло посыпалось вместе с книгами на голову Хосока. Его потянули за ноги куда-то на свет и почти сразу бросили. Гули переглянулись. — Вам пиздец, — пытался подняться Хосок, — вы порвали мою новую куртку, уроды, — он ударил мужчину в лицо и, поймав взглядом нож, которым ещё пять минут назад разделывали тело, засадил в живот женщине. — Стой, — она согнулась пополам, вытягивая вперед одну руку, но Чон решил, что это неудачная попытка оттянуть время до смерти, Хосок никогда не жалеет никого. — Постой же, — парень прокрутил в ней нож и достал его, засаживая в глаз мужчине. Женщина вновь набросилась на охотника, но в силу разницы телосложения, была откинута к покойнику, от которого исходил до жути тошнотворный запах. — Долго же вам удавалось прятаться, — смеётся Хосок, быстро ретируясь в гостиную, чтобы вернуть себе дробовик и возвращается уже с ним, наставляя пушку на женщину. — Надеюсь, все успели поужинать, — но стреляет Чон в мужчину, который так и не смог достать из головы нож. Женщина заходится воплем, падая на колени, просит пощадить. Не себя. Сына. — Какие же вы верные друг другу твари, — дергает ногой охотник, пытаясь отцепить гуля. — Я убью тебя и глазом не моргну, спасибо, что сказала о сыне. Больше у вас никого нет? — Умоляю, ты же не можешь тронуть его, — она ползет за парнем, когда он входит в темную комнату, смотря на разбитый стеллаж и перевернутую в гостиной мебель. Хосок оборачивается, чтобы покончить с этим. — Ты не можешь… — мирится со своей судьбой она, падая лицом в пол, — Чон Хосок, ты не сможешь! — кричит женщина и парень стреляет в голову, от которой остаются одни ошметки. Его не особо удивляет то, что гуль знает его имя, но только спустя время до парня доходит, что его успели коснуться, а значит влезть в голову. Хосок закуривает, обернувшись к полке с фото, которую освещает полоска света из кухни, и тут же давится дымом. Слева на фото убитая ранее женщина — Мина, рядом с ней её муж Сокхён и их сын. Мин Юнги. Хосок смотрит на проделанную собой работу и не знает, что сейчас сильнее убивает его. То, что он убил родителей Юнги, или то, что сам Мин оказался монстром. Монстром, которого Чон полюбил. Парень находит нетронутое кресло в углу комнаты и садится в него, продолжая курить, вместе с тем держа рамку в руках. Пепел опадает на фото, скрывая лица убитых. А Юнги всё также улыбается ему. Это падение вниз с чудовищной высоты. У Хосока нет крыльев, нет парашюта, нет ничего, что помогло бы ему не разбиться. А он и не умирает. Будто дурной сон, в котором тебе кажется, что ты летишь и вот-вот сомкнешь глаза навеки, а нет — приземляешься, как пушинка, но страх был реальным, оправданным. И у тебя всё еще колотиться сердце, пока ты, открыв глаза, лежишь и смотришь в потолок. Чон почти не ранен, подумаешь пара ссадин, они пройдут через неделю, а его сердце, исполосованное школьником никогда не заживет. Вряд ли Мин хотел быть раскрытым, он так красиво скрывался от Хосока, втирался в доверие. А Чон, наконец-то, вспомнил этот адрес. Но думает, что даже, если бы и знал правду, всё равно когда-то бы вошёл в этот дом. Сейчас он не уйдет. Ему ходить невмоготу, тело стало ватным, а предательство давит на плечи, и он не может ничего с этим сделать. Это не Хосок убил, это его убили, выпустив в грудь всю обойму. Утром в дом забегает Юнги, останавливается на пороге, глубоко вдохнув стоящий в доме запах крови и разложения. Он бежит на свет в кухне и Хосок сразу же слышит оттуда истошный крик. Чон не сдвинулся с места за всю ночь и закурил уже десятую по счету сигарету, закрыв глаза. Парень плакал навзрыд, прижимая к себе тело отца, до последнего верил, что Чимин всего лишь пугал его, но о таком Юнги даже не думал. Это наказание. Это ли? Мин выходит из кухни, держась за стену, смотрит на убитую мать и падает перед ней на колени, задыхаясь от слез. Он поднимает голову не сразу, но замечает человека в кресле и ту же притихает. Хосок глубоко затягивается, теряясь в тумане, но Юнги узнал его по запаху и эта боль увеличивается ещё на двое. — Не знаю, что должен сказать, — хрипит Чон. Юнги стирает рукавом толстовки слезы с лица и подходит к парню, не веря смотря на него. Будто Хосок был всего лишь миражом. Он правда мог совершить такое? Чимин заставил его? Почему именно Юнги? Парень осматривает разгромленную комнату, понимая, что мама с папой за свою жизнь боролись, но теперь Мин не знает как бороться за свою и стоит ли вообще, если часть этой самой жизни отнял человек, который так же был кусочком общего пазла для Юнги. — За что? — челюсти сводит. — За что!? — кричит гуль, вцепляясь пальцами в ворот куртки парня. — Ты лгал мне с самого начала, — бросает окурок на пол Хосок и поднимается впервые за долгие часы. — Ты знал, что этот день настанет. — Я тебя ненавижу, — сползает вниз Юнги, не отпуская Чона. В его «ненавижу» Хосок слышит «без тебя не могу». И парень усмехается, потому что знает, что чувствует сейчас гуль, но охотнику больнее будто, но он не показывает никаких эмоций, а помочь Юнги с истерикой справиться не хочет. — Это ты монстр! — Я никогда не называл тебя так и не думал, — закрывает глаза парень, чтобы не смотреть на Юнги, чтобы не свернуть его тонкую шею, о которой грезил всю ночь. — Ты трахался с Чимином всю ночь, а у меня всё равно язык не повернулся обругать тебя. Ты мне врал нагло в лицо, но я продолжаю защищать тебя. И всё ты знаешь сам, даже сейчас, касаясь меня, ты хочешь знать, что мне жаль. И мне, правда жаль. У меня одно оправдание — чудовищам место в чистилище. — Но ты ходишь по земле, — бьет его слабо по колену Мин. — А я не чудовище, я псих, который грезил о чудовище. — Почему ты такой? — переходит на тихий скулеж Юнги, цепляясь за джинсы охотника, будто тот остался последним маяком для него. Хосок уничтожил жизнь Мина, но тот не собирается отпускать его, потому что знает — Чону нужна и его голова, но мысли эти в голове у Хосока не кажутся серьёзными. Он хочет убить Юнги, но не убьёт. Это самоубийство. — Я же не оставляю тебе выбора… — Ты будешь жить, Юнги. Жить с мыслью, что я пощадил тебя, но не потому что испытываю чувства. А потому, что считаю тебя слабаком, который так и не смог мне открыться, — Хосок отпихивает от ног парня, как дворнягу и Юнги заваливается на бок, свернувшись калачиком. — Надеюсь, смерть твоих родителей послужит тебе уроком и ты никогда не подойдешь ко мне. Не ищи во мне спасение, во мне есть только темнота, — Хосок забирает дробовик и в последний раз взглянув на убитого горем парня, выходит из дома через второй выход.***
— Переключи это дерьмо, — просит Уфир, сидящий привязанным на стуле прямо за излюбленным диваном Чонина. Ловушка не позволяет демону ускользнуть и за пару дней он свыкся с тем, что ему придется проторчать у охотника недолго и даже был рад этому. — Телик смотрю я, а не ты, так что закройся там, — складывает ноги на стол Чонин, которого Уфир конкретно задолбал уже, но тот не колется, поэтому парень всё ещё терпит его. — Я что, так много прошу? — охотник не глядя берет стакан с водой со столика и бросает в демона, от чего тот вскрикивает. — Святая. — А тебе что, подать грешную надо было? — не выдерживает Чонин, поднимаясь на ноги. Его привычка не носить дома верх сводит Уфира с ума, а позалипать на кубики пресса охотника он всегда рад, даже если придется слегка подпортить свою шкурку святой водой. — Ты мне уже надоел. — Всё жду, когда ты подойдешь ближе и я шепну тебе на ушко имя, — скалится демон, сжирая взглядом тело напротив. Чонин делает шаг в ловушку, — ближе. — Мне наполнить для тебя новый стакан? — но охотник подходит, даже если это снова глупая уловка Уфира. Он не способен на многое, когда в его теле три пули с ловушкой, одна над головой и десятки открытых ран, которые сочатся кровью. Своей работой Чонин как никогда доволен. Парень наклоняется, но ожидаемо никакого имени не слышит, демон облизывает мочку его уха и начинает смеяться, за что охотник ударяет его кулаком по лицу. Эту стену ему никогда не пробить, Уфира забавляет своё положение и компания Чонина в целом, так что вряд ли ближайшие лет сто он заговорит по делу. — Может мне у Евы спросить, как они тебя пытали? — уходит в зону кухни парень, чтобы налить из графина ещё святой воды. — Ты слабеешь, чувствуешь всё острее. И никакие из твоих тренировок по выдержке тебе сейчас не помогут. — Я скажу имя при одном условии. — Нет уж, я и так у тебя в должниках. — Это была уловка, симпотяшка, — улыбается демон, обнажая кровавые зубы. — Нож мне бы не помешал, но ведь ты не стал бы вмешивать сюда друзей, а сам не нашел хранилище. Я взял тебя на слабо и смотри, как это сблизило нас, — Чонин оставляет воду и подлетает к доктору. — Мне нужен ты, — покусывает свои губы демон. — Один поцелуй и имя твоё. — Совсем спятил? — голос не повышает, поселяет в Уфире зерно сомнения насчет себя. — Я говорю о серьёзных вещах, а ты мне тут свои гейские приколы устраиваешь. — Я честен, как никогда, — на что Чонин ничего не отвечает, поднимаясь на второй этаж.***
У Чонгука на работе нескончаемый круговорот событий, в котором замешан Ким Намджун, целенаправленно не выходящий на связь с Такка. Закрадываются сомнения, что китаец не без помощи магии вставляет палки в колеса Чонгука, иначе как он может заранее узнавать о поставках, встречах, о тайных людях клана? Чону приходится только приходить на места бойни и в сотый раз просить помощников дозвониться до гада, но теперь его игнорирует даже Сокджин. У демона была мысль привлечь Рози, запугать Кимов, чтобы те не копали себе могилу, как выясняется, в них нет никакой чести и совести, а значит, что Чонгук пойдет до конца. Встреча в ресторане с господином Су — главной клана Су, четверым по счету, но не значимости, помогла Чонгуку обрести более крепкие связи с мужчиной. Можно без конца воскрешать мертвых, но кто если не люди, помогут удержать Такка внутренний порядок? Чонгук привлекает большинство влиятельных людей с криминальной стороны страны, чтобы установить хоть какой-то контроль безумства, пока он будет разбираться с Ким Намджуном. Жажда чужой власти вводит демона в ступор, но не гасит огонь надежды. Все люди одинаковы, как под копирку, и если Намджун не поймет язык жестокости, то наглядно Чонгук покажет и ему свою вторую сторону. Мужчина уже прощается с гостем, который торопится по другим делам, Чон жмет ему руку, кланяется и, проводив взглядом, возвращается за стол. Он не рассматривал зал и людей в нём, но весь час, что сидел в компании господина Су, чувствовал неприятную концентрацию темной энергетики. Оказалось, что искать источник даже не надо было, потому что он находился за соседним столиком и всё это время наблюдал за Чонгуком. Самаэль пил красное вино и улыбался так фальшиво, насколько это было возможно. Такка с каменным лицом поднял мобильный со своего стола и сделал рассылку семье. «Он здесь» Самаэль подошел первым, садясь на место, где раннее был человек, покрутил в руке бокал и ухмыльнулся, будто Чон был каким-то клоуном. Всё казалось серьёзнее, чем есть на самом деле. Чонгук напрягся, не готовый к такой встрече совсем, он успел забыть о существовании Самаэля, который и показываться не собирался, но было очевидно, что явится, потому что вот-вот его дружок восстанет. — Поговаривают, ты истинного встретил, — Самаэль бросил на демона многозначительный взгляд и выпил. — Поздравляю. Мне уже не терпиться познакомиться с ним, думаю, что у нас много общего. — Только тронь его, — проговорил Чонгук, сжимая кулаки под столом. — А что такого? Я наслышан о твоих успехах. Ты почти разрушил его жизнь, а теперь весь такой из себя идеальный семьянин, — громко рассмеялся он, привлекая внимание. — Я слышу, как быстро бьется твое сердце, Чон Чонгук, — это называют страхом. Ты всё правильно делаешь, раз боишься меня, — уже чуть тише добавил демон. — Запугивай Еву, — поднимается мужчина, — и остальных шавок. — В этом я не нуждаюсь. Для Чонгука это всего лишь позерство со стороны Самаэля, хотя его стоило опасаться. Он мог вести себя глупо и несуразно, но силу имел достойную, поэтому Такка хотел уйти. Самаэль распылял в собеседнике костер, который Чонгуку пришлось бы тушить самому, а сейчас совсем не до этого. У них ещё будет время, чтобы выяснить отношения, но всё казалось предельно ясным.