Мистерия света и тьмы

      Бальтазар уверенно шагал по коридору. Весь его вид излучал отстранённость и безразличие, но внутри уже привычными вспышками полыхали эмоции. Несерьёзная стычка с Кастиэлем оставила неприятный осадок и принесла собой понимание, что тот вновь побывал в цепких руках Наоми. Бальтазар почти сбился с шага, поймав себя на усталой мысли, что это никогда не закончится.       Пытливый ум и мировоззрение, претерпевшее серьёзные изменения за последние годы, отказывались соглашаться, что процедура, которую называли возвратом к заводским настройкам, может быть правильной. Бальтазар сжал губы, когда в голове пронеслась здравая мысль о том, что тотальный контроль не нравится никому. Кроме ангелов, в которых подчинение заложено при создании.       Бальтазар всё-таки остановился. Устало провёл рукой по лицу и вздохнул. Осознание, что ангелам чужда свобода в силу того, что сама их природа толкает слушаться и исполнять приказы, накрыло волной. Бальтазар прислонился к стене, позволяя себе миг передышки. Горькая истина, которая заключалась в том, что он может изменить игру для себя, но не для собратьев, вновь выплыла из глубин разума.        — Катилось бы оно всё к Люциферу, — почти неслышно пробормотал Бальтазар, едва удерживаясь от желания ударить стену кулаком, который сжался сам по себе.       Словно наяву всё ещё виделись синие глаза Кастиэля, в которых застыло абсолютное непонимание, говорившее о том, что разговор, случившийся буквально накануне, он не помнил. Бальтазар прикрыл глаза, понимая, что, даже обладая абсолютной памятью, он давно сбился со счёта, сколько таких ситуаций с Кастиэлем уже было. Колесо работало и вращалось исправно.       Растерянно подумав, что ему следует радоваться хотя бы тому, что он сам изучил уловки, позволяющие сохранять незначительную долю действительно важных воспоминаний и оставлять их вне поля зрения всевидящей Наоми, Бальтазар медленно зашагал дальше. С подозрением огляделся и мгновенно подобрался, когда заметил Самандриэля, который приближался к нему быстрым шагом.        — Надо поговорить, Бальтазар, — негромкой скороговоркой выдал Самандриэль, едва дистанция между ними сократилась. — Это важно.        — Слушаю, — Бальтазар нахмурился и чуть приподнял брови, когда Самандриэль отрицательно качнул головой.        — Не здесь.       Бальтазар с подозрением прищурился, но Самандриэль смотрел открыто, выглядел не менее хмурым, чем он сам, и явно опасался, что их застанут за беседой. Желание выяснить, что за информация требует такой секретности, взяло верх, а напоминание самому себе, что Самандриэль не раз доказывал, что ему можно доверять, расположили Бальтазара кивнуть головой, приглашая к движению.       До нужной двери они дошли в считанные секунды. Самандриэль держался на шаг позади и периодически настороженно оглядывался, что окончательно убедило Бальтазара в том, что он принял верное решение. Хорошо знакомый тихий сад, красота которого была далека от классики, но почему-то импонировала Бальтазару, встретил их оживлённым щебетом птиц.       Бальтазар привычно огляделся, проигнорировал недоумевающий взгляд Самандриэля, а затем ухватил его за плечо и устремился в полёт. Через мгновение они уже стояли на скале, которая за годы стала для Бальтазара своеобразным якорем. Давно привычный ветер на этот раз был тёплым, что случалось нечасто, и будто здороваясь, прошёлся лёгким дуновением по щеке.        — Тут относительно безопасно, — сдержанно проинформировал Бальтазар Самандриэля, который цепким взглядом изучал окружающее пространство. Запрокинув голову, Бальтазар позволил себе на мгновение прищуриться, глядя прямо на яркое солнце. Действие не являлось обязательным: любой ангел мог не просто смотреть на солнце без малейшего дискомфорта для сосуда, но и даже слетать к нему, но Бальтазар давно признал для себя, что многие привычки макак ему просто нравились. — По крайней мере, найти нас здесь обычными способами невозможно.        — Я вижу антиангельские символы, — кивнул Самандриэль, который заметно успокоился. — Расстояние достаточное, чтобы оставить в середине чётко обозначенный кусок пространства, где они не действуют, что даёт возможность попасть внутрь ловушки и находиться в ней без ущерба. Если, конечно, ты точно знаешь, куда именно надо переместиться. Хитро. И с размахом.        — Благодарю, — Бальтазар вскользь улыбнулся, но быстро стал серьёзным. — О чём пойдёт речь?        — В 1979 ты попросил меня достать информацию о человеческом ребёнке, — уверенно начал излагать Самандриэль, но остановился и бросил на Бальтазара испытывающий взгляд. — Ты ведь это помнишь?        — Я помню, — кивнул Бальтазар, лицо которого в считанные секунды превратилось в безразличную маску. — Сесилия Лаберж. Я думал, что забыл ты.        — Нет, — Самандриэль отрицательно качнул головой, и, казалось, на его лице всё-таки промелькнуло облегчение. — Но миссия по устранению проходила под личным контролем Наоми. Достать данные, и сделать незаметно это, оказалось непростой задачей.        — Но у тебя получилось, — констатировал Бальтазар слишком сухим тоном. Перевёл взгляд на безмятежную сегодня гладь воды и чуть более оживлённо, но по большей части безразлично поинтересовался: — И ты откопал объяснение, зачем её понадобилось убивать?        — Да, — тон Самандриэля звучал странно. На несколько секунд повисла тишина, но Бальтазар не обернулся, хотя вспышка, приближенная к ощущению любопытства, и мелькнула внутри. — Это не единственный случай, — наконец-то продолжил говорить Самандриэль, а Бальтазар не выдержал и всё-таки молниеносно развернулся. — Это происходит с начала времён, — подтвердил свои же слова Самандриэль, встретив вопросительный взгляд, и, очевидно, осознав, что его фраза мало что объясняет, быстро спросил: — Ты же помнишь нашу историю? С чего всё началось. И зачем отец создал архангелов.        — Нет, я проспал эту лекцию, — с сарказмом бросил Бальтазар, но мгновенно сообразил, что подобный юмор слишком сложен для понимания Самандриэля, едва заметно вздохнул и другим тоном добавил: — Разумеется, помню. Покажи мне ангела, который такой сомнительной чести лишён. Какое отношение это имеет к детёнышам макак?        — Могу показать, Бальтазар. И далеко не так мало таких ангелов, — вздохнул Самандриэль и коротко пояснил: — Иногда в отделе Наоми стараются слишком сильно. Но это не относится к делу. Итак, я говорил о том, что отец заточил Тьму с помощью архангелов, но потенциально она имеет шанс обрести свободу.        — Я всё ещё не понимаю, — с вопросительной интонацией прокомментировал Бальтазар, который помрачнел на первых репликах Самандриэля. — Потенциально и наш папочка может когда-нибудь вернуться и устроить условное чаепитие на небесах. Как возможное освобождение нашей страшной и грозной тётушки связано с макаками?        — Тьме, как и нашему отцу, как и ангелам, нужно физическое воплощение для пребывания в мире, — Самандриэль пожал плечами в ответ на недоверчиво-вопросительный взгляд Бальтазара. — Как я понял из информации, которую сумел добыть, Тьма и отец не меньше, чем ангелы, ограничены выбором… сосуда. С той разницей, что разрешение им не требуется. Разумеется, они могут занять любой и поддерживать его в должном состоянии длительное время, но полностью использовать свои безграничные возможности они могут только находясь в своём идеальном сосуде. Если данные верны, то таковыми сосудами для нашего отца всегда являлись пророки.        — То есть каждый пророк является пророком потому, что он совершенный костюмчик для папочки? — Бальтазар вскинул брови. — Или неважно. Информация любопытная, но я не вижу… — он неожиданно осёкся, а потом неверяще покачал головой. — Не может быть. Только не говори мне, что ангелы уничтожали детей лишь потому, что они потенциальные сосуды Тьмы.        — С самого начала времён, — вид у Самандриэля неожиданно стал какой-то несчастный. — Я… Мне сложно поверить в подобное, но согласно тому, что узнать мне удалось, это… постоянная миссия. Тьма в заточении, но её идеальные сосуды продолжают рождаться.        — Тётушка взаперти с тех пор, когда архангелы в подгузниках бегали, а нас не существовало, — в голосе Бальтазара скользнули опасные нотки разгорающейся ярости. — Даже если какой-то безумец когда-либо сможет её освободить, она без сомнения найдёт себе тушку для пользования. Какая нафиг разница?..        — Не всех, — перебил Самандриэль, сглотнул и покосился на Бальтазара, словно опасался, что тот сейчас бросится на него. — Ангелы убивают не всех, кто потенциально может послужить Тьме сосудом.        — Только идеальный вариант, — кивнул Бальтазар, быстро сообразив, что до него пытается донести Самандриэль, стиснул зубы до уловимого слуху скрипа и прикрыл глаза. — Сесилия была такой?        — Да, — последовал незамедлительный ответ Самандриэля, тон которого звучал всё менее уверенно. — Сесилия Лаберж потенциально истинный сосуд Тьмы. У ангелов нет возможности отследить это в момент рождения, но в течение короткого времени они находят таких детей.        — Мы, — неожиданно резко возразил Бальтазар, открыл глаза и холодно прищурился, поймав вопросительный взгляд Самандриэля. — Мы. Я ангел, ты ангел. И если ты говоришь о действиях ангелов в целом, то не стоит отделять. Незнание не освобождает от ответственности, как любят говаривать макаки.        — Но… — Самандриэль заметно растерялся, однако быстро собрался. — Бальтазар, как я могу помешать чему-то, о чём не ведаю? К тому же усомниться в какой-либо миссии означает пойти против небес. Я не могу…        — Конечно, — тон у Бальтазара был недобрый. — Мы не можем, да. Послушание, подчинение командиру, выполнение приказов, запрет чувствовать, — всё это вбито в нас намертво. Это наша суть, наша природа. Заводские настройки, — Бальтазар скривил губы в подобии усмешки. — И что? Считаешь правильным, что мы выискиваем детёнышей макак и убиваем только за то, что они потенциально могут стать вместилищем тётушки?        — Но… Бальтазар, я… Мне сложно принять, что убийство такого количества невинных детей может быть верным, — слова давались Самандриэлю явно непросто. — Но то, как давно запущена эта миссия… Возможно, она была санкционирована самим отцом.        — Да хоть самой тётушкой, — Бальтазар утратил остатки терпения. События, случившиеся в Милане тринадцать лет назад, ожили в памяти с такой скоростью и чёткостью, будто произошли вчера. — Эта миссия лишена смысла. Уничтожение идеального сосуда открывает дорогу для появления следующего раньше времени. Промежуток слишком незначительный, чтобы мог считаться серьёзным преимуществом.        — Это не совсем так, — Самандриэль заметно напрягся, когда Бальтазар шагнул к нему, но говорить продолжил. — Михаил откладывает битву с Люцифером долгие столетия именно потому, что ждёт свой истинный сосуд. Со времён Каина и Авеля…        — Никто этим просто не заморачивался до недавнего времени, — отмахнулся Бальтазар, бесцеремонно перебив, качнул головой и отвернулся обратно к океану. — Но даже нашим старшим братикам далеко до Тьмы. Полагаю, сосуды для неё и отца исправно появляются без стороннего вмешательства.        — По всему выходит, что прав ты сейчас, — Самандриэль понурил голову. — Бальтазар, я действительно в замешательстве. Я могу понять, почему миссия отмечена приоритетом важности. Законы мира людей, заложенные нашим отцом, не дают полной свободы действий ни ангелам, ни, очевидно, Тьме. Ограничения выбора физического вместилища часть гарантии безопасности людей. Так нам всегда говорили.        — Это имеет смысл, если брать за данность, что отец сам чётко понимал свою задумку, — глухо отозвался Бальтазар. На некоторое время повисла тишина, нарушаемая лишь тихим плеском воды в отдалении. — Следующая жертва уже определена? — наконец задал вопрос Бальтазар.        — Я не нашёл ничего, что свидетельствовало бы об этом, — ответ Самандриэля последовал незамедлительно, словно он только и ожидал вопроса, не решаясь говорить что-либо сам. — Возможно, появление новых сосудов происходит не так быстро. Из той отчётности, которую я смог изучить, следует, что миссии проводились с интервалом от тридцати до сорока лет. Вероятно, процесс действительно стабилен и не требует вмешательства со стороны, но всё-таки ограничен.        — Зазор времени больше, чем я полагал, — Бальтазар задумчиво потёр подбородок и подошёл почти к краю скалы. Развернулся и повторил путь до точки, где стоял изначально. — И никаких отличительных признаков? В случае отца пророки, а тётушка привилегиями обделена?        — Я не нашёл ярких черт, которые бы объединяли потенциальные сосуды Тьмы, — подтвердил Самандриэль, сжал кулак и почему-то отвёл взгляд в сторону. — Бальтазар, что касается Сесилии Лаберж… Это не вся информация. Шесть лет назад её душа, оказавшаяся в раю после смерти, была возвращена на Землю.        — Что? — Бальтазар моргнул. Всмотрелся в лицо Самандриэля, желая найти признаки, говорящие в пользу того, что тот решил неудачно пошутить, но наткнулся только на серьёзность, оттенённую страхом. — Кем?        — Я не уверен, — Самандриэль как-то неловко пожал плечами, словно сомневался, что жест подходит к ситуации в полной мере. — Но это не анг… не мы, — быстро добавил он. — Я не нашёл свидетельств, что кому-то известно об этом, поэтому не рискнул привлекать внимание. Однако простым методом исключения остаётся только одна кандидатура, кому хватило бы власти и силы для воскрешения. И косвенные свидетельства подтверждают, что душу вернул на Землю действующий Король Ада Азазель.        — Зачем Азазелю?.. — Бальтазар тряхнул головой. Мысль, которая могла бы немало объяснить, настойчиво прокралась в сознание, но показалась слишком нереальной. — Если не предполагать, что у него есть гениальный план, как освободить нашу тётушку, то его действия лишены смысла. Демоны не делают ничего без собственной выгоды.        — Я не знаю, Бальтазар, — Самандриэль развёл руками и почему-то вновь с опаской осмотрелся. — Я сказал тебе всё, что сумел разузнать. И считаю я, что не стоит нам отлучаться из гарнизона надолго. Это может дать лишний повод для подозрений, если будет обнаружено. А знание, которым располагаем мы сейчас…        — Я могу забрать твои воспоминания об этом, — предложил Бальтазар, когда Самандриэль не закончил фразу, без труда понимая сомнения, которыми тот был охвачен. Осознание, что Самандриэль рисковал ради него, толкало Бальтазара предложить хотя бы ту помощь, которую он мог. — Это обезопасит тебя в случае проверки. И позволит не помнить нелицеприятную правду.        — Нет, — голос Самандриэля прозвучал твёрдо. — Я хочу помнить, Бальтазар. Мне сложно решить, как к этому относиться. Но я хотел бы обдумать это. Однако в данный момент я действительно считаю, что самое разумное, что можем мы сделать, это вернуться.        — Возможно, — неопределённо откликнулся Бальтазар, быстро взвешивая в голове варианты.       Заманчивую идею отправить Самандриэля обратно, а самому задержаться и спокойно разложить по полочкам открывшиеся факты, Бальтазар после короткого обдумывания отбросил. На этот раз его отлучку никто не прикрывал, что могло привести к неприятностям с более высокой вероятностью, чем обычно. Мимолётно стиснув зубы, Бальтазар всё же признал правоту Самандриэля.        — Если ты желаешь осмыслить всё, то можешь сделать это в том раю, откуда мы отправлялись, — нерешительно предложил Самандриэль. Бальтазар тут же остановил на нём задумчивый взгляд. — Никто не интересуется ангелами, пожелавшими заглянуть в чей-то рай, — уже увереннее добавил Самандриэль, то ли аргументируя своё предложение, то ли напоминая очевидную истину.       Бальтазар только медленно кивнул, показывая, что услышал сказанное, и крепче необходимого сжал плечо Самандриэля, желая выразить благодарность за проявленное относительное понимание и выполненную просьбу. Полёт привычно занял мгновение, спустя которое Бальтазар и Самандриэль оказались стоящими под низко свисающими ветвями раскидистой яблони.        — Бальтазар, я просто хочу, чтобы ты знал, — неожиданно заговорил Самандриэль, который сразу же зашагал к выходу, но остановился и обернулся. — В любой ситуации ты остаёшься мне братом. Но привык я и других ангелов братьями считать. Мне будет непросто разобраться, что правильно. После ухода отца многое изменилось.        — Но ты хочешь это сделать. Первый шаг к успеху, — с почти добродушной насмешкой ответил Бальтазар и махнул рукой в сторону неприметного куста, который скрывал выход. — Удачи, брат. И я тоже хочу, чтобы ты знал, что всегда можешь прийти ко мне. Что бы ты ни решил.       Самандриэль только коротко улыбнулся, благодарно кивнул, а в следующее мгновение скрылся за дверью, которая, закрывшись за ним, исчезла так же быстро, как появилась. Бальтазар доли секунды смотрел на место, где она находилась, а после перевёл взгляд на маленькую яркую птичку, которая заливисто защебетала, словно приглашая к диалогу.       Бальтазар вздохнул, мимолётно слабо усмехнулся, понимая, что вздохи слишком быстро стали привычкой, как и ещё немало мелочей, и опустился на широкие низкие качели. Звонкая птичка слетела с ветки дерева и устроилась на его колене. Бальтазар остановил на ней взгляд и, едва касаясь, провёл большим пальцем по крохотной голове. Птичка к скупой осторожной ласке отнеслась благосклонно.       Тихий короткий смех сорвался с губ Бальтазара, когда она перелетела на его плечо, походила по нему и остановилась, очевидно, найдя удовлетворительное для себя место. Слушая размеренное щебетание, Бальтазар отчаянно гнал из мыслей тихое «Пташка», но воспоминания уже ощутили себя вправе и бесцеремонно выскакивали из глубин памяти одно за другим.       Некоторое время Бальтазар упрямо возвращал мысли в нужное русло, пытаясь обдумать новую информацию, но в итоге был вынужден признать, что ангельским терпением он никогда и не обладал. Сдавшись навязчивым картинкам, за которыми стояла целая палитра эмоций, Бальтазар не удивился, когда мысль, уже мелькавшая ранее, во время разговора с Самандриэлем, вернулась.       Предположение, что Кроули имеет отношение к воскрешению Сесилии, не имело под собой оснований, и Бальтазар готов был немало отдать, чтобы понять, почему интуиция, наличие которой у себя он раньше не подозревал, настойчиво твердит, что оно верное. Щебетание превратилось в странно успокаивающую трель, и Бальтазар прикрыл глаза. Обдумать предстояло многое.

***

      Кроули щедро плеснул в бокал виски, сделал внушительный глоток и, покачивая бокал в руке, неторопливо подошёл к креслу. Чувство приятной расслабленности подсказало, что бутылка как минимум третья, но Кроули только мысленно пожал плечами. Алкоголь действовал на демонов слабо, никакого вреда им не причинял и он совершенно не видел необходимости считаться со скучными нормами.       Устроившись в кресле с максимальным комфортом, Кроули остановил взгляд на камине, где красивой стопкой были сложены поленья, и мысленно признал, что стоило сделать особняк постоянным местом пребывания раньше. Напомнив себе, что обычный демон перекрёстка таких привилегий как Король перекрёстков не имел в любом случае, Кроули сделал очередной глоток.       Выдержанный виски удовлетворял вкусом и располагал обдумать планы на вторую половину дня. Ставя мысленные галочки о тех сделках, которые стоило проверить лично и о двух подчинённых, с которыми следовало провести серьёзные беседы, Кроули скользил взглядом по стенам. Безвкусный пейзаж, который оказался в поле зрения, Кроули твёрдо вознамерился сжечь.       Внимание привлёк старинный набор, состоящий из посоха, поверхность которого была исчерчена древними символами и двух мечей с рукоятями, покрытыми схожей вязью. Неожиданная яркая вспышка будто произошла наяву, а в голове зашумело. Кроули попытался подняться на ноги, не понимая, что с ним происходит, но замер, когда перед глазами замелькали воспоминания.       Кроули машинально ухватился за край столешницы. Недобрый взгляд Дагон и посох Адама, пущенный в него самого её недрогнувшей рукой. Диалог Бальтазара и Кастиэля. Благодать, обжигающая рану огнём, но и несущая исцеление. Тихое, на грани слышимости «Прости» и провал в темноту, где на долгое время осталась похороненной информация о случившихся событиях.       Бокал жалобно звякнул, когда Кроули с силой опустил его на стол, зацепив металлическую подставку для роскошной ручки. Кулаки сжались сами по себе, а Кроули продолжал уже внимательнее просматривать кадры так неожиданно обретённой вновь памяти, вернуть которую он пытался на протяжении шести лет. Нечто похожее на злость уверенно занималось внутри.       Прикрыв глаза на мгновение, Кроули потянулся к бутылке и пополнил содержимое бокала. Эмоции, которых было недопустимо много после задания в Румынии, теперь вновь накатывали лишь изредка и ощущались в разы слабее, чем уже было знакомо. Справиться с ними не составляло проблемы. За секунды обретя привычное безразличие, Кроули продолжил размышлять.       Часть картины легла на своё место и принесла с собой немало вопросов. Кроули мимолётно окинул взглядом посох, закреплённый на стене, и едва уловимо пожал плечами. Мысли свернули с основного направления в сторону поиска ответа на вопрос, почему сейчас. Однако гадать представлялось до крайности бесполезным и неуместным в данный момент времени занятием.       Медленно потягивая виски, Кроули откинулся на спинку кресла и чуть прищурился. Сцена прокручивалась в голове раз за разом, словно кто-то нажал кнопку, запустив круговое воспроизведение. Машинально постукивая пальцами по подлокотнику кресла, Кроули пытался справиться с навязчивым желанием прояснить всё лично с Бальтазаром, как непосредственным участником событий.       Внутренний голосок ехидно подсказал, что вернувшиеся воспоминания лишь более чем удачный повод для уже давно желанной встречи. Кроули с досадой стиснул зубы, а затем залпом опустошил бокал. Окинул бутылку, где оставалось ещё немало янтарного цвета жидкости расчётливым взглядом, но не сделал попытки её взять.       Эмоции, едва убранные усилием воли под неусыпный, казалось, контроль, вновь вырвались на свободу, питая осознанное перед самим собой желание и косвенно толкая обдумывать варианты его осуществления. Пальцы застучали по подлокотнику настойчивее прежнего, а Кроули возвёл глаза к потолку и быстро отбрасывал одну идею за другой.       Запрет для ангелов спускаться на Землю всё ещё работал, что и являлось главной проблемой. Кроули отодвинул в сторону фантазию, в которой он врывался на небеса и буквально выдёргивал перья из крыльев всех ангелов, что встречались ему на пути, и сосредоточился на поиске рабочего решения. Шальная мысль мелькнула в голове ещё не оформленным планом действий, но заделом.       Кроули склонил голову к плечу и пространно повёл в воздухе рукой, прокручивая мелькнувшее озарение в голове в разные стороны. План: сырой, несовершенный, но выглядящий рисковым и тем ещё более заманчивым, медленно, но верно складывался. Кроули поднялся на ноги и замер на миг, когда осознал, что он даже не вспомнил о делах, которые обдумывал до момента прозрения.       Чуть прищурившись, Кроули попытался просчитать, чего ему будет стоить отлучка на пару часов, которая, возможно, позволит организовать встречу с Бальтазаром, но быстро остановился. Безжалостно подавил необходимость лично всё контролировать и напомнил себе, что даже обычный демон волен в своих поступках до определённого предела, а ему новый статус позволяет и того больше.       Кроули поправил галстук, смахнул несуществующую пылинку с рукава пальто и телепортировался. Здание средней школы, неподалеку от которого он оказался, легко избежав лишнего внимания к себе, выглядело ничем не примечательным. Остановив взгляд на вывеске с информацией, расположенной над входом, Кроули размышлял, стоит ли проникать внутрь.       О расписании занятий он не имел ни малейшего понятия, а ждать неопределённое количество времени вовсе не виделось заманчивой перспективой. Кроули почти принял решение войти, когда двери распахнулись, и из них хлынул поток учеников. Пространство живо наполнилось голосами и смехом. Кроули едва заметно поморщился и сосредоточился, внимательно вглядываясь в лица детей.        — Дядя Кроули?! — в звонком голосе причудливо смешались неверие, восторг и настороженность. Кроули резко обернулся, но не успел даже сориентироваться, когда его уверенно обвили хрупкие, но сильные руки. — Я так скучала. Поверить не могу, что ты пришёл.        — Давно не виделись, конфетка, — согласился Кроули, чуть неловко похлопал Сесилию по спине и поймал себя на том, что не без труда сдерживает вполне искреннюю улыбку. — Смотрю, тебя из конфетки можно переименовывать в красотку? — усмехнулся Кроули, когда Сесилия отстранилась, что дало возможность окинуть её изучающим взглядом. — А я был уверен, что ты ещё должна быть ребёнком.        — Я и есть. Но если бы и не была, Ричард Гир не в моём вкусе, так что предпочту оставаться сладостью, — по-прежнему яркие голубые глаза искрились смехом. Сесилия явно привычным движением отбросила за спину мешающий локон волос и слегка пожала плечами. — Как ты тут очутился? Я, конечно, нагадала себе приятный сюрприз сегодня, но не предполагала насколько. Ты за кулоном?        — Может, я просто хотел убедиться, что ты в порядке, — Кроули приподнял брови и осмотрелся, ища место, где было бы удобнее продолжить разговор. Они и без того уже привлекли к себе немало внимания. — Или я соскучился, не допускаешь?        — Дядя Кроули, — во взгляде Сесилии появилось снисхождение, а она склонила голову к плечу. — Я помню кто ты. Так что со мной можно не играть в эти игры. Ты знал, что я в порядке наверняка. И для того, чтобы это выяснить, тебе не обязательно со мной видеться. Прошедшие с момента нашей последней встречи шесть лет это только доказывают. И если ты не за кулоном, то что случилось?        — С самой первой нашей встречи считал тебя умненькой, конфетка, — Кроули вновь усмехнулся и нарочито небрежным тоном добавил: — Надо поболтать. Случаем, не знаешь подходящего местечка?        — Парк, — Сесилия повела плечом в ответ на скептический взгляд. — Что? Если разговор тайный, то парк тем более подходит. На виду. Никто не проявляет лишнего интереса. Достаточно шумно. Я с удовольствием с тобой прогуляюсь. И нет, мне не надо домой, спасибо, что спросил. О чём разговор?        — Мне нужна от тебя одна услуга, конфетка, — машинально прямо ответил Кроули, с удивлением чувствуя смесь лёгкой досады и растерянности после шутливого упрёка Сесилии. — И задачка непростая.        — Обожаю сложности, — рассмеялась в ответ Сесилия, ухватила Кроули за локоть и потянула к воротам. — Чем дольше будем тут стоять, тем быстрее дождёмся вопросов. Идём, тут недалеко. Так что я должна сделать? — уже серьёзным тоном поинтересовалась она, когда они покинули территорию школы и свернули на тротуар.        — Помолиться одному ангелу, — не стал ходить вокруг да около Кроули, мысленно отмечая, что он недооценивал, как быстро взрослеют дети. Наблюдение даже вызвало слабое любопытство. — Он…        — Ты шутишь, — в голосе Сесилии отчётливо послышался страх, оттенённый нотками истерики, когда она убрала руку, отступила на шаг и застыла на месте. Кроули затормозил, попытался осмыслить мгновенную перемену и тут же мысленно выругался. — Дядя Кроули, я не отказываюсь от своих слов. Я обещала, что сделаю для тебя что угодно. Но ты дал мне это, — Сесилия резким движением выдернула из-под ворота тонкой водолазки амулет. — Ты сказал…        — Конфетка, погоди, — Кроули, уже в полной мере осознал допущенную в формулировке оплошность и демонстративно вскинул руки в жесте капитуляции. — Дай мне вставить хоть слово, и я обещаю, ты получишь объяснения.        — И мороженое в знак извинения за то, что напугал меня, — вскинула подбородок Сесилия, и Кроули усмехнулся, вновь поражаясь её умению переключаться мгновенно. — Ты ведь просто напугал? И твой загадочный план, ради которого ты даже нашёл меня, не ведёт к повторению прошлого?        — Три шарика морожёного, — миролюбивым тоном предложил Кроули, хитро усмехнулся и с должным пафосом выставил локоть. — Прошу, юная леди. Окажите честь вашему покорному слуге.        — Ладно, дядя Кроули, — Сесилия ответила не менее хитрой усмешкой. — Три шарика. Сливочного. Оно самое вкусное. Но идти нам лучше просто рядом, — добавила она, быстро зашагала вперёд и только пожала плечами в ответ на вопросительный взгляд Кроули, который легко подстроился под её шаг. — Хауленд — маленький городок. Здесь все друг друга знают, и на всё обращают внимание. Незнакомый взрослый мужчина под руку с маленькой девочкой может вызвать настороженность у сердобольных жителей. Я и так отвожу от нас внимание как могу, но мои возможности не очень обширны.        — Отводишь внимание? — Кроули, не сбавляя шага, повернул голову в сторону Сесилии и вскинул брови. — Скрытые таланты, конфетка?        — Я учусь магии, — с ноткой настороженности в голосе пояснила Сесилия и заметно расслабилась, когда Кроули скорчил гримасу ужаса в ответ. — Все не без недостатков, смирись. И мне пришлось. Ну, поначалу. Ты вернул меня, но не мои документы. Родители не знали, как объяснить, что я была мертва семь лет, а потом воскресла в том же возрасте. И чудесное исцеление мамы. Мне было шесть, но годы в раю для меня были. Так что я искала способ помочь им. У тёти Карен нашлись книги предков. А в них много интересного.        — Ты несерьёзно, — по мере размеренного рассказа Сесилии брови Кроули поднимались всё выше. — Конфетка, ведьмы это сплошная антисанитария, злобные морщины, которыми ты не хочешь портить своё прелестное личико, и сделки с демонами.        — Сказал демон, — Сесилия звонко рассмеялась и махнула рукой, указывая на вход в парк. — Мы пришли. И мороженым торгуют прямо на входе. С тебя обещанные три шарика. А я не собираюсь заключать никаких сделок. Я всегда чувствовала это в себе. Не силу, но возможности. С тех пор как хоть как-то начала осознавать себя. Глупо не пользоваться тем единственным, что у меня есть.        — То есть теперь я должен бояться, что ты обратишь меня в лягушку? — с наигранным ужасом спросил Кроули, кинул на продавца в жизнерадостно разукрашенном вагончике пронзительный взгляд, а через несколько секунд забрал наполненный вафельный рожок. — У меня есть взятка, конфетка, — Кроули протянул мороженое Сесилии. — Возьми это чудное лакомство, только не ешь меня.        — Дядя Кроули, ну и кто тут ребёнок? — Сесилия фыркнула, но рожок забрала и тут же лизнула верхний шарик. — Ты дурачишься, а я помогаю родителям, чем могу. У них теперь есть хорошая работа, мы живём в уютном доме с собакой и кошкой, имеем документы и жарим мясо с соседями по выходным. Поверь, если ты не демон, а человек, это много.        — Ты никак напрашиваешься на похвалу, конфетка, — Кроули прищурился и кивнул на ближайшую скамью. Прищурился, когда рукав водолазки Сесилии, которая поправляла лямку ранца, задрался и обнажил запястье, где красовался внушительного размера ожог. — Ай-ай-ай, не соблюдаешь технику безопасности?        — Вовсе нет, — Сесилия чуть насупилась, сбросила ранец на скамью и быстро прикрыла повреждение тканью. Откусила кусочек мороженого, поежилась под пристальным взглядом и нехотя пояснила: — У нас появилась ведьма. Странная, самоуверенная и явно из тех, кто верит, что рыжие волосы обязательный атрибут, если ты практикуешь магию. Пыталась позвать в ученицы двух моих знакомых девочек со школы. Вернее, она их одурманила. Я не могла не вмешаться. Так неправильно.        — Боевое ранение, значит, — умышленно ласковым тоном констатировал Кроули, мысленно прикидывая, кого из подручных можно отправить на поиск и поимку ведьмы. — И где эта милейшая дама сейчас?        — Исчезла, — Сесилия пожала плечами и принялась за второй шарик мороженого. — И не было никакого боя. Она назвала меня соплячкой, что правда, но морок с девочек уже спал, они убежали, а она испарилась. Я такие фокусы ещё не умею. Но уже прошло три дня, а в городке её не видно.        — А ты не скучаешь, конфетка, — протянул Кроули, с долей сожаления отбрасывая мысль о поисках. — Жизнь у тебя бьёт ключом, как для обычного ребёнка, которым ты пытаешься казаться.        — Обычных детей не убивают ангелы. А не скучать ты мне сам велел. Делаю, что могу, — Сесилия послала Кроули чуть лукавую улыбку, и очень серьёзно спросила: — Так о чём ты говорил? Ты ведь несерьёзно насчёт молитвы?        — Мне надо побалакать с одним пернатым, — Кроули облокотился на спинку скамьи и отметил, что Сесилия нахмурилась, но в этот раз явно собралась дождаться пояснений. — Поверь, конфетка, с президентом Америки организовать рандеву проще, чем с ангелом.        — Ладно, пусть так. Чем поможет молитва? На неё обязательно отвечать? — Сесилия сложила брови домиком, и Кроули поймал себя на почти искреннем умилении, мгновенно вспомнив вечер шестилетней давности. — И почему я? Хочешь использовать меня как приманку?        — Да, но не так, как ты подумала, конфетка, — Кроули мысленно махнул рукой на осторожность в выражениях. — Тот пернатик, с которым мне надо переброситься парой словечек, присутствовал при твоём убийстве. И весьма раскаивался впоследствии.        — И ты думаешь, что он отзовётся на мою молитву потому, что я это я? — Сесилия определённо быстро обрабатывала информацию, и Кроули только едва заметно кивнул в качестве ответа. — Вас что-то связывает, так? — теперь Сесилия смотрела внимательно, чуть прищурившись, и явно не замечала, что на кончике её носа расположилась капля мороженого. — Ты уверенно говоришь, что он раскаивался. Ты знаешь. Но ты демон, а он ангел. Разве вы не должны враждовать?        — Ну, друзьями я бы нас не назвал, — усмехнулся Кроули. — Но у меня есть к нему дельце.        — Не хочешь отвечать прямо, — проницательно заметила Сесилия. — Ну, или мне рано знать. Хорошо. Просто скажи мне, что он не причинит мне вреда и не попытается вернуть меня в рай, и я тебе поверю. И сделаю всё, что нужно.        — Я за этим прослежу, конфетка, — серьёзно пообещал Кроули, отгоняя мысль о том, что Бальтазару могли успеть промыть мозги на небесах, что чревато непредсказуемыми последствиями. — К тому же, он хороший ангел. Почти как демон, — доверительным шёпотом добавил Кроули, едва в голове мелькнули вновь обретённые воспоминания о спасении в Бухаресте.        — Серьёзный плюс к его резюме, — Сесилия рассмеялась, наконец-то стёрла мороженое с носа и доела последний кусочек вафли. — Ладно. Значит, я помолюсь, он явится, а дальше не моё дело? Выглядит простым, а ты говорил, что задачка сложная. Что я упустила?        — Самое интересное, конфетка, — Кроули хитро сверкнул глазами. — Для него наша встреча должна выглядеть случайностью. И ты поможешь мне это устроить. Ты случаем никогда не мечтала стать актрисой?        — А если я отвечу, что мечтала, дальше ты предложишь мне осуществить эту мечту? А взамен попросишь сущий пустяк, просто мою душу? — Сесилия начала говорить очень серьёзно, но на последних словах уже едва сдерживала смех. Но, очевидно, заметив недоброе выражение лица Кроули, быстро добавила: — Прости, не смогла удержаться. Честное слово, дядя Кроули, я просто хотела пошутить. У меня первый принцип: никаких сделок с демонами. Я читала об этом. И хочу прожить больше десяти лет.        — А мне казалось, твой первый принцип не иметь дел с пернатыми, — саркастично отозвался Кроули, медленно понимая, что Сесилия рассуждала лишь забавы ради.        — Ну, нарушить его, меня только что подбил один демон, — легко парировала Сесилия и весело сверкнула глазами. — И мне любопытно как именно и что я получу за помощь.        — Столько шариков мороженого, сколько пожелаешь? — выдвинул предложение Кроули, прикрыл один глаз и склонил голову к плечу. — Или продавца мороженого в качестве личного раба.        — Так серьёзные дела не делаются, дядя Кроули, — Сесилия расчётливо прищурилась, но в её голосе сквозили ноты смеха, будто она хотела дать понять, что торги серьёзные лишь частично. — Послушный мороженщик — это забавно, но если я решу, что он мне необходим, то просто найду подходящее заклинание. Как насчёт книги проклятых? Уверена, ты мог бы её достать.        — Побойся отца нашего единого, конфетка, — тут же вскинулся Кроули. — Похитить пернатого с небес будет проще, чем связываться с семейкой, которая по слухам хранит эту книжонку. Но, возможно, у меня завалялась парочка личных дневников одной ведьмы.        — Хм, — Сесилия сложила губы бантиком и окинула Кроули задумчивым взглядом. — Не знаю, о какой ведьме речь, но личный опыт это всегда интересно. Сойдёт. По рукам, дядя Кроули. А теперь рассказывай.       

***

      Бальтазар чуть рассеянно осмотрелся и задался вопросом, насколько же глубоко он ушёл в размышления, если не заметил, как машинально дошёл до хорошо знакомого рая, где стал бывать слишком часто. Птичка, которая, казалось, привыкла к нему окончательно, легко перепорхнула с ветки на его плечо и поприветствовала жизнерадостной трелью.       Неопределённо качнув головой, Бальтазар секунду поколебался, выбирая между скалой, которую он давно считал своей, и качелями, что находились прямо перед ним. Понимание бессмысленности риска расположило остаться. В отдалении, среди пышных кустов зелени, усыпанных мелкими цветами, Бальтазар заметил старушку, которой и принадлежал рай, но она явно не обращала на него внимания.       Птичка уверенно продолжала выводить свою песню. Бальтазар не до конца осознанным жестом осторожно погладил перья и опустился на качели. План побега с небес, решение о котором было окончательно принято после информации, полученной от Самандриэля, уверенно обретал черты реальности. Бальтазар прикрыл глаза и напомнил себе, что продумать стоит каждую мелочь.       Одна ошибка может стоить ему всего, включая жизнь. Яркая вспышка эмоции, весьма похожей на страх, отозвалась лёгким покалыванием внутри, но Бальтазар безжалостно её подавил. Тихий голос, звучащий будто далеко-далеко, раздался в голове неожиданно. Бальтазар с недоумением моргнул и прислушался. Понимание, что кто-то обращается к нему через молитву, заставило сосредоточиться.       «Ангел Бальтазар, к тебе взываю и прошу услышать мою смиренную молитву. Меня зовут Сесилия Лаберж. И мне необходима помощь. Если слышишь ты моё воззвание, ответь. Мне нужна помощь. Нужна помощь».       Текст успел прозвучать трижды, претерпевая лишь незначительные изменения в интонациях, но не в словах, прежде чем Бальтазар осознал происходящее в полной мере. Неожиданностью стало уже одно то, что ему кто-то молился. Обращение зазвучало в четвёртый раз, когда Бальтазар резко поднялся на ноги, наконец-то понимая, кто именно произносит молитву.       Полёт занял мгновение, и Бальтазар быстро огляделся. Протяжённый пустырь, расположенный, похоже, на окраине города выглядел ничем не примечательным. Боковым зрением отметив обычную асфальтированную дорогу, до которой было не более полумили, Бальтазар перевёл взгляд на хрупкую черноволосую девочку, которая застыла в напряжённой позе.       В ярких голубых глазах, которые намертво впечатались в память, горел страх и медленно, но уверенно скапливались слёзы. Бальтазар машинально вскинул руку, желая прикоснуться к девочке и убедиться, что она не мираж и не плод его воображения, но вовремя одёрнул себя, понимая, что жест может её напугать ещё больше. Мысли норовили разбежаться, но Бальтазар заставил себя собраться.        — Ты звала меня, — голос почему-то прозвучал хрипло, и Бальтазар кашлянул. — Ты Сесилия.        — Я не думала, что ты придёшь, — она сглотнула и выдавила нервную улыбку. — Ты, может, захочешь убить меня, но у меня не было выбора. Мой папа… Я не могу допустить, чтобы он продал душу. Я должна была рискнуть.        — О чём ты говоришь? — Бальтазар потряс головой и напомнил себе, что перед ним не эфемерное видение и не галлюцинация, а абсолютно реальная девочка, вину перед которой он чувствовал больше десятка лет. И ей требуется помощь. — Расскажи мне, что случилось. И откуда ты знаешь моё имя?        — Он сказал, — Сесилия подавила всхлип и сжала пальцы в замок. — Когда я вернулась, он дал мне амулет. Сказал, что тот скроет меня от демонов и ангелов, которые могут захотеть меня снова убить. Но вчера он забрал его. И значит, меня смогут найти, как тогда. Я испугалась. Просила его оставить мне единственную защиту, которая у меня была. Но он только назвал твоё имя. Сказал, что ты ангел, но может, поможешь. Мне было страшно молиться ангелу. Но папа… — на этот раз всхлип прозвучал полноценно, а пальцы, которые Сесилия сжала ещё крепче, побелели. — Папа боится, что всё повторится. Он собрался вызвать демона и продать душу, чтобы у меня была защита от ангелов. Я пыталась его отговорить, но он не хочет слушать. У меня не было выбора. Даже если ты убьёшь меня, всё равно. Тогда у отца не будет причины…        — Я не причиню тебе вреда, — перебил Бальтазар, едва сдерживая желание успокоить нарастающую истерику ребёнка одним прикосновением. — Малышка, успокойся. Я помогу тебе. Кто он? Кто дал тебе амулет?        — Он сказал, что его зовут Кроули. И ещё он говорил, что какой-то Азазиэль или как-то так, вернул меня на Землю, и что ангелы не должны меня найти, — Сесилия судорожно втянула в себя воздух. — Но вчера он появился снова. И забрал амулет. Папа как разума лишился. После моей гибели он очень переживал. Дядя Балти, пожалуйста, я верю, что среди ангелов есть хорошие. Должны быть, мне так в школе говорили. Мне нужна помощь. Пожалуйста. Сделай что-нибудь. Помоги мне остановить папу.        — Малышка, успокойся, — машинально повторил Бальтазар свою фразу и сглотнул, мысленно проклиная своё полнейшее неумение общаться с детьми. Мелькнула мысль, что оно ему никогда и не требовалось, что объяснило отсутствие навыка, но усилило досаду. — Где твой отец сейчас? И почему ты назвала меня дядей? — невпопад спросил Бальтазар, тут же мысленно обругав себя за неуместный вопрос.        — Ты взрослый, — Сесилия неожиданно перестала всхлипывать и посмотрела на него с таким недоумением, что Бальтазар почувствовал нечто сродни неловкости. — А папа пошёл на перекрёсток, — Сесилия махнула рукой в сторону дороги, примеченной Бальтазаром ранее. — Тут недалеко. Мама пытается его отговорить. А я убежала и решила помолиться тебе. Мне нечего терять. Если папа продаст душу… Я не хочу, не хочу спасения такой ценой. Пусть лучше меня найдут и снова убьют ангелы. Но он меня не слушает.        — Они тебя не найдут, — уверенно пообещал Бальтазар, который успел собраться с мыслями. Не идеальное, но вполне приемлемое решение быстро созрело в голове. — Я сейчас кое-что сделаю, и это будет очень больно. Тебе придётся потерпеть.        — Я не боюсь, — в противовес словам в голосе Сесилии отчётливо послышался страх. — Что угодно, если это поможет остановить папу.        — Ты будешь защищена от ангельского взора, — коротко пообещал Бальтазар и приложил ладонь к ребрам Сесилии. Сила заструилась легко, вязь енохианских символов, которую предстояло отпечатать на костях, стояла перед глазами, а Бальтазар с удивлением наблюдал, как Сесилия закусила губу с такой силой, что струйка крови потекла по подбородку, но не издала ни звука. — Всё, малышка, уже всё, — Бальтазар отнял руку и взмахнул ею, убирая остатки боли. — Ты молодец.        — Было не так и плохо, — Сесилия выдавила улыбку, которая явно далась ей с огромным трудом, и Бальтазар поймал себя на мысли, что продемонстрированная стойкость вызывает уважение. — И всё? Теперь ангелы не смогут меня найти? Но если папа мне не поверит, то как я ему докажу?        — Представь себе перекрёсток, где он сейчас находится, — Бальтазар не колебался ни секунды. Множество вопросов крутилось в голове, а необходимость пообщаться с Кроули лично ощущалась острой, как никогда. Но сейчас всё могло подождать, кроме текущей ситуации. — Как чёткую картинку. Сможешь?        — Я уже, — Сесилия, которая стояла с закрытыми глазами, закивала. — Я хорошо запомнила его. А зачем мне?..       Незаконченный вопрос повис в воздухе, когда Бальтазар крепко ухватил Сесилию за плечо и ушёл в полёт. Твёрдая земля оказалась под ногами уже через долю секунды. Бальтазар окинул Сесилию быстрым взглядом, но та не выглядела испуганной, а в следующее мгновение сорвалась с места и бросилась к мужчине, который стоял возле небольшой, явно наспех закопанной ямки.        — Папа, не надо, меня не найдут, — звонкий голос Сесилии мгновенно привлёк к себе внимание и мужчины, и двух женщин, одна из которых стояла поодаль с напряжённым выражением лица, а вторая что-то негромко объясняла. — Не трогайте моего папу.       Бальтазару даже не понадобилось вглядываться, чтобы понять, что женщина, которая резко умолкла и перевела взгляд на Сесилию, демон. Слишком ярко накрашенные карие глаза на мгновение стали красными, и Бальтазар быстро шагнул вперёд. Сесилия бежала прямо на демона, явно собираясь остановить заключение сделки, которое и происходило, любой ценой, но силы были несопоставимо неравны.        — Оставь его, — холодно потребовал Бальтазар, позволяя своим глазам налиться светом. Взмахнул рукой, отбросив Сесилию прямо в объятия отца, и добавил: — И убирайся, пока я даю тебе такой шанс.        — Ангел, — с презрением и бессильной злостью выплюнула демон. — Какого чёрта? Вы не имеете права вмешиваться в нашу работу. Он сам меня вызвал и осознаёт, на что идёт. Всё честно.        — Я не стану считать до трёх, — предупредил Бальтазар, в тоне которого скользнула теперь неприкрытая угроза. — Уходи немедленно или умрёшь.        — Ты не имеешь права, — демон перешла почти на шипение, явно не обращая внимания на то, что повторяется. — Я уже вызвала…        — Мелани, лапуля, что приключилось? — насмешливый и привычно самодовольный голос Кроули раздался настолько неожиданно, что Бальтазар дёрнулся и будто опомнился.       Мельком взглянул на мужчину, которого теперь обнимала, очевидно, жена. Чуть дольше задержал взгляд на Сесилии, которая, экспрессивно размахивая руками, явно пыталась что-то доказать родителям и уже совершенно не обращала внимания на остальных присутствующих. И нехотя посмотрел на Кроули, который внимательно слушал демона. Бальтазар нахмурился.        — Этот мужчина передумал заключать сделку, — небрежный тон дался чуть сложнее, чем Бальтазар рассчитывал, но прозвучал естественно. — Так что отзови свою собачонку, Кроули, или я её уничтожу. Сесилия, вам лучше поехать домой.        — Ты… — начала говорить Мелани, чьи глаза засверкали яростью, но мгновенно осеклась под взглядом Кроули, а в следующую секунду исчезла.        — Послушайте, я не понимаю, что тут происходит, но мы никуда не поедем. Моя дочь находится в опасности, а вы только что лишили меня шанса её защитить, — мужчина обвинительно указал пальцем на Бальтазара.        — Папа, я же пытаюсь тебе объяснить, что дядя Балти уже сделал…        — Помолчи, Сесиль, — настойчиво, но не грубо прервал её мужчина. — И он тебе никакой не дядя.        — Вы зря не слушаете дочь, — Бальтазар проигнорировал насмешливо-любопытствующий взгляд Кроули и сосредоточился на отце Сесилии, который смотрел на него так, словно собирался накинуться с кулаками. — Ангелам её не найти. Я нанёс на её рёбра особые символы. Они укрывают от взора моих собратьев. Не желаете верить мне, съездите в больницу и сделайте там… — Бальтазар пространно взмахнул рукой, не зная как лучше назвать процедуру, о которой имел весьма смутное понятие.        — Рентгенографию, — неожиданно преувеличенно любезным тоном подсказал Кроули, привлекая к себе всеобщее внимание. — Но уверяю вас, нет никакой необходимости мучить это очаровательное создание. За моим пернатым знакомым, — Кроули взмахом руки указал на Бальтазара, — водится много недостатков, но ложь не в их числе. Каракули на рёбрах вашего чада способны её уберечь.        — И я должен поверить вам обоим? — мужчина переводил скептический недоверчивый взгляд с Бальтазара на Кроули и обратно. — Ангелу, который присутствовал при убийстве моей дочери, и демону, который отобрал у неё вещь, дающую ей защиту?        — Попрошу, — Кроули вскинул палец. — Не отобрал, а вернул себе временно одолженный артефакт.        — Вы поступили подло…        — Папа, пожалуйста, — Сесилия дёрнула мужчину за руку, помешав ему договорить. — Я верю им. И я очень хочу домой. Тебе не надо больше ничего делать. Пожалуйста, просто поедем домой. Мы можем съездить в больницу. Если символы окажутся непонятными, мы поищем расшифровку в книгах. Пожалуйста, папочка, идём.        — Я… — мужчина на этот раз заметно растерялся. — Возможно, всё так и есть. Но…        — Валентин, — тихий голос женщины, которая гладила Сесилию по плечу, очевидно, оказался последней каплей, необходимой для принятия решения.        — Мы едем домой, — согласно кивнул мужчина наконец. Зашагал вперёд, но обернулся и посмотрел на Бальтазара. — Если вы действительно помогли, то я признателен вам, кем бы ни являлись. Ангелом или монстром.        — Чаще всего это одно и то же, — вклинился Кроули, лишив Бальтазара возможности ответить.        — Но в своём доме и возле своей дочери я вас обоих, — мужчина оставил без ответа слова Кроули, но жестом указал сначала в его сторону, а после в сторону Бальтазара, — видеть не желаю. Больше никогда.        — Об этом можете не беспокоиться, — мрачно отозвался Бальтазар и поймал извиняющий и благодарный взгляд Сесилии. — Вам не стоит здесь задерживаться. Это может быть рискованно.       Мужчина чуть свёл брови, нехотя кивнул, похоже, выражая благодарность, крепко ухватил за руку Сесилию, приобнял за талию жену и зашагал вперёд. Бальтазар проследил взглядом, как три фигуры приближаются к машине, припаркованной за полосой деревьев, и только потом обернулся. Кроули, который всем своим обликом, казалось, излучал невозмутимость, поднял брови.        — Неожиданная встреча, пташка. Не думал, что этой очаровательной девчушке хватит духу помолиться пернатому, — Кроули усмехнулся и развёл руками, словно не зная, как ещё продемонстрировать удивление.        — Неужели? — Бальтазар вскинул подбородок и прищурился. — Или ты на это и рассчитывал?        — Я почтил этот перекрёсток визитом только потому, что ты пытался обидеть мою девочку Мелани, — Кроули пожал плечами и сунул руки в карманы. — Навыки общения с дамами у тебя не слишком улучшились, пташка.        — Она демон, — Бальтазар стиснул зубы на мгновение, а затем неприятно улыбнулся. — О, мои извинения. Твоя девочка. Полагаю, ты подыскал замену Лилит и теперь играешь в рыцаря по-демонски?        — По-французски, — неожиданно огрызнулся Кроули, но быстро вернулся к почти беспечному тону. — Предсказателем тебе не быть, пташка. Я нынче Король перекрёстков. Обязывает, знаешь ли, следить за подопечными и разруливать конфликтные ситуации.        — Допустим, — Бальтазар сложил руки на груди. — Так или иначе, я даже рад нашей встрече. У меня к тебе есть парочка вопросов.        — О, я тебя обскакал, пташка, — Кроули растянул губы в улыбке, но в глубине его глаз вспыхнул недобрый огонёк. — У меня с десяток наберётся. Михаил был рад, что посох Адама вернулся в небесную оружейную?        — Он… — начал Бальтазар, но осёкся и моргнул. — Ты вспомнил, — констатация прозвучала без удивления.        — Просто нахрена? — Кроули перешёл на крик так неожиданно, что Бальтазар машинально сделал шаг назад. — На кой ляд тебе понадобилось стирать мне память, пташка? Я что, похож на того, кто побежит к главной стерве небес, чтобы сдать тебя и этого пернатого воробья?!        — Это было условием Кастиэля, — Бальтазар дёрнул щекой. — Если ты вдруг не вспомнил, он не был в восторге от того, что ему пришлось совершить.        — Но героически не смог отказать товарищу, — сарказма во фразе Кроули хватило бы на десяток собеседников. — А зачем это тебе, пташка? Демоном больше, демоном меньше, невелика печаль. Мог свести старые счёты.        — А зачем Азазелю воскрешать Сесилию Лаберж? — Бальтазар сделал несколько шагов к Кроули, значительно сократив дистанцию между ними, и поймал его взгляд. — По доброте душевной? Или у него случился прилив желания искупить грехи, творя добрые дела?        — Дай подумать, — Кроули возвёл глаза к небу и задумчиво повращал пальцем в воздухе. — Доброта, милосердие, корысть, заскок… Не твоё дело, — наконец сообщил он, ткнув Бальтазара пальцем в грудь. — И, пташка, тебе стоит освежить в памяти правила этикета. Отвечать вопросом на вопрос — дурной тон.        — Ты имеешь к этому отношение, Кроули, — уверенно и почти обвиняюще бросил Бальтазар, проигнорировав маленькое представление. — Ты ничего не делаешь просто так, только с выгодой для себя. И я хочу знать, зачем тебе это понадобилось.        — Я подумаю над тем, чтобы рассказать тебе эту увлекательную историю, пташка. Но не раньше, чем ты ответишь, какая выгода была тебе исцелять меня в это несчастном городишке, — со скрытым, но уловимым вызовом в голосе отозвался Кроули, а затем с наигранной обидой напомнил: — Я вообще-то первый спросил.        — Тебе не к лицу детские ужимки, Кроули, — Бальтазар свёл брови, дёрнул плечом и отступил на шаг. — Впрочем, было глупостью рассчитывать на нормальную беседу. Не вижу смысла продолжать бесполезно тратить время.        — Знаешь, пташка, то, как упорно ты избегаешь ответа на вопрос, наводит меня на интересные мыслишки, — Кроули склонил голову к плечу и явно не собирался исчезать. — Они чудно совпадают с твоим желанием поиграть во взрослые игры.        — Я не… — начал Бальтазар, но умолк и напряжённо сглотнул, когда Кроули неуловимым движением оказался опасно близко.       По спине прошёлся холодок, вызвавший сноп мурашек. Бальтазар прикрыл глаза, сдаваясь собственным желаниям: тайным, неправильным, тщательно спрятанным и подавляемым в течение долгого времени. Эмоции, которые остались доступны и после полного восстановления благодати, и проявляющие себя в полную силу нечасто, замелькали вспышками и образовали внутри фейерверк.        — Впрочем, с играми придётся подождать, — Кроули определённо умышленно уничтожил между ними даже намёк на дистанцию и выдохнул слова почти в губы Бальтазару. — Я не закончил с вопросами.        — Ты ублюдок, — Бальтазар даже не удивился тому, насколько хрипло прозвучал его голос. — Но весьма прозорливый ублюдок, — усмехнулся он. — Взрослые игры мне вполне по вкусу.       Бальтазар, отодвинув размышления и сомнения, уверенно приник к губам Кроули жадным поцелуем. Руки ожили, быстро пробрались под пальто и заскользили по спине. Кроули издал невнятный звук и перехватил инициативу. Отчаянный голод, измеримый недоступными людям параметрами, вылился во вспышку страсти такой силы, что Бальтазару померещились молнии.       Воздух задрожал, неожиданно обрёл способность мелко вибрировать и почти осязаемо потяжелел. Руки Кроули незаметно пробрались под тонкую ткань пуловера, а его язык не позволял прекратить битву, в которую превратился поцелуй. Бальтазар отогнал рассеянную мысль, что близость Кроули неясным образом дарит чувство свободы и, забывшись, потянул его рубашку из брюк.        — Потише, пташка, — Кроули отстранился с видимым сожалением и провокационно усмехнулся. — Не знал, что в числе твоих скрытых пороков числится эксгибиционизм, но…        — Заткнись, — неразборчиво пробормотал Бальтазар, отпустил рубашку и притянул Кроули в новый поцелуй.       Время застыло, и Бальтазар отметил, что это позабытое чувство, которое он испытывал только рядом с Кроули, пьянит. Вечность заиграла новыми красками, расцвела, наполненная звоном низменных, но манящих желаний. Нежность, которая на мгновение почти напугала самого Бальтазара, смешалась с обжигающим желанием, наполняя поцелуй чем-то ещё неизведанным.        — Пойдём со мной, — неожиданно с жаром прошептал Кроули, когда Бальтазар усилием воли заставил себя сделать паузу. — Просто пойдём со мной, пташка.        — Куда? — машинально уточнил Бальтазар, сознание которого категорически не хотело воспринимать смысл каких-то лишних сейчас слов. — В Ад?        — Обычный особняк, — во взгляде Кроули мелькнуло что-то такое, что Бальтазар резко опомнился и внезапно понял, что тот говорит более чем серьёзно. — Один пернатый и один демон вполне способны справиться с защитой. Пусть небеса хоть вальс танцуют с преисподней. Пойдём со мной, пташка.        — Я… — Бальтазар замер, забыв сделать ненужный, но давно привычный вдох. В груди словно вдруг резко расправила крылья невидимая птица, чувствуя свободу, которая ещё никогда не казалась настолько близкой и достижимой. Мозг пытался напомнить, что план побега ещё не продуман до конца, но Бальтазар уже не желал воспринимать рациональные доводы. Всё вдруг стало простым и понятным. — Я согла…        — Бальтазар, они выследи… — голос Самандриэля оборвался раньше, чем тот успел закончить фразу.       Бальтазар мгновенно обернулся, ещё не понимая, что происходит, и вздрогнул, заметив Наоми и ещё четырёх ангелов, двое из которых теперь удерживали Самандриэля. Осознание, что это конец, пронеслось в голове со скоростью кометы, и Бальтазар принял решение, не раздумывая. Сложенные пальцы успели коснуться лба Кроули за доли секунды до того, как руки оказались в захвате.        — Сохрани, — Бальтазар едва шевельнул губами, зная, что Кроули поймёт.       Ещё два ангела появились возле Наоми с тихим шелестом крыльев. Бальтазара грубо оттащили на приличное расстояние от Кроули, который почему-то до сих пор не телепортировался. Поняв, что вновь прибывшие ангелы целенаправленно идут к Кроули, Бальтазар вздрогнул снова. С трудом заставив себя собраться, он быстро прощупал пространство и стиснул зубы.       Наоми работала наверняка, как и всегда. Ангельская сила разливалась в воздухе, создавая барьер, который глушил возможности демонов вернее, чем любая ловушка. Кулаки сжались сами по себе. Осознавая, что шансов победить у него нет, Бальтазар всё равно с силой дёрнулся, пытаясь вырваться из мёртвой хватки своих собратьев. Наоми оказалась перед ним мгновенно.        — Убейте демона, — холодно бросила она через плечо приказ ангелам, которые успели приблизиться к Кроули вплотную. Бальтазар открыл рот, но не сдержал крик, когда в живот резко вошёл ангельский клинок. — Ты заслуживаешь худшей кары за предательство, — голос Наоми был ледяным, когда она повернула руку. Бальтазар почувствовал, как ртом хлынула кровь. — Нам с тобой предстоит долгая работа.       Удивлённый вскрик заставил Наоми резко обернуться. Перед глазами всё плыло, но Бальтазар заставил себя сфокусироваться. Кроули как-то отшвырнул ангелов, которые кинулись в атаку. Сил почти не было, но Бальтазар заставил себя прощупать невидимый барьер вновь, не понимая, что происходит. Тонкая, почти незаметная трещина, пробитая ярко-красной силой, вызвала недоумение.        — Мы ещё встретимся, Наоми, — фраза Кроули, наполненная холодной смертоносной яростью ещё звучала, когда он исчез с места, на котором стоял.        — Как он?.. — начал говорить какой-то ангел, но Бальтазар уже не вслушивался.       Из последних сил он попытался отследить ниточку красной силы, которая стремительно исчезала, оставляя барьер в первозданном состоянии. В груди вспыхнул ужас, когда Бальтазар максимально напряг зрение и заметил за одним из деревьев хрупкую фигурку, которая мгновенно исчезла. И только сообразив, что ангелы даже не смотрят в ту сторону, Бальтазар почувствовал мимолётное облегчение.        — Мне не требуется помощь. Я закончу здесь, — безразличный голос Наоми ворвался в сознание. Бальтазар заставил себя сосредоточиться и окинул мимолётным взглядом Самандриэля, который висел на руках ангелов. Сокрушительная слабость не оставляла возможности думать. — Доставьте их в отдельные камеры и до моего возвращения не спускайте с них глаз.       Горечь разлилась внутри, во рту вновь появился привкус, и Бальтазар сплюнул кровь на землю. Птица в груди умирала так тихо, но безнадёжно, что отчаяние накрыло волной. На этот раз спасения не будет. Бальтазар прикрыл глаза и сосредоточился на чувстве облегчения, которое испытал, когда Кроули сумел уйти. Перед глазами всё поплыло, а через миг их унесла невесомость полёта.

***

      Кроули рандомно сменил несколько точек прибытия, прежде чем телепортироваться в свой дом. Предосторожность не являлась обязательной, но клокочущая внутри ярость мешала мыслить здраво, и действия Кроули совершал автоматически, предпочитая перестраховаться. Старинная, но безвкусная ваза, попавшаяся на глаза, мгновенно полетела в стену и разлетелась от удара на осколки.       Рывком перевернув низкий столик, стоящий в центре гостиной, Кроули взмахнул рукой. Поленья в камине, по-прежнему сложенные идеальной стопкой, охватило яростное пламя. Выдержанные в классическом стиле часы, висящие на стене, взорвались, едва оказавшись в поле зрения. Кроули с силой провёл рукой по лицу.       Бутылка виски, стоящая на столе там, где и раньше, уже не вызвала желания её разбить. Кроули двумя размашистыми шагами преодолел разделяющее расстояние, схватил бокал и наполнил его до краёв. Выпил залпом, изменяя своим правилам и привычке, и наполнил вновь, на этот раз наполовину. Мысли против обыкновения путались, что вызывало глухое раздражение.       Глоток виски неожиданно помог собраться. Подавив ярость усилием воли, Кроули быстро обдумывал случившееся. Бальтазар передал ему собственные воспоминания со всей эмоциональной составляющей, слишком обширной как для ангела, явно желая их сберечь. Одна мысль о том, что ему понадобилось это делать, заставила Кроули смахнуть со стола подставку для ручек.       Сжимая и разжимая кулак одной руки, Кроули периодически отпивал из бокала, который держал в другой, и медленно перебирал чужую память, сосредоточившись только на событиях. Его собственное спасение в Румынии. Половина Слезы Клеопатры, которую Бальтазар прятал в странном тайнике, устроенном в стволе яблони. Разговор Бальтазара и ангела. Последние события.       Кроули долил в бокал виски и вернулся к разговору. Здравый смысл и логика подсказывали, что он являлся важным, раз Бальтазар хотел его сохранить. Прикрыв глаза, Кроули погрузился в воспоминание. По мере того, как приходило понимание, о чём беседуют Бальтазар и ангел, едва усмирённая ярость уверенно пробивала себе дорогу, грозя выплеснуться наружу и уничтожить всё, что попадётся ей на пути.        — Дерьмище, — выругался Кроули и стиснул бокал до хруста в суставах.       Звук неожиданно вернул в реальность. Кроули залпом допил виски и мимолётно пожалел о давно утраченном абсолютном безразличии. История Сесилии, отдающая пещерной дикостью, отказывалась укладываться в голове. Приложившись прямо к горлышку бутылки, Кроули честно признался себе, что дело не в подоплёке. Демонам доводилось совершать и видеть в разы более жестокие вещи.       Понимание, что храбрая девочка, которая спасла ему жизнь, заслуживает правды, заставляло отрицать информацию для самого себя. Кроули поморщился и вновь глотнул из бутылки. Быть тем, кто откроет Сесилии истину, неожиданно не хотелось. Других кандидатур в силу обстоятельств, не осталось. Окинув пустую бутылку бессмысленным взглядом, Кроули направился к бару.        — Некоторые встречи происходят раньше, чем ты думаешь, что они произойдут, — голос Наоми заставил Кроули резко обернуться. Маска безразличия легко заняла своё место, мгновенно надёжно скрывая любые эмоции. — Кроули. Надо поговорить.        — Наоми, — привычным для него тоном протянул Кроули. Продолжил свой путь, но теперь передвигался так, чтобы не выпускать Наоми из виду. — Не припомню, чтобы я тебя приглашал.        — Разве? — губы Наоми тронула фальшивая улыбка. — Твоя последняя фраза выглядела именно приглашением.        — Это было обещание, — Кроули снял с сушилки бокал, не глядя взял бутылку с полки, и широко и неискренне улыбнулся. — Выпить не предлагаю. Эксперименты по воздействию алкоголя на тварей я ставлю по понедельникам и пятницам.        — Осторожнее, Кроули, — на лице Наоми на мгновение промелькнула гримаса злости, но быстро исчезла. — Я пришла побеседовать. Но могу и передумать.        — Над техникой запугивания тебе стоит…        — Я не знаю, что тебе за дело до Бальтазара, но мне безразлично. Забудь о нём, — бесцеремонно перебила Наоми. — Мне нет необходимости тратить время и ресурсы на устранение такой проблемы как ты. И нет резонов развязывать войну. Ходят слухи, что ты в чести у Азазеля. Поэтому проблему, если она таковой станет, я решу со своей стороны.        — Сделаешь себе харакири? — сарказм прорвался в голос вместе со злостью, но Кроули уже не обращал на это внимания. Ярость, казалось, многократно умножившаяся, рвалась на волю. — Могу подсказать парочку более эстетичных способов…        — Я убью Бальтазара. Лично, — тон Наоми, которая явно умышленно перебила вновь, был ледяным. — Тебе не достать его на небесах. Тебя уничтожат ещё на подходе. А для нас, поверь, устранить одного из своих, если он становится угрозой или представляет проблему, несложно.        — Ты блефуешь, — с уверенностью, которой не чувствовал и отдалённо, но успешно изображал, бросил Кроули.        — Проверь, — Наоми едва заметно пожала плечами. — Если ты полагаешь, что мне доставляет удовольствие тратить время на исправление памяти таких как Кастиэль и Бальтазар раз за разом, то ты жестоко заблуждаешься. Я вздохну с облегчением, если избавлюсь хоть от одного из них.       Наоми исчезла, не прощаясь, очевидно, сочтя разговор оконченным, а Кроули уставился на стену застывшим взглядом. Бокал в его руке треснул, не выдержав давления, но Кроули не шелохнулся. Угроза Наоми звучала весомо хотя бы потому, что та могла её исполнить. Воспоминание о ранении Бальтазара пронеслись перед глазами, и Кроули стиснул зубы. Рука у Наоми явно не дрогнёт.       Тихий шелест крыльев, казалось, ещё звучал в гостиной, когда Кроули перевёл взгляд на свою ладонь и с долей недоумения заметил осколки стекла, впившиеся в плоть. Кровь струилась тоненькими ручейками и стекала на стойку, образовывая на полированной деревянной поверхности маленькие лужицы. Кроули моргнул, отгоняя наваждение, и быстро убрал повреждения.       Ярость неожиданно улеглась, оставив после себя противное чувство, которое Кроули по памяти опознал отчаянием, люто ненавидимым им с тех времён, когда он был человеком. Мысль о том, что с Наоми станется выполнить обещание сразу, отзывалась горечью в горле. Как и осознание, что Бальтазара и того, кто пытался его предупредить, не ждёт ничего хорошего в любом случае.       На мгновение всё окружающее показалось настолько ненавистным, что Кроули поймал себя на промелькнувшем желании отправиться на поклон к Азазелю и умолять вытравить возможность чувствовать, неизвестно каким образом частично обретённую. В груди что-то сжималось от понимания, что если годы спустя они и встретятся, Бальтазар, вероятно, не будет его помнить.       Протяжённый вдох не принёс ни капли удовлетворения, и Кроули отметил как факт, что никогда не поймёт, чем это помогает людям. Именно такие мелочи стирались в первую очередь под руководством умелого палача в процессе становления демоном. Взгляд бесцельно остановился на ярком пламени в камине. Кроули стиснул зубы и подтянул к себе едва початую бутылку.       Сделал длинный глоток, огляделся уже более осознанно и напряг память, выискивая скалу, на которой беседовали Бальтазар и ангел. Покинуть дом виделось нисколько не логичным решением, но острой необходимостью. Кроули телепортировался и едва не сорвался со скалы, оказавшись на самом краю. Сделав пару шагов назад, Кроули быстро осмотрелся.       Взгляд выхватил антиангельские символы, которые демоны чуяли за милю, расположенные на значительном расстоянии. Секунду Кроули оценивал расположение, накладывая размышления на короткие комментарии ангела в разговоре, а потом невесело усмехнулся. Бальтазар явно знал, что делал. Но от попадания в руки Наоми его это в итоге не спасло.       Кроули приложился к горлышку бутылки, которую так и сжимал в руке, и чуть брезгливо скривился, осознав, как сейчас выглядит. Но мысль о том, что со стороны он может сойти за человека, у которого приключились неприятности, позабавила. Кроули сделал очередной глоток, совершенно не чувствуя вкуса виски, и признал, что впервые за триста лет почти вспомнил, каково это — быть человеком.       Сильный, но тёплый ветер налетел порывом и затрепал край пальто. Неуловимая мысль о чём-то важном, но забытом без возможности вспомнить, закрутилась на краю сознания. Очередной порыв ветра хлестнул по лицу. Кроули запрокинул голову. Яркая лазурь небес, навевающая ассоциации с безмятежностью и безопасностью, показалась сейчас издевательством.        — Однажды ветер переменится и для нас, Наоми, — фраза вырвалась сама по себе, но Кроули только дёрнул плечом и залпом допил остатки виски.       Смелый вихрь подхватил тихие, но прозвучавшие весомо слова, и понёс их в неизвестном направлении. Кроули прикрыл глаза. Надежда, не иначе как чудом пробивающая себе дорогу сквозь отчаяние, затопившее всё внутри беспросветной тьмой, показалась ядом. Кроули сунул руки в карманы и перестал следить за плавным течением времени.       Солнце клонилось к закату, когда Кроули тряхнул головой и открыл глаза, где не отражалось ничего. Сущность всё же взяла верх, позволив убрать раздражающие эмоции, от которых не хотелось избавляться, в глубины сознания, где они уже не имели никакой власти. Кроули усмехнулся, подумав, что ещё некоторое время назад легко убил бы любого, кто заподозрил бы его в человечности.        — Однажды, — едва слышно повторил Кроули то ли обещание самому себе, то ли абстрактную угрозу, а в следующую секунду скала опустела.       Оказавшись в незнакомой комнате, Кроули быстро оценил обстановку. Сесилия, к которой он целенаправленно и телепортировался, подскочила над кроватью, на которой сидела, скрестив ноги, и явно усилием воли подавила вскрик. Мгновенно отбросив книгу, она неуловимым движением оказалась на ногах, бросилась к Кроули и крепко его обняла.        — Я так волновалась, — Сесилия не повысила голос, в котором смешалась целая гамма эмоций, и Кроули в очередной раз отметил, насколько хорошо она контролирует себя для столь юного возраста. — Думала, что не успела. Боялась, что они смогут за тобой проследить. Дядя Кроули, ты в порядке? Спасибо, что пришёл. Я не рассчитывала, что ты вспомнишь обо мне, но очень рада, что ошиблась. Я хотела знать, что ты в порядке.        — Я пришёл не только поэтому, конфетка, — Кроули попытался нейтрально улыбнуться, но вышла неопределённая гримаса. Понимание, что под контроль убраны эмоции, связанные с Бальтазаром, но не с Сесилией, пришло сразу же. — Ты хотела знать, зачем пернатым понадобилось тебя убивать. И теперь у меня есть для тебя ответ.

***

      Бальтазар с трудом выплыл из марева боли, стелившегося вокруг сплошной красной пеленой. Какая-то отрывистая, словно незаконченная мысль о том, что боль ангелы чувствуют отлично, пронеслась на краю сознания. Очередной железный штырь вошёл в лоб так легко, как входит в масло нагретый нож, и осознанность уплыла вновь, сметённая новой волной боли.       Реальность мелькала, пропадала, вероятно, на значительные промежутки, и воспринималась иначе каждый раз, когда Бальтазар возвращался в сознание. Горечь от понимания, что он теряет всё, что казалось ему важным и имело значение в последнее время, отравляла вернее, чем очередное безжалостное действие палачей Наоми. Провалы в темноту становились все более продолжительными.       А затем сознание вернулось рывком. Бальтазар моргнул и с недоумением осмотрелся, не понимая, куда именно он шёл. Протяжённый хорошо знакомый коридор был пуст. Растерянно потерев лоб, Бальтазар нерешительно зашагал вперёд. Мыслей в голове было пугающе мало, и касались они в основном того, что было необходимо в ближайшее время обсудить текущие дела с Кастиэлем.       Чувство неправильности уверенно разрасталось в груди. Бальтазар не сбился с шага, но чуть замедлился, пытаясь понять, что не так. Здравый смысл подсказывал, что любые ощущения, если они имеют место быть, должны быть связаны с некоторыми конкретными событиями. Это означало, что достаточно будет вспомнить их, чтобы устранить недопустимую реакцию.       Но в голове царила блаженная пустота. Бальтазара нахмурился, понимая, что не может вспомнить даже то, что делал в последние часы. Осознание навело на мысль, что, возможно, он заслужил визит в отдел Наоми. Присущее смирение тут же подсказало, что в таком случае лучше даже не пытаться вспоминать о причине. Но нечто более яркое, вспыхнувшее в глубине сознания, резко воспротивилось.       Бальтазар толкнул дверь, к которой свернул, сам не понимая почему, и почувствовал себя сбитым с толку. Конфликт в сознании воспринимался пугающе и почему-то до боли знакомо. Взгляд расфокусировано заскользил по раю, в который он попал случайно, и неожиданно стал осмысленным. Бальтазар моргнул, пытаясь сообразить, откуда он знает широкие качели.       Смутные, почти неуловимые тени воспоминаний заявляли о себе всё увереннее, и Бальтазар сжал виски руками. Внутренний голос неистово требовал не пытаться копаться в прошлом, которое стёрли явно по очень веской причине. Но непонятное нечто, глубже и ярче, настойчиво толкало вглядываться в тени, думать и идти вперёд. Бальтазар сдался и зашагал к яблоне.       Раскидистые ветви дерева свисали так низко, что почти касались земли. Взгляд Бальтазара остановился на дорожке притоптанной травы. Ноги двинулись по ней раньше, чем мозг осознал происходящее. Зазор между ветвями позволял легко подойти к стволу дерева. Енохианский символ привлёк внимание сразу же. Бальтазар ещё пытался вспомнить его суть, а перед глазами уже всё поплыло.       Желание. Слово, которое обозначал вырезанный на коре символ, резко врезалось в сознание. Мысли всполошились и закружились, пытаясь спутаться в единый клубок. Бальтазар стиснул зубы, когда виски прострелила боль. Вспышка сверкнула как наяву. Бальтазар резко выдохнул. Он хотел уйти. Озарение чётко заявило о себе неожиданно, и ощущалось единственной правдой.       Бальтазар вскинул руку и неосознанно скользнул по символу пальцами. К его удивлению тот вспыхнул светом, а после растворился, открывая спрятанную за ним небольшую замочную скважину. Бальтазар подавил желание протереть глаза руками. Замок в дереве выглядел очень странно. Смутное видение расколотой зигзагом капли принесло новую волну головной боли.       Ухватившись рукой за одну из ветвей, Бальтазар сделал глубокий вздох и следом задался вопросом, откуда у него такое странное желание. Ангелам не нужен воздух. Боль нарастала и быстро захватила в свой плен затылок. Бальтазар сжал кулак. У ангелов не болит голова. Происходящее вызывало всё большее недоумение. Бальтазар до боли закусил губу, не понимая, как действовать.       Мысли путались всё сильнее, но одна оказалась неожиданно чёткой. Если есть замок, значит, должен быть и ключ. Логическое заключение побудило осмотреться. Конечно, шансов, что ключ спрятан где-то неподалёку было немного. Но одна из теней памяти настойчиво толкала продолжать оглядываться. Бальтазар вздрогнул, когда заметил старушку, которая возилась с каким-то кустом.       Новая вспышка боли в затылке принесла понимание, что именно ей принадлежит этот рай. Теперь Бальтазар был уверен, что бывал здесь раньше. Ещё не до конца понимая, что он всё-таки делает и зачем, Бальтазар безжалостно заглушил внутренний голос, требующий остановиться, и направился к хозяйке сада. Она, казалось, нисколько ему не удивилась, только посмотрела со сдержанным любопытством.        — Не очень-то вид у тебя хороший, милый, — голос оказался очень приятным и подействовал странно успокаивающе. Полыхающая в голове боль немного ослабла. — Не болеете вы, ангелы, но на тебе лица нет.        — Ключ, — удерживать даже одну мысль оказалось совсем не так просто, как виделось Бальтазару. Он спешно выпалил вслух единственное, что казалось важным сейчас и стремилось уплыть в темноту, не оставив после себя знания. — Вы случайно не знаете?..        — Как не знать-то, милый? — перебила старушка и добродушно усмехнулась. — Велел ведь ты сам мне ведь вручить тебе по требованию, но только после того, как скажешь слово ты верное.        — Слово, — автоматически повторил Бальтазар, чувствуя растерянность и зарождающийся страх. Отвратительный внутренний голос попытался напомнить, что он ничего чувствовать не может и должен прекратить свои действия. Бальтазар послал его к чёрту, и уцепился за одну из теней, которая чем-то привлекла внимание. Не знание, но предположение, скользнуло где-то по краю сознания. Бальтазар усомнился, но необходимость ответить толкала хотя бы попытаться. — Пташка? — скорее вопросительно, чем утвердительно произнёс он.        — Верно, милый, — старушка просияла. Быстро достала из-под блузы резной ключ, висящий на простой бечёвке, сняла его и протянула Бальтазару. — Держи, дорогой. И больно бледный ты всё же.        — Это только сосуд, — не вдумываясь, пробормотал Бальтазар, но мгновенно опомнился. — Я… Благодарен вам.        — Так всегда пожалуйста, милый, — старушка ободряюще улыбнулась и вновь вернулась к работе с кустом алых роз невероятной красоты. — Человеку хорошему помочь несложно ведь. А уж ангелу хорошему так и вовсе за честь. Ты уж только береги себя.        — Буду, — кивнул Бальтазар, не понимая, как реагировать на проявленную заботу, которую даже не сразу опознал таковой.       Доля секунды, которая понадобилась, чтобы вновь оказаться у ствола яблони, вернула силу головной боли. Бальтазар сжал губы и потянулся к замку. Рука, вставляющая ключ, почему-то дрожала. Раздался щелчок, и круглая дверца распахнулась. Бальтазар несколько секунд смотрел на три предмета, лежащие в совсем небольшом углублении, а потом боль ослепила.       Картинки выплывали из тумана одна за другой. Убийство детёныша макак. Бар. Кроули. Отель. Бальтазар едва не сорвался на крик, но сдержался, до крови прокусив губу. Боль, уже перешедшая все пределы терпимости, становилась только сильнее. Ветер. Скала. План побега с небес. Бальтазар с силой втянул в себя воздух и с трудом открыл глаза. Пространство зашаталось, а после завертелось.       Мысли метались, эмоции накатывали, вырвавшись откуда-то из неведомых глубин. Бальтазар, не отдавая себе отчёта в действиях, захлопнул дверцу и медленно двинулся к широким качелям. Боль наконец-то начала ослабевать, но всё ещё доставляла значительное неудобство. Маленькая птичка неожиданно опустилась к нему на плечо, и Бальтазар вздрогнул.       Боль исчезла в один момент, а в голове вдруг воцарилась блаженная тишина. Бальтазар остановился, взялся за одну из цепей, удерживающих качели, и устремил взгляд в пространство. События, случившиеся в Милане, вспомнились не до конца, в этом Бальтазар был уверен. Но и способ, который он применял для сохранения воспоминаний, был несовершенным и неопробованным.       Игнорируя пробелы в событиях вечера в Италии, Бальтазар перебирал огрызки своей памяти дальше. Здесь белых пятен было намного больше. Бальтазар сжал пальцы крепче. Смирение ещё пыталось поднять голову и воспротивиться мыслительному процессу, но получалось у него всё хуже. Бальтазар скривил губы, наткнувшись на очередной пустой кусок, который чудился важным.       Интуитивное желание толкнуло всё же опуститься на качели. Птичка зашлась звонкой трелью, будто выражая одобрение. В сознании странно щёлкнуло. Глаза Бальтазара налились светом, когда он чётко вспомнил, как планировал план побега с небес. Логическая связь с визитом в отдел Наоми прослеживалась легко. Бальтазар усилием воли взял под контроль силу.       В голове медленно восстанавливался порядок. Мысли и воспоминания упорядочивались, складываясь в подобие многоэтажного дома. Но этажей или частей таковых не хватало заметно. Бальтазар провёл по перьям птички мимолётной лаской и вздохнул, осознавая, что жест ощущается очень знакомым. Он делал так раньше. И не помнил этого.       Злость, ещё не полноценная, но разгорающаяся с каждой секундой всё сильнее, почти толкнула к действиям. Однако осторожность взяла верх. Бальтазар недобро улыбнулся. О, он будет осторожен. Случившееся располагало не просто к осторожности, а к возникновению здоровой паранойи, даже с учётом того факта, что он не помнил никаких деталей.       И знание, теперь уверенное знание, что он покинет небеса и обретёт свободу, требовало, если понадобится стать параноиком, но не допустить ещё одной ошибки. Бальтазар машинально продолжил поглаживать крохотные перья заливисто щебечущей птички, и обдумывал желание мести. Риск был недопустимым, но отчаянно необходимым. Теперь он не мог позволить себе уйти просто так.       Варианты мелькали в голове. Некоторые Бальтазар отметал сразу, некоторые лишь откладывал для дальнейшего обдумывания. Одна из идей, заключающаяся в хищении небесных артефактов, которые могли стать хорошим подспорьем для устройства в мире макак, ассоциативно вернула к части кулона, хранящейся в тайнике. Бальтазар прикрыл глаза.       Память, которая старалась помочь своему хозяину как могла, здесь оказалась бессильна. Не было даже намёка на то, с кем он использовал артефакт и зачем. Но холодное понимание, что прятать так стоило только что-то действительно важное и губительное в случае огласки, возвращало в вечер в баре Милана. Бальтазар сглотнул. Образ Кроули в мыслях отозвался ноющей болью в груди.       На мгновение возникло безрассудное желание переместиться на скалу, которая вспомнилась как остров спокойствия, а оттуда куда угодно, где можно будет спокойно поразмыслить. Устроиться, найти возможность встретиться с Кроули, который помимо прочего мог помочь прояснить что-то из забытого. Запястье обожгло болью. Бальтазар стряхнул задумчивость и с недоумением опустил взгляд.       Подобие браслета, который могли надеть только в отделе Наоми, мгновенно вывело злость на новый уровень. Бальтазар скрипнул зубами, когда понял, что покинуть гарнизон он не сможет. Желание мести достигло апогея, и неожиданно помогло сознанию проясниться. Бальтазар позволил себе на мгновение насладиться предвкушением, прежде чем вернуться к теперь холодным размышлениям.        — Однажды, — ещё едва слышно произнёс Бальтазар то ли обещание самому себе, то ли абстрактную угрозу, а в следующую секунду в саду осталась только старушка, продолжающая безмятежно подрезать розы.