***
Взаимоотношения напарников хоть и складывались из взаимной неприязни и постоянной вражды, но если нужно было прикрыть друг друга — выходило всегда без лишних вопросов. Тачихара с лёгкостью бы пожертвовал собой ради Гин, и дело тут даже не в напарнике, а в нем самом. Если не дорожишь жизнью — можешь пристрелить себя даже саморучно и без малейших сожалений. Жизнь — слишком сложная штука. Тачихара всегда знал, что не поймёт ни смысла бытия, ни своих собственных постоянно сворачивающих не в то русло, временами очень уж философских, а иногда слишком навязчивых и не на шутку пугающих мыслей.***
Ответа ни на один из своих личных нерешаемых вопросов он так себе и не дал. Может, потому что не успел. Стоило ему допустить мысль о том, что неплохо бы было выйти покурить, вновь погружаясь в пучину собственного разума, как в кабинет вошла Хигучи с очередной кипой бумаг. — На, это всё тебе. Работай. — отрапортовала она, уложив ровную стопку на стол. Тачихара недовольно зыкнул на неё. — Почему только я? А Гин где? — Заболел. — сухо ответила Ичиё, и скрылась в дверном проёме. Чем заболел, давно ли и как скоро планирует вернуться она умолчала. Тачихара, уперевшись взглядом в стену напротив, даже не заметил, как снова погрузился в свои мысли. Естественно, не услышал он и то, как через десяток минут тихо скрипнула дверь, впуская в помещение Гин. Вернувшийся на свой пост лейтенант окинул обыкновенно-презрительным взглядом напарника, но увидев, что тот никак не отреагировал на его появление, щелкнул пальцами прямо перед лицом Мичидзо. Тачихара моментально дёрнулся и отпрянул, недовольно оглядывая потенциального собеседника. — Ты что здесь забыл? Хигучи сказала что ты заболел. — темноволосый только махнул рукой на это замечание, и взяв половину бумаг из ещё нетронутой стопки пошёл к своему столу. Мичидзо проводил его всё ещё удивлённым взглядом. — Может все заберёшь? — Тачихара, усмехнувшись, снова глянул на напарника. Молчаливый Гин смерил его недовольным взглядом, по всей видимости означавшим: « — Не смешно. » Мичидзо решил испытать удачу. Несмотря на выражение лица напарника, он подхватил остатки бумаг и перенёс на его стол, а через мгновенье, милейшим образом улыбнувшись, переступил порог, на прощание бросив: — Работай, Гин. Моя смена кончилась. Мичидзо решил испытать терпение Гин. И, видимо, себя на прочность.***
Гнев коллеги не успел настигнуть Тачихару, быстро вышедшего из многоэтажного здания. Он, замедлив шаг, прошёл вдоль набережной до ближайшего поворота и проник во дворы. Продолжил по знакомому маршруту петлять между домами, оглядывая слегка воодушевлённым взглядом серые постройки, нагоняющие тоску. Они и правда никогда не радовали глаз. Он щёлкнул зажигалкой, и слегка подпалив сигарету, только что подцепленную из пачки, продолжил свой путь с лёгкой улыбкой на лице.***
Поднявшись по лестнице на свой этаж, он оказался около квартирной двери. Ключ, замок, щелчок: обитель встречает его сквозняком из приоткрытого окна, запахом лекарств, сигарет, и, как всегда, идеальным порядком. В этом месте его мысли обретают звук, контроль и неограниченную власть над здравым смыслом. — Неизбежное принимать равнодушно. — негромко проговорил он вслух. В тишине квартиры это звучало странно, но здешние стены привыкли. — Кто это вообще придумал? —он знал. Такую фразу он слышал много-много раз. От всех людей, зовущих себя психотерапевтами и психиатрами. Этого правила он пытался придерживаться, но что-то вечно шло не так. — Ра-вно-ду-шно. — проговаривал он по слогам перед зеркалом в ванной. Он никогда не любил это зеркало. Смотря в отражающую всё поверхность с утра, он испытывал первый прилив ненависти. — Не работает этот ваш Фенибут. А может работает, просто я слишком… — с досадой рассуждает он, замолкая на полуслове, подбирая нужные выражения, перекладывая таблетки с тумбочки в ящик. — Я возьму отгул. Уже просто невозможно. — он, тяжело вздохнув, щёлкнул выключателем, гася свет в коридоре. Теперь у него есть ещё два дня.