За что?

      У меня трясутся колени от перенапряжения. Блядь!       Возвращаюсь в класс и ловлю искривленный, пренебрежительный взгляд Алины на себе. Какая же ты актриса, я вижу, что это все наигранно. Но внутри опять что-то подгорает.       Очередная вспышка ярости, и я уже сейчас готов выяснять отношения с этой сучкой! Так и хочется проорать ей: "Какая же ты дура! ищешь утешение в этом мудаке".       Я должен радоваться, что Данилова отстала от меня, но меня передергивает от мысли, что ее выебет Нечаев. Все это по моей вине… Она мне как сестра. Черт!       После уроков прощаюсь с Кириллом на повороте, и бегу в сторону, где живет Данилова. Она, кажется, не спешит идти домой, прилежно учить уроки. Совсем не помню в каком доме она живет. А вдруг уже пришла?! Ладно, черт с ней. Я слишком много на себя беру. Алина — последняя, о ком я должен заботиться. Нас с ней ничего не связывает и никогда не связывало. Ее жизнь, хочет ее проебать, не буду этому препятствовать.       Иду обратно и вижу, что Алина идет по противоположной стороне дороги с этим хмырем. Блядь! Она увидела меня? Плевать, поворачиваюсь на сто восемьдесят и шагаю обратно.       О чем же они щебечут? Ее громкий смех заполоняет всю улицу. Или мне это только кажется?! Идет и ничего перед собой не замечает. А этот урод может быть обходительным: несет ее пакет со сменной обувью. Ну прямо парочка! Аж тошно.       Я неспешно шагал, придерживаясь дистанции, чтобы слежка не так была очевидна. Им кажется действительно было нормально вдвоем, как и мне с Артемом…       Глубокий вдох. Стоп. Это совсем не мое дело. Но я так зол… На что я злюсь?! Кто виноват в том, что с Алиной так получилось? Она столько времени теплила надежду на взаимную симпатию. Я не могу ей ничего предложить. Может этот говнюк-Нечаев не такой уж и мудак, коим хочет казаться. Не знаю.       Я не пошел дальше за Даниловой, вернулся домой.       Серые тучи затянули свод моего сознания. Куда катится моя жизнь? Я устал биться за право быть счастливым. У меня были все шансы быть принятым, любимым. Но я своими же руками, действиями разрушил светлое будущее. Нет никаких нас с Артемом. Простых извинений недостаточно. Не знаю, как показать, что сожалею. Мне даже слова не дадут — признать свои ошибки.       За ужином мама сообщила, что свадьба Антона назначена на первые числа июня. Я к своему удивлению безразлично отнесся к данной информации.  — Опять будем выряжаться перед этими богачами? — уже по привычке подковырнул новость  — Конечно. Мы должны выглядеть соответствующе! — мама не заметила сарказм в моем голосе?  — Надеюсь лизать зад в этот раз не придется, — только успеваю договорить фразу, как…       Хлопок. Удар. Красный след на щеке. Щиплет больно.  — Как ты смеешь?! — заорала во все горло мама, подскочив со своего места.       Кажется мне доставляет удовольствие выводить ее из себя. В ступоре сижу, пытаясь понять, что только что случилось. Нет, она раньше била меня, но это было в глубоком детстве: легкий шлепок по попе. Но, когда у меня начался пубертат, она прекратила.       Мама позволила замахнуться на меня, всю свою ненависть вложила в эту пощечину. А ведь совсем недавно, она уже пыталась это сделать, но в ситуацию вмешался Антон. Гребаный, ебаный Антон.       Я не доев свою порцию выскочил из кухни, словно ошпаренный, с грохотом хлопнул дверью в свою комнату.  — Дверь мне еще сломай, псих! — последнее слово было за ней.       Вечно отмалчивающийся отец должно исполнял свою роль: делал вид, что все нормально.       След от ладони на щеке еще горел. Я лежал в своей постели в ожидании, когда же закончится этот гребаный день. Сон никак не шел. Мозг перекручивал снова и снова: заплаканное лицо Темы, флегматичность Марка, улыбающуюся Алину. И все это вперемешку с нервозным рыком матери за ужином и безразличным отношением к ситуации отца.       «Ты все это заслужил», — казнил себя этой мыслью, повторяя снова и снова.       Не помню в какой момент начал плакать. Нос заложило, от чего стали слышны всхлипы. Одеяло послужило платком. Никто не придет, не успокоит меня.       «Артем, пожалуйста, прости!»       «Мама...».       «Я не выношу это!»       В коридоре слышны шаги. Кто бы ты ни был, не заходи! Я не хочу, чтобы ты застал меня врасплох.       Дебильные слезы все не прекращают течь, как бы я не пытался продышаться. Как же болит в груди от всего.       Внутри так все сжимается, что уже тошнит. Я противен сам себе. Хочется нахер выйти из своего собственного тела, снять с себя кожу, выпотрошить прогнившие внутренности.       Я такое дерьмо, которое даже с родителями не может найти лад. Постоянно подначиваю мать, хотя мог бы промолчать, забить, спустить все на тормозах. Но нет, мой рот постоянно говорит что-то противное, неприятное.       Но что больше добивает: безучастность папы. Он никогда не защищал меня перед мамой. Никогда. Хотя нет, было пару раз. Но что может сделать человек, который сам защитить себя не может?! Принять ситуацию, какая она есть.       Почему с Артемом так вышло? Любое объяснение, приходящее на ум, выглядит как способ оправдаться, чтобы снять с себя ответственность. Но легче от этого ни капли не становится. Я очень сильно обидел дорогого мне человека, которому раскрылся, который принял меня. Как мне теперь быть?       Вытаскиваю подушку из-под головы, чтобы хоть что-то обнять, крепко сжать и не отпускать. Вместе с подушкой вылетает сжамканный кусок бумаги. Почему я не избавился от него? Блядский старший Савельев! Ты на восемь лет меня старше. Ты в курсе, что это статья?       «Кто кого еще трахал», — материализовался его голос в моей голове. Почему мне кажется, что именно он так бы и ответил.       Разворачиваю фотографию, и душащий ком продирает горло, пробиваясь в пищевод тошнотворным спазмом. Дьявол-искуситель наблюдает за мной с потрепанного глянца.       Стыдно. Мне стыдно смотреть на этот развратный снимок. Снова сминаю его и рву на мелкие кусочки, чтобы не было понятно, что изображено на нем. Нужно было это сделать на много раньше.       Прошла неделя.       Я кажется привык, что в столовой на месте, где обычно сидел Артём, — пустота. Теперь Мой единственный собеседник в школе — Кирилл. И то, кажется он обо всем догадался, потому что уже не заикается о Савельеве.       Каждый новый день похож на вчерашний: утро, школа, уроки, столовка, радостный визг Алины от рядом снующего козла-Нечаева, тянущая на дно боль. — У тебя есть, что пожрать? — голос Кирилла вывел меня из глубокой трясины самокопаний.  — Не знаю. Что найдёшь в холодильнике, бери, — ответил я, заходя в квартиру.       Кирилл по-хозяйски раскрыл дверку холодильника, начал шарить по кастрюлям в поисках чего-нибудь вкусного. В это время я ушёл в свою комнату, чтобы переодеться и включить комп.  — А кроме супа больше ничего нет? — разочарованно вздохнул юноша, как только я появился в его поле зрения.  — На нижней полке были сосиски, — вспомнил я, идя в ванную, чтобы помыть руки. — Поставь чайник.  — Хорошо.       Не люблю супы, поэтому мой желудок моментально среагировал, как только из кухни пошёл аромат горячих бутербродов, разогретых в микроволновке.       Я был в седьмом классе, когда родители купили более мощный комп. И мы с Кириллом каждый день после уроков испытывали его возможности по полной. Именно тогда друг обосновался на моей кухне, что теперь я не ощущаю никакого дискомфорта, когда он так хозяйничает на ней. Наоборот, мне так даже проще: не нужно ухаживать за гостем.       Это приятное чувство ностальгии заставило меня улыбнуться, пока мы ели.       На понедельник нам задали совместную презентацию по географии. Это не первое совместное задание у нас с Кириллом, и обычно по гуманитарным предметам его делал сам Кирилл, а я лишь зачитывал отведенную мне часть. Но в этот раз парень настоял сделать его дома у меня. Странное желание, но чует моя пятая точка не спроста друг напросился в гости.       Я занял лежачую позицию, как только мы сменили локацию: перешли в мою комнату. Кирилл сел за письменный стол, на котором расположился монитор с клавиатурой и мышью. Парень хорошо ориентировался в моем компе, потому что большинство программ устанавливал он. Я честно сказать, с такой техникой почти что на «Вы». Наверное, у каждого есть друг, который в этом шарит больше, чем ты сам.       Тишина в комнате долбила барабанные перепонки. Но Кир реально занялся презентацией: открыл «power point» и во всю уже листал вкладки браузера в поисках подходящего текста с картинками.  — Ты не против, если я открою окно? — мне совсем не жарко, но абсолютно необходимо хоть что-нибудь сделать, чтобы унять надвигающееся волнение.  — Нет, но в комнате вроде бы и так достаточно свежо.       Я подошел к подоконнику, дернул за ручку. Холодный воздух ударил в лицо, от чего тело мгновенно покрылось мушками. Да, это то, что нужно. Пара вдохов и мне уже гораздо лучше.  — Леша? — обеспокоенный голос Кирилла насторожил.  — Что?  — Ты в порядке? — парень откинулся на спинку стула, устало потянулся.  — Да, — с небольшой задержкой ответил я. — К чему спрашиваешь?  — Просто ты залип, застыл. Ты точно не принимаешь никаких наркотических веществ?  — Ты че??? — ну ни хрена себе умозаключение.  — Блин, вот теперь реально холодно. Закрой. — проигнорировал друг мой возглас. Он продолжил, как только я обратно сел на кровать. Его взгляд блуждал по моей фигуре в поисках чего-то. Следов от уколов? — Ты точно не колешься?  — Как ты вообще мог такое подумать? — что за бред он сейчас несет?!  — Просто на этой неделе ты максимально странно ведешь себя. Неужели это из-за того, что с Артемом поругался?  — Мы расстались, — быстро протараторил я. В груди снова кольнуло, будто кто-то ударил с разворота.  — И ты так сильно по этому поводу переживаешь? — спокойное недоумение Кирилла выбешивало. Мои чувства сейчас обесценили?! Мне сейчас же захотелось вытолкать Кирилла из квартиры. Кажется, он понял мое настроение. — Извини.       За все годы нашей дружбы с Кириллом мы никогда не обсуждали девчонок. Тем более отношения. Я даже не знаю, нравился ли ему кто-то.  — Все хорошо, — я опустил голову, не в силах терпеть надвигающийся дискомфорт. Никогда еще не испытывал такую тревогу в обществе лучшего друга. Чего ожидать от гомофобного товарища, который не смог отказаться от меня лишь потому, что мы дружим с детства?  — Ты знаешь, я не специалист в этих всех делах. Но если тебе нужно выговориться, то я выслушаю, — черт, только не это. Дурацкие слезы. Я не девчонка, чтобы рыдать. Поздно. Мои щеки уже мокры.  — Я очень сильно его обидел, — как-то само собой получилось сказать.  — На сколько сильно? Что ты сделал? — горел от любопытства друг детства. Это было заметно по ерзанию его пятой точки на стуле.  — Я бы сам себе ебало разукрасил, если бы мог. Такое не прощают. Никто бы не простил, — я сделал глубокую паузу, чтобы дать понять, что на второй вопрос ответа не будет. — Прости, я не могу сказать, что я сделал, — дополнил, чтобы точно снять неясность ответа.  — Хорошо, — согласился Кирилл. — А если извиниться перед ним. Объясниться.  — Он сказал, чтобы я не показывался ему на глаза.  — А в ВК написать или вотсапе?  — Думаю, что он даже не будет читать мой треп. А может уже кинул мой номер в черный список.  — Короче, ты не пробовал!  — Нет.       Кирилл не стал задерживаться и минутой больше, как только закончил презентацию. Мы распределили, кто за какой слайд будет отвечать. Перекинулись еще парой незначительных фраз. Перед тем как уйти Кирилл не смог не потеребить мою глубокую рану, дав совет: "Все же попытайся написать Артему. Ситуацию это скорее всего не исправит, но ты хотя-бы попытался".       И когда мой друг стал таким мудрецом?       Я снова упал на постель, прихватив телефон. Пролистал друзей в ВК. Он меня не удалил… Я не в черном списке… Заходил последний раз в 14:15. Сейчас уже около четырех. Свайпнул на диалог в вотсапе: будто ничего и не происходило. Пролистал переписку: вот пожелания хорошего дня, желание обнять, приглашение на попить пива вечером, фотография у раковины…       Не могу просто написать извинения. «В жопу засунь свои извинения», — буркнул под нос. Никому они не нужны. Он никогда не простит. Но попытаться стоит.       Дурацкий Кирилл вдохнул в меня надежду. Может Артему и не нужны мои извинения, но они нужны мне. Я не могу больше так.       Превозмогая нервную дрожь по всему телу, я оказался перед квартирой Савельевых. Мои ладони потные и холодные. Глазами гипнотизирую дверной звонок. Нажать или струсить? Приложил ухо к двери: вдруг дома никого нет. Слышно гудение холодильника и звук телевизора. Он точно дома. Марк в это время должен быть на работе. Поэтому это точно он.       Но что же сказать? «Привет?!» — какая же тупость. А если он дверь не откроет? Ну тогда мне будет проще. Давай. Решайся.       Пальцем зажал кнопку звонка. Тихие шаги и ничего. Пытаюсь посмотреть в щель дверного замка. Ничего не видно. Снова приложил ухо к холодному металлу.       «Артем!» — тихо произнес я и не узнал свой голос. Глубокий вдох: «Можешь не открывать. Я понимаю», — только не запнуться, не потерять мысль, — «просто выслушай, пожалуйста». Слышу его тяжелое дыхание. «Мне никогда не очиститься перед тобой. Но пожалуйста, просто послушай. Я не могу больше так. Мне жаль, что так случилось. Мне так стыдно перед тобой», — шептал я в закрытую дверь. Только бы никто не шел по лестнице сейчас.       «Я запутался. Я такой мудак, которых еще поискать. Помнишь, я рассказывал тебе за брата, за то, что он сделал. В общем, тот парень, с которым он сделал это на моих глазах, был Марк», — я сказал это. И? Ничего! Я рухнул на колени на бетонный пол, глубоко выдохнул, уткнулся в холодную дверь. — «В это сложно поверить, но это правда», — продолжил свое признание, — «Когда спустя четыре года, я встретил твоего брата на пороге этой квартиры то подумал, что судьба играет со мной злую шутку. Я не понимаю, что испытываю к Марку. Вы так чертовски похожи! Но в то же время такие разные. Я не понимаю, почему меня так влекло к нему. Может потому, что он знал мою тайну (если это можно назвать тайной). Он был участником этой тайны. Наверно это нас сблизило. Не знаю», — еще один глубокий вдох, — «Теперь ты знаешь всё. Прости!» — опять глаза начали увлажняться. Ненавижу! Как же противно.       Звук щелчка домофона. Черт, успокойся тряпка. Поднимаюсь с колен, отряхиваю джинсы от пыли, поднимаю глаза. Передо мной стоит он. На его бледном лице читается растерянность и ужас. На моем тоже.