***
Стояло раннее утро. Августовское солнце едва взошло над холмом и мягко освещало подернутый дымом Бирмингем. Было слишком рано, но Шелби встали. Не только проснулись, но даже успели спуститься. И кричали. Отчетливо раздавались приглушенные женские крики. Даже сквозь стены, разделявшие комнаты. Крики были громкими, и слышно их было превосходно. Что-то случилось. Аблена чувствовала это. Случилось нечто ужасное. С упавшим сердцем она встала. Она не знала, стоит ли идти выяснять, что стряслось, все же семейные дела это семейные дела. Но что-то в этих криках зацепило её. В них звучала настолько трагичная, понятная всем боль, что она поняла: надо идти. Аблена должна была помочь. Она ступала шаг за шагом по деревянному полу. С каждый сантиметром крики становились все громче. Аблена не понимала. Так много незнакомых слов. О чем они спорят? Почему Ада плачет? Аблена разобрала лишь несколько слов. Финн…Семья… Покидать… − Аби, почему они кричат? – маленький Финн стоял в конце коридора, рядом с лестницей. Бедный ребенок. Обычно старшие Шелби ограждали его от своих трудностей. Ругались на улице или вообще старались не повышать голос. Дети должны оставаться детьми. И какое бы незаконное дерьмо ни творилось кругом, Финна оберегали от этого. У него должно быть нормальное детство. Но не в этот раз. Вопрос был настолько серьезным, что они позабыли даже о младшем братишке. − Все в порядке. Иди к себе. Финн помотал головой. Какое «иди к себе», когда тут такое творится? Мальчик подбежал к Аблене. Через несколько секунд она уже стояла на коленях и обнимала его. − Все в порядке. − Мне страшно, − воскликнул Финн, спрятав лицо в её волосах. «Мне тоже», − подумала, но не сказала вслух Аблена. Не надо Финну об этом знать. Взрослые должны быть храбрыми и сильными. Бесстрашными. − Я позабочусь о твоей семье. Всё будет хорошо, − произнесла она. В ответ Финн лишь кивнул. Поразмыслив, он все же направился к себе. «Всё хорошо». Ложь. Ложь, которую она столько раз слышала от матери. С братом и отцом много месяцев всё было хорошо… Пока их не стало. Пока они не умерли. И сейчас она повторяет это другому ребенку. Просто на чужом языке. Наконец, Аблена поняла, почему её мать лгала. Наконец, она поняла, почему ложь иногда необходима. Аблена спустилась по лестнице. Давно она так не боялась. Так давно, что начала забывать, что такое страх. Она чувствовала себя в безопасности с тех пор, как начала жить у Шелби. Несмотря на творившееся в их жизни дерьмо, они были настоящей семьей. Которая спорит, ненавидит, но заботится друг о друге. Произошло нечто ужасное. Ада плакала. По её лицу струились слезы. Артур, Джон и Томми тоже были там. В глазах у них было одно и то же – решимость и чувство вины. Они уже приняли решение. Они должны были поступить правильно, хотя понимали, что разбивают сердце сестре. На столе лежала ежедневная газета. Аблена смогла понять лишь одно слово, но этого было достаточно. Она прекрасно знала его значение. Война.***
Среда, 5 августа, 1914 года. Состояние войны. 4 августа 1914 года правительство Его Величества сообщило германскому правительству, что, если к полуночи того же дня не будет получен удовлетворительный ответ на просьбу правительства Его Величества о заверении в том, что Германия будет уважать нейтралитет Бельгии, правительство Его Величества сочтет себя обязанным принять все возможные меры для поддержания этого нейтралитета и соблюдения договора, участником которого Германия является в той же мере, что и Великобритания. После этого сообщения посол Его Величества в Берлине был вынужден затребовать паспорт, а правительство Его Величество официально уведомило германское правительство о том, что с 11 часов сегодняшнего дня страны вступают в состояние войны. Министерство иностранных дел, 4 августа 1914 года.***
Со слезами Аблена молилась изо всех сил. Маленькая деревянная иконка молчала. Оставалась глуха к её крикам и мольбам. Эта иконка была одной из немногих вещей, которые ей удалось забрать из дома. Теперь Аблена стояла в той же позе, что и её мать два года назад. Молилась, стоя на коленях возле кровати. Молилась, чтобы члены её семьи вернулись. Живыми. Стук в дверь прервал её молитву. − Есть минутка? – льющийся из открытой двери свет разрезал пополам темную комнату. Полная темнота и желтая полоска. Аблена утерла слезы, но не повернулась к вошедшему. − Я знаю, о чем ты думаешь… − начал Томми, сделав шаг вперед и осветив комнату. − Нет. Не знаешь, − голос Аблены надломился. Она плакала уже больше часа, ей было трудно говорить. – Я видела войну, Томми. Я знаю, что она делает с людьми. Ты либо не вернешься, либо вернешься сломленным. Она говорила медленно. Тщательно подбирая и взвешивая слова. Она знала, что это самые важные сказанные ею слова с тех пор, как она приехала в Бирмингем. Только бы не облажаться. Хотя её английский по-прежнему был далек от совершенства, она вложила в эти несколько слов все сердце и разум. Её голос казался надломленным. У неё безжалостно отняли жизнь. У неё нет дома. Нет семьи. Словно нет самой себя. Чужачка в чужой стране. И теперь у неё на глазах её жизнь рушилась во второй раз. − Мы будем вместе, Артур, Джон и я, − Томми положил руку ей на плечо. – Встань, пожалуйста, с пола. Аблена не сопротивлялось, когда её взяли на руки и перенесли. Неважно, сворачивалась ли она калачиком на полу или прислонялась к Томми на кровати. Ничто не могло облегчить боль. − Какая разница? Мои отец и брат тоже были вместе, посмотри, как они закончили. Томми открыл рот, но слов не нашел. Как можно спорить с человеком, который прошел ад и вернулся обратно? Вместо этого он просто погладил её по голове, и по её щекам вновь заструились слезы. − Ада и Финн уже потеряли родителей. Не заставляй их пройти через то же, что и я. Почти инстинктивно Аблена приблизилась к Томми. Свернулась калачиком рядом с ним. Она почти никогда не упоминала о своей семье и о прошлой жизни. Эти несколько фраз были именно тем, что требовалось Томми, чтобы понять, через что она прошла. Он крепко обнял миниатюрную фигурку, почти как в тот день, когда нашел её. − Не заставлю. Обещаю, − он поцеловал её в лоб. Обнимал так, словно она хрустальная. Её слезы падали на его рубашку. Пропитывали её печалью и скорбью.***
На вокзале было полно народу. Безымянные, безликие люди. Аблене была хорошо знакома эта сцена. Люди прощаются с близкими. Как сейчас Ада, Полли, Финн и она сама. Прощались с последним из братьев, покинувшим Смолл-Хит. Томми. Уже две недели прошло с тех пор, как уехали Джон и Артур. Две недели, и в доме стало значительно тише. Спокойнее. Уехал Артур, и некому было болтать на повышенных тонах даже поздно ночью. Уехал Джон, и читать Финну перед сном теперь приходилось кому-нибудь другого, хотя Финн отрицал, что хочет слушать именно Джона. Его детский ум не понимал, что происходит и почему братьев нет рядом. Он просто знал, что они вернутся. Рано или поздно. Когда Томми сказал, что он, Артур и Джон будут вместе, он лгал. Его братьев отправили во Францию. А его посылали в место, название которого он даже выговорить не мог. Доброполье. Аблена разрыдалась, узнав, что Томми туда призвали. Он будет вынужден сражаться с её соотечественниками. Ему придется напасть на страну, которую она привыкла называть родиной. Её старый дом воевал с новым. И выжить суждено лишь одному. Томми сел в поезд. Вместе с ним ехали множество ровесников. Все они были слишком молоды, чтобы убивать или погибнуть. Конечно, второй вариант им и в голову не приходил, ведь когда ты так молод, смерть кажется чем-то чужеродным. Три женщины, стоявшие рядом с поездом, стоически молчали. Они уже выплакали все слезы и теперь попросту устали. Устали, а ведь война еще даже не началась. Полли обнимала младшего из братьев, он махал рукой своему Томми. С улыбкой и смехом. Свисток возвестил о том, что поезд вот-вот тронется. Услышав этот звук, Ада попросту потеряла самообладание. С её губ срывались истерические крики. Почти нечеловеческие. И даже Аблена не могла её успокоить. Ада горевала о разбитой семье. Еще минута – и Томми здесь не будет. Он открыл окно и попытался окликнуть сестру, но его голос потонул в рыданиях и звуках отъезжающего поезда. Станция все отдалялась, а Томми полез в карман и достал несколько памятных вещей. Среди них был белоснежный носовой платок с вышитыми красной нитью инициалами «А.Ш.» Инициалы новой Шелби. Не кровью, но сердцем заслужившей эту фамилию. Той, кому он доверил заботу о своих родных, пока его не будет. Аблены Шелби.