Роза-фамильяр

Примерно начало весны, где-то конец Капели, наверное. Не помню, когда я обрела сознание, действительно не помню. Помню был толчок. Потом ещё и ещё. Однажды мягкая ласковая сила словно дернула меня: -- Эй просыпайся! Холод-тепло, зуд, невыразимый зуд, желание расширится, растечься, разрастись, протянуть пальчики корешков во все стороны, узнать что вокруг. Странное ощущение. Темно, тепло, тихо, уютно, здорово. А потом что-то начало толкать меня вверх! Было тяжело. Вокруг всё было такое одновременно не податливое, вязкое, тяжкое, и...вкусное. хочется его все впитать. Пришлось прикладывать очень много усилий для того чтобы тянуться вверх. Шорох. Шуршание. Скрип. И вот надо мной треснуло, стало ослепительно. Первое, кроме непонятных шумов, что я услышала: -- О! Росточек зелёный! Классно как. Интересно, что ж ты такое? Чем я могла увидеть, не знаю, но увидела склонившееся надо мной лицо, мудрые глаза в чёрных крапинках, светлые-светлые, почти белые, и такие же почти белые волосы. Хозяйка! Каким-то внутренним чувством я ощутила что это хозяйка, что это она дала мне толчок, я узнала тепло, идущее от нее. И вот она я, показалась! Так понравилось то, что я вижу вокруг, но все такое большое а я маленькая и я тянусь вверх к источнику золотистых лучиков, каплям падающим на меня с неба и выпускаю первые листики. Мне тепло и уютно и ласковые руки хозяйки тоже что-то излучают, и похожее и непохожее на ласковые золотые лучики. Расту быстрее! Чувствую как все вокруг, а особенно тепло, идущее от нее, дает мне силы! Она такая… яркая! Ослепительная, окутанная зеленым искристым теплом. Вобрала все краски, и даже небо стало бесцветным по сравнению с ней. Два озера света две точки во тьме глаза наши встретились горько ведь я там на дне а ты там в вышине мы можем смотреть но и только Я помню когда-то в начале времен мы были с тобою едины осталось лишь имя, лишь имя как стон когда-то мы были едины... *** Цветень, что ли? Мысли путаются и очередность событий не точная. Кажется... Какой момент для меня считать переломным, даже сказать трудно. Наверное тот страшный день когда… Да. Давно это было. Для меня безмерно давно. Но есть этот листок в памяти, вот он! У меня тогда всего пять настоящих листиков выросло. Я вытянулась, мне стало видно что там, за камнями, что-то серое и блестит на солнце. Но это ерунда. Я потом, когда ещё выросла, и посмотрела, и даже потрогала. Однажды утром я проснулась от того что по мне бегали страшные многоногие зелёные чудовища. Они впивались в мой тонкий стебель и пили мою кровь. Больно! О как мне тогда было страшно и колючки мои не мешали им, совсем не мешали! Страшные звери бегали суетливо, тыкая ужасными жалами, надуваясь моей кровью, боль становилась все сильнее, и сил у меня становилось всё меньше. Я напряглась и потянулась к хозяйке, только она может помочь, это я уже туманясь разумом, понимала четко: -- Хозяяяякаааа! -- мало у меня сил. Я чуть не плакала. Но чем? Не знаю. -- Хозяяяяйкааааа! -- нет. Не слышит. -- Хозяйка -- и представила ее руки, тепло, от них идущее -- помоги мне... И она услышала! Прибежала. Она расправилась с чудовищами так быстро, а потом сидела и гладила мои листочки. Я чувствовала ее. Первый раз чувствовала ее мысли. И то, что у нее нога, которой она об камень ударилась, когда ко мне бежала, болит. Да так, словно это у меня болит корешок. Странно. Удивительно. Но вовсе не страшно. Именно это был переломный момент. Она услышала и пришла на помощь. А я научилась звать и чувствовать. *** Травень. Ближе к перелому. Я расту медленно, но неуклонно. Выпускаю листик за листиком, тяну изо всех своих сил стебли вверх. Так лучше видно получается. Сегодня увидела что странные штуки синие, на которые иногда опираются мои ветки и за которые неудобно и больно цепляются листья, скрывают за собой много интересного. Там кто-то ходит! А я на одном месте торчу! Ходить не могу. Не умею, нечем у меня это делать. Зато я досконально знают то место на котором расту, и Хозяйка ко мне сама приходит, разговаривает, ухаживает за мной, водичку вкусную льёт, кроме той которая с неба. Вот сегодня она рассказывала о том что я -- существо необычное, я её familiar. Что это такое -- не знаю. Но слово красивое. Сокрушалась, огорчалась, расстраивалась, потому, что familiar у нее такой необычный, и поехать со мной -- никуда. Пойти со мной тоже никак. Странная она. Что такое familiar? Ушла. Оставила возле меня книжку. Знаю что это называется книжка, она не первый раз ее приносит, называла несколько раз. Говорила: -- Посижу тут возле тебя, почитаю. Листает, что-то шепчет, разглядывает. Эта вещь кажется опасной, болью и смертью от нее мне веет, аж листья иногда поджимаются. Но хозяйке нравится, потерплю. И ведро из которого водичку мне лила. Я тоже знаю ведро. Железное. Теперь знаю, во всей полноте. Запомните! Никогда, никогда, никогда не присваивайте вещи! Не делайте их частью себя, не встраивайте в свое тело! Я вот, сдуру, не иначе, ведро присвоила. Теперь у меня стебли жёсткие, растить их трудно и кроме водички и обычных удобрений хозяйка раскладывает вокруг меня гвозди ржавые. Я собственной глупостью создала ей кучу проблем, и себе много очень. Ветки теперь не ломаются, блеск металлический заимели, да, и листья, и ветки теперь зелено-стальные стали. Хозяйка ругается, подстричь не может то, что на ее взгляд отсохло или не нравится, мешает. (А сколько новых слов она произнесла, пока несчастное ведро искала, пока не поняла, куда ж оно делось, и что я в свой адрес выслушала, пожалуй, опущу. Ну очень неприлично. И непонятно, как я могу быть помесью мочалки и соседской вставной челюсти.) Правда, отсыхать что-либо перестало, и колючки стали ого-го! Одно хорошо. Страшные чудовища, от которых раньше меня многократно спасала хозяйка, не могут больше меня прокусить. И лезть ко мне перестали. Всё равно, не надо вещи частью себя делать. Не испытывайте судьбу. Вместе с чем-то сомнительно нужным получите то чего совсем не ожидаете, как я. *** Конец Травеня или начало Кипеня... Сегодня, наконец, узнала что из себя представляет книга. Я поняла, почему боялась. Её сделали из трупов моих собратьев, из таких же, имеющих стволы, листья, корни, как и я. Их убивают для того чтобы делать книги. Это страшно. Почему хозяйка хранит и читает их? Я спросила, ответ был такой: -- Мы, люди, так передаем информацию, сохраняем то что хотим помнить. Я удивилась: -- А по-другому нельзя? Вы же умные, изобретательные, я ж вижу, сколько всего вокруг вами сделано. Неужели для того, чтобы хранить ерунду, надо кого-то убить и тело использовать? Хозяйка плечами пожала и задумалась крепко. Я со страхом смотрела на то что осталось от кого-то из моих сородичей. Толстая такая книга, в красное обернута. Я, веткой, превозмогая страх, дотронулась до обложки и спросила: -- Из чего сделана эта красная штуковина? Хозяйка сказала: -- Из кожи. А пишут -- чернилами. Объяснила откуда берут кожу и я не выдержала. Разорвала на мелкие клочья страшную вещь! Для ее создания убили не только моего сородича. Хозяйка в шоке была. Понятное дело, я уничтожила её книгу. Вещь созданная из убитых, она окружена тусклыми искрами боли и серым маревом смерти, я вижу. Попыталась сказать об этом хозяйке, объяснить, в чем дело, ведь она пыталась отобрать то, что несёт в себе боль. Удалось только ощущение безысходности передать. Я живая, и они тоже, были, их смерть осталась на том, что сделали из их тел и медленно проникает в живых. Но она этого не понимала и не видела. Я долго злилась, не хотела с ней разговаривать, отворачивала листья от неё, всячески избегая контакта. Но она -- Хозяйка, и надолго меня не хватило. Она убрала обрывки, за что ей отдельная благодарность, уж очень жутко в их окружении было, продолжала терпеливо за мной ухаживать, была задумчива, и спустя несколько дней пообещала больше не приносить ко мне такие вещи. Потом, когда я поняла ценность возможности сохранить информацию, когда хозяйка нашла где-то то несколько строк о таких необычных familiar, как я, написанных более двухсот лет назад (а мне и года нет, страшно даже представить такую уйму времени), мне стало стыдно. Расстроила хозяйку, зря уничтожила вещь. Чтобы создать новую, вновь убьют дерево, зверя и гада.