Рыжая

Ее голова горела. Казалось, ее ярко-рыжие волосы пылают на черепе, как вечный огонь в честь какой-то демонической победы. Она привыкла пребывать в агонии — агония была ее пропиской и убежищем — но так и не научилась с ней справляться. Зато с ней справлялся доктор А. Его голос был холодным и свежим, как вода, и когда он проливался на ее мысли, они шипели и гасли. А еще он давал ей сигареты. Иногда ей казалось, он подкупал ее ими, как бродячую собаку едой, но ей было все равно. Сигареты были бесценны. — Скажу честно... — он говорил ровно и медленно, прямо глядя на нее, и она гадала, есть ли у него потребность моргать или он изредка делает это исключительно для того, чтобы напоминать человека. — Я считаю, причина твоих страданий только у тебя в голове. Нет никаких физических оснований для тех ощущений, которые ты испытываешь. Она курила, забравшись на стул с ногами, и смотрела на него остановившимся взглядом, как на морской пейзаж. Он не был особенно молод, но у него было интересное скуластое лицо и холодные рептильи глаза, которыми он подолгу смотрел на рыжую, когда она говорила, без осуждения, но и без слезливой доброты, которую так любили опрокидывать на больных детей взрослые, как таз с мутной водой. Рыжая слышала, что он считается одним из лучших психиатров в городе и работает в государственной клинике из каких-то идеалистических соображений. Так, восхищаясь, говорила медсестра. Рыжая считала ее идиоткой. В докторе А. не было ни капли идеализма, только спокойный, глубоко рассудочный интерес к болезням сознания и их носителям. Это и делало его особенным. — Ага, — согласилась она и ухмыльнулась. — Причина моих страданий только в моей голове. Именно поэтому я и хочу ее отрезать. Она рубанула ребром ладони у шеи. Когда-то несколько лет назад она впервые поступила в детскую областную больницу абсолютно лысая. Она сбрила волосы в надежде уменьшить боль. Ничего не получилось, конечно, поэтому теперь язычки пламени снова обрамляли ее лицо и падали на плечи. — Это хорошо, что ты шутишь, — похвалил ее доктор. — Мне нравится твой настрой. Мы... — А я сама? — перебила она его. Ей хотелось быть наглой. Он приподнял брови, а потом спокойно кивнул. — И ты сама, конечно. Мы попробуем новые лекарства. И я хочу, чтобы ты выучила кое-какие техники релаксации. Рыжая затянулась, продолжая изучать его лицо. — Окей, — сказала она. Она была уверена, что ей не помогут никакие техники релаксации, но это было не важно. Важно было, чтобы ее не выписали. Она готова была сделать что угодно, лишь бы ее не выписали, даже выучить несколько идиотских техник релаксации, которыми так наслаждались благополучные взрослые, ничего не знающие о боли. Иногда рыжей так хотелось жить, что даже хотелось умереть.