Пока бьётся твоё сердце

Это и впрямь была она. Те же взлохмаченные каштановые волосы, та же лёгкая куртка на плечах, порванная в двух местах, и штаны в пятнах от пыли и копоти, что и в день Победы, в день, когда они виделись в последний раз. И одновременно это была не совсем она — глаза её не моргали, грудь не вздымалась. Ей не хватало дыхания, плотности, веса — того, что делало бы её живым человеком. Однако Гарри сейчас был не в состоянии слушать разум и делать выводы. Открыв рот, он таращился на внезапно возникшую перед ним Гермиону. — Как тебе не стыдно сидеть тут и пить, когда все другие заняты делом! — продолжала она поучать таким строгим тоном, что будь это в прошлом, он бы разозлился, — миссис Уизли изо всех сил старается привести этот дом в порядок, а ты… Ох, поверить не могу, что ты смог дойти до такого! Её образу не хватало только бисерной сумочки, которую Гарри отчаянно сжимал в пальцах, не в силах поверить в происходящее. Он хотел произнести имя подруги, но в его горле пересохло. — Гарри, — помолчав, сказала Гермиона помягче и присела возле него, — я… я понимаю, что смерть Седрика тебя жутко потрясла, а теперь ещё и это слушание на носу, но… но это же всё не повод заливать обиду и боль алкоголем. Такого не могло происходить с ним в реальности, подумалось Гарри. Наверное, он обезумел или слишком много выпил, а иначе как перед ним могло возникнуть такое обеспокоенное, до боли родное лицо с орехового цвета глазами? Его рука выпустила бисерную сумочку из пальцев и неуверенно потянулась к подруге. — Гер… миона… — хрипло произнёс Гарри. Кончиками пальцев он дотронулся до её щеки и почувствовал лёгкий холодок. Гермиона недоуменно нахмурилась и поспешила отодвинуться. — Пойду принесу веник и совок, — поднявшись на ноги, сказала она и вышла с кухни. — Гермиона! Подожди, Гермиона! Гарри поспешил подняться следом, но из-за выпитого немногим ранее огневиски несколько утратил способность ориентироваться в пространстве. Пошатнувшись, он натолкнулся боком на кухонный шкаф, обласкал его грубым словом, сшиб на ходу стул и наконец преодолел дверной проём. — Гермиона? Гермиона, где ты? В коридоре её не было, как не было и следов от её грязных ботинок на полу или лестнице. Гарри помрачнел и поплёлся обратно на кухню. Даже если перед ним возник призрак его подруги, ему хотелось его видеть и о многом поговорить. На кухне сохранился тот же бардак, что и до его ухода. Гарри скользнул по нему хмурым взглядом и натолкнулся на оставшуюся лежать в стороне бисерную сумочку. В тот же миг его настигло озарение. Может быть, всё дело в ней? В единственной вещи, связывающей его с Гермионой? Гарри прошёлся по хрустящим под ногами осколкам, небрежно пнул ногой перегородивший дорогу стул и подобрал сумочку с пола, снова прижал её к своей груди и закрыл глаза. Изо всех сил сосредоточился на образе подруги. На том, какой видел её в последний раз. Усталой, покрытой копотью, ссадинами, но живой. Со слабой и искренней улыбкой на пересохших губах. — Гермиона? Гарри открыл глаза, но девушка так и не появилась. От разочарования он замахнулся её сумочкой, но не смог разжать пальцев. Вместо этого тяжело вздохнул и вернул свою ценность на прежнее место. Пить ему больше не хотелось, как и не хотелось наводить порядок. Гарри ушёл в гостиную, опустился на диван и через какие-то минуты забылся сном.

***

Поутру произошедшее прошлым днём Гарри нисколько не удивляло. Он был уверен, что на этом сказалось раздражение от вынужденного отдыха, ссора с Джинни и выпитое спиртное. Возможно, призрака Гермионы и вовсе не было в его доме — привиделось, с кем не бывает. Тот же Джордж, как он помнил, в первый год ходил на кладбище к Фреду каждый день и разговаривал с ним так, как будто живой брат сидел перед ним на могильном камне. Выпив стакан воды с каплями зелья, избавляющего от головной боли, Гарри окончательно пришёл в себя и навёл на кухне порядок, сделал себе завтрак и сел за стол. Минуты его спокойствия длились недолго. Родня не могла себе позволить про него забыть, и хлопок входной двери известил о появлении одного из них. Это был Рон, на чьём лице сквозило недовольство. — Как ты мог так поступить с Джинни? — без приветствий начал он. — Нет, она, конечно, не подарок, но посылать её… — Я её не посылал, — процедил сквозь зубы Гарри, но друг его не услышал. — Видел бы ты в каком бешенстве она вчера заявилась домой! Гарри, как ты мог, а? Съездил бы с ней в эту Мексику, да и всё. От тебя всего-то и нужно, что поприсутствовать. Всё равно торчишь тут без дела, а так хоть… Напоминание о том, что ему пока приходится сидеть дома, Гарри снова задело за живое, и он поднялся на ноги. — Мы с Джинни как-нибудь сами разберёмся в своих отношениях! Если у тебя на этом всё, то свободен! — Да я… да я, может, вам помочь пытаюсь, — смешавшись, сказал Рон, но Гарри и не подумал извиняться за резкость: он не любил, когда в его дела лезли и пытались научить, как правильно жить. — Ну, знаешь, я ведь тоже обидеться могу! — так и не дождавшись ни одного доброго слова, возмутился друг. Гарри чудом удержался от грубости — начинать день с ещё одной пламенной ссоры не хотелось — и здоровой левой рукой, державшей вилку, показал Рону, где выход. Последний что-то тихо буркнул и покинул кухню. Безвинная входная дверь через несколько мгновений ещё раз хлопнула. Гарри опустил взгляд к недоеденной яичнице и понял, что аппетит пропал. Вместе с ним пропало и настроение. Ни диван, ни журнал, ни стопка газет не привлекли его внимания, и он предпочёл взять горсть летучего пороха из горшочка над камином, чтобы на время исчезнуть из дома. На звук «приземления» в гостиную первым прибежал рыжий кот и стал тереться о ноги гостя. Гарри отряхнулся от пыли и наклонился, чтобы погладить животное. — Привет, Глотик, — сказал он и присел на корточки. Живоглот блаженно замурлыкал и вытянул шею, чтобы пальцы его благодетеля почесали её всю. Уголки рта Гарри невольно изогнулись в улыбке. Если бы не жена и её мать, в один голос твердившие, что страшному коту не место в доме, Гарри бы забрал Живоглота к себе. — Видел сколько у него шерсти? Он же будет везде валяться и линять, — говорила Джинни. — А ещё эта дурная привычка ловить дичь… разбросает нам дохлых мышей и птиц по всему дому. Фу, Гарри, давай лучше заведём собаку. Но Гарри недолюбливал собак ещё с детства: сказались «шуточки» тётушки Мардж и её треклятых питомцев. — Как-то это нехорошо, Гарри, Живоглот ведь принадлежал Гермионе, — рассуждала миссис Уизли, — он постоянно будет тебе о ней напоминать… напрасно ждать её и мяукать… Не лучше ли ему остаться у нас? Однако в «Норе» Живоглот тоже прожил недолго. По какой-то необъяснимой причине он жутко безобразничал и был близок к тому, чтобы снова оказаться в клетке и ждать в волшебном зверинце новых хозяев. Гарри этому, конечно же, воспротивился и нашёл коту новый дом. Тот самый дом, который он теперь мог бы назвать родным. Здесь всё было иначе, нежели на Гриммо. Совсем другая обстановка, атмосфера, настроение. — Нравится тебе здесь, да? — спросил Гарри скорее себя, чем кота. Он хотел взять его на руки, но Живоглот вдруг навострил уши и бросился прочь. — Кися-кися-кися! Вбежавший в гостиную Тедди Люпин в свои три года разговаривал ещё плохо, зато был очень энергичен и вовсю использовал способности метаморфа, перенятые от матери. По цвету его волос, к примеру, можно было определять смену настроения. — Кыс-кыс-кыс! Мальчик предпринял очередную попытку поймать рыжего кота и хорошенько потискать, но Живоглот оказался проворнее: он изящно запрыгнул на диван, уходя от рук маленького преследователя, и бросился под кофейный столик. Тедди обежал диван и чуть не ударил в стол лбом — Гарри вовремя взмахнул волшебной палочкой, и препятствие повисло в нескольких футах над полом. Живоглот тем временем рванул в коридор, а неугомонный Тедди попал в руки бабушки. — Тедди, я же, кажется, просила тебя не донимать котика, — перехватив внука, строго сказала Андромеда Тонкс и повернула голову на звук: кофейный столик вернулся на своё место. — О, Гарри, рада тебя видеть. Как твоя рука? Получше? Гарри недолго поговорил с Андромедой, забрал с её рук крестника и приобнял его здоровой рукой. Тедди выглядел недовольным, и его короткие волосы были ярко-красного цвета. — Эй, приятель, есть занятия и получше, чем гоняться за Живоглотом, — напомнил ему Гарри и понёс в комнату. На верху шкафа, куда ребёнок пока не мог добраться, лежала игрушечная метла. Её вид Тедди обрадовал. В ближайшие часы он был страшно занят и гонял на ней по всему дому, а Гарри бегал за ним с палочкой наготове: следил, чтобы крестник не разбился на лестнице и не врезался в стену. Это занятие отвлекло его от тяжких мыслей, и к обеду, когда Андромеда позвала их за стол, он улыбался. Раскрасневшийся Тедди, сидящий напротив, выглядел довольным, и его волосы снова окрасились в нежно-голубой цвет. — Н-н-н-я-я-я! — сказал он и взмахнул ложкой. Порция каши заляпала Гарри очки и попала в волосы. — Тедди! — возмутилась Андромеда. Мальчик засмеялся, глядя на крёстного. Гарри, раскрасневшийся от беготни по дому не меньше, усмехнулся в ответ. Живоглот, сидевший у его ног, мурлыкал. Эта чудесная сказка закончилась, когда Гарри вернулся в дом на Гриммо. Здесь всё было так же мрачно и уныло. Ничего не хотелось делать, не было отчего улыбнуться. Гарри развалился на диване и не заметил, как задремал от усталости. Ему снова виделось озеро. Он ходил возле кромки и смотрел, как подо льдом что-то сверкало. Это была прозрачная голубая выдра. Она носилась от одного края к другому и никак не могла выбраться из плена. Гарри стучал по льду кулаками, бил камнем, использовал заклинания. Лёд был слишком крепким и его ничего не брало. Выдра тускнела, опускаясь всё ниже, и исчезала в толще воды. Сегодня что-то изменилось… Гарри видел трещину, побежавшую по поверхности, надавил на лёд и внезапно провалился. Проснулся он от неприятного ощущения, как будто его окатили ледяной водой. — Нет, нет, нет… Нет. Это невозможно. Это… Этого не может быть. Гарри так и замер, глядя перед собой. — Не может, я бы помнила, — качая головой, твердила стоявшая перед ним Гермиона. — Не может, — повторила она, словно бы убеждая невидимого собеседника, и посмотрела на свои руки. — Гермиона… — осторожно позвал её Гарри, но она не услышала. Взгляд её скользнул к тумбочке, где стояли рамки с колдографиями, и выражение лица изменилось настолько, что, казалось, она вот-вот заплачет. — Гермиона, пожалуйста, поговори со мной, — попросил Гарри и поднялся с дивана. Он хотел тронуть её за плечо, как тронул бы любого другого человека, но его рука прошла сквозь пустоту и холод. Гермиона вздрогнула и обратила на него испуганный взгляд. Похоже, она и сама не до конца понимала, что сделалась призраком. — Давай во всём разберёмся, — подняв руки в примирительном жесте, сказал Гарри. — Это невозможно, — прошептала Гермиона и снова закачала головой. — Я не могла… я не… Я не могла умереть! — воскликнула она в отчаянии и бросилась прочь. — Гермиона, подожди! Гарри бросился следом, но подруга прошла сквозь стену, а в коридоре мелькнула только её шевелюра, исчезающая за входной дверью. — Гермиона! На улице её не было видно. Гарри тихо выругался, стоя на крыльце, и вернулся в дом. Похоже, в загробном мире тоже что-то изменилось, а иначе как объяснить, почему Гермиона явилась сейчас, а не раньше? Не могла же она так долго сидеть на станции между мирами? А если и могла, то почему вдруг об этом забыла? Почему возникла именно здесь, на Гриммо, а не у Хогвартса, где терялся её след? Вопросы приходили один хуже другого, Гарри покачал головой, не в силах найти ответ ни на один из них, развернулся и отправился на кухню — захотел немного выпить, чтобы разогреть кровь и унять головную боль.