Пока бьётся твоё сердце

Гермиона охнула от неожиданности, отшатнулась и исчезла. Гарри немного подождал, и она снова возникла перед ним. — Но это же невозможно… — прошептала она потрясённо и приложила пальцы к своим губам, которых он мгновениями ранее коснулся. — Ты себе не представляешь, как часто я жалел, что между нами так ничего и не было, — хмуро произнёс Гарри, мысленно оглядываясь во времени назад. — Когда ты внезапно пропала, мне не было дела ни до Джинни, ни до Рона, я искал тебя и боялся найти… боялся, что найду твоё бездыханное тело где-нибудь посреди школьного коридора или за деревьями в Запретном лесу… Я злился на себя за то, что меня не было рядом, срывался на тех, кто меня окружал, я… Это прозвучит глупо, знаю, но когда ты исчезла, я осознал, как много ты для меня значишь. Вместе с тобой у меня как будто вырвали часть души, здоровенный кусок души, без которого… — Гарри… В глазах Гермионы стояли слёзы, она сама шагнула к нему и обвила его шею руками. Гарри снова наклонился, и их губы соприкоснулись. Он инстинктивно закрыл глаза, а она раскрыла свои губы. Её холодное дыхание смешалось с его горячим и прерывистым. Гарри касался ладонями её спины, её талии и жалел о том, что не может притянуть её ближе, жалел, что не может заключить её в крепкие объятия и не отпускать, пока она не попросит. — Я помню… — вдруг сказала Гермиона, отпрянув от него, отчего его пальцы похолодели. — Помню ту твою усталую улыбку… у тебя всё лицо было в грязи и ссадинах, я всё хотела тебе предложить настойку бадьяна, но не решилась… Или это я не успела, потому что Рон взял меня за руку? — задумчиво прибавила она. — Что-что? — с живостью откликнулся Гарри, оторвав взгляд от собственных ладоней. — Ты помнишь тот день? День Победы? — Обрывочно, — ответила Гермиона, сама немало удивлённая этим. — Я… когда мы поцеловались, я сосредоточилась на тебе и тогда… что-то вдруг стало всплывать в памяти, как будто бы я… Ох… Она покачала головой, зажмурилась и приложила пальцы к вискам. — Всё так путается… Ну почему воспоминания приходят именно так? — Что ты видишь? — с возбуждением подхватил Гарри. — Перечисляй всё, что приходит в голову! Мы с этим разберёмся! — Не знаю… я плохо понимаю… — Гермиона продолжала морщиться и тереть пальцами виски. — Я помню, как бежала по коридору, споткнулась из-за камней… помню, как Хагрид нёс тебя на руках, Мерлин, я думала ты умер!.. помню, как все ликовали, когда всё кончилось… помню, как мы прощались… Ты не сказал ни слова, только улыбнулся и ушёл в сторону лестницы… помню, как мы с Роном гуляли, а потом почему-то кричали друг на друга… — Вы с Роном кричали друг на друга? — удивился Гарри, но Гермиона не придала этому значения и продолжала: — Я помню, как я вытирала слёзы и шла по лестнице… куда-то поднималась… — Ты поднималась ко мне! — горячо заверил Гарри. — Хм, возможно, — неуверенно согласилась она и открыла глаза. — Я почему-то вижу коридор, по которому бежала… кажется, это было на втором этаже… От волнения Гарри ощутил биение собственного сердца в горле. — Там Рон и нашёл твою бисерную сумочку! За тобой кто-то гнался? Ты… ты убегала от кого-то? — спросил он, едва дыша. — Не знаю… Мне кажется, что я, скорее, куда-то спешила… правда, не понимаю, куда и зачем, а потом… Она вдруг шумно втянула носом воздух и исчезла. Гарри ждал минуту, вторую, третью… — Гермиона? — спросил он, но её призрак не появлялся. — Гермиона! Гермиона, вернись! Из-за её отсутствия он мысленно повторял её слова, крутил их в голове снова и снова, пытаясь найти в них за что зацепиться, и стал очень сердит. Кое-что выбивалось из того, что он знал о дне её исчезновения. Гарри вышел из кухни и прошёл в гостиную, зачерпнул из горшочка на каминной полке летучего пороха и через какие-то мгновения вылез из камина в квартире над магазином «Всевозможных Волшебных Вредилок». — У нас здесь тебе что, проходной двор?! — сердито встретила его Анджелина Уизли, уперев на манер своей свекрови руки в бока. — Один вечно поднимается, чтобы всё сожрать и выпить, теперь ещё и другой нарисовался! Учти, если и ты напоишь Джорджа, я порву тебя на мелкие кусочки! — Э-э… вообще-то я к Рону и исключительно по делу. Прости, что без предупреждения, — неловко проговорил Гарри и поспешил покинуть квартиру, пока Анджелина на него и впрямь не набросилась: после рождения Фреда она сделалась очень агрессивной и болезненно воспринимала попойки с её мужем, грозившие обернуться для него недельным загулом. Магазин к этому времени суток уже не работал, входная дверь была закрыта, окна защищены и спрятаны под чарами, однако занятий у владельцев хватало. Джордж, судя по всему, снова засел в мастерской за очередным творением, а Рону досталось наведение порядка на полках, мытьё полов и сбор поломанного товара. Услышав шаги Гарри на лестнице, он повернулся и замер с коробкой в руках. Какие-то секунды они оба молчали. — Надеюсь, ты помирился с Джинни? — наконец спросил Рон. — Она вроде сегодня за вещами собиралась сходить. Нет, я, конечно, предлагал пойти с ней, но… — Надеюсь, у тебя был серьёзный повод, чтобы мне соврать про то, как вы ссорились с Гермионой в день её исчезновения? — мрачно оборвал его Гарри. — Она сказала, вы кричали друг на друга. Коробка из рук Рона выпала. — «Она сказала»?! — поразился он. — Я же просил Джинни ничего не говорить! — Так и Джинни тоже знала?! — рассердился Гарри и схватился за волшебную палочку. — Это что, всё время был ты?! Это случайно не потому именно ты нашёл сумочку Гермионы на втором этаже, а?! — Че-го-о? — удивлённо протянул Рон, инстинктивно отшатнувшись. — Подожди-ка… — хмурясь, начал было он, но Гарри уже не мог остановиться: — Сперва ты мне врёшь про вашу ссору, потом находишь её сумочку, через полгода советуешь забыть о Гермионе — не много ли совпадений, а?! Может, это ты убил Гермиону и всё это время лгал мне в глаза?! — Ты что, рехнулся?! — изумился Рон, уперевшись в стеллаж с товарами позади себя. — Если ты знаешь про нашу ссору, то знаешь и почему мы… Гарри взмахом палочки помешал ему договорить: стоявшие на полке отвлекающие обманки посыпались на голову Рона дружной гурьбой. — Чего ещё я не знаю?! — гремел Гарри, подходя всё ближе. — Что это ты бежал за ней в тот день?! Может, это ты уничтожил её тело, и потому её душа не может найти покоя?! Может, это не случайно, что?.. Упавшие с полок отвлекающие обманки заглушили не только голос Рона, но и Гарри. Его грозные обвинения потонули в море беспорядочных пискливо-скрипящих звуков и топота мелких ножек. Из-за этого шума из мастерской выскочил Джордж. Появился он как раз в тот момент, когда Гарри вне себя от злости врезал Рону кулаком. Джордж взмахом палочки заставил все обманки замереть на полу и схватил Гарри со спины, желая предотвратить драку. — Рон, что ты опять учинил?! — гневно спросил Джордж. — Ничего я не сделал! — возмутился Рон, стерев ладонью выступившую на его лице кровь. — Это он, не разобравшись, набрасывается! — Пусти меня! — кричал Гарри. — Он мне ещё ответит за Гермиону! Всё это время он знал больше, чем другие, и врал нам! Врал, что они в тот день только погуляли! Я точно знаю, что вы ссорились! — Но не знаешь почему! — разгневался Рон, поднявшись, и двинулся навстречу. — Да, я соврал тебе про тот день! Мы ссорились с ней, прежде чем разойтись! И мы поссорились из-за тебя! Потому что она попросила у меня прощение за всё, что было, и заявила, что любит тебя! Джордж, удивлённый от этого признания, разжал руки. Гарри застыл на месте, удивлённый не меньше. — Да, так и сказала, что ты ей дороже кого-либо! — продолжал раскрасневшийся Рон. — Сказала, что всегда тебя любила, и у неё что-то оборвалось, когда она увидела тебя мёртвым на руках Хагрида, и поняла, что не сможет больше притворяться! Сказала, что признается тебе во всём и будь, что будет. Если ты её примешь, то хорошо, а нет, так ничего страшного, значит, не судьба. — От такой гневной тирады Рону не хватило воздуха, и он сделал жадный глоток, прежде чем продолжить спокойнее: — Да, я наговорил много гадостей ей в тот день, и я жалею об этом до сих пор, но я бы никогда… Слышишь, никогда? Я бы никогда не причинил ей вреда! Я… любил её, как и ты. На этом Рон уставился в пол, на гору хаотично лежащих отвлекающих обманок, которые стоило бы собрать и вернуть на полки. Гарри молчал и чувствовал себя опустошённым. Злость куда-то ушла, и усталость навалилась с большой силой. Весь этот день прошёл зря: он так и не узнал, что случилось Гермионой, не смог ей помочь, расстался с Джинни и чуть не отколотил своего друга. — Может, выпьем? — помолчав, предложил Джордж. Гарри хватило лишь на то, чтобы покачать головой и двинуться к двери: он помнил, что Анджелина наверху вместе с сыном всё ещё ждёт своего мужа. На Гриммо же теперь было темно. Гарри не зажигал свет, шагая по коридору, и так же тихо поднялся по лестнице. Он мог ориентироваться в собственном доме и с закрытыми глазами. Гермиона ждала его в спальне, в свете луны её облик, казалось, наполнился сиянием. — Ты вернулась, — всего лишь сказал Гарри и, не раздеваясь, опустился на кровать. — А куда ты делся? — спросила она и, забравшись, уселась на вторую половину кровати, подложив под себя ноги. — Я вернулась, а тебя не было. — Так… воздухом выходил подышать. Тяжёлый был день. — О, прости, я тебя так утомила… — Ничего. Ты что-нибудь ещё вспомнила? Из-за паузы Гарри повернул голову и заметил, что Гермиона поникла и стала разглядывать узор на покрывале. — Что? — спросил он, приподнявшись на локтях. — Не знаю, что там произошло в коридоре, но всё кончилось в комнате… — В какой ещё комнате? — Думаю, это был туалет… я увидела зелёную вспышку, летящую ко мне, и уклонилась от неё. Вот только я не учла, что за моей спиной окажется зеркало… помню своё испуганное отражение и на этом всё. Похоже, меня убило рикошетом. Гарри вернулся на подушку и закрыл лицо руками. Он так сильно устал, что уже не мог разозлиться и сказать, что всё равно найдёт убийцу. Гермиона, вероятно, печалилась потому, что теперь знала, как ушла из жизни. Какое-то время они молчали. Затем Гарри убрал руки с лица и смотрел в потолок. Ему казалось, что он выпал из реальности, что завтра он проснётся и увидит Джинни по другую сторону кровати, услышит, как она скажет, что ему приснился дурной сон и объявит, что она не уезжает ни в какую Мексику. А потом соберётся вся его родня на воскресный ужин, и он будет вымученно улыбаться и ждать, когда они уйдут. Гарри не знал, что хуже: вот такое пробуждение или же жестокая реальность, где Гермиона могла быть с ним только призраком, и то неизвестно, надолго ли. — Почему ты не сказала мне раньше, что тоже ко мне неравнодушна? — тихо спросил он и повернулся к ней. Гермиона лежала, опустив голову на соседнюю подушку. Она не удивилась и не спросила, с чего он это взял: то ли это было так очевидно после их поцелуя, то ли теперь не имело для неё значения. — А разве у меня был шанс? — её голос звучал печально. — Тебе так нравилась Чжоу… Я видела, как ты робел перед ней, краснел, волновался… Да, она не умнее меня, но она ведь многим нравилась, не так ли? Милое личико, шёлковые волосы, стройная фигура… — Гермиона… — …к тому же она хорошо играла в квиддич. Разве мне было чем с ней сравниться? А потом… когда вы расстались… знаешь, я и вправду надеялась, что ты наконец меня заметишь, но тут появилась Джинни, и… и я перестала надеяться. Это было так глупо — попробовать что-то с Роном… не знаю, как я вообще до этого додумалась, мы же никогда с ним нормально и не обща… — Прости меня, — перебил Гарри и протянул к ней руку. — Прости, что я был так слеп. — И ты меня прости, — ответила Гермиона и протянула свою руку в ответ. — Мне не стоило прятаться за книгами в надежде, что ты меня однажды увидишь и оценишь по достоинству. Их ладони плотно соприкоснулись друг с другом, каждый палец примкнул к другому, и Гарри показалось, что его пострадавшая от проклятий рука стала гораздо легче и послушнее. — Знаешь, у меня такое чувство, что это только ты держишь меня здесь, — сказала Гермиона. — Что стоит тебе попрощаться со мной, и я увижу свет, и уйду навсегда. — Не говори так. — А что, если это правда? Что, если у меня нет здесь незавершённых дел или невыполненных обетов? Что, если тебе достаточно только сказать, и?.. — Гермиона, прекрати! — потребовал Гарри и, приподнявшись, сел на кровати. Его повреждённая правая рука, ставшая ощущаться гораздо лучше, отчего-то сильно зачесалась, как будто бы напоминая о скорой и неожиданной встрече. Гарри тёр ладонь пальцами и кривил губы, пока не опустил взгляд и не разглядел в лунном свете старый шрам. Память, как это часто с ней бывает, под воздействием нужного импульса перекинула ему шаткий мостик в прошлое. Туда, где он был раздавлен и не замечал, как текут дни. Туда, где он видел себя, сидящим на движущейся лестнице. Её несло вверх, затем вниз, опять вверх, вниз. Направление менялось, но лестница двигалась всё так же: вверх, немногим погодя вниз и обратно. В руке Гарри находился осколок сквозного зеркала, он сильно его сжимал и не чувствовал ни боли, ни тёплой крови, бежавшей по ладони. В таком безучастном состоянии его и нашла Гермиона. — Гарри! Гарри, что ты тут делаешь? Тебе плохо? — Она присела на ступеньку рядом, охнула, увидев осколок в его ладони, и всё поняла. — Гарри, пожалуйста, перестань. Ты не виноват в смерти Сириуса. — Как раз я и виноват! — горячо возразил Гарри, подняв на неё взгляд. — Это из-за меня он помчался в Отдел тайн! Из-за меня тебя чуть не убили! Из-за меня пострадал Рон, Джинни, Невилл, Луна! Я вас подвёл! Я всех подвёл! Уйди. Тебе, как и другим, лучше держаться от меня подальше! Он так кричал и размахивал рукой, что Гермиона её перехватила. Её упрямство и поспешность привели к тому, что она с силой разжала его пальцы и порезала собственные об тот же осколок, упавший на ступеньку. То ли этот звук, то ли вид поморщившейся подруги отрезвил Гарри, и он смолк. — Да как же ты не понимаешь, — сказала Гермиона, сжав его израненную руку своей, — мы твои друзья, и мы хотим тебе помочь, мы всегда будем за тебя. Я буду за тебя. Пока моё сердце бьётся, я всегда буду с тобой. Не смей нас отталкивать только потому, что Волан-де-Морт в этот раз одержал верх! В следующий раз мы будем сильнее, вместе у нас больше шансов его победить! Гарри не помнил, как завершился тот день — рана на сердце не давала ему покоя и возможности отвлечься — но его пальцы точно согнулись в ответ. Он принял слова Гермионы как глоток целебного зелья, как обещание верности или клятву. Они-то и взбудоражили его сейчас настолько, что он чуть не свалился с кровати. Гермиона любила его, и в день своего исчезновения шла ему об этом сказать. Она практически пообещала когда-то на собственной крови, что пока её сердце бьётся, она будет с ним, и тогда он бездумно принял эти слова, как и Волан-де-Морт, принявший слова Лили убить её вместо сына. — Гарри? — спрашивала Гермиона сейчас. — Что с тобой? Ты так сильно задумался… Что случилось? — Ты жива, — потрясённо проговорил он одними губами, сам не веря себе, и чуть громче повторил: — Гермиона, ты жива. Ты всё ещё жива! Она молчала и потрясённо смотрела на него, как на человека, утратившего рассудок.