И по секрету… Я слаб, когда ты раздет. И на двоих сигарета Одна Подожжена. И ты — моя планета. ©
🤲🏻
— Я разгадал твой ребус, эксперт. — Феликс, набрав номер Хёнджина, сообщает ему об этом, пока выбирается из такси — своя машина находится в ремонте. — Думал об этом всю ночь, не мог сомкнуть глаз, а потому приехал к тебе на работу, чтобы сказать кое-что лично. — Да? — Хван, устроив телефон между ухом и плечом, заканчивает очередную экспертизу. — И что же ты хочешь сказать, Ли Феликс? — Лично, ну. Выходи, я уже на подходе к агентству. — Придётся подождать, я не могу бросить свою работу, это срочный заказ, — отвечает тот, изучая отпечатки пальцев очередного подозреваемого. — В холле попроси у секретаря кофе, скажи, что приехал ко мне. Там есть удобный диванчик и немного газет, чтобы не скучать. — Идёт. Выходи, как закончишь. Феликс так и поступает. Просит у секретаря чашечку кофе, сообщив, что ждёт встречи с Хван Хёнджином, располагается на диване, неторопливо листает газету, пахнущую свежей печатной краской. Проходит больше получаса, Ли лениво рассматривает редких посетителей агентства, и вдруг краем уха слышит разговор между женатой парой средних лет и секретарём. — К сожалению, господин Гону сегодня на выходном, — сообщает мужчине и женщине девушка с ресепшн. — Вы можете подъехать в другой день? — Мы уезжаем в отпуск, потому хотели бы закончить с этим делом уже сегодня, — отвечает мужчина. — Что, если вы свяжетесь с ним по телефону? Нам не столь важно его присутствие, кто-то другой за него может передать нам её. — Да, — поддерживает женщина, — попробуйте позвонить ему. Вдруг согласится? — Хорошо, тогда пройдите пока к дивану. Я сообщу вам о его решении, когда дозвонюсь. — Девушка жестом указывает в сторону того самого дивана, на котором сидит Феликс. Мужчина и женщина кивают, разворачиваются, а потом, увидев Ли, синхронно замирают. Дама округляет глаза, неосознанно хватается за сердце, а её супруг, прокашлявшись, подаёт ей воду, с которой подоспела работница с ресепшн, заметив, что женщине вдруг стало плохо. — Миссис Пак, может, врача? Скорую? Вы не в порядке? — тараторит девушка. — Дорогая?.. — Мужчина берёт супругу за руки, пока она сверлит взглядом Феликса, а тот, ничего не понимая, смотрит в ответ в упор. — Дорогая, давай присядем. — Со… Сонхун, ты видишь? — шепчет женщина, пока по коже обоих бегут мурашки. — Видишь то, что я? — Вижу, Джил… Давай присядем, прошу. Они устраиваются на втором крае дивана, больше не смотрят на Феликса так пристально, но бросают на него краткие взгляды по очереди. — Ничего не понимаю… — бормочет себе под нос женщина. — Разве же такое возможно? — Джил, ты только не нервничай, ладно? Не дай Бог сердце прихватит, — просит её супруг. А Феликс, не стесняясь, изучает пару, которая так странно отреагировала, увидев его. Им обоим явно за пятьдесят, но выглядят они хорошо. На женщине серое платье-футляр, что спрятано под расстёгнутым тёмно-оливковым пальто, аккуратные сапожки и шляпка. Вокруг её глаз тонкие морщинки; волосы окрашены в чёрный, на губах матовая помада оттенка мерло. Она не кореянка — её внешность больше похожа на европейскую. Мужчина же, кореец, тоже выглядит солидно: на нём дорогой габардиновый костюм в клетку цвета пепла, поверх которого — драповое коричневое полупальто. На голове шляпа-борсалино из фетра, а в руках зонт-трость. — С вами всё в порядке? — решает поинтересоваться Феликс, потому что супружеская пара очевидно не находит себе места. Женщина от его слов вздрагивает. — У него даже голос такой же, — тихо-тихо, обращаясь к мужу. — Да, молодой человек, спасибо. — Мужчина снимает шляпу и кивает головой, а потом протягивает руку для пожатия. — Пак Сонхун. Тоже ожидаете директора? — Не совсем. Ожидаю эксперта, работающего в этой конторе, — протягивая руку в ответ. — Ли Феликс. Вдруг становится слышно, как на крыше здания, что-то клюют птицы — настолько тихо становится в холле. Супружеская пара, не отрываясь, смотрят на Феликса, а тот, ничего не понимая, хлопает глазами, разглядывая в ответ. — Простите… — Сонхун вдруг приходит в себя и, встряхнув головой, отводит взгляд, а у его супруги по щекам текут слёзы. — Простите, Феликс. Вы очень сильно напомнили нам с женой одного хорошего знакомого… Друга. Это невероятно, но вы — вылитый он. — Оу… — Ли понимающе кивает. — Что ж, бывает. На Земле, говорят, могут одновременно жить до семи похожих друг на друга людей. — Да, это так… — соглашается мужчина. — Дело ещё и в том, что имя… Имя ваше… — М? — не понимает Ликс. — Что? Что «имя»? — Его тоже звали Ли Феликс, — отвечает за мужа женщина, доставая из кармана пальто носовой платочек в горошек. — Это же просто невозможно… — Это уже интереснее, — хмыкает Ликс, но, если честно, не верит до конца этой паре. Да, может, он и похож на какого-то там другого Ли Феликса, но наверняка не настолько, чтобы так сильно удивляться. В холле снова воцаряется тишина на несколько минут. Каждый думает о своём, а девушка с ресепшн вновь подаёт воду клиентам и просит подождать ещё несколько минут, потому что пока не дозвонилась до босса. — Феликс, простите… — заговаривает вдруг Сонхун. — Странный вопрос вам задам. Ничего личного, не подумайте. Можете не отвечать, но… Сколько вам лет? — Двадцать три, — не думая, бросает тот. Ему ни к чему скрывать свой возраст. — В прошлом месяце как раз исполнилось, пятнадцатого. — Пятнадцатого сентября? — дрожащим голосом проговаривает Виджилия, снова покрываясь плотным слоем мурашек. — Да, родился в этот день, — отвечает Ли, снова принимаясь рассматривать газету. — Поразительно… — шепчет Сонхун, доставая из внутреннего кармана пальто таблетки для супруги. — Дорогая, выпей, пожалуйста. Вдруг что-то с сердцем… Женщина, кротко кивнув, проглатывает белую сладкую таблетку. Потом снова бросает взгляд на Феликса, задумчиво качает головой… Как же такое возможно? Перерождение? Дата смерти совпадает с датой рождения, только годы разные. Внешность — та же. Голос — один в один. Даже имя это же… Просто невообразимо! — Мне удалось дозвониться до господина Гону. — К ним подходит секретарь. — Он сказал, что не против, если вы заберёте свою вещь без его присутствия. Скоро к вам выйдет наш сотрудник — директор уже позвонил ему и сказал встретиться с вами. Ещё буквально пять минут, он уже заканчивает свои дела. Простите за доставленные неудобства и большое спасибо за ожидание! — Ничего страшного, мы подождём, — отвечает Сонхун, держа Джил за руку. Та пока старается не смотреть в сторону Феликса. В голове у обоих кавардак, и они, если честно, на какое-то время даже забыли о цели своего визита в агентство. У Ли же звонит телефон. Его набирает Хёнджин, сообщает, что уже освободился, но вдруг появилось срочное дело с клиентами, потому просит подождать ещё немного. — Я разберусь с ними, а потом сразу же подойду к тебе. Ладно? — Давай, эксперт. Разберись уж. Очень жду. Спустя ровно пять минут в холл выходит Хёнджин, что несёт ту самую картину, украденную Ликсом — именно за ней пришли супруги Пак. Он шагает со спины Феликса и клиентов, его не сразу замечают; поворачиваются только тогда, когда секретарь оповещает их о приходе работника и жестом показывает в его сторону. И мир окончательно рушится на атомы… Виджилия, чтобы не закричать, прикрывает рот ладонью, пока по её щекам льются настоящие водопады, а Сонхун, сморгнув слёзы, держится за сердце, изучая внешность подошедшего к ним работника агентства. — Добрый день, — приветствует их эксперт и замечает тут же, что те не в порядке. — Простите, что-то случилось? Я могу для вас что-нибудь сделать? Ох, простите, я не представился. Меня зовут Хван Хёнджин, и я сегодня заменяю господина Гону. — Хёнджин… — Виджилия плачет уже практически навзрыд, поднявшись со своего места, а Сонхун прижимает её к себе, обнимая за плечи. — Джини… О, Боже… — Миссис Пак?! — Хван, как и Феликс, хлопает глазами, не понимая такой реакции. — Десятое сентября?.. Скажите, у вас день рождения десятого сентября? — хрипит Сонхун. — Откуда?.. Да… — озадаченно отвечает эксперт. — Какое это имеет значение? И супружеской паре очень хочется ответить, что это всё имеет немыслимо огромное значение! Хочется рассказать всё, что сейчас разрывает душу… Поведать этим двоим историю о Хван Хёнджине и Ли Феликсе, что любили друг друга более тридцати лет назад… Об острове Чеджу, о школе, о море, о перевёрнутой лодке старого рыбака, о мандаринах, первых чувствах, невероятной дружбе и любви с трагичным концом… О стеклянных ангелах, подаренных когда-то ими же ещё совсем юным Сонхуну и Джил. Эти ангелы до сих пор хранятся в их теперь уже общем доме. Как и фотокарточка того самого дня во дворе семейства Дио, где они все ещё молодые и счастливые… Хочется рассказать о том, что было дальше… О том, как не стало родителей обоих, но несмотря на трудности, они справились со всем… О том, что теперь, имея свой небольшой бизнес, живут в Сеуле. О первом ребёнке, которого они потеряли младенцем… О втором — что теперь сам взрослый. О маленькой внучке, которую семейству Пак привозят на выходные… Обо всём, что произошло с ними за эти годы… Рассказать, поделиться, как со старыми друзьями, но… Они погибли. Их нет давно. Один не пережил операцию на сердце, а второй, не выдержав утраты, бросился в море, что унесло его навечно на своих чёрных волнах… Ещё тогда, в далёком восемьдесят пятом, найдя предсмертную записку Феликса, пара отправилась в его дом, чтобы сообщить о случившемся. А потом, через несколько дней, они вернулись туда переговорить с матерью Ликса, чтобы взять из их дома что-то памятное о лучшем друге. Женщине было откровенно всё равно… Джил с Сонхуном не хотели шариться по комнате долго, потому взяли лишь портрет Хёнджина, нарисованный Ли, а ещё заметили картину, на которой были изображены две птицы колибри в полёте. Они понимали, что мать продаст кому-то её за сущие копейки, потому забрали себе на память… Тот самый художник, написавший эту картину, теперь стал известным на весь мир, а потому в начале этого года разнёс весть о том, что хотел бы сделать выставку своих первых трудов. Его идею поддержали многие, узнали об этом и Виджилия с Сонхуном, ведь на обороте картины было имя известного ныне художника. Они передали картину для выставки, чтобы после — забрать обратно, но… Её-то и выкрал Ли Феликс. — Вы, наверное, так переживаете за свою пропажу, — делает предположение Хван, с волнением наблюдая за побелевшей парой. — Вот, посмотрите. Это она. В целости и сохранности! — И протягивает картину владельцам. — Спасибо вам, Хёнджин, — утерев подступившие слёзы рукавом пальто, благодарит Сонхун. — Простите, мы с супругой так растрогались… Эта картина очень дорога нам. Она — память о наших самых лучших друзьях, что погибли молодыми. — Его голос дрожит, а по щеке непроизвольно всё же стекает слеза. — Оу… Мне очень жаль… Примите мои соболезнования. — Хёнджин пожимает руку господину Паку. — Теперь картина снова с вами, вам больше не о чем переживать. И пусть больше ничто не омрачит вашу светлую память. — Хёнджин… — заговаривает Виджилия. — Простите за бестактность, но у меня к вам вопрос. Всего один. — Конечно, — кивает тот. — Я вас слушаю. — Вы… Вы знаете этого молодого человека? — изящным жестом руки показывая на Ликса. — Знаете? — Более чем. — Хван переводит взгляд на Ли, что машет ему пятернёй и подмигивает. — Это очень близкий для меня человек. — Ох… — У Виджилии снова влага на глазах, но она вдруг начинает улыбаться, смешно щурясь и давая волю слезам. — Что ж… Не упустите его, Хёнджин. Ладно? Держитесь друг за друга… — Кхм… Да, конечно. Спасибо за совет, миссис Пак! — мягко улыбается в ответ Хван. — Вы его знаете, должно быть? — Не совсем, — отвечает за супругу Сонхун, пока она вытирает остатки слёз и всё ещё улыбается, понимая, что эти двое встретились и в новой жизни. От осознания — не просто мурашки, а что-то гораздо большее… — Просто прислушайтесь к совету моей любимой жены. Берегите друг друга, хорошо? Хёнджин, конечно, ничего не понимает, но ему хочется верить в то, что перед ним не какая-то сумасшедшая пара средних лет, вовсе нет… Что они действительно желают совершенно незнакомым людям счастья — по доброте душевной, не иначе. Он благодарит за совет, ещё раз спрашивает о том, что он может для них сделать, но супруги отрицательно мотают головой и твердят лишь о том, что Хвану обязательно нужно беречь себя и этого парня, что ждёт его в недоумении на диване. Конечно, Виджилия и Сонхун прекрасно понимают, что выглядят сейчас, как странные, чуть свихнувшиеся мужчина и женщина, но чувства не держатся внутри… Джил так сильно хочется заобнимать Хёнджина… Так сильно! Ведь вот он, её самый лучший друг… Снова молодой, красивый… Здоровый. А потом заобнимать второго — Феликса, что смотрит на них с подозрением. И больно на душе становится, что не вернуть время назад, что не отмотать прошедшие годы… Они с Сонхуном теперь бабушка и дедушка, а у этих двоих всё ещё только впереди. Но вместе с болью в груди поселяется какое-то… Успокоение? Да… Оно. Рассказывать обо всём они не решаются. Понимают, что это сложно было бы осознать Хёнджину и Феликсу, слишком сложно. Потому пара уходит, на прощание всё же обняв Хвана — якобы в знак благодарности за картину. Джил крепко-крепко цепляется пальцами за плечи, смотрит снизу вверх, пока эксперт смотрит в её блестящие глаза с невесть откуда появившемся чувством тепла внутри… В её взгляде так много любви, смешанной с болью, так много недосказанного — это Хёнджин чувствует, но, конечно, не пристаёт с расспросами. Потом и Сонхун жмёт ему руку, приобняв, хлопает по спине. Прячет глаза, чтобы не потекли с новой силой слёзы, благодарит за помощь в поиске картины, и шагает следом за женой, что уже ждёт его у выхода. Они оба бросают прощальный взгляд на Хёнджина и Феликса, а потом, махнув рукой, выходят из агентства. Парни провожают их взглядом. Они не говорят на эту тему, но оба чувствуют какое-то необъяснимое сияние в районе солнечного сплетения, думая об этой достаточно странной семейной паре… — Так, значит, ты приехал, чтобы сказать мне что-то лично? — задумчиво произносит Хван, всё ещё глядя на закрывшуюся за семьёй Пак дверь. — Да, — отвечает Ликс, тоже сверля выход взглядом. — Я перевёл твои слова, эксперт. — Поворачивается в сторону Хёнджина. — И хочу сказать, что тоже безумно счастлив… Счастлив, что встретил тебя когда-то. Хёнджин улыбается в ответ, а потом обнимает. Вот так, не заботясь о лишних вопросах со стороны коллег, просто сгребает в охапку и молчит, медленно ведя рукой по спине Ликса. Они стоят так пару минут, а потом Феликс говорит то, ради чего ещё приехал сегодня в офис агентства: — Наш цикл пяти свиданий закончился, эксперт… — отрываясь от него, но заглядывая в глаза. — Как насчёт очередных пяти? — Только если на этот раз места выбираю я, Ли Феликс, — ухмыляется Хван, и вновь любуется веснушками напротив, что уже настолько родные, будто он рассматривал их много десятков лет… — Я согласен. — Тогда жди меня в гости, Ликси. Я хочу начать с того же, с чего когда-то начал ты…🤲🏻
— Да ты что?! — Рона делает круглые глаза и даже подрывается с места. До этого она лежала на диване в квартире Феликса, задрав ноги вверх — на спинку того самого дивана, а теперь уже стоит во весь рост на нём же. — Так и назвал? «Ликси»? — Это охренеть, — отвечает ей хозяин квартиры. — Странно и как-то… Мило? — Поцарапай меня конь! — верещит Рона, подскакивая на месте и пугая Куклу, что умывалась, сидя на столике рядом. — Ты знаешь такое слово? Мило? Твою мать, бро, если тебя этот Хван Хёнджин кормит какими-то пилюлями — моргни два раза! — Всё нормально, — смеётся тот, — никто меня не кормит пилюлями. А слово… Да, Рон. Люди иногда меняются, знаешь… — Уж мне-то не знать! — фыркает девушка и падает обратно на диван. — Ладно, допустим ты больше не такой плохой парень, но что ты думаешь делать с работой? — Я пойду учиться, — чеканит Ли, не раздумывая над ответом ни секунды. — Я разбираюсь в искусстве, но для работы необходимо образование. Стану каким-нибудь оценщиком картин, устроюсь официально… — Ты правда этого хочешь? — Блэр становится серьёзной, садится и внимательно заглядывает в глаза напротив. — То есть… Не подумай, я буду только рада, если ты найдёшь дело своей жизни… — Картины — и есть дело моей жизни, Рон, — пожимая плечами. — Я уже нашёл его, но больше не стану нарушать закон. Я не хочу разочаровывать его. — Наверное, это и есть настоящая любовь, уффф… — Девушка укладывается обратно на диван и смотрит в потолок. — Ладно, думаю, с отцом моим мы всё решим. Он отпустит тебя, потому что я — его дочь, а он не сможет мне отказать. Попробую разузнать у него ещё на тему твоего обучения. Он ведь не только в криминальных кругах вертится, но и всех из этой сферы знает… Станешь настоящим искусствоведом, будешь носить фрак, лакированные туфли, монокль на серебряной цепочке… — Из-за работы не меняют стиль в одежде, — хохочет Феликс, представляя, как его гардероб, состоящий из кожи и рваных джинсов, вытесняют классические костюмы и какие-то совсем уж страшные лакированные туфли. — Ладно, тогда ты будешь самым модным искусствоведом Сеула, бро! — соглашается подруга. — Ты только про старых друзей не забывай… Я тебе этого точно не прощу! — Ну, уж нет! Не дождёшься, Рон. — Феликс поднимает с пола подушку и бросает её в девушку. — Если дружба — то навсегда. Такой у нас, выходцев из детского дома, принцип. — Вот и замечательно. — Блэр остаётся довольна таким ответом. — А теперь иди-ка сюда, бро, хочу тебя крепко, засранца, обнять! Ли прыгает к ней на диван, где они бесятся, потому что Рона решает защекотать лучшего друга, а тот хрипит и ругается своим басом, смеётся до слёз, снова пугает кошку, которая решила в какой-то момент присоединиться к веселью. Кукла уносится на кухню зализывать раны, а точнее — придавленный хвост. А друзья ещё недолго кувыркаются по дивану, и успокаиваются только, когда практически задыхаются от смеха. — Рон, у меня ведь дело к тебе. — Феликс садится и поправляет взъерошенные волосы. — Завтра пятница, и у нас с Хёнджином первое свидание. — Первое? Ни черта не понимаю. — Девушка тоже принимает вертикальное положение. — У нас новый этап, — поясняет тот, — теперь ещё пять свиданий, но места выбирает он. — Ооо, это так славно, в рот мне колбасу!.. — Твои фразы меня когда-нибудь добьют, — искренне и заливисто смеётся друг. — Слушай, а ведь вы можете всю жизнь так провести! Понимаешь? Пять свиданий устраивает он, потом пять — ты. И так постоянно меняться. Скажи, а! — Хорошая идея, — оценивает Ликс. — Мы её обязательно рассмотрим. Но вопрос вот в чём… Завтра вечером он приедет ко мне в гости. Понимаешь? Во-первых, хотелось бы попросить тебя не заваливаться ко мне в полночь в одних трусах, лифчике и ботфортах, а ещё с зажатой сигаретой между зубами. Боюсь, он не оценит. — Тьфу! — плюётся Рона. — А зачем нам такой жених, который не оценит?! — Не нужно его так шокировать! Я тоже сначала думал, что нужно брать нахрапом, но потом понял — это не тот случай. Хёнджин — интеллигент. С ним нужно осторожно… Вы подружитесь — я уверен! Но, прошу, не веди себя дико. Хотя бы не в первую вашу встречу. — Ладно, я понимаю, если честно. Справедливо. Что ещё по просьбам? — Помоги мне устроить романтический ужин. — Феликс складывает ладошки, умоляя. — Ты же фантазёрка! Помоги сделать всё в лучшем виде. — У меня же нет выбора, так? — Разумеется. — Что ж, бро… Тогда для начала нам нужно сделать генеральную уборку.🤲🏻
С уборкой заканчивают только к ночи четверга. А весь следующий день посвящают подготовке квартиры к свиданию. Феликсу хочется чего-то необыкновенного… Они вместе готовят жаркое из свинины, лёгкий салат, несколько видов закусок. Заказывают алкоголь доставкой. Потом же приступают к самой интересной части… Хёнджин приезжает около восьми часов вечера. После работы он успел съездить домой, принять душ, переодеться, затискать Мандарина, ещё раз переодеться, потому что на брюках осталась рыжая шерсть, а потом, вызвав такси, доехать по нужному адресу. Он уже был здесь в их вторую встречу… Приезжал договариваться насчёт картины. А теперь — совсем с другой целью… У него в груди странные и смешанные чувства из-за этого, но он точно ни о чём не жалеет. — Привет. — Хёнджин, войдя в квартиру, вручает Феликсу бутылку вина в крафтовом пакете и целует в щёку. — Пахнет невероятно, слушай… В прошлый раз ты встречал меня иначе. — В прошлый раз ты принёс печенье к чаю, а теперь — нечто поинтереснее. — А чем тебе печенье к чаю не угодило? — хмурится Хван, разуваясь. — Угодило-угодило, — лукаво улыбается хозяин квартиры. — Потому я купил точно такое же. — Кивает в сторону кухни. — Проходи. Они вместе шагают на кухню, не заглядывая в комнату. Там уже подан ужин: горячие блюда, закуски, бутылка шампанского и два бокала, а ещё горит множество маленьких свечек, расставленных по столу. В оранжево-зелёном интерьере это смотрится по-особенному уютно. А далее ужин, первая бутылка шампанского заменяется второй, а там и вином, что принёс Хёнджин… Феликс в какой-то момент закуривает у окна, а Хван подходит к нему вплотную, берёт из руки его сигарету, тоже затягивается, деля одну порцию дыма на двоих. Сверлит его взглядом, чувствуя, как алкоголь, попавший в кровь, усиливает чувства и обоюдное желание, как нервы становятся оголёнными проводами, к которым прикоснись — заискрит. — Помнишь, что мы делали, когда я приходил к тебе в гости в наше первое свидание? — задаёт вопрос Феликс, потушив сигарету в пепельнице. — Чёрно-белая классика кинематографа. — Мы смотрим фильм — и ты сваливаешь. Так ты мне сказал тогда… — Ты всё помнишь… — А ещё помню этого твоего Ыну с фотокарточки на стене. — У Феликса серьёзное выражение лица. Не хотел он вспоминать сегодня об этом человеке, хоть тот и не сделал ничего плохого, но всё же так будет правильнее. — Мы больше не вместе, Феликс. Я всё ему рассказал. — Всё? — Буквально. У Феликса на лице проскальзывает улыбка, но он всё ещё не хочет расслабляться, желает растянуть удовольствие… — Тогда можешь не сваливать домой после фильма. — И ведёт Хёнджина за собой, крепко держа за руку. В его комнате сказка. Самая настоящая! Рона не зря перелопатила весь пинтерест, чтобы сделать всё в лучшем виде… В центре комнаты натуральный шалаш, построенный из простыней, накинутых на треугольный корпус. На полу одеяло и груда подушек, среди которых попкорн и две стеклянные бутылки колы. Всё это сооружение увешано гирляндами с тёплым светом, которые медленно мигают, то освещая комнату, то погружая её во тьму. — Раздевайся, — бросает Хвану Феликс, не замечая, как тот округляет глаза. — В мой шалаш вход без вот этих твоих рубашек. Понятно? — Могу я оставить хотя бы джинсы и майку? — усмехается Хёнджин, расстёгивая рубашку. — Ладно, на первый раз можешь, — отвечает хозяин квартиры и уже ныряет в гору мягких подушек и одеял. — Господи, это же мечта детства! Шалаш, вкусняшки и диафильмы… — Диафильмы? — Хёнджин тоже присоединяется к нему. — Конечно. Белая стена позволяет, так что я приобрёл фильмоскоп и несколько плёнок с той самой классикой, — поясняет Ли, и в этот же момент на экране-стене начинается кино. Хёнджин только и может, что удивлённо выдохнуть. Конечно, Феликс уже показал ему какой он в душе романтик, но как-то так выходит, что тот неизменно удивляет его каждый раз сильнее и сильнее. На экране мелькают первые кадры, пока парни открывают с характерным звуком по бутылке колы, пока хрустят попкорном, пока мысли о фильме перемешиваются с мыслями о тяжёлом дыхании друг друга… Ли берёт Хёнджина за руку в какой-то миг и устраивает голову на его плече, а Хван… Он незаметно для Ликса целует того в макушку, едва касаясь губами. — Должен признаться, — говорит Феликс где-то на середине фильма. — В чём же? — Скажу тебе по секрету, эксперт… — Ли поднимает голову и смотрит на Хвана. — Я слишком слаб, когда на тебе такой минимум одежды. Хёнджин не отвечает. Он, глядя в глаза, убирает в сторону опустевшую бутылку от колы, а потом, всё ещё наблюдая за реакцией Ли, расстёгивает ремень на своих джинсах. Вытягивает его из петель, пока сердце Феликса стучит в унисон музыке, что льётся мягкой волной из колонки и постепенно становится энергичнее… А потом расстёгивает и пуговицу. — Может, тебе станет легче, если я окажусь совсем без неё? — Хёнджин снимает белую майку. — Мне понадобится психолог… — Феликс скользит взглядом по крепкому телу Хвана, по кубикам пресса, по возбуждённым соскам… — Моя последняя нервная клетка покинула мой организм по-английски. — Значит… — Хёнджин приподнимается и нависает над Ликсом, который принимает горизонтальное положение, утонув в многочисленных мягких подушках. — Мы должны помочь твоему организму. — Подробнее, — тяжело сглотнув. — Повысим уровень окситоцина, например. — А потом целует. Жадно и горячо, не оставляя возможности вдыхать кислород, не оставляя ни миллиметра губ неисследованными… Руками ныряет под домашнюю футболку Феликса, оглаживает изящное тело, тянется к резинке штанов… — Такой метод мне по душе, — выдыхает Ли, прикусывая губу Хвана. — В своих прошлых отношениях, честно говоря, я был в позиции актива… — У тебя ещё будет такая возможность, — шепчет Хёнджин. — Но сегодня… Позволь мне… — Да. И всё становится каким-то фантастическим, воздушным, горячим… Нежная кожа, влажные губы, мягкое одеяло, бахрома подушек, мигающие лампочки… Всё перемешивается в единое целое, уносит на какую-то другую планету, и Хёнджин совсем не понимает, как оказывается полностью без одежды. Как Феликс устраивается между его бёдер, проходит пылким языком по головке члена, смотря прямо в глаза. Чёртов искуситель… Хвану кажется, что он такими темпами достигнет разрядки слишком быстро… Не кажется. Потому что Ли уже заглатывает почти полностью, старательно проходит по каждой пульсирующей венке, вызывая дрожь и заставляя тяжело дышать. — В реальности ты — круче любой моей фантазии, — признаётся Ликс, а потом, не дожидаясь ответа, снова погружает член в свой рот. Ответа и не следует — Хёнджин и так сейчас не в состоянии разговаривать, а эти слова Феликса лишь сильнее распаляют… Несдержанный стон Хвана разрезает воздух, а Ли, заменяя рот рукой, подбирается поближе и ненасытно целует в губы, оставляя на них капли естественной смазки. — Ликси, ты ведь сейчас закончишь всё, не начав, — бормочет Хван, откидывая голову назад. А Феликс будто не слышит, он продолжает надрачивать, пока сам, получив доступ к шее, с явным наслаждением выцеловывает каждый сантиметр, оставляет лёгкий след от зубов — не перебарщивает, ведь знает, что Хёнджину через два дня на работу, а лишние метки на теле попросту ни к чему. — Думаешь, не смогу возбудить тебя ещё раз? — усмехаясь, спрашивает Ли. — А так? Отклонившись, стягивает с себя домашние штаны, а футболку лишь поднимает: освобождает руки, но скручивает её в жгут, окольцовывая собственную шею. Смотрит с вызовом. — До греха доведёшь, — цокнув, Хёнджин приподнимается, разворачивает Феликса к себе спиной, ставя на колени. Звонким шлепком ладони прикладывается к ягодице, тут же вызывая у Ли громкий стон. — Боже, а ты не из тихих… Мне нравится, Ликси, мне очень нравится… И снова всё происходит, как в раскалённом тумане… Смазка, презерватив, а потом первые миллиметры внутри Феликса. Он оказывается разработанным, чему Хван приятно удивляется — готовился. Каждое движение становится глубже и глубже, а каждый звук, издаваемый Ли, — громче. Обмотав вокруг запястья футболку Феликса, Хван притягивает его к себе с её помощью… Элемент одежды становится чем-то вроде ошейника, или верёвки, обвязанной вокруг шеи. Ли специально упирается, когда Хёнджин вновь тянет его к себе, из-за чего ткань врезается в кожу и слегка душит… Феликсу такое по нраву. Хёнджину, как выяснилось, — тоже. — Невероятный, безумный, одержимый… — перечисляет Хван, и с каждым словом ткань натягивается сильнее, а Ликс чуть закашливается, но показывает «окей» пальцами. — Совершенный… — вполголоса. Потому что — да. Совершенный. Его тело, его хрипы, его стоны… Его крошечные руки, которыми он впивается в одеяло. Его растрёпанные светлые волосы, в которые хочется зарыться носом, вдыхая приятный аромат шампуня, что отдаёт сладкой ватой. Его обжигающая узость. Его особый фетиш. Все эти мысли разгоняют горячую кровь, заводят с пол-оборота, заставляют языком вновь слизывать солоноватый привкус, оставленный Феликсом, а ещё до ранки прикусить нижнюю губу, которая потом распухнет и будет саднить. Ликс же окончательно теряется в пространстве. Его тело то сводит судорогами, то окатывает кипящей волной возбуждения… Он лихорадочно цепляется за одеяло, хрипит и стонет, ощущая, как всё скручивается внизу живота, а член пульсирует, ощущая приятную наполненность и трение ткани на шее, которое сильнее заводит, заставляет соски стать каменными… Хёнджин — тайфун. Ураган разрушительной силы, который уносит его в открытое море, а потом швыряет в самую пучину, где темно, но совсем не страшно. Хорошо. Феликс, кончив, растекается лужицей, застывает с блаженной улыбкой на лице, а Хван делает ещё несколько резких движений и тоже обмякает, падая на спину рядом с Ли. Они не хотят сейчас разговаривать — всё понятно без слов. Они держатся за руки, а Ликс освобождает свою шею от ткани, отбросив футболку в сторону. Фильм уже закончился, их импровизированный экран потух, и лишь мигающие лампочки гирлянд подают признаки жизни. Ли поднимает руку, отбрасывая тень на стену. Он складывает пальцы, показывая половинку сердечка, и Хёнджин следует его примеру. На белой поверхности появляется одно огромное сердце, на которое реагирует Кукла, только прискакавшая из кухни. Она пытается добраться до него, но парни поднимают руки выше — сердце их. Только их. Никому не дозволено его касаться. — А я ведь рассказывал вчера Роне, что ты у меня интеллигент, — хихикнув, Феликс делится воспоминаниями и поудобнее устраивается под боком Хвана. — А ты, эксперт, вон чего… Даже принял мою игру. — Кто сказал, что интеллигенты не любят игры? — ухмыльнувшись. — Это был новый опыт для меня, но мне понравилось. Особенно… Твои звуки. Ты громкий. Твоя Рона таким образом услышит… — Рона живёт на первом этаже, не забывай. И потом, даже, если услышат… Мне плевать, честно. — И подумав, предлагает: — Пойдём есть печенье? То самое, как ты принёс, когда в прошлый раз пришёл ко мне в гости. — Только после общего принятия душа. Я весь липкий и потный. — Ты нравишься мне любым, эксперт. Но, если ты хочешь в душ — значит, мы отправляемся в душ. — Поднимается и тянет за собой Хвана. — А потом печенье. — А потом печенье, — улыбаясь, соглашается Хёнджин. А затем ещё один плёночный фильм, долгие разговоры, колючие крошки, неторопливые поцелуи, горящие губы… Общий на двоих сон в том самом шалаше, с устроившейся рядом Куклой… Сегодня им обоим обязательно приснится море.