Когда сто параллельных пересекутся Знаю, даже тогда никогда-никогда Нашей судьбы канаты не порвутся. Я разлюблю тебя, Когда исчезнет слово. Я разлюблю тебя, Когда исчезнут города. И не сойдёт огонь во храме Иегова. Я разлюблю тебя походу уже никогда ©
🤲🏻
Декабрь 2021-го, Чеджу, Южная Корея
Зимнее солнце пробивается яркими холодными лучами в окно номера отеля, а там, за пластиковыми рамами, кружит белоснежная манная крупа, играя с морским бризом, дующим с побережья острова. В номере тепло, а под одеялом, под которым нежится Хёнджин, разбросав по подушке каштановые волосы, — ещё теплее. Он, медленно просыпаясь от утреннего света, ищет глазами Феликса, но понимает, что находится в номере один. Тут же наощупь находит телефон на тумбочке, набирает любимый номер, прикладывает аппарат к уху. — Могу я поинтересоваться, куда тебя в такую рань черти унесли? — сонно-хрипло спрашивает Хван у абонента на том конце провода. — Я уже вернулся, поднимаюсь, — отвечает Ли, шурша чем-то на фоне. — Буду через одну минуту, а ты пока вставай и умывайся. — Откуда знаешь, что я ещё не встал? — обиженно бурчит Хёнджин, отбрасывая в сторону одеяло. Находит пушистые тапочки, набрасывает халат и шагает в ванную комнату. — Я уже чищу зубы, между прочим. — Не заливай мне, эксперт, — смеётся Феликс, уже прикладывая ключ-карту к двери их номера. — Я тебя не первый день знаю, потому могу определить по голосу. Ты набрал мне, как только открыл глаза. — Фсё! Дафай! — с щёткой во рту кричит Хван и сбрасывает вызов. Знает он, видите ли… А как самому рассказать, куда ходил в такую рань — это не надо. Пара прилетела на остров несколько дней назад. У Хёнджина неожиданно образовались продолжительные выходные, а Ли как раз намекал на то, что хочет отвезти своего парня к морю. Пусть и к зимнему. Они могут вернуться сюда и следующим летом, чтобы вдоволь насладиться всеми прикрасами острова, чтобы накупаться, позагорать, порыбачить, отправиться в плавание, может, на лайнере. А пока лишь отдых в отеле, изучение ближайших достопримечательностей и дневные прогулки по пляжу. Ли уже был здесь раньше. Ему так понравилось это место, что он, не раздумывая, решил когда-нибудь вернуться сюда со второй половинкой, как только её встретит. И время наконец настало. Хван тоже прилетал на Чеджу с Ыну, но толком не успел посмотреть окрестности, ведь они провели здесь совсем мало времени, да и то в доме его отца. — Доброе утро, Спящая красавица. — Феликс встречает Хёнджина на выходе из ванной. — М, зубная паста с зелёным чаем и мятой? — Целует в губы, пробуя на вкус. — Что насчёт настоящего чая? — Я переоденусь и позавтракаем где-нибудь. — Не утруждайся. — Ли кивает в сторону стола, что стоит в их номере. — Я уже обо всём позаботился. Проснувшись пораньше, Феликс успел сбегать на рынок, а на обратном пути заглянуть в небольшой ресторанчик неподалёку. Он считает, что завтрак обязательно должен быть плотным и сытным, а потому набрал там разного: морепродукты, запечённую скумбрию, барбекю из чёрной свинины — традиционное местное блюдо. Из напитков он остановился на пряном зимнем чае с ароматным мандарином, корицей и имбирём. Выкупил вместе с чайником, который Хёнджин сейчас удивлённо вертит в руках. — И они продали? — вздёрнув брови и улыбаясь. — Деньги решают, эксперт, — с важным видом вещает Феликс. — Ты посмотри на самое главное, что я купил на рынке! Рядом с блюдами и чаем стоит плетёная корзинка, прикрытая клетчатой салфеткой. Внутри самые разнообразные фрукты, какие только можно было купить посреди зимы, почти накануне Нового года, и даже немного ягод. — Они предложили мне тыкву, представляешь! — возмущается Ликс, заглядывая в корзину вместе с Хёнджином. — Тыкву! Матерь Божья! Да я готов был бежать… А ещё такая миловидная женщина была, даже не ожидал от неё такой подставы! — Миловидная? — чуть нахмурясь, Хёнджин надвигается на Феликса. — Миловидная, — тот тут же принимает правила игры, понимая к чему клонит Хван и зная, что их завтраку теперь суждено остыть. — Прелестная женщина родом из провинции… А с ней ещё более прелестная дочь. А может, внучка… — Внучка? — сдерживая смех. — Дело в том, что той прекрасной женщине совсем немного за пятьдесят… Или шестьдесят, кто же её знает? — только и успевает ответить Ли, а потом Хёнджин накрывает его губы своими. Не глядя, сдвигает еду в сторону, усаживает Феликса на стол и спешно стягивает с него одежду. — Интересно… Когда мне будет за пятьдесят-шестьдесят, ты будешь называть меня миловидным? — Одежда обоих скоро оказывается на полу. — Я буду называть тебя сексуальным, эксперт, — шепча на ухо и прикусывая мочку. — Горячим, сногсшибательным, потрясным, идеальным… — И чуть подумав, добавляет: — Любимым. Пространство наполняется взаимными звуками наслаждения. Феликс в порыве страсти шепчет, что ему ещё никогда и ни с кем не было так хорошо, что он никогда не отпустит Хёнджина, никогда не разлюбит… Даже, если все города будут стёрты с лица Земли, даже если все планеты, выстроившись в ряд, неведомыми силами притянутся друг к другу и взорвутся… Даже если высохнет весь Мировой океан, исчезнет всё живое, улетят в неизведанные дали птицы, а вулканы затопят всё извергающейся лавой… Даже в том случае их параллели пересекутся вновь, чтобы превратиться в единую линию, чтобы неразрывно, навечно… Они, полностью обнажённые, завтракают в постели. Пьют уже чуть тёплый терпкий чай, закусывают кусочками вкусной свинины. Потом дегустируют фрукты, пачкаются и перемазывают друг друга липким соком, хохочут, целуются, кормят друг друга с рук… — Так, значит, в следующем месяце будем гулять на свадьбе твоего босса, — вспоминает Феликс, накрываясь одеялом по самые уши. — Нам нужно хорошо подумать над подарком. — Я уже всю голову сломал, — признаётся Хёнджин, горестно вздыхая и тоже забираясь поглубже под одеяло. — Мне порой кажется, что у него есть всё необходимое. Хочется подарить что-то памятное, для души… — Картину? — хихикнув, предлагает Ли. — Да иди ты! — шлёпнув его по голове подушкой, ворчит Хван. Картина — не такой и плохой вариант, но она всегда будет ассоциироваться у босса с бывшей деятельностью Феликса, а всем им хочется поскорее об этом забыть. Да, у Гону и Аран действительно свадьба в январе. Мужчина сделал ей предложение в начале декабря, та, не раздумывая, согласилась, и они решили не медлить. И да, бывшая деятельность Феликса теперь на самом деле — бывшая. Отец Роны помог ему с этим. Нашёл хорошее место, где Ли теперь официально обучается любимому мастерству. В будущем он станет настоящим искусствоведом, будет оценивать картины и, может быть, даже начнёт носить туфли. Только не лакированные — это для Ликса уж слишком. На свадьбе босса не будет много людей — лишь самые близкие. Отмечать будут в ресторане у реки Хан — их с Аран обоих неизменно тянет к воде, потому с местом определились достаточно быстро. Из блюд обязательно подадут рыбу и разные морепродукты, а оформить всё решили в рыбацком стиле — не зря ведь их сблизила именно первая совместная рыбалка. Помимо родственников и друзей, на свадьбу пригласили общих коллег, а ещё чету Пак. Гону встретился с ними, когда они вернулись из отпуска, и они, разговорившись, поняли, что было бы неплохо продолжить общение и дружить семьями, потому Джил и Сонхун тоже будут присутствовать на торжестве. — Можем побродить по местным магазинам, если хочешь, — предлагает Феликс, когда они, обсудив всё на свете, выбираются из постели только во второй половине дня. — Вдруг захочешь что-то купить на память об острове. И пара, укутавшись в тёплые куртки, шагает на прогулку по провинциальному городу. Перед выходом Хёнджин нахлобучивает на голову Ликса шапку с помпоном, которую прихватил с собой — знал, что тот не станет брать головной убор, потому взял два: для себя и для него. Феликс очень заботливый. Очень чуткий, подмечающий детали, да вот только о себе совсем думать не хочет — словно ребёнок. — Будто я замёрз бы, — ворчит Ли, но послушно натягивает шапку на уши. — Мы же почти на юге, у моря… — На дворе декабрь, дурак! — цокает Хёнджин, пропуская Феликса вперёд. — Почти ноль градусов, а с моря холодный ветер. Уши отвалятся — даже не заметишь. Ликс бормочет что-то о том, что не нуждается в мамочке, мол раз уж у него её никогда не было — не стоит и начинать. Хван отвешивает ему за такие слова смачный пинок под зад, из-за которого тот ойкает. Эксперт возмущается, говорит, что не навязывается ему ни в мамочки, ни в папочки, но раз тот такой балбес, что не мог взять с собой шапку — приходится это делать за него, чтобы потом не провести все выходные, валяясь дома с ушной болью и компрессами. Они изучают город, заглядывают в каждый из магазинов, а в одном из них туристам советуют купить фигурку белоспинного дятла — символ острова. Продавец заверяет, что эта птица обладает магической силой и защитой; убеждает, что сувенир станет настоящим стражем дома, поможет создать уют, ведь сами дятлы тоже кропотливо трудятся над своим гнездом. Хёнджин и Феликс решают купить этот символ в двух экземплярах: для себя и для Гону с Аран, чтобы вручить статуэтку по приезде. Позже парни перекусывают в закусочной на берегу, выпивают по горячему латте со сливками и отправляются погулять у моря. Они, задевая друг друга рукавами надутых, смешных, но удобных курток, вышагивают по песку, любуясь прекрасным видом… Лиловый закат горит на горизонте, отражаясь в холодном сером море. Белые крупицы узорчатых снежинок вальсируют в воздухе, опускаясь на одежду в медленном танце. От такой романтики, такого прекрасного вида перед глазами — можно задохнуться… А ещё от чувства, что, несмотря на холод, согревает изнутри… — Что ты хочешь на Новый год, эксперт? — спрашивает Феликс, задумчиво рассматривая шар, что тонет далеко-далеко, пряча последние на сегодня отблески в воде. — Если бы ты смог достать для меня одну пластинку в коллекцию — я был бы безмерно благодарен, — отвечает тот, просовывая замёрзшую руку в карман куртки Ликса. — И мандариновое варенье. Ящик! — Ящик? — смеётся Феликс, любуясь глазами напротив, которые превратились в узкие щёлочки. — Могу и три. Ящика. — Отлично, устроим себе новогоднюю мандариновую диету из варенья, — подхватывает Хёнджин, радуясь такой перспективе. — Угостим и Рону. Как она там, кстати? Писала? — Утром получил от неё голосовое сообщение. — Ликс достаёт из второго кармана телефон и заходит в чат с Блэр. — Точнее, целую поэму записала. Слушай. «Бро. Ты просто представить себе не можешь! Мне так много нужно тебе рассказать, но ты постоянно пропадаешь у Хёнджина, и я этому, конечно, рада, но теперь ты вовсе укатил на острова, оставив меня одну практически в канун Нового года… Не стыдно? Ладно. В общем, как только вернётесь в Сеул — набери мне. Окей? Сейчас семь утра, а я стою в очереди в круглосуточном супермаркете, чтобы купить для неё её любимые булочки… Что это такое, бро? Меня подменили? Она прекрасна… Она сейчас спит у меня дома и ничего не подозревает, а я собираюсь вернуться поскорее, чтобы приготовить для неё кофе и подать на подносе с розами, который на днях прикупила для этих целей. С ума можно сойти… Наверное, это и есть любовь. Да? Если она снова окажется не той — я перестану верить в это чувство, серьёзно! Хотя… Глядя на вас с Хёнджином, не верить — не получится. Моя очередь подходит, потому буду заканчивать. Хорошего вам отдыха, голубки! И не забывайте использовать ту смазку с запахом миндального молока, которую я подбросила тебе в чемодан перед вылетом». На фоне слышен тяжёлый вздох, а потом ворчание какой-то бабки из очереди, мол совсем уже озверела эта молодёжь. Но Роне рот не закрыть. Она отвечает бабке, чтобы та не завидовала, потом ещё раз желает друзьям хорошего отдыха и ярких впечатлений, после чего сообщение заканчивается. — Она неисправима, — смеётся Феликс, пряча телефон обратно в куртку. — Но это и к лучшему. Она особенная — в этом её огромный плюс. Надеюсь, она будет наконец счастлива… — Я тоже надеюсь, — кивает Хёнджин и невольно вспоминает Ыну… Ему он тоже желает лишь всего самого лучшего. Тот недавно прислал ему письмо. Настоящее бумажное письмо прямиком с севера… Хёнджин с Феликсом в тот вечер сидели у первого дома, слушая Элвиса Пресли на пластинке, и Хван, решив ничего не скрывать от своего парня, читал это письмо вслух. «Здравствуй, Хёнджин! Надеюсь, ты получишь моё письмо в этом году, потому что я спешу поздравить тебя с наступающим Новым годом, но не уверен, что у нас снова не сломается вертолёт. Быть может, оно придёт к тебе только к весне — у нас такое случается. В любом случае, поздравляю тебя с наступающими или прошедшими праздниками. Тебя и Феликса. Надеюсь, вы отметите на полную катушку и хочу попросить: повеселитесь там и за меня тоже! Я буду работать в новогоднюю ночь, потому не смогу полноценно праздновать, но обязательно открою бутылку шампанского и выпью за твоё здоровье, Джини. Может, у тебя будет желание, и ты захочешь чиркнуть мне пару строк в ответ — я всегда буду рад получить от тебя весточку». Хван, читая, украдкой вытирал влагу с глаз, а Феликс крепко держал его за плечи, понимая и поддерживая. Хёнджин всё рассказал Ли об Ыну: о том, какой он понимающий, добрый, честный. О том, как он заботился о нём, как всё понял, когда Хван во всём ему признался. О том, что тот не стал устраивать скандал — просто ушёл с дороги, осознав, что их пути отныне разошлись. Остались параллелями… Но параллелями, что больше никогда не пересекутся. «Как у тебя дела? Как на работе? Ты наверняка станешь лучшим работником года — я в тебе уверен! Как босс? Как Мандарин? Я по нему скучаю. У нас здесь нет животных, а так хочется иногда потискать кого-то мягкого и пушистого. Думаю, когда вернусь в Сеул, возьму щенка. Пусть путешествует вместе со мной — с ним никогда не будет скучно. Назову его Джин. Как тот, что из волшебной лампы». У Хёнджина сердце на этом моменте сжалось. Да и у Феликса тоже… На бумаге появились капли от слёз. «Мне недавно прислал письмо отец. Спрашивал о тебе, но я не стал рассказывать ему на расстоянии. Поделюсь всем, когда приеду к нему в гости. Он передавал тебе привет, и я тебе об этом сообщаю. Знаешь, до сих пор вспоминаю нашу поездку на остров. Это согревает мою душу, как и каждое из воспоминаний о тебе, Джини». Хван, шурша бумагой, перелистнул страницу. «Знаешь, я встретил одного человека. Он светлый и добрый, очень чуткий. Не знаю, сложится ли у нас что-то, но работа сближает — мы проводим много времени рядом. Он новенький, а я всему его обучаю. Его зовут Хьюго, он родом из Швеции, ему двадцать один. У нас много общих интересов, и он уже зовёт меня к себе на родину, чтобы представить родителям. Всё так внезапно закрутилось, и я пока совсем не понимаю, что делать с этим ребёнком, но, если ты пожелаешь нам удачи — уверен, всё получится». — Удачи, Ыну… — шептал тогда Хёнджин, улыбаясь сквозь слёзы. — Пожалуйста, будь счастлив… Ты заслуживаешь этого, как никто другой… — Как это, как никто другой? — решил разрядить обстановку Феликс. — А как же я? Малыш, ведь я же лучше… Лучше собаки. — пародируя Карлсона из сказки Астрид Линдгрен. Хёнджин засмеялся, шлёпнул Ликса по плечу, а потом в него же поцеловал и продолжил чтение. «Да, Джини, чуть не забыл. У нас здесь, на севере, растут очень вкусные ягоды. Они чуть горьковатые, ярко-оранжевые, но я забыл название… Я собрал их осенью, сам сварил варенье, и несколько баночек храню для тебя. Не рискну отправлять их посылкой, но обязательно привезу и вручу лично. Если ты, конечно, позволишь. И если Феликс не будет против. Не хочу, чтобы у вас была ссора из-за этого, потому ответишь мне потом, когда я приеду. Мне бы хотелось остаться если не друзьями, Джини, то приятелями. Ты — прекрасный человек, и мне жаль тебя упускать. Если у нас всё сложится с Хьюго, можем даже встретиться как-нибудь все вместе… Наверное, мне будет больно, но ты ведь знаешь, что я сильный. Я со всем справлюсь». — Ох, Ыну… — вздыхал Хёнджин, пока сердце ныло и стучало чаще положенного. — Что скажешь? — обращаясь к Ликсу, что лежал и задумчиво изучал потолок, умостив голову на коленях Хвана. — Мы ведь те ещё любители варенья. Попробуем северные ягоды? — Попробуем, — кивнул Феликс, переводя на него взгляд. — Я доверяю тебе, эксперт. — Спасибо, — одними губами. «Мне пора заняться своей работой, Джини. И бумага заканчивается. На конверте ты увидишь мой адрес и если захочешь — ответишь. Но если нет — я пойму и не стану винить тебя. Да, наверное, сейчас ты снова думаешь о том, какой я хороший. Такова моя натура… Она досталась мне от отца, и знаешь, я об этом не жалею. Верю, что меня обязательно полюбят по-настоящему. Будь то Хьюго, или кто-то другой в будущем… Я просто в это искренне верю. А тебе, Джини, и тебе, Феликс — ты ведь наверняка тоже прочтёшь письмо — я желаю много счастья. Берегите друг друга, раз судьба свела вас в один из осенних дней… Цените, восхищайтесь, любите. А мне пора… С теплом и уважением, Ли Ыну». Хёнджин потом ещё несколько раз перечитывал такое драгоценное письмо. В нём — душа важного для него человека — он ведь Ыну по-своему любит. Не в романтическом плане, нет, но любит и очень дорожит им. Хван написал ответ, следующим утром отправил письмо по указанному адресу, а в конце добавил, что хотел бы остаться друзьями, если Ыну это не доставит дискомфорта. И тот когда-нибудь обязательно привыкнет. Чувства его никуда не исчезли, так не бывает, но теперь у него есть Хьюго, который непременно поможет отвлечься, переключиться, который раскрасит жизнь Ыну яркими красками, а тот его, наверное, даже полюбит в ответ. — Когда-нибудь я научусь лучше понимать людей, — рассуждает Хёнджин, пока они так и шагают вдоль побережья, ступая по сырому песку тёплыми ботинками. — В следующем году пройду практику, потом получу диплом психолога, начну ставить на тебе опыты… — Опыты? — щурится Феликс, разглядывая будущего психолога. — Я согласен на опыты в постели. Рона рассказывала, что в одной позе… — Тшш! — цокает на него Хван. — Такой мне настрой сбил! — Ладно… — Ли вдруг переводит взгляд на пожилую женщину, что остановилась неподалёку. Дело к вечеру, а старушке явно глубоко за семьдесят — что она только делает у моря в это время суток? Но самое странное то, что она, увидев парней, будто превратилась в каменную статую и даже не дышит. — Что это с ней? — кивнув в сторону незнакомки. — Может, ей плохо? Почему смотрит так? — Не знаю… — Хёнджин рассматривает женщину в ответ, а та вдруг крестится. Они стоят на расстоянии нескольких метров, но лицо старушки можно рассмотреть довольно хорошо. По щекам её текут слёзы, она снова крестится, и Хван уже делает шаг навстречу, как та разворачивается, вскрикнув, и убегает, мелко семенит, всхлипывает… В какой-то момент оборачивается, снова вскрикивает, бормочет что-то, крестится… Парни, честно говоря, принимают её за сумасшедшую. Качают головами, провожая взглядом, но Хёнджин неожиданно замечает знакомый силуэт, торопливо приближающийся то ли к женщине, то ли к ним. Перед ними отец Ыну — господин Донмин. — Миссис Союн? Да что же это такое? — выкрикивает мужчина, обращаясь к старушке. — Я чуть с ума не сошёл! Что же вы такое делаете? Хёнджин и Феликс молча наблюдают за развернувшейся картиной. — Миссис Союн, разве же можно? — Донмин подходит к ней и крепко хватает за руки, будто боится, что та убежит. — Что с вами такое? Вы плачете? Что случилось? Я только заступил на смену в больнице, хотел вас послушать, а медсестра сказала, что вы ушли гулять к морю! Да как же так, миссис Союн?! У вас постельный режим, сердце своё не щадите совсем… Какое море в вечернее время суток? И холодно уже… Почему вы плачете? Ответьте же, прошу… Женщина лишь всхлипывает и, не оборачиваясь, показывает на парней, стоящих в стороне. Донмин переводит на них взгляд и затихает. Снимает круглые очки, протирает их подолом халата, что выглядывает из-под зимнего пальто, надевает обратно. — Миссис Союн, вон там стоит машина, — показывая на припаркованный Ford. — Пожалуйста, ступайте к ней и дождитесь меня в салоне. Ладно? Женщина молча кивает, вытирает слёзы, не решается обернуться и мелкими шажочками спешит к машине. Она думает, что сходит с ума, что не нужно было ходить в это время к морю, что увидела не живых людей, а призраков. Призраков своего сына — Хван Хёнджина и его лучшего друга — Ли Феликса. Донмин же подходит к парням, которые так и стоят, застыв на одном месте. — Здравствуйте, господин Донмин, — приветствует его Хёнджин, думая лишь о том, что лучше бы он провалился куда-нибудь, чем говорить с отцом своего бывшего парня. Неловко… — Неожиданная встреча, да… Это… — поглядывая на Ликса и понимая, что нужно его представить. — Это Ли Феликс. — Ли… Феликс? — У Донмина мурашки. А ещё пронизывающий страх. — Да, — кивает тот, кого представили и протягивает руку. — Полагаю, мой молодой человек знаком с вами. Донмин с трудом проглатывает ком в горле, что перемешался со словами «молодой человек». Сердце болит о собственном сыне, но врач всё понимает… Буквально всё. — Я могу объяснить, — вставляет Хёнджин, волнуясь. — Ыну в курсе, если что. Просто вам не хотел говорить на расстоянии. Он — заботливый сын, боялся расстроить, а тут видите как вышло… Донмин скользит взглядом то по одному, то по второму. У него в голове не укладывается происходящее… А ещё за миссис Союн, что дожидается его в машине, переживает. Страшно, должно быть, увидеть собственного сына, которого не стало несколько десятков лет назад, живым, молодым и здоровым. Ещё страшнее увидеть с ним его лучшего друга, чья пустая могила находится рядом с Хёнджиновой. — Господин Донмин, — аккуратно продолжает разговор Хван. — Понимаю ваше недоумение… Но так случилось. Это жизнь, и эта жизнь привела меня к этому человеку так внезапно… С Ыну всё обязательно будет хорошо, я это точно знаю, но мы с ним… Не по судьбе. Понимаете? Мужчина молчаливо, но утвердительно кивает. Понимает. Более чем. У Хван Хёнджина совсем другая судьба… В каждой из жизней. — История повторяется… — едва слышно шепчет Донмин, пока глаза его наполняются слезами. — Так пусть же она будет с хорошим концом, ребята… Пусть она обязательно будет с хорошим концом. И уходит. Оставляет следы от грубых ботинок на песке, не оборачивается, хотя парни смотрят ему вслед до последнего. Садится в машину, роняет голову на руль и рыдает. От боли за себя и за собственного ребёнка. От счастья за этих двоих. У Донмина огромное сердце… Бесконечно огромное! Оно умело вмещает в себя столько любви к сыну, к пациентам и даже к этой паре, которую по великой удаче застаёт на этой планете уже второй раз… Он, опомнившись, успокаивает миссис Союн. Даёт её таблетки, говорит, что ей почудилось, что на берегу никого не было, но та не верит. Они уезжают в больницу, чтобы продолжить обследование женщины, которой уже целых семьдесят шесть лет. Которая всю свою жизнь посвятила сыну. Даже после его смерти… А Хёнджин с Феликсом задумчиво провожают взглядом уезжающий Ford. Ли не задаёт лишних вопросов — он понял, что перед ними был отец Ыну. Он даёт Хёнджину прийти в себя, берёт его за руку, разворачивается на сто восемьдесят градусов, чтобы вместе отправиться обратно в отель. Чтобы всю ночь пить чай, снова купленный в ресторане, разговаривать о разном, обсуждать предстоящие праздники, выбирать в интернет-магазине парные свитеры с оленями, а после медленно и долго целоваться. Впереди у них целая жизнь. Впереди возвращение в Сеул и очередные пять свиданий — снова очередь Феликса их устраивать. Впереди свадьба Гону, а потом, как знать, может, и собственная… Но пока они засыпают, обнявшись крепко, слушая шум прибоя за окном, зарываясь пальцами в волосах по очереди, оглаживая щёки подушечками пальцев и шёпотом рассказывая о том, что на душе. В самой-самой глубине… — Знаешь, эксперт… — Феликс целует того в нос, а потом касается губами ресниц, что по ощущениям, как шёлк. — Жизнь — увлекательное путешествие. И спасибо тебе… — За что? — с нежностью уточняет Хёнджин. — За то, что стал моим попутчиком.