Красота и Сила

Жилин проснулся в шесть утра от звука будильника, давившего на и так больную голову. Пить с понедельника — плохая идея, очень-очень плохая. В ушах гудело, пустой со вчерашнего утра желудок урчал. Тошнило. Состояние прямо говоря не рабочее. Жилин это понимал, поэтому схватил с тумбочки телефонную трубку и позвонил Витьке: — Алло, хороший мой, спишь? Нет? Ну уже не спишь, какая непостоянная наша жизнь, да? Ладно, я по делу: дело так обстоит, что сегодня за главного ты. Но это пока я не вернусь. Ага. Можешь всем говорить, что ты полковник. Если не поверят - звёздочки подрисуешь. Мне в твоём возрасте тоже никто не верил, что я полковник, а я ведь был полковник. Ладно. Подпись мою знаешь, печать в верхнем ящике. В нижний не лазь, откачивать тебя потом будут. А что тут сложного? Чего боишься-то, голубчик? Взятку будут давать - возьми, ты только не забудь, кто даёт, с этим я потом разберусь. Про дачу спросят - ври. Всё, удачи. Жилин отложил телефон, сильно вжался лицом Игорю между лопаток. Во мраке затхлой и грязной квартиры Игорь был единственным проявлением уюта. Небритый, похмельный, тощий Игорь. "Вот бы у меня везде был Игорь". К запаху пыли и сырости примешался теперь и перегар, тошнота не давала уснуть, раскиданные вещи порядком бесили, дышать было нечем. Жилин не мог уснуть, как бы не хотел. Поэтому Серёжа подорвался с кровати, с недовольным лицом принялся открывать окна. Чистые вещи - в шкаф, грязные - в стирку, веник в руки и давай гонять пауков по углам. Такая внеплановая агрессивная уборка помогала заземлится и давала время обдумать насущные вопросы. Жилин вымел всю квартиру, вымыл пол даже под мебелью, потом заметил, что шкафы в кухне покрыты то ли жиром, то ли кровью и принялся грохотать. А мысли всё роились и роились. Игорь от этой возни проснулся, но решил не подавать вида. Если ленивый Жилин пошёл убираться с таким энтузиазмом, то дела плохи. Через три с половиной часа, когда вымыто было всё, что поддавалось мытью, в том числе и окна в середине слякотного февраля, Жилин решил, что у него всё-еще похмелье и он всё-еще голоден. Открыл холодильник, осмотрел: не густо. Немного меньше десятка яиц, редиска, несколько пирожков из подболотников. А до зарплаты еще не скоро. А зарплата будет меньше. Жилин пил пустой кофе, курил в чистую форточку и думал о том, что так жить нельзя. Все воруют, он сам не чистенький. Но чтобы настолько нагло? Настолько наплевательски? Ласточкин любит роскошь. У него есть связи, и без улик у Жилина связаны руки. Но как их добыть, если дом охраняется по высшему классу? Не можешь победить - возглавь. Втереться в доверие? Может. Но это долго, а людям нечего есть уже сегодня. И вчера. И полгода назад. На кухню вошёл сонный Катамаранов с не менее недовольным лицом: — Ты чего такой бешеный, милиция? Игорь спал либо голый, либо в коротких домашних шортах по холоду, поэтому рассмотреть то, насколько он похудел не составило труда. Игорь всегда был сухим и поджарым, но теперь стал тощим. Глаза были не весёлые, морщинки появлялись на вечно молодом (и вечно пьяном) лице. Игорь был главным в этом городе, поэтому всё, что тут происходило, оставляло на нём отпечаток. И сейчас Катамаранов чах вместе с Катамарановском. — Думаю, хороший мой. Думаю, как бы эту гадину прищучить. — И как? Придумал? — Игорь принялся готовить яичницу, ведь оба не ели почти сутки. Тошнило. — Да. Нет. Ну то есть... — у Жилина в голове родился план, но это же смехотворно, да? Мало информации, критически мало — ...нет у меня ничего. Только мысли. Крысиные. Ласточкин любит дорогие машины, дорогие дома, дорогих друзей и, если слухи не врали, дорогих мальчиков. Но это же бред, правда? Хотя почему бред? Жилин еще во времена дикой молодости договаривался с…Различными группами людей в своих целях. Чем проститутка отличается от головореза? Получается, что дело за малым: найти и договорится. Жилин умеет убеждать. ⸺ Крысиные, значит….А ты чего на работу не пошёл? — С тобой хотел побыть. — Врёшь, мент. Похмелье у тебя. — Вру, Горенька. Как последний чёрт вру. — Жилин обнял со спины стоящего у плиты Катамаранова. Запах завтрака, утреннего кофе с сигаретами, родного человека возвращал на место, давал ощущение, что все беды вокруг — не правда, понарошку. Как будто нет ни преступности, ни смертей, ни голода, а только они вдвоём на их маленькой, чистой кухоньке. Только острые кости Игоря под рукой рассеивали приятные иллюзии. Вот же они, все двенадцать пар рёбер, как в атласе, позвонки как на подбор, вот седьмой шейный —всегда выступает больше других, а сейчас так тем более. Жилин обнял его за узкую талию, почти как у модели, провёл руками вниз, под резинку шорт: тазовые косточки совсем выпирают. На ощупь всё еще родные, приятные, однако пугают своей откровенной остротой. — Игорь, ты чего как мешок с костями у меня? Совсем ничего не ешь, голубчик. Это исправлять надо. — Если бы я ничего не ел, Серёг, у нас бы хоть что-то в холодильнике осталось. Ем, а что толку? — Игорь повернул голову чтобы улыбнуться полковнику, попутно целуя в нос, но улыбка эта как будто давалась через силу. — Город умирает. Люди, животные, лес темнеет…и я тоже. Игорь не врал. Даже сейчас, орудуя лопаточкой и солонкой у него дрожали руки, дышал он тяжелее, чем обычно. У него, который таскал тяжести больше себя, ходил под водой, умирал и воскресал по своей прихоти. Завтракали, пытались говорить о чем-то, но выходило только про безысходность. Как и последние полгода. — Извини, Горь. Что разбудил тебя. У меня крыша едет, а ты не выспался теперь. — Ниче страшного. Будет ещё время. Я сейчас постоянно сплю. За окном сильно просигналил автомобиль. Игорь без объяснения причин выскочил за порог, и Жилин уже обрадовался: хоть голоса в его голове не молчали. Хотя бы что-то будет двигаться. Не успел полковник домыть посуду, как Игорь вернулся, шурша бумагой. «Тебе, милиция! С днём всех влюблённых!» — У Игоря в руках был огромный букет из тридцати роз (он всегда дарил столько цветов, сколько Жилину лет, иногда больше, но никогда не меньше). — Боже мой, Горенька…— Жилин совершенно забыл и какой месяц, и где число. Середина февраля ведь! — Хороший мой, ну чего ты, ну зачем всё это…— полковник виновато обнял Игоря, уронил ему голову на плечи. — Ну должен же я любимого мента баловать? Твой я или где? — Мой. Мой, конечно. А я балда, забыл совсем, с работой этой своей — Балда. Мой балда. Пошли полежим. Игорь лежал сверху, ластился, как кот, еще немного — точно замурлычет. А у Жилина в голове вертелась единственная мысль: «Где снять мальчика? Не пойду же я сам?» Не про Игоря, который был рядом и жаждал внимания, не про то, что абсолютно забыл про подарок. Про работу. Ту самую, которую нагло прогуливал. Стыдно, безумно стыдно, надо как-то менять положение… — Игорь, какой тебе подарок сделать? Чего хочется, м, Игорёш? Игорь посерьезнел, наградил полковника своим самым меланхоличным взглядом: — Ничего не надо, Серёг. Просто рядом со мной побудь. Давай полежим так, весь день, никаких дел. — бережно погладил Серёжу по щеке, поправил волосы без укладки. — Ты грустный, мент. — Ты знаешь, почему я грустный, Игорёш. — Опять твоя работа. — выдохнул Игорь беззлобно — Вечно ты на работе. Даже сейчас. А я так скучаю. — в его словах не было ни намёка на упрёк. Только тоска. Жилин категорически отказывался видеть своего солнечного, весёлого, бешеного Игоря таким. Сердце рвалось на куски. — Прости меня. Прости. — Жилин брал в руки родное лицо, целовал везде, куда мог дотянуться, гладил по грязным волосам. — Я не специально. Честно. Просто сложно очень стало. Сам не свой, а на тебе отыгрываюсь. Давай полежим. А потом я в магазин схожу, свечек принесу, вечерок устроим. Хочешь, Игорюш? — Давай. Но сначала сон. — Игорь устало выдохнул и упал Жилину на грудь, уткнулся носом в шею, тихо мурлыкал: «Моя милиция. Мой милиционер. Самый-самый.» Жилин сквозь нахлынувшую дрёму заметил сам для себя, насколько Игорь стал неприхотлив. Да, у него и раньше желаний-то было не особо много: хорошенько сделать свою работу, крепко выпить и валяться в трубах своих до посинения. Но теперь и этого нет. Теперь весь спектр потребностей он сузил до одного конкретного желания: Просто полежать рядом. Сон был уже не похмельный, но тяжелый, жаркий. Жилину снилась темнота, снился Игорь и его тощий скелет, рычащие золотые львы Ласточкина и он сам, безликий как статуя, что стояла над Игорем и как будто бы питалась его силами. Через пару часов Жилина разбудил звонок. — Да-да, слушаю — Товарищ полковник? — содрогался Витька на той стороне провода. — Приходите. Очень срочно. — Ты уверен, что по телефону не можешь сказать? — Никак нет, товарищ полковник. Тут надо видеть, тут лично говорить. — Витенька, голубчик мой, ты же понимаешь, что если ты преувеличиваешь, то я тебя просто-напросто застрелю, как только увижу? — Не преувеличиваю. Сергей Орестович, честное слово. Можете палить, можете ругаться, только приходите, пожалуйста. Без вас совсем никак. Жилин положил трубку. Он же обещал. — Да ебись оно всё конём, господи, когда же это кончится! — Кричал полковник так, как никогда не позволял себе кричать дома. Разбудил Игоря, который дёрнулся от непривычно громкого вскрика. — Че стряслось, Серёг? — Угадай, куда я иду. Жилин скинул с себя сопротивляющегося Игоря, оделся у шкафа, сунул в карман кителя пачку сигарет, ведь от такого наплыва обязанностей было невозможно не хотеть курить. Игорь встал на слабых ногах, чтобы закрыть за ним дверь. — Вечер всё еще в силе. Я быстренько всё улажу, а потом сразу к тебе, хороший мой. — строгим тоном проговаривал Сергей. — Хорошо. — Игорь закрепил обещание медленным, глубоким и нежным поцелуем, после которого желание куда-либо идти исчезло как таковое. — Иди работай. А потом возвращайся, понял? — оторвавшись шептал Игорь, прислонившись лбом ко лбу, стараясь не звучать совсем уж отчаявшимся. — Вернись ко мне. — сказал и посмотрел в глаза. Игорь сейчас говорил не про работу. — Вернусь. Обещаю. Жилин выскочил из квартиры, злобным шагом направился к отделению. «Как же вы мне все остопиздели.» — крутилось в голове. Конечно же у Жилина не было настроения, но усталости компенсировала злость. В кабинете его встретил Витька, с видом даже более обеспокоенным, чем обычно.