Красота и Сила

— Витя, ты или говоришь, зачем выдернул больного человека из кровати, или сам стреляешься, чтобы я пули не тратил. — Товарищ полковник, Ласточкин был! Беда оказалась ближе, чем хотелось бы — По поводу? — Жилин упал на стул для приёмов. — Ну вы говорили взятку брать, если дадут вот я и взял! Я вами представился, так он и начал: то да сë, мы с вами друзья можно сказать, возьмите денюжки. Я и сказал, что хорошо-хорошо решим вопрос, всё по красоте... — Витя! — Жилин рявкнул в раздражении. Его вытянули из постели по какой-то чепухе, а теперь он слушает угрызения совести, причём чужие. А у Жилина дела, между прочим. Игорь, например. — Что за вопрос? Витя помрачнел, достал аккуратно из ящика толстый конверт со скромной надписью "Полковнику С. О. ", пару раз глубоко вздохнул, как перед погружением в воду. — Ребëнка сбил. — Насмерть? — Нет. Но ходить он теперь точно не сможет. Жилина как будто мешком по голове ударили. Не было силы для злости, оставалось только горькое чувство несправедливости на периферии. Он безэмоционально закурил. Для всех сослуживцев это значило только одно: он злой до чертей. (И только один человек в мире знал, что Жилину больно). — Сергей Орестович, вы сами говорили брать! Действовал чётко по приказу, я... — Молчи, Витя. Всё правильно сделал. — смысл собственных слов доходил до Жилина с трудом. Если раньше у него была теория, то теперь это был план. И начало плана было положено успешно. — Он думает, что полковник ты? Он точно так думает? — Наверное, Сергей Орестович! — А почему взятку давал? У нас так мало доказательств, что это он за рулём был? — У нас их вообще нет, товарищи полковник! Только ребенок в реанимации, заявление матери и то, что Ласточкин рассказал. Свидетелей нет! Жилин уже не помнил себя, всё плыло перед глазами в сигаретном дыму. Если бы он вчера не потерял контроль, если бы сегодня утром не дал слабину, мэр бы уже валялся в лесу по частям. Выбил бы признание. Подловил бы на взятке. Посадил бы в тюрьму. Защитил бы город. И Игорь был бы уже в порядке . — Я разберусь, Вить. Моя вина, не твоя. — Жилин аккуратно заглянул в конверт. — Просто для общего развития тебе: вот столько по его мнению стоит здоровье и жизнь человека. Жилин встал и уже направлялся к выходу, когда Витя решил спросить: — Как? Вы же сами говорили, что к нему не подобраться, и связи везде? — Организую операцию, хороший мой. Не бери в голову. И кстати - пока я буду её проводить, полковник ты. И пока я ничего не скажу, для Ласточкина ты будешь личным полковником. До встречи. — Жилин вышел, как в тумане шёл по улице прямо к магазину. Как он не подумал сразу? Если нужно снять мальчика, то найти его можно именно там. Жилин откровенно говоря устал. От безысходности, от серости, от собственного бессилия. Внутри грудной клетки его жевало, чувство вины, казалось бы, давно забытое: медлил. Не начал действовать раньше. Но теперь он всё изменит. Залетает в полубреду в магазин, радуется тому, что он здесь один. — Голубчик, будь добр, самого дорогого шампанского. Да, вот этого, розового. Презервативы. И... — он оглянулся, чтобы удостовериться, что остался с Эдиком наедине — ... пойдем, наверное, в твою подсобку. Давай-давай, дело важное. Продавец сначала оторопел, но всё же поднял руки и попятился к двери за прилавком, Жилин — следом. — И так, есть дело. Родине послужить хочешь? — за неимением второго стула, Жилин по-хозяйски уселся на край стола. — Долго тебя задерживать не буду, хороший мой, скажу сразу: я в курсе твоего, так сказать, дополнительного заработка. Ну а что? Город у нас маленький, а я, что называется, человек опытный, всех знаю... Мне нужна информация. Продавец сразу замялся, закрутился, как уж: — Мои клиенты платят мне за неразглашение информации о... Их личной жизни. Ничем не могу вам помощь, товарищи полковник. — Эдик, ты или отвечаешь, или выбираешь себе статью, по которой я тебя сажу. — Жилин начал повышать голос, но сразу понял, что продавец боится не за клиентов. За себя. Полковник не дурак, сам такой же. Помнит, где живёт. И сразу же смягчился: — Всё, что ты мне расскажешь, останется между нами. Тебе не надо ничего бояться. Просто помоги мне поймать одного плохого человека, ладно? Это очень важно. — Кто вас конкретно интересует? — Мэр наш. Эдик окончательно поник, ничего не ответил, забегал взглядом по помещению, лишь бы на полковника не смотреть. — Эдик, время. Продавец не реагировал, пытаясь избегать зрительного контакта, а когда взглянул — посыпался: — Вы его посадите? — Нет, блять, вручу почётную грамоту! Ну головой же думаем, Эдуард! — не выдержал Жилин. У Эдика глаза мгновенно намокли. — Он же плохой человек, правда, полковник? Жилину хотелось плакать, ему хотелось стучать. Он был уверен, что если бы речь Эдика были музыкой, то это она бы звучала в аду. На кону жизнь всего города, и в особенности Игоря. «Как смеет эта шлюха не понимать всей серьезности?» — в сердцах подумал Жилин, но сразу же напомнил себе, что так думать нельзя. Грубо. — Худший, Эдик. И мучает кучу приятных людей. Как я могу ему такое позволить? Это же наши граждане, они все мои хорошие…Нет. Нет! — Он взглянул на продавца и увидел натуральные слёзы. — Эдик, голубчик мой, посмотри сюда: если ты сейчас мне не поможешь, он так и будет творить свои дела тёмные, такие, что вон даже грачи все улетели и рыба вся подохла. Всё, что знаешь. Я тебя прошу. Не как мент, но как хороший человек. Эдик вздохнул, утёр выступившие слёзы и спросил в последний раз: — Вы точно его посадите, полковник? Я расскажу всё, но вы должны обещать, что Толя будет сидеть. — Толя? — Ну да, его так зовут. Жилин понял, что до этого дня не знал имени нового мэра. — Точно, точно. Дело такое, Эдик: Вы часто пересекаетесь по работе? — Раз в неделю, может и в две…Как правило по четвергам или пятницам, реже в выходные. — Знаешь других ребят, которых он вызывает? — Нет конечно. Он предпочитает всё держать в секрете. Я вообще удивлён, как вы вышли на меня… — Удачное стечение обстоятельств. Когда последний раз с ним виделся? — Две недели…По идее, должен набрать меня…На недельке. Ну, его секретарь. — Дела идут как нельзя лучше, Эдик. И если это действительно так, то слушай меня внимательно — Жилин успел обрадоваться, с довольной, пусть немного и безумной улыбкой наклонился к продавцу — Даю тебе…Спецзадание. Уверяю, Родина этого подвига не забудет. А я так тем более. Суть в чем: в следующий раз, когда тебе позвонит его секретарь… — Не будет…Следующего раза не будет. — Это еще почему?! — Нет. Нет, нет, нет! План Жилина, который он вынашивал последние сутки в голове не мог так просто взять и разрушится из-за такого наглого заявление продавца. Не мог и рушился. — Я завязываю. Не хочу больше…Так жить. Вот с магазинчика накопил. Жизнь лучше. А к этому демону я больше сам не пойду. Потому что — его голос вновь начал ломаться — Потому что он мне нравится! Понимаете, полковник? Я в него влюбился! — Заливался Эдуард слезами, бросаясь Жилину на грудь в поиске поддержки. Жилин даже понимал продавца, ведь о таких вещах обычно не с кем поговорить. Жилину тоже было не с кем. Раньше. Он только глубоко выдохнул, обнял бедового Эдика, гладил по спине в попытке успокоить. — Ну всё, всё, господи, уже всё…Не надо тут этого, ясно? Найдём мы тебе мужика нормального, хорошего, который воровать не будет, и заживёте вы вдвоём, до смерти самой, всё. Всё организуем тебе. А к Ласточкину этому…. — Жилин прокрутил в голове самый худший из возможных сценариев, шумно вздохнул — … я сам пойду. Наша служба и опасна и трудна, так сказать. Эдик даже перестал лапать полковника за широкую спину, угомонил плач, вылупился весь, и в этом взгляде смешались страх, удивление и непонимание. — ….Сам? — На войне все средства хороши. Так, давай, не смотри на меня лучше, а телефончик мой записывай. Секретарю наберёшь, скажешь, что заболел, нашёл человечка на замену. Да я хочешь сам тебе сейчас напишу — Жилин достал из внутреннего кармана дежурный блокнот с ручкой, записал свой номер, подарил выдранный листочек Эдуарду и продолжил допрос, не отрываясь от блокнота. — Теперь к делу. Расскажи всё, что я должен знать. Он разговорчивый, когда трахается? Любит хвастаться? Выпивкой угощает? У него есть свой типаж? Сразу говорю, усы я брить не буду, над остальным подумать можно. Предпочтения в белье, может, есть? Уходил из магазина Жилин с блокнотом, полным информации по соблазнению мэра и остальным набором для приятного вечера. Вечера с Игорем. «А как я пойду трахать чужого мужчину, если у меня есть Игорь?» Жилина затошнило от одной этой мысли. Перед ним стоял выбор: Изменить Игорю но при условии, что город будет спасён, а сам Катамаранов — здоров и жив Или оставить всё как есть и жить с этим чувством до самой смерти. С чувством, что мог, но ничего не сделал. Противные, серые, пасмурные сумерки начинали опускаться на город, дул противный и влажный вечер, а грачи, что кружили в небе пытались сбежать из отравленного города. Летели, летели и не могли улететь, умирая прямо в небе, падая целыми кучами под ноги полковнику, идущему домой тяжелым шагом. Ключ в замке поворачивался тяжело. Заходить в дом к Игорю, когда в голове зреет план измены, еще труднее.