Красота и Сила

То ли от нервного переутомления, то ли от травяного чая на ужин, но Жилин спал, как убитый. Спал долго, в отместку за трудную неделю. И Игорь не смел его будить даже в обед: до победного лежал рядом, пересчитывал новые морщинки на лице, откладывал счастливые моменты в коробочку своего пропитого мозга. Боялся, что вот-вот, и Серёжа снова подскочит и убежит творить правосудие. Теперь Игорь понимал, что значит жить с вместилищем хаоса. Жилин просыпался медленно, открывал на секунду глаза, а когда понимал, что у него выходной – удовлетворённо мычал, стараясь как можно сильнее укутаться в одеяло, а когда проснулся, то порывался на кухню, варить кофе, за что и был остановлен и закопан в одеяла по самую лохматую макушку. — Извини за вчерашний концерт. Нашло на меня что-то, сам не знаю. — Серёжа просил прощения спокойным, сдержанным тоном, чувствуя стыд за свою слабость. — Тебя помотал. Носишься ты со мной, голубчик, а должно же быть наоборот. У тебя сил нет, еще я извожу, работа эта… — Кончай дурью маяться, полковник. Один падает, другой поднимает, у нас же так всегда было. Помнишь? Чай пей. — Резко перебил Игорь, ставя перед Жилиным травяной чай, налитый в бульонницу. — А кофе? Кончился? — Да хватит тебе кофе. Хочешь чего покрепче – лучше скипидару гахни. Может мысли какие-то пойдут, а может портал вселенский откроется, кто ж тебя знает, что ты за овощ. — Тепличный. Нужны мне, понимаешь, внимание и уход. А не вот это вот всё. — Внимание! — Прокричал Игорь и широко расставил руки. — Буду ухаживать! — Взял курс на колени мента, плюхнулся всеми костями, укрыл в объятиях. — И нужно гада этого поймать. И уничтожить. — Я тебя умоляю, суббота… — Суббота наступила, а работа моя никуда не делась. — Жилин, если ты имеешь наглость тащить работу в дом, то… — Игорь пригрозил пальцем. — То что? — То будешь иметь меня у себя на работе. — С радостью, хороший мой. — Серёжа выдохнул, уткнулся лицом Катамаранову в шею, крепко обнял в ответ. — С радостью, и на работе, и дома, да хоть в болоте твоём, уже господи. Обязательно. Жилин несколько секунд помолчал, прислушиваясь к всё еще ноющим ранам и добавил: — Но не сейчас. Не сейчас, родной. — Не настаиваю, милиция. В эту субботу, в безымянном Катамарановске, в самой чаще леса под руку гуляли двое: милиционер в гражданском и местный умалишенный алкоголик. Жилин давно говорил, что профессия у него сугубо творческая, поэтому он набирался вдохновения для предстоящей красивой мести, временами прерываясь на разговоры Игоря о том, как он со следующей зарплаты обязательно купит себе «пианину», как будет исполнять на ней всё, что захочет, и полковнику своему тоже играть будет. Жилин сокрушался, потому что Игорь в своём обычном состоянии был не самым тихим сожителем, особенно в тёмное время суток (Жилину льстило, но в глаза соседям он старался без повода не смотреть), а с появление инструмента их просто-напросто выселят. Жилин ругался беззлобно и смотрел на Катамаранова, на его кривую, клыкастую улыбку, лохматую голову, желтоватые глаза с хитрым прищуром. Слушал сбивчивую из-за смеха речь, наполненную матом наполовину с профессиональным жаргоном из разных сфер. Видел, как Игорю хорошо на природе, с каким детским восторгом он кормит птиц с мозолистых ладоней. А потом видел, как этот весёлый огонёк медленно затухал, уставал болтать, смеялся всё реже и как будто бы с усилием. «Сам куплю ему. И пианину, и фортепьяну, да хоть рояль. Лишь бы смеялся.» Жилин до ужаса замёрз (говоря откровенно, он мёрз тогда практически постоянно), а Игорь заметно устал, и решение закончить прогулку было принято в минуту. Они уже выходили из леса, когда Катамаранов внезапно насторожился, принюхался и констатировал: — Серёг, тут змея спит. — Ну вот и пусть спит, хороший мой. Чего будить-то? Не сезон. У Игоря всегда отсутствовал рвотный рефлекс, и к этому было легко и приятно привыкать; привыкнуть же к полному отсутствию инстинкта самосохранения было сложней. Он шарил по земле в поиске входа в змеиную нору, раскидывая мокрые листья и снег во все стороны, пока Сергей просто наблюдал, как обычно хозяева наблюдали за непослушными псинами. Игорь внезапно вскрикнул, затем гордо поднял руку, на которой болталась длинная, тонкая, ярко-зелёная змея: «Тварина присосалась!» — Игорь, боже! Она же ядовитая! — Ага. И я. — он отцепил обмякшую животину от себя, потряс в руке: спит. — Чистый скипидар! — Бросал бы ты свой скипидар, с поводом и без. Ты смотри, что с бедным животным сделал! Пришёл в чужой дом, значит, прикинулся жертвой, а сам отравил её самым наглым способом. Это точно статья, голубчик. — Хорошо. Но ты бросай свои сигареты. С поводом и без. — Аргумент. — Аргумент. Игорь заботливо уложил радиоактивную гадюку во внутренний карман ватника и сказал, что змея теперь живёт с ними. Жилин возразил, ведь его квартира уже стала филиалом зоопарка почти два года назад, когда они с Игорем съехались. — Да чё нет? Ты посмотри, Серёг, какая она красивая. Это ж тебе и надо. Несёт всякую там…Не знаю что, но несёт. Мудрость там, или красоту. Забыл.— Игорь аккуратно вынул змейку из кармана, и протянул Серёже, чтобы подтвердить свои слова. — Да что может змея нести, Игорь? У неё же рук нет совсем…Убери её от меня. Игорь, убери! Я сказал…Ёбаный твой рот, Катамаранов, блять! — Жилин сорвался с места и бежал прочь, Игорь – за ним. Змея была в жесточайшем скипидарном отрубе. Проблему решили следующим образом: Серёжа всё-таки взял гадюку на руки, переборов свой главный (сразу после спецслужб) страх, но при условии, что сегодня посуду он мыть не будет. Змею Игорь засунул себе в бутылку из-под скипидара, чтобы ему было с кем пить. Змея была тихо счастлива и даже пообещала никуда не сбегать и никого не кусать. Но это если ей разрешат пить из рюмки. В ту ночь кошмары Серёжу не мучили. * * * * * Из-за того, что у Игоря появилась новая собеседница и собутыльница, вечер воскресения Жилин провёл задумчиво куря за письменным столом. Без сигареты работать было физически невозможно: неприятные воспоминания, перемешанные с ночными кошмарами, всплывали раз в полминуты, обида, злость, ярость не давали сфокусироваться, а голова шла кругом. — Чё пишешь, милиция? — Игорь появился в дверном проёме, подозрительно держа руки за спиной. Хорошо, что полковник даже не смотрит, пытаясь сфокусироваться на тексте. — Сказочку пишу для следователя. И для прокурора. Про то, какие мы с Витькой молодцы, всё сделали, что операция у нас была сложная очень. — Получается? — Вполне. Только тяжело это, хороший мой. — Жилин грустно выдохнул, роняя голову себе в ладони. Игорь улыбнулся хитро, достал из-за спины подозрительную рюмку, начал вкрадчиво: — Давай, Серёг, пятьдесят грамм для спокойствия. — Что это, голубчик? — Лекарство. Только ты лучше не нюхай. — Игорь не дожидался реакции, сразу схватил полковника на нос, запрокинул ему голову, влил в горло неизвестную жидкость. Жилин не сопротивлялся, а зачем? Это же его родной и любимый человек, он плохого не посоветует. Ложь, ложь, ложь, наглая ложь: неизвестная жижа странно обжигала горло чем-то сладковато-горьким и была немного крепче водки. Дойдя до пищевода она разогрелась, а в желудке и вовсе распоясалась, выжигая по ощущениям все внутренности. — Игорь, это что такое? — Только не ори. — Не буду. — Врёшь. — Конечно вру. — Настойка на гадюке. — Игорь! Игорь, фу! Ты же с ней пил сначала, а потом убил! — Не-не-не, никого не убивал. Она тебе в водочку плеснула своих веществ, сказала, чтобы выпил… —Всё равно фу. — Жилин обиженно морщился, закрывая рот и нос рукой. Змеиные вещества разыгрались не на шутку, казалось, еще пару минут, и изо рта повалит огонь. — Иногда я задумываюсь, почему я вообще с тобой живу. — Потому что любишь. — Игорь улыбался, говорил без тени сомнения. — Потому что люблю. Со школы еще, и до сих пор. — Правда? — Кривда. Всё, давай без фокусов. Выходные у меня были, понимаешь, а тут выводят из себя хорошего сотрудника. Ни минуты покоя. — Значит посадить их надо. — Какое посадить, Игорь? У меня выходные, куда уж тут сажать, в своём уме вообще? То ли радиоактивный яд, то ли хорошая компания, но Жилин даже забыл про то, что ему завтра на работу. Про то, что завтра снова сталкиваться со своими демонами и вести с ними неравный бой. Нервы на время успокаивались. * * * * * Настойка, кстати говоря, никак не помогла в плане сновидений. Сегодня снился, конечно, не кошмар, но определенно странный: Жилин сидит в тёмной комнате, а по ногам струятся зелёные змеи, как та, которую Игорь подобрал; ползут и шепчутся, обворачивают тело, шипят на своём, всё твердят: «казнить, казнить», лезут выше, на самую голову, водружая на неё то ли корону, то ли венок. Полковник смотрит на себя со стороны. Он открывает глаза: ярко-красные. У него раздвоенный язык. «Если Игорь еще раз принесёт змею, я его в тюрьму посажу!» — думает полковник сразу после пробуждения. Пора в бой. Но какой тут, прости господи, бой, когда Игорь лежит рядом и так трогательно гладит большим пальцем по скуле, почему-то улыбаясь? Кто вообще улыбается по утрам в понедельник? Игорь. Потому что ему на работу не надо. А вот Жилину надо, чему он не был рад. Рад не был, однако и не грустил. Не было такого сильного страха, тревоги, не беспокоила паранойя. Было просто пусто, как будто кто-то забыл включить газ под чайником. Жилин знал, что раскачать эту машину поможет кофе, поэтому выпил чашку дома, еще чашу сразу, как пришел на работу и еще три в разные отрезки своего изматывающего дня: надо было передать материалы следователям, убедиться, что они не куплены мэром, и после этого убедить их в том, чтобы они посмотрели папочку прямо сегодня, а еще лучше – прямо сейчас. Позже – заявиться лично к прокурору, построить ей глазки, помурлыкать, одновременно проверяя на наличие связи с Ласточкиным. Возможно, в ходе проверки Жилин и сам вступит с прокурором в связь, ловя сильнейшую паническую атаку после. А что ему еще делать? Цветы она не любит, конфеты не ест, на работе не пьет. Зато мужа своего не любит. А молодой, красивый и холостой для общественности полковник пришёл сам. Раз — он прижат к крышке дорогого стола. Два — нежно придушен собственным галстуком. Три — скрывает панику и изо всех сил кокетничает в попытке раздобыть информацию и гарантировать себе определенную власть над судьбой будущего заключенного. Четыре — выходит за дверь, дрожащими руками поджигает сигарету не с первого раза. На счёт пять он роняет её в мокрый снег, бредя до места работы как в тумане. Жилин работал в не-Катамарановске на тот момент всего второй год, но уже постарался над тем, чтобы производить абсолютно разное впечатление на разных людей: для своих коллег с участка он был наглухо ёбнутым, чуть ли не маниакальным начальником; для обычных жителей города – мягкотелым придурком, который дослужился, но всё равно носил повестки по квартирам сам, а для прокурора оставался самой ленивой в мире мразью, которая вместо работы шлялась, где не попадя. Все эти впечатления были произведены нарочно, играли полковнику на руку и являлись абсолютной правдой. Если ленивый и некомпетентный Жилин передал какое-то дело, значит, это действительно важно, следовательно, срочно, поэтому и отмашка на задержание Ласточкина и Ко была дана незамедлительно. Руководить операцией будет лично полковник. Он и так на постоянной основе делал то, что хочет, а после задабривания вышестоящих людей его полномочия стали практически безграничны. Надо будет накрыть несколько банд, дававших мэру гарантии, несколько и тех, кто давал деньги. Брать их надо было в первую очередь, чтобы общественность порадовать, да преступность утихомирить. Ласточкина немного позже. * * * * * Жилин снова вернулся домой поздно, когда Игорь уже спал. Дома пахло грибами. "Ешь, полковник, их там целая стая! Вернулись в болото, днём ходил." — хвастался он, когда Серёжа падал неподъемным грузом рядом. Жилину определенно нравилось то, что и Игорь становится сильнее, и природа очищается, но сейчас ему это было не нужно. — Горенька, голубчик, посмотри на меня. Посиди-ка ты завтра дома, хороший мой. У меня завтра целый день в работе, бандитников задерживать едем. Я не в участке буду, если опять набедокуришь – помочь никак не смогу. Не лезь никуда, прошу. Еще пару денёчков, а потом всё нормально будет. Ладно? — Полковник крепко держал Игоря за руки и тихонько умолял. В обычное время за Катамаранова переживать не надо, но сейчас...Он же еще такой слабенький. Уязвимый. — Ничё не обещаю, милиция. Я бы сам из дома не выходил, но у каждого своя работа. Не параной. — Игорь отвечал как-то расстроенно, почти обиженно. — Ты знаешь, почему у меня паранойя. — Знаю. Работа. Постоянно работа твоя. — Ты думаешь, мне это нравится? — Теперь Жилин звучал раздраженно. Не каждый день его в чем-то упрекали. — Работать? Нет конечно. — Игорь сел в кровати, посмотрел совсем страшно. — А вот таскаться по тёткам чужим наверное да. Сердце упало куда-то сквозь землю. Он же не рассказал. Не успел. Да какое рассказать, сам не знал, что так произойдёт. Укол совести. Измена. Вторая. И на этот раз Жилин виноват от и до. На этот раз он разбил своему Игорю сердце. Азарт поимки, желание мести — всё это вскружило голову до того, что семья отошла на второй план. Чувствовал ли Жилин вину? Определенно. Станет ли он переводить стрелки, потому что устал, как последняя тварь? Конечно же да. — То есть, ты думаешь, это я специально? Думаешь, по своей воле? — полковник тоже сел, отчаянно пытаясь не заплакать прямо сейчас. — А как мне еще думать в такой ситуации? — Думать будешь, когда научишься! А делаю я...Всё, что я сейчас делаю, это только для тебя. Для нас! Я устал видеть, как ты каждый день умираешь у меня на глазах, а я сижу, как идиот и не могу помочь. — А мне легко? Сидеть дома и знать, что ты сунулся к таким людям? Ведёшь войну свою странную и каждый день можешь помереть на службе? — Я тебя из рыбнадзора иногда неделями жду, и тоже боюсь. Потерпишь. — Жилин зло выплюнул последнюю фразу, вскочил с кровати, забрал сигареты и вышел на балкон, хлопнув дверью. Он был неправ изначально, и вместо извинений только всё усугубил. Игорь тоже понимал, что наговорил лишнего. Он знал, какой у Сергея временами отвратительный характер, знал, что нужно с ним ласково, но всё равно пёр напролом, как обычно проламывал стены. А теперь сидел и ждал, пока Жилин успокоится, выйдет, и они поговорят. И если тихие всхлипы заглушались окнами и балконной дверью, то откровенные рыдания, взбодрённые страшным, почти звериным воем пробивали не только стекло, но и саму душу. Игорь аккуратно вышел в холод ночи, ласково погладил Серёжу по трясущимся плечам. "Я виноват, Горя, я так виноват." — слышалось сквозь всхлипы. "Я тоже." — только и мог обречённо вздыхать Игорь. Он поднял полковнику голову, взглянул ближе: в свете луны он совсем никакой. Вечно заплаканные глаза с мешками под ними, синюшные губы, морщины преждевременные. — Эй, милиция, ты поседел. — заметил Игорь грустно, выдирая серебристый волос с виска. — Закрашу, если не нравится. — Мне в тебе всё нравится. Мудрый такой сразу. Но лучше бы их не было. Они еще какое-то время так и стояли на балконе, курили одну на двоих обнявшись, обдуваемые мерзким ветром, прежде чем Сергей первый открыл рот: — Прости меня. Всё, что я делаю – это ради тебя, мой хороший. Но ты же меня не просил, поэтому это мои проблемы. А плохо снова тебе. — Эт ты прости, Серёг. Ты стараешься, дела добрые делаешь, а я наговорил тебе бреда всякого. И так плохо, еще и я. — Не правда. Ты – единственное, что меня домой возвращает. Если с тобой что-нибудь случится, я с ума сойду. Я поэтому тебя прошу, не ходи никуда. Пожалуйста. — У Жилина снова начал срываться голос. — Я так боюсь. — А я не боюсь? Ты завтра едешь бандитников стрелять, но я ж не держу. — Так я знаю, к чему готовиться. Человек я опытный, всех знаю. А ты у меня пока слабенький. — А ты же, сука, пышешь здоровьем! Жилин, ты когда себя в зеркале последний раз видел? Тебя и без пули прибьют, раз-два и готово. — Солидарен. Они уже засыпали, когда Жилин решил получить ответы на некоторые свои вопросы, потому что в противном случае умер бы от любопытства: — Горь, ты же у меня так и не спросил про ту женщину. — Че за женщина? — Которой от меня воняло. Игорь сонно открыл один глаз, взглянул на полковника, как на полного идиота: — А какая разница? Если надо, значит надо. — Ты на меня не обижаешься? — Жилин был ошарашен, как будто ему только что первый раз признавались в любви. — Чуть-чуть. — Но ты же знаешь, что я тебя люблю? Игорь помолчал, пугая Жилина тишиной. Потом шумно вздохнул, промямлил сонно: — Иногда мне кажется что это единственное, что я вообще знаю. Завтра важный день. Жилину – ловить бандитников, Катамаранову – пересчитывать лисиц на квадратный метр в лесу. Завтра будет действительно бой. Но главный бой они уже пережили сегодня, значит, бояться им нечего.