Ведьм у нас сжигают.

Выводила из себя остальных, меня будто выпуская из виду. Речи её были ядовиты, разъедая шаткую уверенность, а я лишь старалась сдержать улыбку. Особенное, особенное чувство! Так бы и проводила часы при теплом свете свечей в вычурных канделябрах, слушая её чарующий голос. Без устали то рассказывала она самые невообразимые истории, въевшиеся в её сознание от безупречной продуманности, хранясь в памяти, то отдавалась импровизации, так идеально заканчивая предложения и начиная новые. Словно неуловимая тень, проносилась она в коридорах едва заметным силуэтом, лишь бордовые туфли, чей стук отчетливо слышался в голове минутами после, выдавал девушку. Леди высокого общества, фарфоровая кукла, играет в прятки не объявив о начале игры. Хитра, словно лисица, ведь знает обо всём! Не щадит, хочет большего, ненасытна. Ей всегда не хватает превосходства. Играет в театре, вновь и вновь выбирая главную роль в этом спектакле. Олицетворение несуществующего, доселе нам неизвестного. И чего она только стоит! Самовлюбленная, знает свою цену и никогда не прочь в разы её увеличить. Кем она была? Слишком необыкновенна, чтобы быть настоящей, но слишком реальна, чтобы быть вымыслом. Как задумка великого автора—она была книгой, которую требовалось отыскать у хранителей антиквариата. Никогда не следовала правилам, искусно изображая идеальную правильность. А какова была её ложь? Абсолютная невозмутимость в смеси с азартом, давно заменившим ей алую кровь, чарами выразительных глаз, прожигавшими своим пламенем, и эта восхитительная улыбка. Она врала так, что ты, зная такую очевидную правду, действительно начинал в ней сомневаться... Заставляла поверить! Клевета лилась из её уст как дорогое вино, ничего не стоило захлебнуться, достаточно и доли секунды. Она приходила во снах, восседая на троне в царстве Морфея, пламя полыхало в твоих ужаснейших кошмарах. Ночная бабочка, порхающая в лунных долинах. С крыльев хрупких капала кровь недавних убийств. Она была ювелиром смертей:удушающая улыбка, останавливающие сердце движения, бросающий в бездну смех, травящие слова. Ради неё любой выстрелит себе в висок. Она была огнём—бесповоротно сошедшая с ума мисс всегда носила с собой спички. Её можно было назвать ведьмой—вызывала керосиновые дожди и мило хихикала в стороне, пока блеском в очах отражалось необъятное пламя. Ядовитой розой обвивала она хрупкое тело, шипами вдаваясь в бледную кожу и заставляя кровь литься ручьями по кончикам пальцев. Душила, шептала что-то красивое на ушко и придерживала за подбородок. Она возникала из ниоткуда, как настоящий призрак. Кружилась где-то рядом, попивая свой идеальный чай. Может весь этот жар внутри неё из-за этого кипятка? Ах, какая глупость, она определенно глотает спички. Может и молоко заменяется ртутью? Сама она определенно была идеалом—разве могло быть иначе? Излюбленная ею игра: убийство в течение трех дней. Будем честны с Королевой Лжи—ей хватило бы и половины минуты, чтобы оставить перед собой бездыханное тело. Однако жизнь должна быть красивой во всем—всегда интересно разбавить процесс беседами о горечах жизни. Она была болезнью, уносила за собой миллионы отвергнутых сердец. Словно родилась для того, чтобы влюблять в себя. Заражала пространство вокруг, ломая сломанные шеи со зловещей улыбкой. Она была отравлена до глубины души. Каждый миллиметр её тела был ядовит, каждое сказанное ею слово было словно кислота, постепенно отнимающая жизнь. Мисс звала меня в бездну, не оставляя возможности отказаться. Её попросту не было, ведь разве ты сможешь отвергнуть такую? За ней шлейфом тянулся аромат дикой вишни, таинственности и неразгаданных тайн. Верно полагать, что натура её таковой и была—она входила в залу, а под кожу моментально прокрадывался ощутимый страх, разбавляемый безмолвным восхищением. Ничто бы не сравнилось с её особенностью. Казалось, если бы она захотела завязать тебе глаза шелковой лентой и повести в неизвестную даль, взяв за руку, то ты бы и не постаралась остановиться. Она повелевала тобой очень искусно, умело тянула за ниточки и с горящими глазами наблюдала за движениями. Это все лишь образы, засевшие глубоко в голове, но такие детальные! Каждый мельчайший элемент был продуман основательно, вплоть до свисающих прядей по бокам черной челки и бесчисленных складок на многослойной юбке. Ты засыпала с желанием увидеть её вновь, лишь закрыв глаза. Твой дневник, исписанный различными особенностями примененного орудия убийства и содержащий наброски трупов и мест ранений, мало кому был интересен. Но стоит полистать страницы, и отчетливые портреты, выполненные карандашом, тут же выявятся. На них была она—всегда в различном виде, расположении духа или другими незначительными деталями. Иногда ты чувствовала себя так, будто рисуешь что-то запретное: будто та девушка и не человек вовсе, а недозволенный глазам простого люда образ нимфы преисподней. Та была демоном, лишающим и малой доли жизни. Рядом с ней ты таяла, как восковая свеча. Дыхание сбивалось, каждый вдох стоил дорогого. В ней не чувствовалось жизни, она была лишь видением. Словно звук мелодичной скрипки, она была так приятна на слух, что хотелось прослушивать её выступления вечность. Эту девушку невозможно было понять. Она колдовала над тобой, мило хихикая. Она достойна была огня, пылавшего в алых очах. Дурманила, представая перед глазами туманной дымкой. Как то раз, пока ты шла по глухому коридору в свою комнату, эта нимфа появилась перед тобой без возможности объяснения. Взгляд заметался, а пальцы нервно застучали по бедру в попытках отвлечься. Тогда она подошла вплотную, поддаваясь вперед, и взяла тебя за руку, покрытую ожогами и скрытую перчаткой. Холодный свет падал на её мраморное личико, и ты боялась лишних движений. От неё веяло чем-то особенным, странным, но таким притягательным. Она смотрела ровно в твои глаза, отчего ты застыла и не могла пошевелиться. Слова полились из её уст, словно нектар. Каплями, слаще, чем яд, произносила она свои речи: —Раз, два, три... Мисс, не хотите зайти ко мне вечером? Мы могли бы побеседовать за чашечкой чая, если вы не заняты. Только я и вы, наедине. Четыре, пять, шесть... Что она только что пролепетала? Что-то про вечер... Ах, стойте же, вечер! Одна фраза, от которой тело невольно покрывалось мурашками, надолго засела в твоей голове—«Только я и вы. Наедине.». Этот приглушенный голос, которым она выделила последние слова, переворачивал все нутро. Еле уловимый вздох слетел с губ. Она ведьма, и ты готова отдаться этим чарам. Магия, определенно. —Не откажусь, звучит маняще. Так... когда же мне прийти? —Семь, восемь... Скажем, к девяти? Не волнуйтесь, запреты мнимы, позволю я их обойти. Что скажете? —Так мы договорились? Разрешение на маленькую шалость из ваших уст... благодарю. Она сладко улыбнулась, слегка сжала твои пальцы и отпустила руку. Ты так и стояла на месте, смотря на отдаляющуюся фигуру. Умеренный стук каблуков лишь способствовал различным мыслям. Напоследок она обернулась и произнесла: —Je vais vous attendre.* Французский в её исполнении был великолепен—слов нет боле! Вдох, выдох, глаза, устремленные туда, где была она пару секунд назад. Она будет ждать, непременно будет. Ожидание, да-да, именно оно уже заставляло сердце биться чаще. Она будет ждать тебя. Пора была идти в комнату, но желательно не упасть в обморок по пути от забвения. Ты еле открыла дверь, со слабостью дрожащих рук надавив на ручку, и издала сдавленный вздох, полный восхищения. Один вопрос терзал тебя, как страшная мука. Кто же ты? Перед ней ты теряла все:свое имя, свои навыки и титул, который тебе особенным и не казался. Детектив, совершенно не равнодушный девушке с криминальным талантом. От слова вообще. Воздуха так дико не хватало каждый раз, когда ты задумывалась о ней. Ты тихо шептала себе под нос что-то бессмысленное и несвязное, прикрыв глаза. Медленно подошла к кровати и присела на её край, потом и вовсе легла, отчего волосы слегка запутались. Протянула руки наверх, к лампе, и осторожно стянула грубые перчатки, положив их где-то рядом. Мурашки пробежали по коже из-за непривычных ощущений, ты еще долго разглядывала свои руки. Зачарованно и внимательно, словно впервые. Игралась с холодным светом, пропуская его сквозь пальцы, покрытые шрамами от ожогов. Те постепенно стягивались, однако руки не пришли в себя до конца. «Жалкое зрелище»—произнесла бы сейчас та часть души, которую иногда хотелось задушить из-за её нагнетающих фраз, проносящихся в голове время от времени. Слишком, слишком плохие мысли она приносила. Невыносимая, но такая желанная тишина стояла в комнате, отталкиваясь от стен глухим криком души. Еще долго лежала ты на кровати, одолевая желание уснуть прямо сейчас, но мысль о скорой встрече приятно обдавала холодком. Минуты тянулись вечностью, словно какое-то вязкое вещество, стекающее по кончикам пальцев. Но может ли такая хрупкая радость длиться долго? Ответ столь жесток, но очевиден. Ты выдохнула, повернувшись лицом в сторону, куда были откинуты перчатки, нехотя протянула к ним руку и вернула их на законное место. Разочарование, переданное короткой и желанной разлукой, тебя настигло. Тело плавно поднялось с кровати, взгляд, не успевший сфокусироваться, направился к двери в ванную комнату. Ноги сами понесли тебя туда, а глаза лениво приподнялись к стрелкам часов, показывавшим половину восьмого. Издав короткий вздох, ты вошла в комнату, являвшейся твоей целью, и подошла к зеркалу. Лиловые глаза застыли на миг, встретившись со своим отражением. Наслаждаясь секундами признания собственного превосходства, ты слегка улыбнулась самой себе—воистину этим днем стоило озаботиться. Рука потянулась к дверце шкафчика под раковиной, на ощупь ты достала расческу и за какие-то десять минут управилась с длинными волосами. Успевшая стать далеко не опрятной коса сбоку была медленно расплетена. Многочисленные зубцы проходили сквозь пряди, распутывая их. Движения, словно отрепетированные, повторялись одно за другим. Вскоре и косичка вернулась на законное место, обрамляя довольное личико. Приведя ванную в порядок, ты вернулась в спальню, к кровати. Наклонилась к прикроватной тумбе, вытянула ящик и достала оттуда свой дневник. Неспешными шагами подошла к письменному столу, выдвинула стул и расположилась на нём, параллельно выбирая подходящую ручку для новых записей. В очередной раз гордое одиночество взяло над тобой верх—ты выводила на бумаге все, что приходило в твою голову. Странные вопросы в пустоту, беседы с самой собой, слова, не имеющие значения и перечеркнутые фразы. На краях красовались глаза, в каком-то невообразимом стиле выполненные черной гелевой ручкой. Иногда посреди страниц ты записывала цифры, что-то для тебя значащие, но не имеющие смысла для других. Эти цифры ты шептала себе под нос, пока шла в коридорах, проводила время на собраниях в столовой, отчего на тебя все искоса смотрели, а кто-то и вовсе спрашивал, что за счет ты ведешь, и просто находилась в своей комнате. Едва уловимая нить их понимания часто пыталась выскользнуть из цепкой хватки кожаных перчаток, но ты все же твердо утверждала себя в их правильности. Скажем, число четыре–в Китае это знак смерти, а в мире в целом знак справедливости и совершенства. Когда тебе хотелось правосудия, ты загибала все пальцы левой руки, кроме большого, но остальным казалось, что это лишь кулак, выявляющий твое негодование. То же самое было и с обнаруженными телами—тихий шепоток, повторяющий эту цифру, тёк из твоих дрожащих уст. Не назови странностью свои же интересы. Но её образ вновь предстал пред тобой. Не удивительно, что та заняла такое огромное место даже не в голове, она засела в сердце. Ты чувствовала в ней это. Что-то необыкновенное, притягательное, со свистом уводящее воздух прямо перед вдохом. Помнится, читала ты об этом в более юном возрасте, года три назад. Летними вечерами проводила ты время за этими приторными романами, восхваляющими признания в бесконечной любви. Еще в ту пору считала ты их слишком неправдоподобными и вычурными, и сквозь года мнение твое не изменилось. Что же ты нашла в этом в тот момент, когда напомнила себе про них? Провела параллель между различными представлениями о реальности? Сейчас происходила определенно не эта наигранная драма с романтикой. Это лишь неосязаемая схожесть, не более. Но да, хрупкую связь между понятиями ты все же ощущала—могла ли ты назвать эту привязанность влюбленностью? Пока ты не находила достойного объяснения почитанию, производимому к этой личности. Не было и прямого утверждения влечению, но и вышеупомянутым ты не насыщалась. Что-то другое, возможно, но пока... пока можно было остановиться на этом слове. И ты усмехнулась, прикрыв глаза. Как же это было? Влюбленность. Произнося это слово вновь и вновь, смакуя его, пробуя на вкус, растягивая гласные и читая по слогам, ты чувствовала неописуемое удовлетворение. Поверхностный ответ на эту сложнейшую загадку все-таки устраивал больше, чем отсутствие ответа вовсе и слепая надежда на спокойствие души. Задумалась вновь: что же этим правит? Что стоит во главе этих странных ощущений, от которых совсем не хотелось отказываться? Согласись, она безусловно вселяла страх. Заставляла насторожиться одним только взглядом. Улыбкой хищницы вгоняла она в клетку, отчего ты билась в конвульсиях на арене и одновременно наблюдала где-то у пьедестала в паре с ней, следя за происходящим через бинокль. Еще одна деталь навевалась сама по себе и казалась столь очевидной, ведь крылась в самой только абсолютности. Азартный игрок. Разве не проясняло это взгляд на картину в целом? И ты не сдержала легкого смешка, прикрыв рот рукой, хотя в этом не было нужды. Это ведь была поверхность, до которой так легко дотянуться! Её жизнь была очередной игрой, где все вы—второстепенные персонажи. Но находили ли в ней такую особенность другие? Она ведь определенно играла с жизнью в сложную партию карт, стиль игры в которые был отточен ею самой и никому боле не известен. Она вселяла слепую уверенность в том, что выиграет даже у смерти. А может и вовсе заключит с ней контракт, завершив свою жизнь собственноручно? Ах, это было бы так на неё похоже... Реальность же, казавшимся гулким трезвоном звук, раздавшийся от едва слышной стрелки часов, донесла до чувствительного слуха. Взгляд метнулся к предмету, нарушившему тишину. Часы все так же неизменно висели на стене, однако сейчас определяли без пятнадцати девять. Согласись, тогда ты даже не удивилась столь быстрому течению времени. Ты встала из-за стола, потянулась к ручкам, закрыла их колпачками и вернула на место. Затем легким движением приподняла страницы дневника, отчего тот сам захлопнулся, взяла его и, задвинув стул, подошла к прикроватной тумбе, чтобы положить его обратно в ящик. За этими простыми действиями таилось спокойствие твоей души, и неистовый поток мыслей начал постепенно успокаиваться. Проделав это, неспешными шагами очутилась ты перед зеркалом, чтобы проверить внешний вид и распылить духи, чей аромат тебе так безумно нравился, а затем выйти из комнаты. Обувь постукивала по кафелю в коридоре, и за пару таких стуков ты оказалась перед желанной комнатой. Из щелей двери прокрадывался приглушенный мягкий свет, вовсе не такой, как от холодных ламп по всему зданию. Разные негромкие звуки доносились за ней, кажется девушка вовсю готовилась к чаепитию. Набрав воздуха в легкие, ты несмело приподняла руку, сжатую в слабый кулак, на уровне груди. Прислушавшись, нет ли никого поблизости, и убедившись в этом, неспешный стук в дверь все-таки раздался. Спустя десяток секунд дверь распахнулась, и перед тобой предстала она—дива чар. Глаза застыли на ней, а тело слегка пошатнулось назад. Не смея произнести ни слова, ты замерла. В тот миг в тебе усилилась слепая уверенность в том, что девушка ночи коротает за чтением заклинаний и проведением запрещенных ритуалов, ушедших в прошлое на многие века. Притягательным голосом она вывела меня из легкого транса, нарушив тишину: —Десять, одиннадцать, двенадцать... Я так рада, что вы все таки пришли, мисс. Тебе хватило сил на искреннюю улыбку, после которой она аккуратно, словно спрашивая позволение, взяла тебя за ладонь, скрытую перчаткой, и провела в комнату. Атмосфера здесь царила совсем не такая, как в других комнатах. Глаза расширились, а дыхание остановилось. Подстать владелице, тут было что-то свое, особенное:плотный темный занавес придавал легкой нагнетающей тревожности, скрывая металл на окнах; изящные абажуры и канделябры служили освещением, держа ароматизированные свечи, так приятно гревшие пространство вокруг; мебель из дорогих сортов дерева, украшенная различными фарфоровыми фигурами, величественно стояла в порядке, известном, пожалуй, только ей самой. Когда буйство средневековья все же поддалось изучению, под взгляд попали и другие детали: струящийся дымок, исходивший от потрескивавших в стеклянной вазочке пряностей, начинал доходить до тебя; часы в руках у статуи девушки, чья голова была отколота и зеркало, безусловно относившиеся к антиквариату, создавали её картину; чуть поодаль, у стены, невесть каким образом оказался небольшой деревянный столик с резными ножками, а на нём непомерно дорогой чайный сервиз. Она стояла где-то неподалеку, наблюдая за тобой с заметным удовлетворением. Преодолев это короткое расстояние за несколько шагов, девушка выдвинула один из пары стульев: —Прошу. Оцените мои старания? Вновь не сдержав хрупкой улыбки, ты все таки смогла найти в себе дух что-либо произнести: —С удовольствием. Медленно села за стол, снова отвела взгляд. Пока ты рассматривала убранство, та уже разливала жидкость по чашкам, и стоит упомянуть, делала это очень искусно. Словно по отточенной технике, предполагавшей это движение, в одну руку взяв чайник за рукоять, а другой придерживая крышку, вздернула мизинец. Сначала носик сосуда держался внизу, у самого ободка, и по мере наполнения чаем чайник также приподнимался в её руках все выше и выше, однако струйка кипятка даже не посмела разбрызгаться. Услышав шум текущей воды, ты вновь задумалась—не уж то ли все это наяву? Ранее жизнь никак не предполагала чаепитий с картежницами в их комнатах под пристальным вниманием камер и отсутствием полной свободы. Таких перемен не ждал никто, такое и вообразить казалось непосильным... Лишь тот, кто обладал невероятными навыками в этой сфере, смог бы организовать столь серьезную процессию. Продумав все до деталей, потратив на это огромнейшее количество времени и определенно имея какие-либо великие цели, безумно дотошный и безудержный человек имел свои замыслы. Убийственная игра—подумать только! Кому же это принесет удовольствие? Спину обдало холодком, от этих размышлений голова пошла кругом. Ты виновато опустила голову, словно провинившееся дитя. Ведь в самом деле, находясь здесь, в её окружении, ты задумалась о совершенно лишнем—о мотиве создателя. Дыхание замедлилось, грудь тяжело опускалась. Но затем ты усмехнулась своей детской наивности. То было странное чувство перемен, что-то необычайно важное, то, что нельзя упустить, застрявшее в сознании и где-то в грудной клетке. И это нечто неосязаемой нитью привязанно было к девушке, сидевшей напротив, подложив переплетенные пальцы под подбородок и зачарованно, с милейшей улыбкой наблюдавшей за переменами в том, как ты держалась. Она отпила немного из чашки, рефлекторно подняв мизинец и, держа её перед собой, нарушила тишину: —Darling, всё в порядке?* Ты виновато подняла взгляд и заправила выбившуюся прядь волос за ухо, таинственно улыбнувшись и замерев на ней глазами. —Не беспокойтесь, лишь глубоко задумалась. Затем ощутила игривый пар, завиваясь, тянущийся наверх. Он исходил от все еще горячего чая, покоящегося в емкости и ожидающего свою пробу. Аккуратно взяв чашку в руки, ты преподнесла её к губам и медленно сделала глоток, дабы не обжечься. Стоит ли говорить, что дева обжигала сильнее? И вкус был таким насыщенным, но в то же время тонким и изящным, что безоговорочно запомнился надолго. Казалось, никогда больше не признаешь ты иного варианта. Так ли действуют наркотические вещества, так часто мелькавшие в старых детективах? Огонёк загорелся в глазах, и ты восхищенно зашептала: —Вы сотворили чудо. Ответом последовала уже более самодовольная, ехидная улыбка, за которой последовали неспешные глотки. Она не отводила от тебя пристального взгляда хищных алых глаз. Ты почувствовала, как внутри все трепетало, словно расцветали дикие розы. Это ли называют бабочками в животе? Если да, то день и вправду набирает обороты. Вдруг она слегка приподняла руку, взглянув на локоть, и тихо хихикнула. Со сладкой улыбкой беспечно закатив глаза, девушка показала взглядом на шнуровку пиджака и развязавшийся бант. Ты поняла все без слов. —Позволите вам помочь? —Буду премного благодарна. Ты встала из-за стола, обогнув его, и подошла к ней. Она же для удобства приподняла руку выше и забвенно наблюдала за твоими движениями. Взявшись за ленты, ты завязала узел, а затем и аккуратный бант. Направила взгляд на неё, вновь улыбнувшись, и произнесла тихое «Прошу». Словно знак, поданный самими небесами, сие небольшое происшествие одарило вас вдохновением на начало легкой беседы. «Спасибо, Мисс» сказано было в ответ, за которым последовали мое возвращение на место и поверхностные вопросы друг о друге. Так, глоток за глотком, опустошили мы и фарфоровые чашки. От городов, в которых мы жили и родились, до бывших школ, даты рождения и музыкального стиля:мы начинали с азов наших социальных навыков, будто что-то мешало дальнейшему развитию разговора. Тогда она спросила, не хочу ли я еще чая, а затем наполнила наши чашки вновь. Нет, нам вовсе не нужен был сахар, ведь сладость провождения времени вблизи затмевала вкус меда. И взгляд её загорелся огнем, который по праву назвать было можно полным азарта. Она встала, взглянув на меня с немой интригой, и подошла к шкафу, достав из него изящно украшенную шкатулку. Интерес мой к этой вещи зародился в тот момент и возрос, когда та с весьма довольным видом вернулась за стол. Таила что-то и в этой коробочке, и в своих глазах, и во всех плавных движениях, и в самой глубине души. Ты чувствовала это всем существом, витиеватые серебряные узоры завораживали, но в воздухе царила, правила лишающая воздуха аура желания узнать больше. Здесь отсутствовало понятие времени. От слова напрочь. Секунды перетекали в минуты, каждый миг ощущался часом. Ты начинала забывать, когда тебя сюда пригласили, как давно ты здесь, что следовало от одного события к другому. Будто и та встреча в пустом коридоре датировалась прошлым веком в каком-нибудь запутанном детективе. Здесь было туманно, дымом расплылись воспоминания, догорая на почерневших лепестках. И страха боле не было, словно кто-то перечеркнул это слово в книге, отвечавшей за твое пребывание в этом месте. Время растягивалось, как нечто тягучее в твоих руках, медленно стекая со стрелок часов. Тебе нравилось ловить на себе её взгляд. Внимательный, изучающий, исследующий от конца до конца. Он передавался тебе сквозь мягкую улыбку, как последние лучи заходящего солнца в зимнюю стужу. Но ты ни за что не назвала бы её душу холодной, ибо это являлось откровенной ложью. Она пылала, была жарким огнем, пламенем, горящим безумными искрами в её алых глазах. Мысли забирали тебя с головой, топили в глубоких морях, подожженных хитрыми лисами. Голова, кажется, отяжелела под действием потока. Ты вновь покинула реальность, ну что за детская забава? Но и твоё настоящее обрело оттенок отнюдь не юношеский. С той же лестной ухмылкой придерживая одной рукой короб, другой она потянула крышку вверх, тем самым её открыв с негромким лязгом. Было в глазах этой девы что-то, что объяснению не поддавалось, непосильное нечто, что по праву представить можно было лишь в виде азарта. Безутешная Мисс послужила начинателем шорохов содержимого, длившихся пару секунд, и в ловких пальцах её оказались сжаты две сигары. Стоит отметить, выглядели они безумно дорого и солидно. Но волна легкого удивления все же тебя окатила—кто еще мог хранить табак в столь красивой шкатулке? Всё прокручивалось, словно старый фильм на пленке. —Думаю стоит слегка разнообразить наш вечер. Надеюсь не задену ваши светлые умыслы и верования?—с толикой невинной насмешки произнесла она, пока аромат этого развлечения наполнял спальню. Забавно, весьма забавно. Подходила ли тебе роль идеальной девушки, излучающей ауру чистоты и непорочности? Со множества углов и ракурсов, путем фотосессии, собиралась твоя личность. В её детали входили различные навыки, ведь будучи детективом нужно иметь дело с людьми. Но лишь угодная тебе персона выводилась на свет, не так ли? Кажется ты окончательно запутана в своей роли, как прискорбно. —Только если вы дадите мне позволение обойти непререкаемые правила. Она усмехнулась и ответила: —Я разрешаю вам запомнить этот вечер в легкой туманной дымке. Леди потянулась к длинным спичкам, находившимся в связке атласной ленты на краю стола. Вытянув одну, она опустила её конец в пламя свечи, зародив новый огонь, затем поднесла к одной из сигар и подожгла с ближайшей стороны. Словно жидкость через пару секунд начал течь чарующим водопадом дымок из скрученных листьев. Подстать азартному игроку, знающему толк в стиле игры, она с головой окунулась в свой мирок, преисполненный особой атмосферой. Поднесла сигару к губам, прильнула, слегка прикрыла глаза, сделав глубокую затяжку, и через полное наслаждение выпустила блеклые завитки витиеватого дыма, убрав руку с табаком. Спустя момент блаженно протянула: —Ах, это определенно именно то, что нам нужно. И пока ты сходила с ума от томного аромата вишни, она медленно и настойчиво поднесла к твоим губам вторую. Был ли выбор? Неизвестно. Хотелось ли тебе выбирать? Не особо. Податливо приняв сигару, ты зачарованно наблюдала, как она поджигает её длинной спичкой, словно та—волшебная палочка. Не хватало лишь заклинания, фразы на латинском, и в огне полыхала бы вся комната. Ей же хватило на два сердца. Вкус кислой ягоды застрял в легких, словно алые бабочки. Курение убивает? Согласимся, убийственная эстетика момента. И пусть в первый раз, и неважно, сколько вам лет, и что бы не ожидало вас по ту сторону—душа лежит к ней. К той, что смотрела на тебя, делая затяжку и пропадая в дыму, закрывая очи. Она была твоей убийцей, детально все продумавшей и точившей лезвие ножа для новых порезов. По венам течет, за разговорами кровоточат новые раны. Нет, тебе вовсе не больно, это все лишь образ, придуманный тобою. Забава, игра—не более. Но сейчас пора вернуться от одной роли к другой, наблюдательница. Она мечтательно взглянула куда-то в наверх, в сторону, и заговорила слегка изменившимся голосом: —Милая, ответишь на мой вопрос? —По возможности.—ты усмехнулась. Она закатила глаза, то ли говоря, что ты «Королева Драмы», то ли саму себя этим нарекая. —Какова смерть? Ты направила свой пристальный взгляд на неё, подавившись своим интересом. Он начал штурм кораблей вовсе не тихого океана, прорываясь в окна соленой пеной. —Как поцелуй. Она призадумалась на пару секунд, восстанавливая картинку в глазах, а ты поднесла к губам сигару и пустила дымок к потолку. Затем она встала из-за стола, одной рукой расправив несуществующие складки на юбке, и подошла ближе. —В таком случае,—начала было Мисс, аккуратно взявшись за мой подбородок,—твое убийство меня безумно привлекает. С этой фразой цветы вишни вновь заполнили её легкие. Долю секунды смотря мне в глаза, леди потянулась к моим губам, впуская хаотичные лепестки цветов в дыхательные пути. Слаще, чем яд. Мягко, давая волю чувствам, наполнившим грудь, одурманивая разум, словно отрава. Медленная, но верная смерть. —Выстрел в самое сердце... Той ночью убиты были обе.